***
Драко идёт слишком медленно, ведь мушки перед глазами заслоняют путь до класса. Только мысль о вечных снятых с его факультета баллах отторгает даже желание пойти на уроки, но напоминание о том, что он практически не ходит на них, всё-таки увеличивает шансы. Блондин выглядит, мягко говоря, помято. Рубашка заправлена в брюки, но белоснежные волосы на голове находятся в сильном беспорядке, а ноги слегка трясутся под тяжестью тела, не выдерживают. Малфой даже хватается ладонью за стену, потому что все силы были потрачены на заклинание, которое смогло вывести кровь с рубашки. Начнутся же вопросы, а из вопросов следуют подозрения и слухи, которых сейчас о нём и правда предостаточно. Поттер Единственная мысль, которая сейчас кружится в голове, этот странный вопрос: «Зачем?». Зачем нужен был этот поцелуй? Даже фраза эта на языке чем-то горьким остаётся, а послевкусие на губах розовой помады рыжей въедается в нежную кожу. Зачем Поттер поцеловал его, ведь есть же красивая девушка Джинни Уизли, которая так и приползает к мировому герою? Почему Гарри специально ее целует, а потом к нему прибегает и делает тоже самое в ответ, но так искренно до невозможности? странно все это, но больно почему-то где-то внутри. В глубине коридора слышатся шаги и звонкий голос, который чем-то похож на голос Макгонагалл, а встретиться с ней не входит в утренние планы Малфоя. Поэтому практически все мысли о Поттере медленно гаснут в его голове. как бы с ней не столкнуться? Драко отрывает руку от стены, выпрямляет спину, будто напоминает себе, что он — гребанный аристократ, даже с рубашечкой заправленной и чистой. Блондин делает несколько шагов вперёд, а потом чуть ли не встречается носом с директрисой. — Профессор. — выходит как-то измученно, Малфой даже слегка носом ведёт, а потом заглядывает за плечо старухи и замечает знакомое лицо. Силиция Она смотрит на него голубыми глазами, будто помощи просит, но Драко головой качает, не понимает же. Но после нескольких секунд он ударяет себя мысленно по лбу, припоминая, что у блондинки мать сегодня приезжает, которую та совсем не ждёт. проблемы у них в семье по наследству передаются Макгонагалл Малфоя осматривает с ног до головы, подмечает цепким взглядом его странный вид и слегка мокрый манжет рубашки, но молчит, губы угрюмо поджимает. Глаза у Кошки совсем не изменились, такие же ярко-голубые, даже где-то фиолетовым оттенком отдают. — Мистер Малфой. — голос у неё по ушам режет так, что Драко даже слегка морщит лицо. — Я не раз замечаю Ваши опоздания. Блондин усмехается почему-то, руку в волосы запускает, на ноги смотря. надо же стыд сыграть, как мама учила. — Я жду Вас сегодня в моем кабинете. Мне нужно поговорить с Вами. — Макгонагалл уверенно проговаривает последнюю строчку, сверля взглядом студента. Драко голову поднимает, ещё сильнее усмехаясь, а потом говорит пронзительно спокойно, что даже удивляет Силицию и рядом стоящую директрису. — Я приду, профессор. и уходит, задевая руку блондинки, молча желая ей удачи.***
— У нас сегодня день опозданий? Мистер Малфой, вы впервые опаздываете на мой урок. Усмешка снова растягивает губы в неком ее подобии, а глаза лишь медленно моргают из-за отсутствия сил. Слизнорт губы поджимает, стараясь не сорваться на крик, видя наглую улыбку на лице студента. — Я всегда опаздывал, сэр, но заметили Вы это, почему-то, только сегодня. — выходит слишком напористо-смешно, что даже одногруппники подхватывают легкую полу-улыбку, но профессор явно этому не рад. — Хватит! — звонкое, Малфой морщится. — Сегодня Вы будете проходит отработку с Мистером Поттером за очередное опоздание. Слизнорт садится за стол, громко дыша через нос так, что его ноздри двигаются как у яростного быка при виде красного цвета. Профессор трёт виски, мучаясь от утренней мигрени, а потом закрывает глаза, пытается забыть лёгкую истерику несколько секунд назад. надоело же, они любого выведут из себя. Драко едва заметно поднимает брови в немом удивлении, а потом кивает, проходя к своему котлу. Шаги даются крайне тяжело, но лёгкую дрожь в коленях успешно удаётся скрыть. Малфой ловит беспокойный взгляд Панси, почти читает вопрос в карих радужках: «Где ты был?», но лишь качает головой, не время пока говорить. Паркинсон пожимает губы, даже не боясь размазать помаду, а потом заправляет прядь чёрной челки за ухо, на мокрую ткань манжета рубашки друга поглядывая, внимание задерживает, помечает что-то в мыслях. А Драко даже не видит, лишь замечает быстрый взгляд Поттера на него, ещё раз усмехается, наигранно, дотрагиваясь холодными пальцами до губ. А Гарри смотрит на него почти невнимательно, почти незаинтересованно, почти не смотрит, лишь так, быстро с ног до головы оглядывает. Проверяет. Гермиона не перестаёт зелье помешивать, засекая последнюю минуту как в рецепте, а затем к Поттеру наклоняется почти в плотную, спрашивает: — Это из-за Малфоя ты опоздал? Гарри вздрагивает слишком заметно, слишком ощутимо, правдиво, поэтому Грейнджер даже ответ не нужен, лишь догадки в светлой голове строятся молниеносно. Она глаза похожими на большие монеты делает, распахивает веер длинных ресниц, а потом едва проговаривает то, что Поттер услышать от неё боится. — Вы соулмейты. — не вопрос, утверждение крепкое, как бокал Огневиски вечером в одиночестве. Гермиона сама не замечает, как мешать зелье перестаёт, ее рука просто останавливается, не чувствуя ощутимое тепло, исходящее от котла. Гарри в глаза подруги смотрит, не отрывается, а потом носом воротит, ощущая запах гари. В голове лишь появляются очертания текста из учебника: помешивать зелье около трёх минут, не переставая, будьте аккуратны, возможно возгорание. и ужас — Гермиона! Зелье слишком сильно кипит, переходя границы котла, капает на стол большими каплями, громко шипя. Красная жижа на кожу брюнетки попадает, обжигает так сильно, что та вскрикивает от боли, отбрасывая ложку в сторону. Гарри резко тянется к котлу, поглядывая на сильный ожог ладони у однокурсницы, но старый котёл будто растворяется в воздухе, пропадёт через секунду вместе с красным зельем. Поттер оборачивается и замечает знакомую рыжую макушку бывшего друга. Рон тяжело дышит, смотрит прямо в глаза, а потом ощущает крепкое прикосновение к своему плечу сзади. — Мистер Уизли, отведите Мисс Грейнджер в Больничное крыло. Слизнорт Тот кивает, но с места не двигается, не разрушает зрительный контакт, показывая все эмоции во взгляде. Ему страшно. Страшно на столько, на сколько можно, только не за себя, а за Гермиону, что промаргивает слезы, которые повисли на чёрных ресницах от боли. — Хорошо, профессор. и смотрит на девушку свою, дожидаясь ответного кивка за спиной у Поттера, который тотчас же пропускает его вперёд.***
— Даже не поздороваешься с родной матерью? Нежность в голосе перекликается с привычной стервозностью, а милая улыбка — лишь оскал, спрятанный под красивой маской. Эмилия Арсон удачно обыгрывает перевод своего имени, ведь соперница она не только для коллег по бизнесу, но и для собственной дочери, с которой похожи почти как сестры-близнецы. Только в лице матери что-то отталкивающее имеется, возможно, колкий взгляд и слишком зацелованные губы, где красный цвет почти переходит в нежно-розовый, амбре красивое, она не спорит. У Эмилии большие зеленые глаза, снежные короткие волосы и соблазнительно выпирающие ключицы, по которым так и хочется любому мужчине пальцем очертить. А ещё ногти всегда длинные, с острым концом и дорогим рисунком на пластине. Иногда Арсон-младшая задается вопросом, не для неё ли эти длинные ногти, ведь острый край оставляет сильные царапины после очередной пощёчины на ее же коже. Силиция даже не улыбается, даже натянутой улыбки ее мать не достойна, хотя аристократическое воспитание не позволяет ей просто промолчать. Блондинка делает шаг вперёд и улыбается уголками губ, проговаривая ожидаемое: — Здравствуй, мама. Эмилия усмехается, почти что смеётся, ведь из груди вырывается презрительный смех, а в глазах мерцают победные искорки. Силиция стоит практически впритык, ощущает знакомый запах духов и легкий аромат утреннего кофе с лавандовым сиропом, ведь у них вся семья сходит с ума по лаванде и фиолетовому цвету. Арсон-старшая поправляет короткие кудри до плечей, а потом присаживается на изысканное кресло, которое, видимо, поставлено специально для неё. Закидывает ногу на ногу, оголяя тонкие икры под длинным чёрным платьем, совершенно не скрываемым изгибов тела. — Что-то случилось? — Силиция смотрит в пол, уверенность всегда улетучивается при разговорах с матерью, но ощущать странное смятение и страх почти привычка. — У тебя в мае свадьба. — Эмилия лишь плечами ведёт и смотрит выжидающе, реакцию угадать пытается. Силиция моргает, скулы напрягает так, что по ним пальцем теперь провести можно, а потом подходит к матери ближе, говоря что-то вроде: — Я не буду выходить замуж. — выделяет каждое слово, без эмоций, глаза в глаза. и правда, соперники. Мать расслабленно усмехается уголком губы, а потом встаёт резко с кресла, чуть ли не наступает тонкими шпильками на ногу дочери, но та делает шаг назад. боится, спасаясь. Эмилия ростом выше, смотрит свысока напористо, а потом проговаривает точно так же, пословно: — Твой соулмейт умер. — Силиция вздрагивает от быстрых мурашек на коже. — Поэтому свадьба будет, это понятно? — и сжимает чужие запястья до уродливых пятен, расплывающихся на молочной коже с немыслимой скоростью. Арсон-старшая давит на кости, даже треск слышится в адской тишине семейного разговора, а потом отпускает резко-резко, а то сломает ещё, пытаясь не смотреть на новые синяки. Силиция дышит рвано, почти до истерики, но собирает себя заново-быстро, открывает глаза и отвечает на фразу, почти шепчет: — У меня появились новые инициалы. — Ложь. — односложно, и новый синяк на руке появляется, расплываясь чёрным пятном. Младшая качает головой, пытается вырвать руку, но мать жмёт ещё больше, хрустя суставами. Силиция всхлипывает впервые, длинными прядями закрывая лицо, чтобы Эмилия не видела своей победы, сломала ведь, снова. — Готовься к свадьбе. — и отпускает запястье так, что дочь скручивает от боли, которая накрывает ужасным цунами, и та тонет, воздуха же не хватает. Арсон-старшая поворачивается спиной, сумку на сгиб локтя вешает и идёт к выходу, надменно цокая каблуками, но уверенный голос ее останавливает: — Нет, я прочитала в книге у нас в библиотеке, что у человека, чья родственная душа умерла, могут появится ещё одни инициалы. — Силиция выпрямляет спину, аристократка же всё-таки, дыхание выравнивает. — Я найду своего соулмейта, свадьбы не будет. — в глаза смотрит матери. — Неужели тебе не хватает моего брата-наследничка? Эмилия молчит несколько секунд, а потом к дочери подходит, разводя руками: — Ты и правда думаешь, что тебя кто-то полюбит? Вопрос оставляет пустоту в мыслях и даже в действиях. Силиция просто не знает, что на это ответить, ведь мама права, она же просто не знает любви, с детства не приучена. Ведь Арсон-младшая ненавидит каждую частицу себя, все изломы хрупких костей и тонкую белую кожу, у неё клеймо семейного разочарования внутри глубоко где-то, даже ножами не отодрать и сигаретами не сжечь. Она ненавидит гены эти, что передались от Эмилии, которая испытывает к ней те же самые чувства, только в три раза сильнее, адски. брезгливость и боль Силиция ненавидит себя так сильно, потому что боится быть похожей на мать, но сама не заметила, как это произошло. Она — нелюбимая дочь и отвратительный человек, воспитание сыграло злую шутку. — Я вот сомневаюсь. — слова с губ Арсон-старшей срываются легко, она уходит и даже не смотрит, точнее старается не смотреть в глаза цвета синего неба, лишь дверь закрывает, за порогом стуча каблуками. А Силиция тоже сомневается до дури в голове и слез таких пустых, которые только она и могла видеть в зеркале. Она ведь сама такая пустая, колючая, будто огромный клубок из игл: ядовитых и опасных для жизни. У Арсон маска на маске, за которыми не видно лица, хотя иногда и те спадают, но виднеется лишь шикарный макияж. Силиция отравлена изнутри, бурлит высокомерием и ужасными чертами, что по наследству, к сожалению, передались. И именно в этот момент в голове возникает такой детский вопрос: Как в неё может кто-то влюбится, если даже родная мать ее не особо любит? и вера в это затмевает глаза.