***
Юнги расслабился и получал удовольствие, пуская слюни по покрывалу. Сильные руки на удивление нежно массируют уставшую после двенадцатичасового перебирания макулатуры спину, доставляя наслаждение. Тёплые пальцы с приятным нажимом обводят лопатки, очерчивают позвонки и поглаживают бока. Ладони крепко давят на трапециевидные мышцы и мощным рывком спускаются к самой пояснице, возвращаясь уже медленней обратно. — Хочешь сделать мне массаж ягодиц? — приметив особую близость спустившихся ниже рук к своему тылу. Аура Чонгука изменилась, руки настойчивее стали стягивать шорты. — А ну-ка руки обратно, — резко дёрнулся Мин и попытался вскочить. — Массаж простаты не связан со спиной, зачем мне поднимать руки? — игриво хихикает Чон. Юнги усиливает сопротивление и хватку, уёбывает мелкого ногой и заваливает его уже на полу, улыбаясь в азарте. Оседлав чоновы бёдра, пытается удержаться как можно дольше, но по итогу Чонгук вновь его скидывает, отчего Мин раскалывает ножку стола, ударяясь лбом о неё. Не теряя возможности, улучает момент и обхватывает Чонгука со спины в захват ногами. — А ты крепкий орешек, — комментирует Мин, ощущая сильное сопротивление и постепенное соскальзывание своих ног. — Оправдываю свой запах, — парирует Чон, сдавленно дыша от ответного захвата шеи старшим. Приехав с пар и не услышав ни громких разговоров, ни включенный телевизор, Пак бы подумал, что альфы уехали, но его теперь не обманешь: запахи чувствует, телодвижения слышит. И как отваливается ножка стеклянного стола, а затем падает и он весь, в гостиной — тоже. — Вы захотели весь дом расхреначить?! — Чимин стоит в проёме, сверля раздражённым взглядом двух барахтающихся по полу парней, полностью игнорируя тот факт, что дом-то не его. Снимает мягкий и промокший от мелкого снега шарф. Альфы замирают в скрюченных и вывернутых позах, оглядывая свою омегу. У них текут слюнки от чёрных скинни джинсов и тёмно-коричневого свитера с широким вырезом, оголяющим ключицы и практически полностью плечи, метки немного видно. — И ты в таком виде ходишь в университет? — наигранно-стальным тоном чеканит плавно встающий с пола Чонгук. Чимин на претензию нервно скидывает сумку с плеча, недовольно зыркает а-ля «кто-то нарывается на взбучку?» и встаёт в позу сахарницы. Однако, в следующую секунду его резко окатывает беспокойством, а именно — настроем альф, чётко сконцентрированным на его многострадальной попе. Поняв что ситуация против него, срывается с места, опережая рывок Чонгука, после которого тот, поймав пустоту, шлёпнулся на пол. — Зайчик, — тихо шепчет Чон, поднимаясь по лестнице. Сердце ёкнуло и ушло в пятки, Пак запрыгнул в шкаф с их однотонным барахлом и оставил щёлку для обзора. Вскоре в комнату по-охотничьи заходит Чонгук. Тихо и вкрадчиво. С чувством, с расстановкой. — Чимин? «Ага, щас! Я чё, на дебила похож?» — но привычку цокать не удалось сдержать, а альфа слишком быстр. — Попался! — дверца распахивается и миниатюрная тушка вываливается на пол и тут же оказывает мощное сопротивление, но Чонгук не унывает. На руки не поднимает, а просто тащит за ногу. — Не-е-а-ат! — орёт на весь дом, пытаясь затормозить когтями. — Не царапай ламинат! Летя на новое постельное бельё и пружиня на матрасе, Чимин проклинает планировку этого дома: гардеробная и спальня на одном этаже. — Попа не для входа! Она для выхода! — пытается замотаться в одеяло гусеничкой. — Поздновато для этой фразы, не находишь? — А-а! — визжит сиреной от найденной штуки под одеялом и сваливается на пол. — Что это? — Дилдо, — абсолютно спокойно сообщает ему Чон. — Я знаю, но… Так. Нет. Не-не-не-не-не! — немножечко охуевая от размеров недочлена. — Я на это не подписывался! — дёргается по полу на выход, но его снова кидают на кровать попой вверх, мордой в одеяло. Пак вновь истерит, но терпение Чона подходит к концу. Он рявкает с такой силой, что стены комнаты едва не складываются как упавший карточный домик. Чимин мигом захлопнулся, опустил глазки в пол, выпятил губу, глазки якобы на мокром месте. — Неа, — альфа отрицательно качает головой. — Не катит, да? Чонгук порыкивает, жадно сжимая сладкие губы, и забирается под кофту пальцами, поглаживая подтянутый животик. Ведёт дальше, задирает свитер до ключиц и начинает покусывать соски, оставляя после себя ещё множество меток. Чимин упрямо молчит, показывает нежелание и глушит вскрик, когда чувствует крепкую хватку на своём напряжённом паху, отчего адреналин так и скачет. — Погоди, — подошедший Юнги хитро смотрит на омежку, а после на Чона, взглядом сообщая что-то. Отвернувшийся на пару секунд и насупившийся Чимин проследил взглядом выше и поперхнулся. Его альфы развязно целуются друг с другом, откровенно соревнуясь в длине своих языков и остроте клыков, ладони шарят по крепким мышцам. Типичный альфа выпал бы из реальности, когда осознал, что его целует второй, но они — явно дьявольское исключение, и слишком сильно влияют на Пака. Он смотрит на них и смотрит, взгляд не оторвать, узел возбуждения скручивается и затягивается, он бросает взгляд ниже — у его альф аналогичная ситуация, члены выпирают под домашними тонкими штанами настолько рельефно и завлекательно, что он нехотя краснеет от воспоминаний, о особенно — от мелькнувшего желания попробовать Чонгука. Кажется, он даже простонал. Альфы отстраняются друг от друга, тяжело дыша и сверкая алыми радужками, и Чимин слышит, как быстро и шумно бьётся его сердце, он вспотел, губы кровоточат от покусываний. Чёрт, он так завёлся, что… шумно сглотнув, сползает по кровати на пол, встаёт на колени и вытягивает руки, цепляя альф за штаны в районе коленок и намекая придвинуться ближе. — Что хочешь сделать? — спрашивает Юнги, и Чимин, краснея до кончиков ушей, косит взгляд в сторону паха Чонгука. — Я не против, — игриво отзывается Чонгук, подходя ближе, Пак с жадностью втягивает его густой и яркий запах, но продолжает ничего не делать. — Зайчик? — нежно гладит по щеке, уловив непонятно за что извиняющийся настрой. Чимин, практически уткнувшись в чонов пах лицом, поднимает голову, чтобы смущённо посмотреть на Юнги. — Ты ждёшь моего разрешения? — спрашивает Мин у него, чтобы прояснить ситуацию. — Нас двое, и ты не хочешь никого обидеть и обделить во внимании, поэтому таким образом спрашиваешь разрешение на минет ему? — Блядь, это так горячо, — рычит заведённый Чонгук, нетерпеливо ероша волосы омеги обеими ладонями и борясь с желанием грубо притянуть того к своему члену. — Хорошо, сделай Чонгуку приятно, он так к тебе тянется. Приняв это за «да», Чимин трясущимися пальцами впопыхах сдёргивает с чоновой задницы штаны, член шлёпает его по правой щеке, Чонгук рычит, дёргает за волосы. Ощущая желанную тесноту, теплоту и влажность, руки непроизвольно зарываются в блондинистую макушку, а голова в наслаждении закидывается назад с тяжёлым выдохом. Чувствуя расползающийся по языку солоноватый привкус, гладкость и жар члена, Пак стонет, сжимая собственный член в ладони через плотную ткань джинсов. Сосёт с упоением, жадностью, по вкусовым ощущениям далеко не мороженое, но его вставляет так, что смазка уже стекает в сторону мошонки. Запах Чонгука в паху ярче, концентрированнее, и ощущается таким странно-возбуждающе-приятным, что хочется тереться носом и вздыхать полной грудью. — Блядь, — шипит Чон, чувствуя, что вполне может сорваться, но не зная что делать — продолжать или остановиться. — Юнги? Юнги, сидящий у основания кровати и надрачивающий свой член, подбирается к ним ближе. — Не бойся этого чувства, твой волк не нанесёт Чимину вред, — говорит он, стягивая с омеги впитавшие смазку джинсы до колен. — Возможно, ты случайно его поцарапаешь чуть глубже, чем порез о лист бумаги, но не более того. Обращаться не начнёшь тоже. — Ю-юнги? — раскрасневшийся и запыхавшийся Пак отрывается от члена и смотрит вниз, на альфу, устроившегося под ним так, что он вполне может сесть на его лицо, если хорошо попросит себя вылизать. — Тебя я тоже не пробовал, — комментирует свои действия Мин, вбирая напряжённый член омеги в рот. Чимин стонет с одним из яичек во рту, Чон утробно рычит от вибрации, едва не выпускает когти, чуть пошатывается, но вновь ловит равновесие, упираясь вытянутой рукой в стенку шкафа. — Я, блядь, с вами с ума сойду. — Чиминни, Чонгуку можно кончить в твой рот? Взвывают оба — и Чонгук, и Чимин. Чон толкается в рот глубже, замирает, кончая, и царапает когтями кожу головы. Юнги сглатывает затёкшее в собственное горло семя, и придерживает дрожащие чиминовы колени, чтобы не разъехались в стороны. Когда Чон выскальзывает из горла, Чимин резко закашливается, дышит рвано после задержки дыхания, хрипит, рот слишком устал, даже чтобы сомкнуть губы и сглотнуть слюни, поэтому они капают на пол. — Зайчик, прости, — извиняется Чон, осторожно поглаживая чиминов подбородок и щёки. Дышит также загнанно, почти весь вес перенёс на руку, упирающуюся в шкаф. — Всё хорошо? Пак кивает головой и лениво полуцелует-полулижет его в бедро, после утыкаясь в него лбом от усталости и посторгазменной расслабленности. Постепенно зрение, слух и координация тела в пространстве приходят в норму. Когда дыхание выравнивается и чувствительность спадает, Чимин перестаёт лениво полизывать его член, и берёт в рот. Краем уха слышит: «Береги член» от Юнги и через две секунды Пак слегка смыкает челюсти — больно пиздец; Чон разжимает их грубо и резко, наверняка сделал больно, раздражённо смотрит в перекошенное удовольствием лицо. Чимин заламывает бровки, смотрит жалостливо и глухо постанывает, закатывая глаза. — Юнги, это было слишком подло, — смягчается, когда замечает проникнувшие в омегу пальцы и по их количеству отмечая, что, скорее всего, стимуляция простаты начала приносить ощущения гораздо ярче первоначальных. Он садится на колени, позволяя Паку опереться на себя, целует его в лоб, оглаживает соски, пресс. — Ничего личного, — хрипло отвечает Мин, одаривая задиристым взглядом. Утыкаясь в шею, Чимин пробует сказать что-то, но получается лишь непонятное бурчание, он прекращает попытку, ждёт пару секунд и пробует ещё раз — очередное нечленораздельное с претензионным подтекстом. В третий раз он даже не пытается. — Интересный способ глушить недовольство, — Чон наслаждается меняющейся мимикой омеги, что послушно посасывает его пальцы, жадно втягивая воздух ноздрями, и царапает бока в подступающем оргазме. «Предупредить или не предупредить?» — раздумывает он. — А главное приятный и точно работающий, — умничает Мин, но тут же намертво притягивается, как оказалось сильными, когда надо, руками, и расслабляет горло, пытаясь не закашляться от стрельнувшей спермы. — Месть, Чонгук? — стирает остатки со своих губ и вытирает об ухмыляющиеся напротив. Чонгук слизывает без брезгливости и поднимает омегу с пола. — 69 плюс догги? — интересуется Юнги, роясь в тумбочке и доставая презервативы. — Я чист, — возражает Чонгук, укладывающий более-менее очухавшегося Чимина в нужную позу. — Я тоже, — Юнги ложится на кровать, целует чиминовы губы, что в чонгуковой смазке. — Но он течёт так сильно и пахнет так ярко, что… — Тоже заметил. Думаешь, течка скоро? В любом случае, согласен, лучше перестраховаться. Юнги протягивает квадратик малому и ложится на спину головой между ног Чимина, подзывая того нависнуть над ним. Чон надавливает на спину омеге и гулко сглатывает от текущей дырочки, что плотно сжимает пробно скользнувшие пальцы, вынимает их и плавно входит на всю длину, заставляя Пака уткнуться носом в лобок лежащего под ним Мина и сладко простонать, поджав пальчики на ногах. Пак поскуливает и подаётся вперед, толкаясь в рот глубже, или же отстраняется и отшатывается назад, насаживаясь на чонгуков член сильнее. И он никак не может убедить себя, что ему совершенно не нравится этот своевольный контроль. Смазка стекает по бёдрам и презервативу, капая альфе на лицо, и Чона безбожно торкает такой похабный видок хёна. — Юнги… тебя тоже хочу, — отрываясь от члена, через силу говорит Чимин, потому что крайне трудно собрать слова воедино. — Пока что рано, зайчик, — и целует в ягодицу, слегка прикусывая, и плавно вводит один палец к члену, растягивая сильнее, а потом и второй. Крупный член входит приятно-глубоко, горячий язык ласкает яички, Пак отстраняется, окончательно устав сосать, мутным взглядом смотрит вниз, между своим телом и Юнги. Его потряхивает от тройной стимуляции тела, и он наивно тянется рукой к своему члену, в немой попытке убрать не дающее кончить кольцо из пальцев Мина. Чонгук выходит из него, Чимин жалостливо хнычет, с губ слетает «блядь, нет» и инстинктивно подаётся назад, в попытке сесть на член, но безрезультатно. — Ай-я-яй… Плохой мальчик, — нарочито строго причитает севший спереди Чонгук. Он притягивает омегу к себе, усаживая на колени, и глубоко целует, не позволяя обернуться. Тот не сразу понимает все перемещения в пространстве, особенно — куда делся Юнги; чувствуя что-то проникающие в размерах значительно больше члена одного из его альф, протестующее увиливает бёдрами и боязливо распахивает глаза, пытаясь отстраниться руками. Чонгук намертво фиксирует его задницу руками, больно цепляет зубами нижнюю губу и смиряет взглядом. Юнги со спины лижет шею, коротко покусывает и постепенно вводит дилдо, а Пак искренне охуевает от того, что у него действительно получается принять то здоровое чёрное нечто в себя. Чонгук продолжает держать его зубами за губу и наблюдает за его мимикой, которая отражает все ощущения, через которые проходит омега — и это выглядит безумно горячо, заставляя волка выть. Юнги вводит игрушку под удачным углом, задевая простату, отчего Чимин коротко стонет в рот, сверкая рубиновыми искрами. Выдержка и терпение у обоих на исходе. Чон приподнимает бёдра с дилдо, Пак валится на него в горизонтальную плоскость, а Юнги действует за двоих, долгожданно вгоняя оба крупных члена по основания и замирая, утробно рыча и наслаждаясь тактильными ощущениями. Чимин давится воздухом от заполненности, падая в пропасть в прямом и переносном смыслах между двух миров, поплывшим сознанием тыкается в губы Чона и тихо постанывает от неспешных фрикций пока что держащего себя в руках Юнги, благодарственно-довольно лижущего его плечи и позвонки. Когда Пак чувствует, что его снова тянут в вертикальное положение, он умоляющее хнычет «нет-нет-нет», а после громко стонет слогами от каждого безжалостно рушащего сознание толчка. — Аргх! — первый. — Ан! — второй. — Мх! — третий. — Ам! Ма! Мах! — три стимулирующих простату подряд, от которых Чимин выгибается в спине, закатывает глаза и задерживает дыхание. Чонгук сразу пережимает его член, чувствуя, что именно своим и долбит по его железе не без помощи Юнги, за что получает когтями по груди и понимает по грозно смерившему его взгляду, что за три обрубленных оргазма их ждёт нехилая взбучка. Он лижет соски и грудь, собирая капельки пота и медленно разжимает хватку на члене, а Юнги, сбавив ритм, неспешно покусывает шею, растапливая на языке вкус молочного шоколада. Чону тяжело, у него совершенно другой темп, гораздо медленней, и член он вгоняет по-другому. Перед глазами пляшут веселые огоньки, он пытается отдалить разрядку, но понимает, что Юнги не замедлится. Чимин впивается в его плечи, когтями скользит по вспотевшей коже, откидывает голову и шумно дышит: он устал, взмок, ещё не кончил и от этого раздражён. Голова уже идёт кругом, и он не сразу понимает, что Чонгук кончает, сжимая его бедра до синяков и вновь чуть прикусывая метку. Юнги продолжает интенсивно вбиваться, отчего выжатого омегу безжалостно вихает из стороны в сторону, и у него не выходит даже привстать на локтях. На помощь приходит Чонгук: отойдя от оргазма, он аккуратно выходит сам и приподнимает бёдра для Юнги. Мин перехватывает Пака за живот, а Чон давит на поясницу сверху, чтобы проникновение оставалось таким же глубоким. — Ах! — первый, не по-детски глухо-хлопающий, отчего напряжённый до невозможного член Пака звонко бьётся о живот. — Бля-Аа! — второй, чётко по бедной простате, отчего Пак кончает, крупно содрогаясь. — А-ать! — последний, самый резкий, самый варварский и самый невъебенно глубокий толчок, от которого Чимин кончает во второй раз, только уже анально. Он дрожит в экстазе, сводит колени, дрожит бёдрами секунд десять непереставая и растапыривает пальцы на ногах. Юнги кончает следом от плотно сжавших его мышц, которые начинают ритмично сокращаться, наваливается и падает вместе с обессилено плюхнувшимся на кровать Чимином. Слишком ярко, слишком насыщенно, слишком отупляюще. Чонгук тяжело вздыхает из-за двойного груза, придавившего его сверху, ощутимо пихает Юнги в бок с намёком изменить место расположения, и когда тот скатывается на левую половину кровати, то осторожно укладывает между Чимина на бочок, придерживая его бёдра вместе. Он успевает поцеловать вконец оттраханного омегу, что скоро потеряет сознание от переизбытка эмоций и измотанности. Ему медленно-медленно, но не менее сладко отвечают, светя потихоньку угасающей радужкой, Юнги тоже целует нежно в щёчку, и Чимин, счастливо улыбаясь, отключается. — Кстати, Чонгук, — доносится хрипловатый тембр Юнги до ушек. — Это ты его минету учил? Он посасывает головку так же, как ты засасываешь мой язык. — Было как-то учебное занятие, — убирая отросшую чёлку с глаз Чимина и припоминая душ в отеле. — Когда успел? — Такой же вопрос тебе, ведь мне он отсосал лишь второму. — Чонгук. — М? — Хочешь меня?***
— Знаешь, не вовремя мы приехали… — только открыв дверь машины, Намджун тут же сел обратно. Джин садится тоже, недоумённо уставившись на альфу, а после, видя его бегающий по салону взгляд, начинает причитать: — А я говорил тебе звонить этим кроликам перед тем как собираемся их навестить! — Правильно, давай глуши мой слух! Он итак много лишнего услышал, — разворачивает машину и выезжает из среагировавших на внесенный в базу голос ворот. — Портят моего зайку-Чимина! — Молчал бы ты! — явный намёк на утренние события. Человек краснеет и через пару минут молчания загадочно начинает: — Слушай, я тут подумал… Отец-Юнги, папа-Чонгук, папуля-Чимин. Господи, это жутко странно звучит. Намджун тоже смеётся представляя. — Что-то мне подсказывает, что одним щеночком Пак не обойдётся. — Господи, мне же роды принимать! Надеюсь, они сделают меня крёстным. — Крестной, — поправляет Ким, прыснув в кулак. — Крёстным буду я. — Йа! — а тот, любя, лупит по светло-серой макушке. — Мне кажется, Чонгук будет ответственен за кипиш, движуху и веселье, — предполагает Намджун. — А Юнги за контроль этой движухи, послушание, тренировки и выполнения на дом заданий. — А Чимин? — Он просто будет добавлять переживаний и следить за всеми вместе взятыми. — Весело будет этому теремочку. — Да они съедут, как только появится первый, потому что ты услышишь по телефону, что Чимину мало места, когда он всего-то беременный будет ходить, — причитает Сокджин. «А я так не буду…» — ненужные мысли чертовски не вовремя лезут в голову. — Я… Знаешь… Тут недавно случай один произошёл… — не знает, как начать, перекручивая уголки ремня безопасности. — Авария произошла… и… один щеночек сиротой остался, я подумал… — Я могу заняться документами, — опережая следующую цепочку слов и въезжая в поворот по дороге к клинике для оборотней. — Что? — Документами на усыновление могу заняться я. Человек с нежностью и глубокой признательностью переплетает пальцы с альфьими, растрогавшись плача. «Чёрт тебя дери, Намджун…»