Следы потерянных лун

Чхве Минги не может определиться. С каждой неделей он чувствует себя всё более потерянным и разобщённым, а мысли в голове хуже самого запутанного клубка, полного самых противных, тугих узлов. Когда Минги наконец получил статус, титул и форму рыцаря, он думал, что его жизнь кардинально изменится. И он не ошибся. Только тем светлым надеждам, которыми была переполнена его грудь, сбыться было не суждено. Минги не помнит, когда в последний раз он сжимал рукоятку своего клинка. Конечно, если постарается, он вспомнит, но прямо сейчас молодой человек слишком расстроен и ему кажется, что это было несколько вечностей назад. Когда ему сообщили, что временами он будет служить двойником принца, Минги принял это за честь. Это было преподнесено как нечто, что нужно принять за честь. Туманная формулировка "в случае необходимости" немного смутила Минги, но, склонившийся в поклоне, он не успел ничего ни спросить, ни сказать. Минги сжимает в кулаках дорогой шёлк подола. Вечное похмелье или дурное расположение духа принца — всё "случаи необходимости"? Может, венценосная чета сразу усыновит Минги? Иной раз те и сами радостно не отличают его от своего настоящего сына. Или просто делают вид? Минги уже кажется, что королева смотрит на него с большей материнской теплотой, нежели на родного ребёнка, и говорит, что гордится, вполне искренне. У Минги всё леденеет внутри. Минги всегда в центре внимания, и не то чтобы ему не нравился сам факт. Молодой человек сам до того не знал, что у него артистический талант. Но грани уже будто бы начинают стираться, и Минги блуждает каждый день в лабиринте сплошных тупиков. Кто он сегодня? Чхве Минги? Рыцарь Минги? Двойник Минги? Сын своей матери? Сын чужой матери? Каждая стена усеяна ушами и глазами, Минги не может и чихнуть без чужого внимания. Но кто совершенно точно ест его глазами и не скрывает, так это Арон. Минги нравится находить эту гавань. Эти руки обнимают бережно и лелеют его утомившееся существо. Эти глаза всегда смотрели на него так — задолго до того, как оба стали рыцарями. Эти губы всегда утешали его. Тогда — словами и улыбкой, а сейчас и лаской. Минги не может отказаться от этой нежности, Минги нравится сбегать в этот кокон флёра, где так мягко и тепло. Арона теперь считают любовником принца, но Минги больше чем плевать. Минги едко усмехается, когда кто-то сплетничает с таким видом, будто всё про всех знает лучше их самих. В то время как он сам не сможет сказать: а кто ему Арон? Минги умывается временем, что он проводит с ним, как родниковой водой. Но крепче всего Минги спит не подле него. А когда злоупотребляет силой и лежит в образе кролика. На коленях, груди или у изголовья Джонхёна. Джонхёну с Минги сложно. Буквально черепаха и кролик - как им находить общий язык? Джонхён искренне им дорожит, однако и против себя идти - это уже слишком. И почему Минги так ищет его внимания? Неужели он не насыщается оным от других людей каждый день по несколько раз? Джонхёну бы было более чем достаточно, до тошноты. Джонхёну бы спрятаться в своём панцире, а там хоть трава не расти. Почему он продолжает приходить? Во сне Джонхён слышит прыжки мягких лапок, хоп — и вот пушистая бомбочка уже на его покрывале, устраивается поудобнее. Джонхён притворно сопит. А самому совестно, что однажды в сердцах выдал: "Если собираешься докучать в неслужебное время, то хотя бы в образе кролика!" Джонхён не хотел обидеть. Но вместе с тем и не знает, что бы он делал, лежи с ним рядом сейчас человек, а не моточек шерсти. Джонхён ожидал этого. Но понадобилось гораздо больше времени. Учитывая, как горел Арон по Минги ещё с подростковых лет, Джонхён был почти уверен, что старший выразит своё недовольство сразу, как узнает о странных визитах его зазнобы к командующему отрядом. Представить только: понежившись в постели с Ароном, Минги на остаток ночи сбегает к Джонхёну (пускай и в облике кролика). Но со стороны Арона долго ничего не происходило. Когда старший всё же намеренно остался с ним наедине, явно желая что-то обсудить, Джонхён был готов к сцене ревности. Её не последовало. Арон говорил на какие-то совершенно отвлечённые темы и в целом вёл себя так, будто всё прекрасно. Джонхён стоял монолитом, собирая всю волю в кулак и пытаясь не выпадать сильно из разговора, что едва походил на диалог. Почему ему вдруг так страшно? Не убьёт же его Арон? Или не страх это вовсе? Мышцы и жилы тянуло хуже, чем на дыбе. Джонхён замер хуже каменного истукана и похолодел так же. Губы Арона слишком влажные и тёплые. Когда беседа успела перетечь в поцелуй? Почему Арон ведёт его так уверенно, а Джонхён, будто кутёнок, такой мягкий и податливый и не смеет свернуть с той тропки, куда его тянут? Не это ли путь на самое дно? - Хён. Младший смотрит на него такими дрожащими глазами, что Арон глотает смешок умиления. - Что? - Хён! — снова выдавливает из себя Джонхён, выходит сипло. — Почему? Ты же с Минги... почему ты сейчас... почему со мной... Арон улыбается так ласково, что Джонхёну кажется, будь это поединок, он бы сам кинул свой меч к ногам старшего. Свою жизнь, самого себя. Обезоруживающий взгляд всегда был среди его особых навыков? - Потому что давно хотел, — говорит он просто, — вот почему. Арон прислоняется к выступу в стене, обвивает талию младшего и привлекает к себе. - Не только Минги ты мил, понимаешь? — всё же поясняет он, видя, что Джонхён всё ещё в крайнем замешательстве. — Но заметь: я честнее. С ним, с тобой, с самим собой... — лицо Арона вдруг мгновенно серьёзнеет, и он поправляет младшему волосы. — Я не буду принимать иной облик. Я пришёл честно как человек, коим являюсь. Джонхёна обнимают. Так хорошо, так тепло. Но Джонхёна вдруг остро клинит. - Вы поругались? И используете меня как канат для перетягивания? По дрожи в его груди Арон понимает, что в Джонхёне вскипает гнев. - Нет. Всё не так. - А как? Арон отстраняется и смотрит в глаза. Прямо, не моргая. - А так. Я думал, ты меня с землёй сравняешь. А ты растаял в моих руках, будто масло. - Если я масло, то ты вода, — цедит Джонхён, хмурясь. Тот приподнимает уголки губ. Конечно, он сразу предвидел этот ответ. Слишком очевидно. - Отнюдь, — почти шёпотом парирует он. — Я хлеб. Младший сбит с толку окончательно. - "Хлеб"? - Хлеб. Ты масло. А Минги - джем. Хлебушку хорошо и с тем, и с другим. Понимаешь? Джонхёну не хочется верить в то, что он слышит сейчас. Ни на один миг. - Что ты такое говоришь?.. - Я приму любой ваш выбор и не хочу давить, — Арон ведёт головой. — Я не уверен, что мне стоит делать выбор: я счастлив с вами обоими. Но если вы считаете, что это неприемлемо, предлагайте своё решение. Я его приму, — его пальцы окольцовывают основание головы Джонхёна, будто ворот. — Потому что люблю. Понимаешь? Джонхён не верит ни в то, что слышит, ни в то, что видит в глазах визави. Ни даже в то, что ощущает сам. - Я могу лишь помочь тебе это решение принять. Так ведь? — доносится тем временем будто откуда-то издалека. Джонхёна снова целуют. И Джонхён вновь обезоружен. У Минги нет слов. Накрыв лицо ладонями, он нервно смеётся. - Что за чёрт... он и правда это сделал. Подумать только. Джонхён сидит на другом краю заправленной постели, уткнувшись в прижатые к груди колени. - Какого дьявола я оказался втянут во всё это? — сетует он. — Чем вам вдвоём плохо? Я вам зачем? Минги роняет руки на шёлк белья и вздыхает. - Говорят, сердцу не прикажешь, — возвышенно произносит он, блуждая взглядом по балдахину. Джонхён наконец поднимает голову. На лице у него — переутомление всего мира. - С вами сбрендить можно. Я надеялся, что хоть кто-нибудь из вас ещё дружит с головой, — теперь вздыхает он. — Не могу поверить, что я допускал мысль, что это можешь быть ты... - Я пытался сохранить приличия, потому и приходил к тебе в ином облике. А он назвал меня нечестным? Вот где пёс... — Минги фыркает, но при этом улыбается. Джонхён видит это и выламывает бровь. - Ну понятно. Всё пропало, — постанавливает он обречённо. Ни один, ни другой не хотят выбирать. Голова Джонхёна сейчас расколется на части. Минги тем временем подползает к нему и утешающе гладит по голове. - Джонхённи, не кручинься. Ты мне так дорог. Уже второй человек говорит ему это и будто даже не требует никакого ответа. Просто быть и плыть по течению? А куда оно приведёт? Такой уверенный поток всегда оборачивается смертоносным водопадом с камнями-пиками. Почему Джонхён сердится на них? Они смутили его и поставили в неловкое положение. Это правда. Но что мешает ему самому принять решение, если эти двое не в состоянии вести себя, как взрослые люди? Почему всегда ответственный Джонхён вдруг уходит в панцирь? Почему не оттолкнул Арона? Почему не отпрянет сейчас от Минги? - Останься сегодня здесь, прошу тебя. Более того, именно Джонхён сейчас обнимает одногодку. И именно под его весом Минги опускается на перину. Минги удивлён, но не теряется и с готовностью обнимает его стан бёдрами. - Давай и мы с тобой сегодня поговорим начистоту? — хрипит он, выгибая бровь. Джонхён на миг будто опоминается. - Мы с Ароном не... — начинает объясняться он. - Знаю, — выдыхает Минги ему на губы и выгибается дугой так, чтоб Джонхён застонал. - Вы с ума сошли. - Вот командир то же самое сказал. Донхо смотрит на старшего так, будто тот в самом деле сбежал из дома для умалишённых. - Я-то думаю, чего он в последнее время сам не свой. А вы ему совсем голову заморочили. Арон расплывается в задумчивой улыбке. - Ему хорошо. Просто он ещё никогда не расслаблялся. - Вы бы хоть его спросили, чего он сам хочет. Может, он и не хочет расслабляться. Тот хмыкает. - Ты прекрасно знаешь, как он смотрит что на меня, что на Минги. - Между "смотреть" и "хотеть большего" - огромная пропасть, хён. - М-да? — Арон переводит взгляд на собеседника, и тот уже знает, куда он переведёт стрелки. — А по какую сторону пропасти ты, отпрыск клана Кан? Донхо достойно держит удар. - Не вовлекайте меня во всё это, — холодно защищается он. — И Минхёна тоже. - И не собирался, — пожимает плечом старший. — Думал, может, помощь тебе нужна. - Нет, — уверенно отрезает Донхо. "Мне очень нужна помощь", — сипит про себя Донхо через пять минут, стоит ему пересечься с Минхёном в коридоре.