Пронизывающий свет постепенно рассеялся, оставив тёмные пульсирующие пятна на взоре. Его резко потянуло вниз, невесомое эфирное тело не могло противиться. Это было похоже на стремительное падение, но испугаться он не успел. Да и чего бояться, когда уже мёртв?.. Смерть не приходит к ангелам!
К ангелам ли… Кто он теперь, чем стал? Он и при жизни не верил в Бога, не поверил и после смерти. Не мог он поверить, что это жалкое подобие Высшего разума, которое, несмотря на свою ничтожность, захватило миллионы сердец по всему свету, сковывая их невидимой цепью предрассудков, было
тем истинным. Он знал только, что что-то есть над ним, что-то настолько великое, что постичь это не дано никому и никогда. Но
что же тогда он?
Почудилось на мгновение, будто вновь сдавила острая струна сердце. Но нет, всё также легко было на душе, всё также чисто было сознание. Не это ли истинное счастье!
Удар. Резкий, неожиданный, жестокий удар. И он падает, ударяясь о что-то. Безупречное до того сознание на миг туманится, заставляя по-настоящему испугаться.
Он вдруг понял, что не окончательно свободен. Не
по-настоящему. Страх потерять ясность ума, ясность мысли никогда не оставит его, никогда не даст спокойно жить. Даже после смерти. Низменный страх оказался сильнее вечности. О, какая ирония! Разочарование было столь сильно, что отвлекло от страха и боли.
Очнулся он уже на земле. Произошедшее казалось фантастическим сном. Неужели вот она, вечность, как есть. Неужели он обречён раз за разом просыпаться в новом месте, в новом пространстве, в новом времени и в новом теле.
Нет, не Земля. Не могла она быть
такой. Сознание всё также ясно. Он огляделся. Впереди лес и дорога, позади — пустота. Абсолютная, пугающая, противоестественная пустота. Назад пути не было, и он пошёл вперёд. Каждый шаг казался чем-то значимым.
Входя в лес, он обернулся и не увидел ничего. Дорога растворилась безвозвратно. Он переступил границу леса, оказавшись на мгновение точно в вакууме. А в следующую секунду его накрыла оглушительная волна ощущений. Звуки, запахи, тепло лучей, россыпью проникавших сквозь обширные древесные кроны и причудливым узором ложащихся на траву. Это захватило его. Он не мог наглядеться, наслушаться не мог таких привычных, родных звуков. Зря пытался он быть выше.
***
Он шёл по тропе. Сколько прошло времени он не знал. Да и существовало ли здесь время?.. Всё же жизнь не возможна без времени, а жизнь здесь была. Она мелькала меж ветвей деревьев, она копошилась в кустах, она витала в воздухе.
Размышления о жизни натолкнули его на мысль о своём прошлом. Он стал усиленно вспоминать, кем он был. В сознании всплыли далёкие картины из далёкой жизни.
***
Он, ещё совсем ребёнок, бежит, спотыкаясь, утопая в снегу, за матерью. Слёзы солёными полосами чертят лицо, отчего становится только холоднее. Ветер бьёт в лицо. А она идёт, не оборачиваясь, всё ускоряя шаг. Он, глотая обиду, кричит: «Мама, стой!..» И падает. Она оборачивается и подходит к нему, помогает подняться и они как ни в чём не бывало продолжают путь. Тяжко на душе, струна остротой впилась в сердце. Он чувствует себя преданным.
У каждого, думает он, есть такое воспоминание. Так тогдашние взрослые воспитывали, давая понять,
кто здесь главный. А нынешние взрослые поступят также, и пойдёт по свету новая волна предательств и обид, которые не отпустят со временем, а лишь, точно раны, превратятся в рубцы на коже души. Стянет невидимая струна такой рубец, выжмет капельку алой крови.
А вот он, уже подросток, идёт, кутаясь в длинный тёмно-изумрудный шарф, и обдумывает текст записки, которую оставит на столе в прихожей, когда придёт в пустой дом и убьёт себя. Конечно, никакой не будет записки, и смерти никакой тоже не будет. Ему не хватит духа. Но мысль об этом всё равно занимает его.
«Вы ни в чём не виноваты. Но мне невыносимо больше жить в этом нищем уродливом городе под таким невыносимо прекрасным небом. Прощайте.»
Он долго обдумывает эти лихорадочные строки, а потом возвращается домой, здоровается, садится за стол и смеётся, и шутит, изображая искреннее веселье. А в душе пустота.
И вот, он, в конце концов, уже взрослый мужчина, стоит на краю крыши обычной серой девятиэтажки, каких в его городе сотни, если не тысячи. Внизу люди, они не видят его. Они ничего не видят. Он, сознавая всю беспомощность и глухоту человечества, делает шаг… Тело охватывает мгновенное оцепенение. Сердце замирает, и вдруг всё заканчивается. Он не помнит падения, не помнит боли. Помнит только звенящую, разрывающую тишину, пришедшую на смену городскому шуму.
