Странствие на двоих...

Они покинули город три дня назад. Городские удобства было тем, что Эвелинн было довольно сложно отпустить в связи с её новым обликом. Мысль о возвращении в леса и горы немного угнетала, но противиться Эвелинн было противно и унизительно, потому что она видела то, что делала Акали и будто старалась не отставать от неё. По-своему. Фирменные капризы стали почти неотъемлемой частью её образа. - Опять мы застряли под дождём, - Она цокнула языком, обнимая себя за озябшие плечи, которые подрагивали, несмотря на обновки и даже ладно сшитую жилетку. Заставший их в лесу ливень вынуждал переждать непогоду под сводами большой и старой плакучей ивы, чьи гибкие ветви укрывали их достаточно надёжно. Но Эвелинн все равно чувствовала себя замерзшей от прохладного ветерка, что кусал её за обнажённые участки тела. С толикой большой зависти она наблюдала за Акали, которая неизменно разгуливала в своей короткой одежде и прямо сейчас расслабленно лежала у подножья дерева, закусив между зубов травинку. Суккубша недовольно хмурилась. - Экономь силы и отдыхай, пока идёт дождь. - Спокойно изрекла куноити, меняя стручок травинки на другой и спокойно устраиваясь на месте, чтобы предаться полудреме. - Мне холодно. - Расслабь тело. - Зевнула Акали, почесав затылок. - Тогда тепло внутри распространится, и ты сможешь спокойно согреться. Акали нахмурилась, когда почувствовала, как на её бедра сели. Открыв глаза, она увидела лукавую усмешку золотоглазой красавицы, мягко принявшейся гладить ее смоляные волосы. - Я знаю иной способ согреться, - Мурлыкнула Эвелинн и без промедления начала демонстрировать свою находчивость, приблизившись к шее Акали, и начав покрывать поцелуями её кожу. - Ты серьёзно? - Нервно рассмеялась она, пряча задор за маской скептицизма и строгости. - Посреди леса и в дождь? Перестань. Ай! Не кусай меня! Ты не.... П-подожди... Так, ты слишком настойчива, знаешь? Эвелинн широко-широко улыбнулась. Это была именно улыбка. Ни усмешка, ни ухмылка, ни оскал. Улыбка. И это так обезоружило Акали, что она искренне растерялась, пропустив момент, когда руки Эвелинн ловко и бесстыдно оказались у неё в штанах, расшнуровав небольшой узел на поясе. Любые слова застряли у неё в горле, когда Эвелинн стала цеплять все ещё удлиненными клыками загоревшую кожу шеи, а пальцы в штанах начали бегать по внешней и внутренней стороне бедра. Укусы постепенно становились крепкими засосами, лёгкое щекотание перерастало в поглаживание, все сильнее затуманивая рассудок Акали. Звуки дождя, запах пепельных волос буквально под носом, поцелуи и прикосновения - это было так восхитительно, что ниндзя против воли забылась, потерявшись в ощущениях. - Так ты согреешь меня, а не себя, - Слабо сопротивляясь стала шептать Акали, кусая губы и облизывая их. Очень скоро их накрыли горячие уста Эвелинн. - Не волнуйся за меня, дорогая, мне тоже становится тепло... - В самые губы горячо зашептала обращенная демонесса, не переставая сплетать их губы, а после и руки и ноги, нежно льня к рельефному телу своими мягкими формами. Акали начинала ненавидеть то, как Эвелинн на неё влияет. Вернее, то, как она была перед ней бессильна. - Ха-а-а-а... Это как дурман... - Со сбитым дыханием доносилось от соблазнительницы. - Почему ваши тела передают это... Так... Так хорошо?.. Акали сдавленно фыркнула в лёгком смешке и чуть скуля от удовольствия, заведенная и уже сама трепетно оставляющая поцелуи и царапины на чужом тропочущем теле. Они открыто забылись друг в друге. Эвелинн ощущала себя опьяненной. Акали с усмешкой отвечала рьяной страстью, полностью забывшись. Потому никто из них не заметил затаившегося в кронах деревьев вестайи-разбойника. Он туго натянул тетиву лука и пустил стрелу. Та со свистом вонзилась в податливую и открытую плоть шеи. Послышалось два звука - булькающий захлебывающийся от Акали, в чьём горле торчала стрела. Изумленный и яростный крик от Эвелинн, наблюдающей за тем, как куноити судорожно хватается за стрелу, бледнеет и прикрывает ладонью рану, стремительно ощущая подступающую со всех сторон темноту. Ошарашенный взгляд куноити отыскал стрелка. Она почувствовала в груди пустоту и страх, что сжал её сердце в цепкой хватке. Язык инстинктивно пытался сформировать слова и предупредить демонессу, но из-за сбитого дыхания и вспышки паники, она осознавала, что захлебывалась и слова просто застряли в горле. Почти через мгновение после первого выстрела последовал второй, угодивший уже в Эвелинн, прямо под лопатку. Она закричала от пронзившей все её существо боли, которую никогда не чувствовала в своём истинном облике. Это было настолько неожиданно и подавляюще, что ценные мгновения стремительно ускользали от нее и вслед за одной стрелой, последовала безжалостная вторая, пронзившая щеку и порезавшая язык. Непривыкшая, отвлеченная, ошарашенная невыносимо острой болью, Эвелинн одеревенела, истошно и сдавленно завопив. Какая-то часть ее естества рвалась наружу, обостренная инстинктами, но новая оболочка, закованное в плоть и атакуемая со всех сторон новыми и чужеродными ощущениями, не давала отреагировать мгновенно. Дрожащая рука Акали выхватила пару кунаев, на остатках сил метнув их в полумрак крон деревьев. Взгляд Эвелинн расплывался, а к горлу подкатывал ком, который вышел наружу утробным нечеловеческим рыком, когда глаза Акали начали стекленеть. Четвертая стрела, что должна была угодить прямо в голову убийцы, была встречена рукой Эвелинн, объятой извивающейся пылающей темнотой, что текла из ран от стрел, словно кровь. Удивленный лучник нахмурил густые брови и скривив непропорционально торчащие из седой пасти клыки, приготовил очередной выстрел. Отвлекшись на мгновение, он упустил момент, когда таинственная женщина у дерева исчезла. Осекшись, вестайи раздраженно направил стрелу в Акали, и едва только он отпустил тетиву, как та со свистом оказалась рассечена и вместе с ней, словно по наитию тонкого и огромного лезвия, оказалась рассечена голова лучника, упавшая вниз с глухим звуком. Почти вслед за ней рухнуло обезглавленное тело разбойника, позади которого возвысилась фигура Эвелинн, чье «новое» тело было бесповоротно утрачено и лишено всяких осознанных черт: там, где человеческая оболочка оказалась пронзена стрелами, теперь покрылась темной паутиной пульсирующего розового огня, которым были также покрыты и пепельные волосы. Ее руки были венчали знакомые саблевидные когти, которые хранили на себе кровавые следы от расправы. Эвелинн дышала, как загнанный зверь. Боль, такая неприятная, резкая и пронзительная, все еще отзывалась в ее теле и это… это ей не нравилось. Неужели… неужели люди были настолько глухи, беспомощны и слабы?.. Она даже не почувствовала подвоха! Никакого чутья опасности, пока одна из стрел… о, нет… Акали. Эвелинн мгновенно оказалась возле куноити. Та была бледна, как полотно. Ее грудь часто поднималась и опускалась. Безутешный и почти полностью остекленевший взгляд был устремлен вверх. На губах виднелись алые кровоподтеки. Одна из рук продолжала держаться за торчащую в горле стрелу, а другая судорожно сжимала один из кунаев. - Акали, - Сорвавшимся голосом зашептала Эвелинн и сама не успела осознать, когда все ее существо охватил липкий, холодный и вездесущий… страх. Человеческий, искренний и первобытный. Она боялась. Паниковала. Акали угасала. Она умирала. Что ей делать с этой раной? Стрела попала в уязвимое место. Кровь телка слишком быстро… слишком быстро… - Любовь моя, не закрывай глаза! – Отчаянным и тихим голосом донеслось от Эвелинн. С осознанием своей беспомощности, в груди демонессы пузырилась ярость, и эта ярость была направлена на нее саму за то, что она ничего не могла сделать. Акали словно попыталась что-то сказать, издав хриплый захлебывающийся звук и дернув рукой, словно пыталась от чего-то отмахнуться или до чего-то дотянуться. В глазах убийцы стремительно темнело, а силы ее покидали, не позволяя даже услышать зовущий сквозь темноту голос Эвелинн. Дрожащая когтистая рука сжала стремительно слабеющую бледную ладонь, из которой вывалился кунай. Эвелинн поднесла ее к своей щеке, силясь почувствовать последнее тепло. Оно угасало, как свеча. Внутри поднималась волна боли. Но уже иная. Эта боль шла изнутри и давил на грудь. Ее глаза защипало и по щекам скатились горячие соленые слезы. Это была какая-то шутка?.. Неужели все?.. - Акали… - Поникшим тихим голосом произнесла Эвелинн и с неизменным трепещущим ужасом ощущая, как страдания Акали вливаются в нее приливом сил. Ей впервые за все время стало настолько тошно от этого чувства, что в горле осел кислый привкус. Рука, лежащая на щеке Эвелинн, дернулась, заставив хищные щелки приоткрыться и увидеть устремленный в ее сторону мутнеющий взгляд куноити. Демонесса почувствовала, нежели осознала то, как за ее спиной воспарили остроконечные плети. Возможно, что единственное, что она могла сделать прямо сейчас, это покончить с ее страданиями? Демонеса возложила одну из своих рук на все менее энергично опускающуюся грудь Акали. Ее взгляд видел больше, чем просто тело или кровь. Она видела струящуюся по жилам эфемерную дымку жизненной силы, стремительно тающей от мгновения к мгновению. Но именно тогда Эвелинн увидела то, что заставило ее решительно приподняться на месте и зависнуть над Акали. Душа Акали, все дальше отдаляющаяся от тела, тянулась к ней, как мотылек на огонь. Это не было удивительно – Эвелинн видела это много раз, когда очаровывала и убивала своих любовников. Те тянулись к ней и телом и душой, даже когда по их душу уже являлись Киндред. Но это же могло оказаться возможным и самым последним средством к спасению. - Будет больно, любовь моя. – Предупредила Эвелинн решительно, невесомо оказываясь сверху куноити. – Но это может спасти тебя. Она прижалась губами к открытым и обагренным кровью устам перед тем, как раствориться густой тенью, а после, решительно и торопливо проникая в чужое тело, как вдыхаемая при вдохе порция воздуха. Акали издала очередной глухой звук. Дернулась и задрожала. Рука, держащая рану, безвольно повисла вдоль тела. Дыхание остановилось. Глаза остекленели, уставившись вверх. Дождь стих. В повисшей тишине леса послышался резкий вдох, а затем крик боли и хруст костей. Тело Акали выгнулось мостом, неестественно вывернув руки и ноги. Губы, испачканные кровью, утешающе шептали чужим голосом в повисшей тишине: - Терпи, Акали… твое тело не привыкло ко мне… просто… расслабься… - Выгнутая мостиком, с все еще пронзенным горлом, побледневшая и вывернувшая несколько конечностей, она походила на пронзенное магией мучающееся существо. Из горла против воли снова вырвался истошный вопль, когда тело опустилось обратно на траву и вывихнутые суставы стали вставать на место. Из глаз, что были совсем недавно помутневшими градом посыпались слезы, а зубы прокусили губы и язык в нескольких местах. Несмотря на все это, тело Акали начало двигаться: она села, правой рукой обхватила рану с торчащей стрелой, левой же уцепилась за древко. Выдернув ее из раны, тело Акали оставалось недвижимым, в то время как из горла вновь вырвался истошный болезненный вопль. Кровь под давлением начала течь бодрой струей из артерии, но пронзенные чужой волей, руки уверенно сжали горло, не позволяя произойти кровоизлиянию. Уже в мыслях, запертая в своих мыслях Акали услышала шелковый и успокаивающий голос Эвелинн, что будто обнимал ее со всех сторон. «Я дам тебе силы это пережить… будет больно, но я буду рядом, Акали… Я знаю, что это трудно, но… расслабься…» «Я… я не знаю как… мне так больно… мне так стыдно, что я ничего не смогла сделать… я…» «Тш-ш-ш… Просто отдайся мне… дай вести тебя и быть с тобой одним целым…» Акали попробовала сделать глубокий вдох и собственное тело покорно на это отреагировало, даже на несколько мгновений затмив боль. Она задрожала, но эта дрожь почти мгновенно развеялась, когда в ее разуме словно поселилось… что-то. Лишь спустя пару мгновений Акали осознала, что этим «что-то» была Эвелинн и как все тело будто окутывало сверху подобием шелковой завесы, которая не убирала боль, но делала ее притупленной хотя бы немного. «Терпи» - вновь приказала Эвелинн и Акали ощутила сокрушающую волну агонии, ударившую ее словно под дых. Рана от стрелы начала затягиваться, обжигаемая и покрытая фиолетово-розовым огнем. Это было словно прикосновение прутом к нежной коже и это не кончалось. Не кончалось долго, и постоянная боль ударяла в виски, заставляя Акали желать лишь одного – избавления от этого состояния любыми способами. Минута агонии показалась Акали долгими часами, после которых она открыто захныкала. Когда же боль перестала быть такой острой, она поняла, что не управляла своим телом, а словно… была связанной и подвешенной. «Эви…» - Набирайся сил. – Отозвалась та уже ее собственным голосом вслух, скрупулезно проверяя то, как затянулась рана и правильно ли срослись мышцы, нервы и артерии. – Ты потеряла много крови. Физически твое тело на грани, поэтому я буду поддерживать его до тех пор, пока ты не восстановишься. До этого времени я буду в нем… хм-м… как кукловод. Эвелинн почувствовала, нежели услышала сомнения девушки. - Тебе стоит быть благодарной, что я спасла тебя. – Задиристо отозвалась демонесса, неуклюже двигаясь в чужом теле. – Эта оплошность… «Я потеряла бдительность и чуть за это не заплатила. Да, я знаю…» - В голосе Акали послышался искренний стыд и сожаление. Эвелинн сделала шаг чужими ногами и иронично упала на колени, нависнув над лужицей от свежего дождя. Увидев в нем отражение бледного, измученного и обагренного кровью в области рта лица с золотистыми демоническими щелками, она нахмурилась. - Не ты одна, котенок. – Попытавшись выпрямиться, Эвелинн тщетно осознавала с каким трудом двигается чужое тело, что камнем тянуло ее вниз. – Если бы не мой облик и беспечность, то этого бы не случилось… Я чуть… «Я чуть не потеряла тебя» - Это было сказано без задней мысли и осознавшая это, Акали тотчас пожелала замолчать, но лишь сильнее поразилась тому, что ее мысли обретают слова и вырываются из плена. – «Я не хотела сказать именно это!... т-то есть хотела, потому что мне было страшно и… черт! Что происходит?! Почему я не контролирую свои слова? Мне было так страшно, когда он начал целиться в тебя, что… нет-нет, хватит!...» Эвелинн рассмеялась чужими губами и вместе с этим свалилась обратно у подножья ивы, не в силах подняться. Она легла у корней дерева, медленно опустив взгляд вниз и видя то, как весь торс Акали оказался залит и испачкан кровью. Ей определенно нужно было остаться здесь, пока тело хотя бы немного не восстановится. - Ты сейчас в собственном сознании, поэтому твои слова – это твои мысли. – Отвлеченно сообщила Эвелинн заставляя себя устроиться как можно удобнее на своем месте. Когда ее взгляд устремился к кроне ивы, она нежно призналась, стараясь утешить куноити: - Мне тоже стало страшно. «Правда? Тебе?» - Да. Впервые в моей жизни. А еще впервые в моей жизни я почувствовала, что такое настоящая боль. Это неприятно. «Люди очень хрупкие, Эвелинн» - Да. Даже ты. «Даже я. Но ты со мной и мне уже не так страшно… и не так одиноко». Эвелинн задумчиво промычала. То, чем она питалась, никогда не отзывалось в ней такими мыслями и эмоциями. С ней происходило что-то неясное. И если раньше это интриговало. Теперь, это пугало.