***
— Джину больше не наливать, — вдруг хмурится Намджун, замечая попытки самого младшего альфы открыть новую бутылку мартини. Молодой, что с него возьмёшь. — Тише, хён, сегодня можно, — отмахивается от него Тэ, наполняя бокал человека новой порцией алкоголя. — А с утра его спасать ты будешь? — возмущается Намджун. — Если у оборотней опьянение проходит через пару часов, то у людей есть такой термин как «похмелье». Тот добавляет себе ещё на два пальца и поворачивается к Чимину с безмолвным предложением подлить ещё. — Не спаивай моего омегу! — пару раз до дав поблажку, Юнги всё же убирает бутылку из рук Тэхёна, ставя её на пол. — Почему ты так следишь за мной, но при этом совершенно не волнуешься за Чонгука? — Чимин,сидящий у края стола и напротив Юнги, снова достаёт ту же бутылку из-под стола и изгибает бровь. — Потому что Чонгук умеет себя контролировать, — отвечает альфа и хмуро смотрит в ответ. — Поставь это обратно и больше не прикасайся. — А если прикоснусь, то что? — Чимин облизывает влажные губы кончиком языка и отвинчивает крышку, не сводя с Юнги заёбисто-вопросительного взгляда. От таких откровенных провокаций Тэхён вспыхивает румянцем, отворачиваясь в сторону окна, чем вызывает приглушённые смешки у Намджинов. И если бы Чонгук был на месте Юнги, то сейчас определенно бы напрягся и послушался его указаний, однако Пак не знает о внутренних чертях мятного альфы, частично-ошибочно считая, что Юнги равно спокойствие. — Зайчик, попробовал чуть-чуть и хватит, — сидя справа от Чимина и накладывая себе салат, вступает в диалог Чонгук. — Поэтому послушай, пожалуйста, Юнги и убери эту каку из рук. — Меня одного напрягает такой обманчиво ласковый тон? — бормочет пьяненький Сокджин своему альфе на ушко, пытаясь прошептать чуть заплетающимся языком это максимально тихо. Юнги молча ставит перед своим омегой стакан сока, поддерживая новую беседу Кимов о пополнении в граничащей с ними стае и возможном «вторжении» на их территорию волчат. А Пак медленно пригубляет стаканчик, внимательно слушая. Через пару минут замечает, как за окнами стемнело, а живот некомфортно стянуло. — Ты в порядке? — обеспокоенно поворачивается к нему Чон, почувствовав, что омеге нехорошо. — Не совсем. Сейчас приду, — Чимин старается незаметно ускользнуть наверх, торопясь в туалет. Не вовремя его прихватило. Пока наспех мылся в душе, омега проматывал прошедший день и пытался вспомнить с чего его могло пронести и где у них аптечка, а когда вышел и спустился вниз, то обнаружил пустой стол. — Меня не было минут пятнадцать. Где все? — недоумевающие спрашивает он пустоту. После прислушивается к шагам на кухне, как оказывается Чонгука, и решает присоединиться к уборке, составляя грязную посуду на столе в гостиной в кучу. Спустя пару минут Чон подкрадывается сзади, от его слишком резкого толчка у Пака выпадают бокалы из рук, они катятся по столу, на поверхность которого его тут же резко усаживают. — Охренел? — только и успевает вскрикнуть, как рецепторы обжигает возбуждённой и доминирующей аурой, а в рот нагло и резко вторгается язык. Он вспоминает тот самый стакан с соком, на который альфа мельком скосил взгляд, встретившись со взглядом Юнги после. — В соке было слабительное, да? Его слишком нагло затыкают, сжимая запястья в своей грубой манере, а второй рукой давят на затылок не позволяя отстраниться. Пак знает, что Чон не отъебётся просто так, знает, что они задумали, и если честно — боится. И его альфы это прекрасно знают, поэтому и начинает всё Чонгук — он настойчив, в меру груб, умеет «приятно» подавить возмущение и подчинить, в то время как Юнги даст заднюю, если его «зая» начнёт дуть губки и плакать. Только вот «зае» об этом совсем не нужно знать. Чон настойчиво трахает рот языком, не давая времени для передышки и терпеливо выжидая, когда Чимин перестанет дёргаться, пытаться выдернуть руки из стальной хватки и частично выплеснет злость, искусав маленькими клыками его губы в кровь. Целуются долго. Пак начинает сдаваться под настойчивостью и мощным напором альфы. Почувствовав, что Чимин поддаётся, Чонгук спешит поощрить и разжимает запястья, но Чимин начинает плакать. «Вот чёрт…» — пролетает в мыслях. Это — запрещённый приём, поскольку его волк внутри сразу негодует, царапает землю когтями и жалко воет, не разрешая обижать омегу. Но Чонгук не может отступить, не хочет и знает, что уже пора. Им с Юнги обоим нужно заявить свои права из-за долбящих в голову инстинктов, иначе они раздерутся в пух и прах, да и Чимин не может вечно сидеть в академе и четырёх стенах, но они не выпустят его в город немеченого. Чонгук гасит и возбуждает, а Юнги расслабляет и успокаивает. Шикарный тандем. Услышав ситуацию со второго этажа, Юнги спускается вниз, перенимая управление ситуацией на себя: он мягко целует в солёные чиминовы губы, перекидывает его руки на свои плечи и подхватывает под бёдра, неся на второй этаж. Он сажает Пака на подушки, его ломает немного, когда видит покрасневшие глаза и влагу на щеках и губном желобке. Он неуверенно спрашивает Чонгука взглядом «может, не будем?», но тот отрицательно качает головой, сидя на краю кровати у изножья и держа Чимина за щиколотку. Мысленно отвечает: «Скоро полнолуние, хочешь чтобы мы опять начали глотки друг друг грызть? В этот раз будет уже совсем не смешно». Юнги соглашается, пусть и нехотя. Чон тянется за полотенцем, на всякий случай положенным Юнги на тумбочку, на которую Пак вообще старается не поднимать взгляда, и вообще она ему перестала нравиться, и вытирает мокрое лицо того, заставляя высморкаться. Юнги, сидя позади омеги, тянет края его футболки наверх и слышит, как интенсивно долбится чужое сердце в грудной клетке, а после тянет волчонка назад, заставляя лечь головой к своим коленям. Мягко целует в позе наоборот, в то время как Чонгук на другом конце кровати, неспешно и пытаясь расслабить, покрывает живот омеги поцелуями и плавно водит руками по бокам, отмечая, где Паку нравится больше всего. Он спускается ниже, прикусывая кожицу ниже пупка, и расстёгивает ремень на джинсах, отчего Чимин рыпается, но Юнги ловит его за руки и придавливает к кровати. Когда боксеры и носки снимаются, Пак успевает свести ноги и скрестить лодыжки, закрывая доступ к самому ценному, на что Чонгук внутренне рыкает и меняется местами с Мином. Время для стадии «возбуждение», поэтому Чон снимает футболку, не пугая пока что омегу снятием нижнего слоя одежды, и сверкает крепкими рельефными мышцами. Садится с боку, нависая, подносит чиминовы руки к своему прессу и прижимает, намекая потрогать, но Чимин по-прежнему не открывает глаза, до кучи отвернув голову вбок. Тогда альфа склоняется к нему, начиная ласкать чувствительные шею и уши, выводя на реакцию. У Юнги задачка посложнее, ему нужно выжидать подходящий момент, но и в стороне оставаться не хочется. Он начинает едва ощутимо поглаживать подушечками пальцев скрещенные ноги Пака от стоп до бёдер, замечая, что от некоторых движений по коже пробегают мурашки, и мышцы чуть сокращаются. Чимин первый раз несдержанно издаёт звук, больше похожий на писк, чем полноценный стон, и царапает чонгуков торс сильнее. Чон улыбается, Юнги тоже, и оба запомнили: значит, чуть выше коленок и соски. — Вы же знаете, что отхватите после? — интересуется Чимин шёпотом, таким слабым, поддающимся. — Бей куда угодно и проси что хочешь, — Чонгук смотрит в его глаза, просящие нежности, и улетает. — Договорились. Чимину всё ещё немного страшно, отчего фантомный узел в животе холодит и стягивается сильнее. И не понятно конкретно из-за чего: волнения или возбуждения. Но альфы не грубы, хитро-умелыми махинациями возбуждают сильнее. Стыдно ощущать пробравшуюся чужую руку на своём эрегированном члене, но и приятно тоже, отчего пальчики на сведённых ногах поджимаются, а с губ слетает первое «Ах!». Юнги ловит момент и втискивается между ног омеги, целуя внутреннюю сторону бедра, а Чон посасывает чиминовы пухлые губы с ленивым оттягом и щекотанием языка. Юнги влажно целует по всей длине члена, распаляя, и спускается к яичкам, вбирая их поочерёдно. Пак вцепляется в чонгуков затылок сильнее и жарко выдыхает в поцелуи, а когда ритмичность посасывания языка и головки его члена совпадают, то волчонок начинает сходить с ума, откровенно скуля. Пак смотрит вниз на пиздецки пошло выглядящего Юнги с расширенными зрачками и бордовой радужкой; смотрит, как тот плавно заглатывает глубже, умудряясь обвивать член языком в горле, и не выдерживает — прогибается в пояснице, одновременно вскидывая бёдра, и стонет Чону в губы. Чонгук отстраняется, секунда — и место справа от Чимина пустеет. Он рефлекторно хватается за руку подошедшего справа Юнги, ища ласки и тепла, и чувствует, как Чон стягивает его ниже по кровати за голени. Юнги снова садится к подушкам, наклоняется, закрывая обзор на Чонгука, отвлекающе всасывает и щекочет соски, отчего Чимин стонет и хватается за простыни. От отсутствия возможности предугадать действия Чона Чимин немного напрягается, ноги свести не получается из-за опытно-правильного зажима бёдер — точно хватка Гука, не иначе. — Что вы задумали? — Пак попытался отодвинуть Юнги, упёршись ладонью в его грудь. Однако, его уже размазало так, что сил хватило только лишь погладить. — Хотим узнать насколько ты сладенький там, — жутко смущающий ответ как из-за формулировки, так и из-за жаркого дыхания, обдавшего интимное место. Дело доходит до самого пикантного. Юркий и влажный чонов язык спускается к ложбинке между ягодиц, и чем ближе он к месту назначения, тем больше расширяются глаза Чимина. Юнги хрипло смеётся, когда омега нервно стискивает левой рукой одеяло и шепчет впопыхах сумбурное «прямтудкаквобатакмож». Чон усиливает хватку, сильнее упираясь коленями в пол и основание кровати, предвкушая, как через пару минут будет извиваться омега. Он широко лижет вход, собирая выступившую смазку и перемешивая её со слюной, присасывается жадно и ритмично ласкает по кругу. Чиминовы сладкие и смущённые стоны хочется выбивать один за другим. Не меньше хочется не смыкать глаз с красных щёк, судорожно содрогающегося живота и капелек предэякулята, стекающих с красной головки аккуратного члена и размазывающихся по низу живота. Юнги невыносимо больше собирать чиминовы стоны своими губами. Он отстраняется, утробно рычит от скопившегося дискомфорта в паху, снимает с себя джинсы, подходит к Чону и сдёргивает штаны и с него, чтобы облегчить давление бесящей, но временно сдерживающей плотной ткани. Надеясь, что извивающемуся в удовольствии Паку не до их перешёптываний, он спрашивает, надо ли смазку или её хватает. Чонгук, не отрываясь от досконального вылизывания, положительно кивает головой. Юнги бросает тюбик с тумбочки на кровать, садится на пол около кровати, чтобы зафиксировать правую чиминову ногу вместо Чона. Приходится притянуть колено прямо к груди, раскрыть сильнее, отчего уже до невозможного раскрасневшийся Чимин алеет ещё на тон, а после вздрагивает от чувства холода и пальцев, что явно не остановятся на щекотании. Глаза начинают беспокойно бегать, Юнги нежно целует зажмурившееся личико, и в темп движению губ поглаживает свободной рукой член Пака, борясь с жутким желанием подрочить уже свой. Тело первые минуты настойчиво отторгает поочерёдно проникающие внутрь пальцы, что значительно длиннее и толще собственных, но после попадания по простате и планомерного её стимулирования, естественная анальная смазка начинает обильно выделяться, дурманя альф своим насыщенным запахом, а глаза Чимина интенсивно загораются ярко-алым, пробуждая омежью сущность. Юнги добавляет смазки, продолжая сосать готовому уже совсем скоро кончить Чимину, в то время как Чон плавно проталкивает четвёртый палец и готов взвыть от того, насколько плотно-приятно стенки сжимают его, и от того как они будут сжимать его член. Пак протяжно взвывает, явно находясь на грани удовольствия, жёстко впивается обеими руками в разные макушки, отчего альфы болезненно шипят, но не отстраняются от своих занятий; омега слишком мило ломает брови «домиком» и стонет-стонет-стонет. Грубо толкается бёдрами навстречу жаркому рту Юнги, сдавливает голову Чона бёдрами и протяжно-разрушено скулит, кончая и подрагивая всем телом. Альфы дышат загнанно, напряжённо, изнывающе от желания сверкают глазами и искренне охуевают от своей выдержки. Юнги снимает с себя ненавистные остатки одежды, подходит к Чонгуку, продолжающему медленно растягивать чувствительного омегу, сдёргивает прилипшие к его телу шмотки и раскатывает презерватив по его максимально возбуждённому члену, что от желанного прикосновения призывно дёрнулся. — Сдержишься? — уточняет Мин, снова укладываясь на подушки в изголовье кровати. — Да, — уверенно отвечает Чон, нависая над разморённым удовольствием Чимином. Он глубоко целует его, надавливая головкой на анус, заставляя стенки немного раздвинуться, и плавным слитным движением входит полностью, заставив омегу сжаться и вцепиться рукой в плечо. Хрипло выдыхает в район шеи и фиксирует закинутые на бока ноги, чтобы лишними движениями не причинялось ещё больше неприятных ощущений. — Зайчик, — ласково шепчет он, выцеловывая шею, щёки, а когда встречается взглядом с Чимином спрашивает: — больно? — Больше странно… Тебя так много, и очень горячо, — взволнованно отзывается омега, чувствуя себя в миссионерской позе крохотным и хрупким, но на удивление в абсолютной и комфортной защищённости. Юнги тоже рядом. Шепчет на ушко какую-то ересь, целует лоб и уши, его руки скользят по свободным членам, разгоняя удовольствие по телу. Мышцы чоновой спины до ужаса напряжены, сейчас ему ничуть не лучше, терпение на пределе, но он искренне не хочет делать больно омеге, и старается держаться. Сердце ёкает в щемящей нежности, поэтому, как только дискомфорт ушёл, Чимин сам осторожно двинул бёдрами, насаживаясь на крупный член своего альфы и поощряя того к действиям. — Мой стойкий зайчик, — благодарно шепчет Чон, оценивая отдачу, и начинает пробно двигаться, сопровождая аккуратные толчки поцелуями. До одури горячо и крышесностно: Чимин такой узкий, покорный, нежный, гладкий и мягкий. Слишком подходящий. Слишком идеальный. Плавные глубокие толчки растягивают проход сильнее, непривычная заполненность начинает приносить удовольствие, Пак облегчённо выдыхает и начинает входить во вкус. Почувствовав отдачу, Чон расслабляет хватку и вздёргивает колени выше, меняя угол проникновения. — Гук! — Пак резко, но ожидаемо, вскрикивает, цепляясь за руку Юнги, и выгибается, что позволяет члену зайти до основания, отчего уже Чон глухо рычит. И кто же знал, что кое-чем по простате ещё приятнее, чем пальцами — они еле доставали до комочка нервов в течку, а член плавно скользнул по нему, принося умопомрачительное удовольствие. Продолжая ритмично входить почти от конца головки до основания, Чон наслаждается тем, как дрожит от удовольствия Чимин, и чувствует внутреннее удовлетворение волка от этого. Юнги, наблюдая за происходящим, кончает раньше, чем ожидал. Пак плаксиво стонет, сжимая его руку и царапая отросшими когтями, но сейчас не важно. Альфы начинают подстраиваться: Юнги ловкими пальчиками ласкает самые чувствительные зоны, которые успел подметить, и надрачивает быстрее, а Чон ускоряется, толкаясь как можно глубже, взгляд дикий. Пак запрокидывает голову и дрожит, ощутимо сдавливая его бока ногами, и тонко скулит, срываясь на шёпот. Юнги успевает притянуть губы Чона к себе, пока он инстинктивно не впился Паку в шею, и жадно целует, немного удивляясь своему порыву. Чонгук плавно выходит, снимает презерватив, бросая куда-то в сторону, даже не завязывая, и приятно-устало чертит дорожку из поцелуев по чиминовой груди, слизывая чуть спермы на животе. Не успев отойти от оргазма, омега слышит от Юнги предупреждающее мурчание над ушком: — Зайчик, я не такой нежный, как Чонгук. Альфы меняются местами, и Чимин улавливает, что их руки плавно переворачивают его разморенную тушку на живот, поднимая таз вверх и раздвигая колени. Юнги неожиданно и резко входит в расслабленное тело до упора, отчего Пак громко ахает и проезжает когтями по одеялу, оставляя пять проткнутых полос. Юнги замирает внутри, крепко стискивая ягодицы и талию, в удовольствии закидывает голову назад, утробно стонет, и секунд через десять следует чёткий, ровный, звонкий — Пак отчётливо слышал шлепок яиц о свои ягодицы, а бесстыдный стон от ошпарившего позвоночник ощущения заглушил одеялом. — Юн… — толчок, — ах! — толчок, — …ги! — ещё один. Пак не знает, что это только начало, а Чон предвкушает, начиная лениво надрачивать, лежа на подушках. Мин крепко держит приподнятые бёдра, фиксируя ширину раздвинутых ног своими коленями, чуть нагибается вперёд и, не сбавляя резкости, удачно попадает по простате. Пака снова прошибает разрядом удовольствия, и он взвизгивает, за что получает звонкий удар по упругой ягодице. И снова визжит от контраста. Юнги приподнимает Чимина в вертикальное положение, раздвигает его колени, чтобы проникать глубже. Мимолётно ласково целует шею, ещё больше дезориентируя нежностями, а сам сбалансировано устраивается позади и сцепляет руки на его животе, размазывая сперму омеги по коже и блокируя его руки. — Зайчик, ты же не будешь злиться? — шепчет на ушко, предзнаменуя начало чего-то слишком изматывающего. Пак подумает завтра, будет или нет, а сейчас просто заходится непрекращающимися стонами, обрывистыми выдохами, загнанными вздохами, всхлипами потому что Юнги, оказывается, совсем бесчувственная скотина, без жалости воспользовавшаяся своими умениями; которая жарко долбит-долбит-долбит, шлёпая потной кожей от соприкосновения, и словно пытается вытрахать из Пака всю душу. Или показывает раз и навсегда (не раз) кому тот принадлежит, заставляя давиться каждым полувсхлипом-полустоном и доводя до полного исступления. Трудно, слишком насыщенно, оттого изнурительно, и надолго не хватит. Чимин едва ли может выдержать быстрый и мощный темп, отчего царапает бёдра альфы когтями в попытке снизить давление наслаждения, которое обволакивает всё нутро, и Юнги прекрасно чувствует, как сильно Пак сжимается и переходит на высокие ноты, готовые оборваться так же резко, словно лопнутая струна. Но если бы всё было так просто… Было бы не так интересно кое-каким пиздюкам. Чонгук, надрачивающий в сторонке, активизируется и подползает спереди, пережимая, основание чиминова члена, и бегло целуя в губы в удачные промежутки между толчками. Пак вымученно смотрит на Чона, мутным взглядом выжигая все имеющиеся в его организме остатки выдержки, но потом облегчённо бухает голову на его плечо, находя хоть какую-то опору, помимо члена мятного альфы, который наконец-то начинает замедляться. Юнги снижает темп до своего минимума, чуть отпуская затёкшие руки омеги. Чон медленно целует пухлые, искусанные клыками губы, не проникая языком, а очерчивая ранки поверх. Чимин дышит загнанно и единственное что может — приоткрыть рот и постанывать. Первый раз с момента проникновения, Юнги плавно выходит из него с неимоверно пошлым, хлюпающим звуком, и Пак краснеет на два тона от ощущения вылившейся из него природной смазки. Она плавно стекает по подрагивающим из-за перенапряжения бёдрам, впитывается в одеяло и дразнит рецепторы альф. С утробным рычанием Чонгук нагибается к его паху и заглатывает изнывающий по ласке член, заставляя омегу протяжно простонать и пошатнуться. Юнги вовремя подхватывает Пака, чтобы тот не грохнулся, и медленно покусывает мягкие уши и целует шею. После пробегается поцелуями по выступающим шейным позвонкам, а Чон давится от резкого движения бёдер омеги в своё горло — Юнги запомнил, задняя сторона шеи. Чонгук закашливается, вспышка злости вспыхивает, но быстро задувается словно свечка на праздничном торте. Потому что Чимин смотрит на него сверху вниз алыми искрами уж слишком затраханно. Потому что Чимин откровенно течёт: текут слюни, пот, анальная смазка и предэякулят с головки его члена. Потому что он слишком сладко дрожит, захлёбываясь удовольствием. Чон тянется за поцелуем, делясь смазкой с её обладателем, и обхватывает оба члена широкой ладонью, накрывая большим пальцем головки. Чимин жалостливо хмыкает, адреналин вновь подскакивает, когда хватка на животе вновь усиливается, блокируя руки. Юнги снова входит полностью и с разгона вдалбливается быстро и глубоко, умудряясь раздвигать ягодицы ещё сильнее и проникать ещё глубже и резче. Пак закидывает голову, всхлипывает, начиная плакать от непомерного удовольствия и, кажется, в эти минуты подыхает на месте и кончается как человек. Между альфами безумно жарко и душно, перемешавшиеся запахи пыльцой оседают в лёгких, глаза всех троих сверкают ярче отсвечивающих на солнце рубинов, а мокрые тела настолько возбуждённо-горячие, что будь температура ещё на пару градусов выше, то дорожки пота попросту начали бы испаряться. За счёт быстрых толчков Юнги, трение членов друг о друга осуществляется по инерции, заставляя Чонгука томительно ждать искушающий момент. Мин долбит по простате, дышит в чувствительный загривок и утробно порыкивает, заставляя трепетать каждую клеточку тела истерзанной омеги так, что сам ощущает вибрации и лёгкие спазмы, которые изматывают его тело. Чимин непроизвольно царапает руки Юнги, удерживающие его, и вцепляется до посинения, непрерывно скуля, когда чувствует как альфа вжимается до упора и замирает. Следом Чимин срывается на хрипы, кончая вместе с Чонгуком, а потом лишь беззвучно открывает рот, сорвав голос к чертям от двух укусов в эрогенную шею, и обессилено отрубается в экстазе, без возможности сосчитать звёздочки после ярчайшего за всю жизнь оргазма. — Утром не встанет, — ворчит Чонгук, слизывая остатки спермы с подтянутого живота омеги и завороженно наблюдая над проделанной работой. Юнги ухмыляется с действий и слов младшего, падает рядом, коротко целуя Чона, а после оба счастливо-измотано отрубаются.Глава 17.
10 мая 2019 г. в 14:45
— Ещё один Ким в семейке Кимов? — по-доброму хмыкает Чимин, оглядывая гостей. — Он, случаем, не ваш сын?
— Завались! — хён улыбается в ответ и лезет обниматься, проходя в дом.
— Светло, просторно, уютно, — комментирует Тэхён, оглядывая обширное помещение со множеством ламп и светильников, мягкой мебелью и тёплой цветовой гаммой интерьера в целом.
— Чонгук, нарежь хлеба! — кричит Пак, усаживая всех за столом, пока Юнги несёт горячую курицу с хрустящей корочкой и картофелем на подносе в рукавицах-прихватках.
— Ты умеешь готовить? — удивлённо спрашивает у Чимина Намджун, садясь рядом с Сокджином.
— Не то чтобы я совсем ничего не умею… — неловко начинает Пак.
— Курицу готовил Чонгук, — перебивает Юнги, за что получает полотенцем по спине.
— На мне были салаты, — реабилитирует свою репутацию Чимин.
— Тоже важная миссия. Я Джуна вообще на кухню готовить не пускаю, только кушать и делать кофе.
— Просто ручки у гарнитура слабые, а мне надо было ложку, — пытается тот оправдаться.
— Чугунная сковорода тоже была слабой? — парирует человек, и альфа лишь виновато косит взгляд в сторону, принимая поражение в этой битве.
— Та-дам! — из проёма выходит Чонгук, неся вазочки с салатами, а Тэхён в ответ с таким же звуком достаёт немного алкоголя из пакетов.