Магия есть суть всего живого. Она — продолжение того, что уже скрыто внутри вас. Магию не создать из ничего — она лишь может усилить нечто, спрятанное даже в самых потаенных уголках вашей души.
***
Арсений Попов всегда придерживался мнения, что всего в этой жизни нужно добиваться упорным трудом; он двигался к своей цели неспешно, осторожно, шаг за шагом — может, не так бурно, как хотелось бы, но всё же уверенно, без разворотов назад. Магия в нём проснулась позднее, чем ожидалось, что в итоге привело к её слабому сиянию — степени оценки возможной мощи спящих внутри него сил. Многие пророчили ему судьбу обычного класса «поддержки», однако, утерев всем нос, Арсений доказал: он способен на большее. Теперь он с честью учился в престижной магической Академии и претендовал на звание мага военных сил. Ничего из того, что у него было на данный момент, не далось легко — всё буквально выгрызалось зубами у судьбы. А потому Арсений терпеть не мог тех, у кого потенциала — полная чаша, а они этим не пользуются. Антон Шастун был как раз из таких. Гений. Младший из всех учеников класса «S». Один из студентов, чье сияние сравнимо с сиянием профессоров. Он — тот, кого принято называть «избранным», потому что его якобы с рождения одарила магия. Попов не отрицал того, что этот шкет обладал мощью, которую сам Арсений мог видеть у себя лишь во снах. И именно это отсутствие отрицания сыграло с ним злую шутку. Ведь Антон не гордился своим сиянием, не понимал свой потенциал, не развивал спутанный клубок магии, дремлющий внутри. Всё, что он делал — появлялся на лекциях, прогуливал практики, заигрывал с хорошенькими девочками и нарушал тишину библиотеки бренчанием своих браслетов и колец, которые вечно таскал на тонких запястьях и длинных пальцах. А ещё ему очень нравилось бесить Арсения. «Правильный мальчик». Такое прозвище Антон дал Арсению. Разве не идиот? Кто вообще человека, который старше на восемь лет, будет называть «мальчиком»? Впрочем, как говорится, спасибо хоть, что не малыш. Самое дурное в этой ситуации - прозвище за Арсением закрепилось, и многие использовали его по делу и без, а Антон на совместных лекциях только и был рад, что лыбу давить. Да и Мерлин с ним, с этим прозвищем, Арсений бы спокойно пережил и смирился, но ведь только этим ничего не ограничилось! Антон обожал его поправлять. На совместных лекциях, изредка на практиках (изредка, потому что, конечно, прогуливал большую их часть), в библиотеке, когда нагло подсаживался рядом и выхватывал конспект. Он практически без перерыва осыпал обидными шутками фамильяра Арсения — его прекрасного лиса Принца. Антон лез в личное пространство Арсения, перебивал его в разговорах, не проявлял и толики тактичности, уводил поклонниц Арсения и даже захомутал себе в лучшие друзья прекрасного напарника по практике Арсения — Диму Позова. В общем, влез во все сферы жизни Арсения и наворотил там всякого. Но больше всего раздражало, когда Антон специально, именно перед ним, кичился своим сиянием. Мол, те, у кого от рождения оно столь слабое, что вообще забыли в стенах этой Академии? В такие моменты у Арсения пригорало в крайне интересном месте: не только из-за тона голоса Антона, но и его высокомерного взгляда; обиднее всего — крыть было нечем. Да, Арсений трудился в поте лица и не прогуливал занятия, всегда выполнял задания сверх нормы, на практике пользовался не только дарами магии, но и мозгами, однако в конечном счете многие всё равно глядели на него с жалостью. Такие, как он, не часто возвращались с миссий военных магов. Антон не затрагивал эту тему, только вот всё было ясно и без прямых слов. Арсений, конечно, человек взрослый. Он пусть и злился, и бесился, и вступал в словесные перепалки с Антоном, всегда знал себе цену и до использования магии никогда не опускался. Но всё случается впервые, правда? — В этот раз он действительно перегнул палку, — согласно кивает Серёжа, подливая Арсению горячий глинтвейн. — Не просто перегнул, а грохнулся на неё гигантским валуном и сломал её к херам последним! — вновь вскрикнул Арсений и с чувством отпил из своей кружки. — Я, конечно, всё понимаю, но назвать меня осколочным?! Это как вообще язык у него не отсох? Впрочем, пусть отсохнет! Осколочными людьми в их мире считались те, в ком сохранились лишь крупицы магии, из-за чего её сияние стало почти невидимым. Это не маги, но и не совсем люди — пограничная форма жизни, которая постоянно мучается от невозможности найти свою истинную принадлежность. Официально термин «осколочный» не считался оскорбительным, но в социуме магов эта официальность давно была забыта, а термин приобрел крайне негативный окрас. Если тебя назвали так, считай, смешали с грязью в худшем значении этого выражения. И вот такого Арсений стерпеть уже не мог. — Арс, подумай ещё раз, — вздохнул Серёжа, помешивая сахар в своем чае. — Магия ведь таких дел натворить может! Вдруг с этим идиотом что-то страшное случится? Проблем потом не оберешься. — Всё уже продумано. Зелье дурмана одно из самых слабых, но действенных. Кроме того, оно лишь на пару ингредиентов отличается от зелья бодрости, которое вы будете готовить своей группой на следующей практике. Тебе лишь нужно будет закинуть толченый аметист, щепотку полыни и мою слезу в котел Антона, и дело сделано! Такой шанс больше никогда не выпадет, Серый. Ты мне друг или где? — Друг, конечно друг. Но с чего ты вообще взял, что Антон появится на следующей практике? — Она одна из тех, посещение которой необходима для зачёта. Шастун, конечно, тот ещё прогульщик, но в его планах нет исключения из Академии. Вся удача на нашей стороне! — Не разделяю твой энтузиазм. Что ты вообще планируешь в итоге сделать после того, как получишь контроль над мыслями Антона? В смысле, я понимаю, ты в обиде и всё такое, но ты же не станешь рушить его жизнь? Арсений задумчиво огладил край кружки подушечкой большого пальца. Если быть до последнего честным, он и мысли не допускал о том, чтобы как-то навредить Антону или его популярности. Всё, чего Арсений хотел — на месяц или даже чуть меньше прекратить их вражду, с помощью тонкой магии зелья подергать за ниточки души Антона так, чтобы он ненадолго перестал быть таким ядовитым ёжиком. Хотелось увидеть Шастуна без этого его вечного амплуа, которое, будто невидимый плащ, ложилось на его плечи, стоило ему лишь заприметить Арсения. А ведь в самом начале Антон не был таким. Арсений помнит мнущегося новичка, который неловко перехватил его в коридоре, желая узнать, где сидит приемная комиссия. Арсений проводил его, и по пути они даже поговорили — спокойно, без нынешнего едкого сарказма, а как нормальные адекватные люди. Антон много смеялся, а Арсений польщено улыбался. Тогда он видел теплое сияние Антона, его мягкую, успокаивающую магию. И вдруг это всё разом исчезло, словно по щелчку чьих-то пальцев. Грустно. Грустно, ведь Арсений скучал по тому самому первому дню их встречи. Но огласи он такое вслух — не поймут. Ведь для всех Антон и Арсений как минимум терпеть друг друга не могут. Поэтому всё, что он отвечает Серёже, это краткое: — Не стану. Серёжа вопросов больше не задает. Молча протягивает вперед руку, и Арсений передает ему пузырек со своей слезой. Дело осталось за малым.***
Сердце гулко билось даже не в груди, а в горле. Арсений беспрерывно крутил между пальцев ручку, пропуская мимо ушей слова профессора о важности правильного расположения рун в круге заклинания, и такое с ним происходило впервые. Буквально через два кабинета отсюда, у группы Серёжи и, следовательно, Антона, как раз проходила практика по зельям. От Арсения уже ничего не зависело, а тревожность всё равно острыми когтями лезла под кожу и била по и так до боли натянутым нервам. Сомнения, будто тени после выключения света, выползли изо всех углов и противно хихикали. Мол, зря ты это всё, ничего не сработает, Серёжу поймают на столь грязном деле, Антон обо всём узнает и взъестся ещё сильнее. Прощай, относительно спокойная жизнь. Наконец прогремел звонок на перерыв. Арсений тут же вскочил со своего места, набросил на плечи любимую кожаную куртку и выскочил из кабинета, оставляя всех в недоумении: куда этот трудяга так рванул, едва только профессор положил мелок на преподавательский стол? Не похоже на него. Арсений затормозил возле нужной двери. Облокотился о стену, скрестил руки на груди и принялся ждать. Его магия вела себя, как обычно: никакого ощущения привязки, или получения контроля, что только сильнее раззадоривало сомнения. Хотя, быть может, оно и к лучшему? Ведь месяц спустя Антон всё равно станет самим собой, и тогда будет ещё больнее. Под такие не самые его светлые мысли дверь кабинета открылась. Арсений сначала почувствовал знакомый аромат — легкий налет никотина вперемешку с приятной свежестью леса после дождя, и только потом углядел знакомые белые кроссовки с изображением созвездий. Антон, увидев его, замер, а потом решительно шагнул вперед. Арсений едва успел подавить в себе желание сбежать куда-нибудь, как его сгребли в крепкие объятья. И мир, кажется, сошел с ума. Потому что Антон чмокнул его в макушку и радостно протянул, почти промурлыкал: — Арс! Я соскучился. Сердце из горла грохнулось прямиком в пятки. Арсений через плечо Антона уставился на ошалевшего Серёжу, а затем взгляд зацепил растение, которое друг держал в своих ладонях. Это была не полынь, а крапива. Гребаная крапива. Как можно было это не предусмотреть? Серёжа приготовил не зелье дурмана. Антон выпил зелье приворота.***
— Нет, ты мне всё же объясни, какого лешего ты перепутал крапиву и, прости Мерлин, полынь?! Они разные, Серый, раз-ны-е! — Они рядом лежали. Да и потом, от суматохи и нервов как тут не перепутать?! Мне ведь не только надо было незаметно не те ингредиенты взять, но и Шастуну их подсунуть! Я тебе кто, профессиональный ниндзя, что ли? Арсений взвыл и уронил лицо в свои ладони, силясь хоть как-то удержать ощущение реальности. Да лучше бы этот Шастун всё запалил и смешал его с чем-то похуже грязи! Тогда хотя бы краснеть не пришлось перед всем народом в коридоре, что стали свидетелями их внезапной страсти к обнимашкам. Вернее, страсть эта была у одного Антона, Арсений же стоял ни живой ни мертвый. Воспоминание о стыде обожгло с новой силой, из-за чего терпение лопнуло окончательно. — Нет, ну что ты наворил?! — заорал не своим голосом Арсений. — Я просил зелье дурмана, а не приворота, дурная ты голова! — Да в чём проблема? — обиженно засопел Серёжа, игнорируя гневный взгляд друга. — Проблема в том, что в меня теперь влюблен самый надоедливый пацан в мире! На этих словах Арсений ткнул себе за спину, где за прозрачной стеной кабинета виднелся Антон. Улыбающийся, вырисовывающий на запотевшем стекле сердечки. Серёжа икнул, а потом закашлялся, неумело прикрывая таким образом смех. Арсений обиженно засопел и подпер спиной дверь, силясь вспомнить варианты отмены приворота. Как назло, в голову лезла сплошная чушь. — Да ладно тебе, Арс. Это даже меньше, чем на месяц. И то только при условии, что ты не вспомнишь нужного варианта отмены сего эффекта. Никто не заставляет тебя щадить чувства Шастуна и нежничать с ним. Отшей его - проблемы нет. Арсений повернул голову в сторону Антона. Тот, едва заметив взгляд Арсения, оживился и тут же улыбнулся вновь — светло, отчаянно тепло, и будто даже немного робко. Да уж, зелье получилось качественным: оно не делало из Антона полного дурака, лишь прививало симпатию, не затрагивая естественную в таких случаях модель поведения парня. Если Арсений отошьет его — сердце Антона болеть будет по-настоящему. А причинять боль Антону не входило в планы. — Не смогу я, — вздохнул Арсений и взялся за ручку двери. Антон моментально исчез — по всей видимости, помчался навстречу. — Придется потерпеть это недоразумение. Серёжа покачал головой каким-то своим мыслям, а потом весьма серьезно сказал: — Только не привязывайся, Арс. Действие этой магии не вечно. Кивнув, Арсений тихо вышел из кабинета. Только он прикрыл за собой дверь, как перед ним, будто из-под земли, вырос Антон. На сей раз он не кидался с объятьями, наоборот — немного неловко стоял рядом и бегающим взглядом рассматривал лицо Арсения. — Ты прости меня за недавнее, — с неожиданной искренностью в голосе пробормотал он. — Не знаю, что на меня нашло. Просто увидел тебя, и в следующую секунду в голове будто тьма. Моргнул, а ты из моих лап пытаешься вывернуться. Арсений еле удержался от того, чтобы не потрепать этого высокорослого ребенка по волосам, лишь бы он не грустил. Такой Антон был запретно очаровательным, и совсем не черствое сердце Арсения предательски заинтересовалось. Но врать и утаивать было не хорошо, а потому Арсений решил сразу расставить все точки над i. — Тьма в голове потому, что это — влияние зелья, Антон. Я подговорил Серёжу намешать в твоем котле всякого, но в итоге результат получился чересчур, эм, непредсказуемым. Антон нахмурился. Дотронулся до правого виска кончиками пальцев, внимательнее всмотрелся в глаза Арсения, а потом неуверенно переспросил: — Всякого? Что конкретно? — Зелье дурмана. Не подумай ничего плохого, я не планировал рушить твою жизнь, мне всего лишь хотелось перерыва в нашей с тобой вражде. Могу своим сиянием поклясться! Вот, уже клянусь, что не хотел ничего дурного! Только Серёжа от нервов перепутал полынь с крапивой, и в итоге... Пальцы Антона сильнее сжали лямку рюкзака. Арсений затих, не в силах закончить предложение. Мерлин, почему всё вылилось вот в это? Оставалось надеяться на то, что Антон поймет, хотя бы немного. — Не чувствую влияния зелья, — вместо всех гадких слов произнес Антон. Арсений моментально вскинул голову, но зелёные глаза горели уверенностью в каждом слове. — Ты мне нравишься, Арс. — Зелье получилось очень качественным, — отчего-то дрожащим голосом ответил Арсений. — Конечно же, ты не чувствуешь влияния. Но оно есть, и оно существенно, Антон. То, что сейчас говорит тебе твое сердце, — не правда. Антон упрямо покачал головой, а потом сделал внушительный шаг вперед, загоняя Арсения в ловушку между стеной и им самим. Стало совсем уж неловко. — Может, ты и прав, но мне так не кажется. Мы можем вместе поискать способ снять воздействие зелья, но будь уверен: мои слова не изменятся. Арсений, несмотря на всю напряженность ситуации, вдруг тихо рассмеялся. Антон, будто очнувшись от этого звука, робко отступил чуть назад, но всё же остался в пределах личного пространства Арсения. — Пару дней назад ты в лицо мне буквально плюнул ядовитое «осколочный», а теперь говоришь, что твои слова про симпатию — правда? Прости, но мне с трудом верится. — Я могу объясниться! Во всём. Только с небольшим условием. — С каким же? — невольно заинтересовавшись, спросил Арсений. Антон ухмыльнулся, и было в уголках этой ухмылки что-то такое, из-за чего Арсений невольно покраснел. — Ты пойдешь со мной на свидание.