Moondust

Ночью(!) огромный мегаполис который год бурлит своей подвижной жизнью в венах повседневневности, как главного фактора, цепляющего внимание. Бурлит, кипит, но не обдаёт паром, не доходит до апелляционной инстанции. Цветные вывески мозолят глаза своим "вырви глаз" оттенком синего, фиолетового, красного, что так и зазывают: «Зайди, попробуй развлечения на вкус!» Везде только шум проезжих дорог, звон игровых автоматов, звуки разбитых бутылок, стук вращающегося колеса в казино, будь оно не ладно. Столько энергии и всё в никуда. Хотя, как сказать. Похабщина одна, вообще-то, и только. Тут куда ни сунься: вот тебе рестораны (приходи, балуйся, коль деньги есть), кальянные, блудилища, пивные, стриптиз-клубы. Для кого-то — мерзость, для кого-то — мечта идиота, рай во плоти. Но бывают ли в этом раю ангелы? Не встречали? Чон Чонгук тоже не ангел, а, точнее, полная его противоположность, как минимум. По-крайней мере, о нём все именно такого мнения. Заведуя самой святыней (да, и всем остальным, в принципе) этого MEGA-полиса, он неприкосновенен и достаточно (чрезвычайно!) властен. Что хочет может себе позволить: хочет — вина разливные, хочет — импорт, какого не сыскать. А что хочешь ты? Вся его жизнь — ночное(!) королевство. И он в ней — король, как ни крутились бы пешки. Единственный, и никаких «но» нет. Деньги решат и заведомо отрубят всё на корню. Неприкосновенность же. Кто позарится? Да кто угодно. Вопрос в том, не пожалеет ли позднее, что позарился. Чон Чонгук дьявол и во плоти, и по всему своему существу, только рогов не хватает. Да и не надо, и без того понятно. Любого растопчет без всяких угрызений совести. Может ли кто-то когда-нибудь сломать в нём его железо? Куй пока горячо, поговаривают, но тут то уже всё застыло. Может быть у этого железа какой-то особенный и неповторимый состав, но нынешнюю консистенцию уже не изменить. Даже ад — слишком холодное место, находится там скучно и неинтересно. А он там бывал и не раз. Ну, сам Чонгук так думал. Каждый день(!) — одна прозаика. Никакого продвижения. Ничего нового. Проверки, документы, соглашения. Но это всё ради своей же ночной(!) стихии. Не только своей, на самом то деле. Чётко по расписанию, каждую пятницу в 23:00, в то время, как все его заведения готовятся к открытию, он допивает свой кофе, параллельно захлопывая другой рукой все папки с бумагами, закрывает кабинет и вызывает лифт. Опять ничего интересного. Чётко по расписанию, спускается, преждевременно нащупывая у себя в кармане ключ от собственного авто, что уже 2 месяц служило ему верным вороным конём, быстрее которого была, ну, разве что, скорость света. На нём-то всего лишь буквально 5 минут и ты уже на месте назначения. И снова ничего интересного. Каждую пятницу. А каждая пятница у него — пятница 13-е. И это только и делает, что играет на его сторону. Стоп: приехали. Его блестящему под светом фонарей извозчику нужно отдышаться после такого бешеного разгона. Ох, угробит же его Король, угробит! А вот и он. Самый известный и элитный стрип-клуб собственной персоной. «Red Lagoon». Для Чонгука — единственное место, где он может хоть как-то расслабиться. Утром же опять на работу, хотя здесь он тоже на ней. Но ведь время позднее, когда же ему спать? А нужно ли ему спать вообще? Он — само бессмертие. Косвенное и «так называемое», конечно, но всё же бессмертие. Но опять же. Для него — работа, а для остальных — седьмое небо, дом плотских утех для всех альф и бет, источающий сладкие манящие запахи от трудящихся в их удовольствие омег. Хотя, скорее нет, не только плотских, но в частности именно таких, как раз. Бывает, что именно здесь встречаются две души (или больше), которые потом закрепляют на себе непоколебимый образ «верности, лояльности, удовлетворения» (да где вы такое видели? бред и точка.), или же просто хотят насладиться приятным для глаз зрелищем, хорошенько щекотавшим нервишки, и не одни нервишки. Довольно животрепещуще, не правда ли? Вот вам и законы природы. Бытия. Сосуществования. Тут хорошо, как минимум, по той причине, что в этом месте всегда собирается компашка его друзей. Пак Чимин, друг детства, проверенный годами и до сих, которого Чон оставил за главного, а именно в должности директора; Мин Юнги, парень, ненавидящий своё имя за то, что оно так слащаво срывается с губ Чимина. Его-то «Король» тоже знал не понаслышке. Тусовались как-то в одной греховой компании, да ушли потом, когда свобода превратилась в натиск. Пьёт, дымит, но это же ведь не главное. Главное то, что внутри. Сюда же причесался и Ким Намджун, как старик (это кличка, что ли), что некогда чуть ли не спас Нашему Величеству жизнь. А Чон Хосок... Да грех его в друзья не причислить-то, душа компании ведь. Заходя в помещение, в котором уже начинают набирать обороты запахи дорогого алкоголя, ванили, хвои и омег, Чонгук уже по инерции поворачивает сразу налево, где, сидя вокруг круглого стола, задушевно разговаривают его родные души. Стол интересно встроен в углубление в стене, а по его периметру — бордовый диван, обитый дорогой кожей. Сверху на столом висит лампа, будто увешанная капельками. Хах, будет умывать и высветлять репутацию их всех. Репутацию Юнги и Намджуна, как альф, с особым энтузиазмом. А Чона не умоет и не высветлит уже ничто. Чёртов Король, чёртово Его Величество. Да и сам он чёрт. — Вид у вас всех так себе, — уже как вместо приветствия. — А сам то ты давно в зеркало смотрелся, королёк? — вот и поздоровались. Толкая Чимина по плечу и кивая, мол, рассказывай, как дела обстоят, Чонгук уже который раз показывает, что слова — уже ничто. Его и так понимают. И всё это как раз так и называется — «друзья». Они поймут тебя полюбовно. — Отчёты? — Сам знаешь. Вот и поговорили. Доставая из-под боку тонкую папку, которая, как казалось, должна была быть переполнена бумагой (но нет, там листов 5, от силы 10), Чимин благоверно передаёт её в руки заведующего этого заведения. Да чего там заведения, заведующего сердцем ночной жизни мегаполиса, которого тоже был хозяин. Властелин. — На прошлых выходных была перепалка. Бармен немного пострадал, но лучшего мы вряд-ли найдём. Так что бар у нас пока что закрыт. Но, думаю, день-два, и он уже сможет работать снова. — Что насчёт омег? — Всё ровным ходом. Без опозданий, пластика понемногу улучшается. Правда женщины не особо довольны новыми костюмами. — Что-то не так? — Говорят, что очень корсеты давят, делать элементы получается с большим трудом. — Зато красиво. — Нет, Чонгук. То, как они двигаются на пилоне в этих корсетах — это НЕ красиво. Всё отлично, пока они стоят как вкопанные. — Ладно, придумаем что-нибудь. Осталось полчаса до открытия. Некоторые девушки были уже вовсю готовы и репетировали свои выступления, пока выдавалась такая возможность. Всё таки, Чимин был прав. Корсеты нужно срочно сменить. Но это всё завтра, сейчас уже деваться некуда, 11 девичьих костюмов за полчаса не состряпаешь, хоть ужом на сковородке вейся. Время не любит вольностей, то и дело поджимает. Впрочем, не привыкать. — «Дзинь»! — это дверь распахнула все свои замки, заведение открыто для всех высших по природе: заходите, любуйтесь, выбирайте. Никто особо и не удивился, что буквально за 15 минут весь зал, все диваны не имели ни единой прослойки из воздуха, полностью вмещая на себе максимальное количество посетителей, в частности, которые являлись постоянными клиентами, а ведь этот клуб был огромен, как никакие другие. Вся компания наконец-то имела возможность реально отдохнуть и получить не только моральное удовольствие от совместного времяпровождения, но и визуальное, смотря на такую идиллию танцев и тел (но эти чёртовы корсеты...), ведь танцовщицы старались, выкладываясь на все 200% своих возможностей, ведь каждая из них сражалась за своё место под солнцем, за своё место под альфой, да или бетой даже. Шаг за шагом, песня за песней, они сменяли друг друга, похожая одна на другую, но те, кто в клубе уже давно, соответственно, научились их отличать друг от друга, даже знали по именам. Из всех танцующих принцесс выделялся своей не принцессовостью, хотя ею и обладал, как таковой, только один. Тот, что был принцем. Настоящим принцем, ибо был определённо мастером своего дела, как ни странно. Элементы, крутки, стойки — и все дамы были у его ног, несмотря на то, что, в априори, это омеги так должны падать в ногам альф. Но этот Ким Сокджин — какой-то парадокс ходячий... Танцующий, точнее. — Чимин, можно я украду потом у тебя это золотце? — опустошая содержимое своей фляжки спрашивает Намджун, заметно не в первый раз приглядывающийся к принцу на пилоне. Музыка резко меняется. Теперь такая тихая, спокойная. Под неё и выключают свет. Обычно так делают, когда в наборе «вертящихся на палке куколок» появляется новенький, дабы все приковали своё внимание к сцене, оценили умения новоприбывшего, лучше ознакомились с языком его тела. Сцену озаряет синий свет, окутанный туманом. Сквозь этот туман, будто гордость для него превыше всего святого, медленно и размеренно идёт парень. Высокий, худой, а волосы светлые, поразительного пшенично-лунного оттенка. Всё гармоничнее некуда, как ни старайся. Он, будто тонкая, изящная змея, обходит трубу по кругу, словно выискивая жертву, не жалея времени ни на анализ, ни на согласование представленного выбора еды с желаниями чего-то определённого на ужин, сытного, вкусного до смерти. Прикасается, начинает крутиться, заманивает, окидывая публику томным взглядом: «Идите, помогите мне, я умирающая жертва», а потом раз — и вы уже в желудке. И пощады не проси. На шее кожаный ошейник с выложенной дешёвыми, но броскими мелкими камушками надписью «Babydoll». Тело облегает едва ли имеющая какой-либо намёк на непрозрачность белая рубаха, рукава которой закатили до локтя для большего удобства при танце, ведь попади они под руку — и хватка уже не та: скользко, упадёшь — позор. А как особенно на нём смотрелись портупеи... Словно с иголочки, словно для него шитые (конечно, для него, для кого же?), подчёркивали всю прелесть работы, которой он сейчас, вот прямо на глазах у всех, занимался. О латексных чёрных штанах в обтяжку стоит вообще промолчать. Пусть они и всего лишь то скрывали худощавые ноги, подобия мышц в которых напрягались лишь при выполнении некоторых комбинаций, но в них он был... Мм, запретная вишенка на торте. Смотри, не съешь раньше времени. Чонгук не помнит, что он видел это сокровище раньше. Такое уникальное, размеренно действующее, пускающее яд прямо в кровь, откуда она побежит в самое сердце, и тогда уже всё, ты не жилец. Такое... расчётливое. — Кто он? — Новенький. Подписал контракт буквально на днях. — А он хорош. — Сам не ожидал. Он на сцене намного раскрепощённее, не могу не заметить. В жизни же обычный робкий омега. Я думал даже отказать в работе, но что-то меня в нём зацепило. — Запах... — Он смотрит сюда. — Я вижу. Зал сорвался в овациях, даже Принц стоял в сторонке и ревновал к такому вниманию и мгновенному успеху у публики, ведь сам-то добился признания лишь со 2 раза. Все кричали, свистели, охали, все желали получить этого мальчика под свой покров, но им уже заинтересовался кое-кто гораздо крупнее. Парень как вышел из тумана, так в него и ушёл. Но только тот, кому подвластен этот туман, может его рассеять. И, как раз таки, Чонгук знал, как. Последовав через некоторую дверь за кулисы, он и встретил в коридоре (удобное место для кабе-донов, разве нет?) новую звезду их клуба (а, значит, и всего ночного мегаполиса). Красивое лицо, широкие брови, острые скулы, что палец порежешь. А эти пухлые губы бы этот палец обцеловали, этот язык бы зализал раны, слизал бы выступающую кровь... — Кто ты? — Тэхён. — Ты должен помочь мне. Я не выживу на дрочке раз в неделю. Я так блядски голоден... И всё. И он очарован. И они оба очарованы. И больше нет пути назад. — Чон Чонгук. — Зачем ты говоришь мне, как тебя зовут? — Чтобы ты знал, какое имя стонать при оргазме.