Вслед за надеждой

      Я всегда восхищалась своей матерью. Она являлась сильной человеческой женщиной с твёрдым взглядом на окружающий мир. Её необычайные фиалковые глаза, пусть уже давно утеряли свой прежний блеск и искру, но всё также оставались очень живыми и яркими.       Мы жили в лесу, совсем рядом с деревней Лотеринг. Иногда во мне просыпалось безудержное желание пойти туда, но матушка всегда останавливала, преграждая путь, предупреждая о возможной опасности, и приговаривала, что пойдет сама, а если мне что-то нужно — она принесёт. Поэтому под покровом ночи я иногда пробиралась туда без спросу, чувствуя всей своей душой, что совершаю ошибку и это неправильно, ведь я ослушалась её наставления и могла действительно нарваться на неприятности. Тем не менее, прежде чем отправляться в деревню, я всегда надевала тёмный плащ с капюшоном, скрывающий мои длинные волосы цвета вороньего крыла и острые уши. Так и есть, я являлась эльфийкой, а точнее полуэльфийкой, ведь мать моя человек, а отец эльф. Говоря об отце, сказать про него к сожалению я ничего не могла, кроме того, что он наёмник. Большего я про него не знала; ни имени, ни то, как он выглядел, каков был его характер и кем он поистине являлся. Матушка редко упоминала его в своих разговорах. Стоило мне только упомянуть о нём, как её взгляд мгновенно тускнел и мерк, а в глазах зарождалась печаль. Я знала, я видела и чувствовала всем своим нутром её душевную боль, которая также передавалась и мне. Отец был не простым наёмником, он был одним из знаменитых Воронов Антивы, кричащих своей громкой репутацией. Когда была зачата я, он покинул мать, оставив в одиночестве, так больше и не появившись в её жизни. Мелия — моя мать дала мне жизнь и, несмотря на все трудности, взрастила меня и воспитала.       Я не знала почему мы жили именно в лесу, ведь мы не являлись беглецами или долийцами. Многое для меня оставалось нераскрытым, передо мной словно стояла некая стена, которую я могла разрушить, но не делала этого из принципа, боясь огорчить матушку и вновь увидеть на её лице тоску. Однако любопытство изредка одолевало, одерживая надо мной верх, и я, как уже говорила, всё же, несмотря на её указ, пробиралась в Лотеринг, в нестерпимом желании увидеть, как живут местные жители.       И вот в одну из ночей, когда я вновь сбегала из дома в Лотеринг, я совершенно случайно повстречалась с Нельсоном. В ту ночь он также, как и я, решил сбежать из дома, следуя за чувством любопытства. Вот только он сбегал из самой деревни в лес, когда я наоборот.       Сейчас он являлся моим единственным лучшим другом. И кроме него, у меня никогда не было друзей, даже просто знакомых. Ранее этот черноволосый мальчик всегда улыбался мне беззаботно и весело, совершенно не осуждая какого я была происхождения и кем была вообще. У Нельсона не было родителей, а воспитывал его строгий наставник, который с детства обучал его всему тому, что знал сам. В некоторой степени мы были немного похожи.       Когда-то Нельсон вызывал во мне необъяснимые чувства, такие тёплые и робкие, которые поначалу я путала с такой любовью, которую дарят друг другу мужчина и женщина. Однако чуть позже поняла, что люблю его совсем не так, а скорее как друга и как самого родного брата. Он также не давал каких-либо понятий о своих чувствах ко мне. Я никогда не разговаривала с ним на подобную тему, разве что только раз… — Я слышал, что многие мужчины влюблялись в эльфиек и заводили с ними семьи. Но как по мне это, мягко говоря, мерзко. В моём понятии человек должен любить человека, эльф эльфа, как и другие расы свою расу. — Именно после этих слов я убедилась, что он не чувствует ко мне такой же связи, как я к нему. Он считал меня своим другом, даже сестрой, но не более того. Но полноценным эльфом я не была и он не знал этого, как, впрочем, и сейчас.       Со временем наши отношения совершенно не изменились, всё было как прежде. Нельсон вырос, мы оба выросли и стали уже совсем взрослыми. Он уже очень умело орудовал топором, но предпочитал управлять не одним, а двумя. Из него получился отличный воин и я лишь могла поражаться, когда и у кого он только успел научиться такому мастерству. Возможно это был его наставник, но тот на воина совсем не походил.       В отличие от моего друга, в руках я всегда держала деревянный осиновый лук, что достался мне от матери. Именно она научила меня изготавливать стрелы, натягивать тетиву и со свистом спускать те в оленей, бредшие в нашем лесу. К великому сожалению, матушка никогда не рассказывала о своём прошлом, откуда она сама научилась стрелять из лука, но я всегда была уверена, что её былое время, возможно, связано с делом войны.       Так прошло ещё время и в один момент оно стало для меня переломным…       Впервые во всей моей небольшой жизни я видела её такой… Моя мать всегда восхищала меня своим твёрдым характером, выдержкой и силой. Благодаря всему этому, она никогда не давала и намёка, что может быть больна. Однако сейчас… глядя в её потухшие глаза, теряющие свою последнюю жизнь, образующие глубокую пустоту, мне становилось страшно. Очень страшно. Её дыхание стало сбивчивым, руки дрожали, а в ярких огненных волосах появились скудные седые пряди. — Милая моя… — хрипло шептала она сухими губами, сдерживаясь, чтобы не разразиться в тяжелом кашле. — Прости меня, я… должна была беречь тебя до самого конца. — Не говори ничего! Всё будет хорошо и ты выздоровеешь! Я найду лекарство, вот увидишь, ты пойдёшь на поправку!.. — дрожащим голосом проговорила я, с трудом сдерживая накатывающие слёзы.       Я мягко взяла её шершавые, но тёплые руки в свои, трепетно их сжав. Матушка покачала головой, тяжело дыша. — Найди свою цель, своё счастье, Эстель, если это возможно… Живи ради меня, прошу. Слеза скатилась по её щеке, прочертив солёный след и в ту же секунду я опустила взгляд, не глядя на неё. Я знала, что оставались несчастные минуты, секунды… Какое-то мгновение. Её губы дрогнули, словно она желала сказать что-то ещё, но более она не вымолвила и слова. Неосознанно я сжала её руку так крепко, даже не подумав о том, что могу причинить боль. Я чувствовала это. Чувствовала касание самой смерти, её дыхание совсем рядом, отчего всё внутри меня холодело и сжималось. Но когда я взглянула в её окончательно пустые и мёртвые глаза, я почувствовала то, что не ощущала никогда. То, что нещадно и нестерпимо сжималось внутри меня, разбилось на осколки. Это душа, возможно, сердце. В один миг все мои мысли спутались, а в горле образовался ком. Собственный крик оглушил. Я кричала, задыхаясь, захлёбываясь в слезах. Это был конец. Я словно потеряла свою собственную жизнь, потеряла саму себя...       Я не знала сколько прошло времени с этого момента, но теперь я очень хорошо понимала одно — время беспощадно ко всем, к каждому живому существу. Оно не проявляло жалости ни к кому, как поступило сейчас с моей матерью. Осознание того, что матушка больше не улыбнётся мне, не поговорит со мной, не протянет ко мне свои тёплые руки… душило, выворачивало наизнанку, заставляя кричать громче и задыхаться сильнее. Внутри меня образовалась глубокая кровоточащая дыра. Перед глазами стоял туман, а в ушах звон.       А потом… я почувствовала чьи-то руки на моей спине. Меня заключили в кольцо объятий и тихо что-то шептали успокаивающее на ухо. Я замолкла и подняла взгляд, а после, сморгнув мешающую видеть пелену слёз, замерла. Лицо Нельсона исказила гримаса боли и сейчас, глядя в его ореховые глаза, я отчётливо видела в них печаль и сострадание. В этот момент он разделял мои чувства, мою боль, словно знал какого это… Теперь… кроме него одного у меня не осталось никого. У меня не было цели в жизни и не оставалось стимула существовать. В груди слишком больно саднило, я не могла смириться с тем фактом, что теперь осталась в этом доме одна, наедине с собой, со своими мыслями, то и дело начинающие кидать меня в пучину отчаяния и страха…       Желание покинуть родное место, в котором я родилась и выросла, возросло до предела. Я не должна была вот так просто и бездумно бросать здесь всё, но находиться в этом месте теперь я не могла. И не хотела.       Когда яркое пламя забрало мою мать, оставив после себя лишь её прах, я развеяла его на ветру у побережья. Ртом я хватала свежий воздух, словно того катастрофически не хватало, и задыхалась, не отрывая взгляда от песчинок, что уносил за собой пронизывающий ветер. — Позаботься о ней, Создатель, прошу тебя… Закрыв глаза, я попыталась увидеть её образ перед собой. Нежная, милая матушка с чарующим голосом и в тоже время строгая, но такая родная… Прощай… — Я не знал, что она была человеком. — прошептал Нельсон, стоя рядом со мной, глядя вдаль. — Ты её никогда не видел, а я тебе о ней не рассказывала. — я выдохнула и продолжила, пытаясь унять дрожь в своём голосе: — Но теперь это неважно. Совершенно неважно. — Эстель, я… Покидаю это место. Я замерла. — Меня призвали в орден Серых Стражей. Думаю, нам стоит попрощаться… — Попрощаться? — я сглотнула, уже с трудом держась на ногах. Негодование и недопонимание захлестнули меня. Схватив юношу за плечи, тем самым разворачивая его к себе, я хрипло закричала: — Ты решил бросить меня?! — Эстель… — Кретин! Какой же ты кретин! Ноги подкосились и я бы просто рухнула вниз, если бы Нельсон вовремя не подхватил меня. Мои плечи дрожали в его крепких руках, я вновь разразилась в невольном горьком рыдании. — Нет… Не бросай меня! Слышишь? Ты единственный, кто остался у меня! Последние силы покинули моё тело напрочь и от переполнявших эмоций, я провалилась в забытье. — Найди свою цель, своё счастье, Эстель, если это возможно… Живи ради меня, прошу. Я должна найти свою цель, ведь так сказала матушка. В этот раз я не должна ослушаться… Я обязательно найду свою цель, ведь я чувствую, она рядом.