***
— Малфой, надо поговорить. — А я думал, что смогу нормально покурить перед парами без твоего замечательного общества. Гарри закрывает глаза, чтобы хоть как-то успокоиться — нахамит же в первую секунду. сдерживается А Драко никогда ему не скажет о том, что в его жизни не существует такого настроения, которому не подошёл бы Поттер. Брюнету не обязательно знать об этом, если он сам не сможет догадаться до сей поры. герой вписывается в сложные схемы его жизни каким-то образом идеально. И с виду это не стоит ему никакого труда, для него это так же естественно, как и дышать. Гарри протягивает газету и опускает голову, прячет стыдливые глаза, наполненные интересом, но Малфой слезает с подоконника и подходит ближе: — Я подтираюсь очень дорогой туалетной бумагой. Могу одолжить тебе её, если с твоими финансами всё очень туго. — в том месте, где у него должно быть сердце, у него такой же сейф, какой был у отца в библиотеке Мэнора. — Прочитай, блять. Малфой задумчиво смотрит на газету несколько секунд, видимо, обрабатывает серьёзность просьбы, а потом всё-таки берет утренний сплетник и читает молча первую страницу. Поттер думает, что у Драко грузики на ресницах, ведь взгляд блондина устремлён в одну точку уже пару минут — двадцать секунд бы потребовалось на прочтение статьи. — Силя знает? — голос блондина ломается на первом же слове, и хрипота обволакивает всё предложение в какую-то непроницаемую мембрану безразличия. — Думаю, что Лаванда и Парвати позаботятся об этом лучше, чем кто-то другой. Малфой резко сминает газету в ладоне и бросает на мокрый пол. волокна сразу же впитывают мерзкую влагу чернила сразу же смазываются, превращая текст в серую муть — Что ты думаешь об этом? — Гарри облокачивается о стену и даже старается не проводить параллель между этой влажной кашей бумаги и своим вопросом. логично, что драко не все равно — Мне всё равно, ясно тебе? в пространстве между этими двумя мог бы споткнуться даже призрак мне настолько безразлично, что во всём мире нет никого безразличнее меня. Оно сплошь усеяно их общими словами, такими колкими и острыми из-за своей неоднозначности. У них слишком много потенциального смысла, из-за того и не ясно, как их понимать. как же тут не споткнуться, хоть оба и стараются смотреть под ноги? — Я знаю, что ты врёшь. но я сделаю всё, чтобы ты полностью отыграл свою роль пассивного игрока — Какое слово во фразе «Мне всё равно» тебе не понятно? — Драко усмехается его уверенности, но в глубине души ставит пять баллов Поттеру за очередную правду о себе. — Как ты себя чувствуешь? — Гарри старается пропустить тот момент, когда собеседник закуривает у него с рук. Малфой выдыхает дым, щурясь в привычной манере гордого принца, и думает, что две лжи в одном разговоре — черта, которую он не переходит только с Поттером. — Я стал нормально есть и теперь даже не падаю в обморок раз в неделю. гарри впервые искренне улыбается и хлопает драко по плечу без слов им они и не нужны подавно — А теперь давай закончим наши телячьи нежности и пойдём к Раву, который нас терпеть не может. — блондин тушит сигарету о подоконник. — Думаю, что он будет в восторге из-за того, что ты впервые решил прийти вовремя. — Поттер пропускает Малфоя вперёд и закрывает дверь туалета. — Я просто люблю бесить не только тебя. — улыбается настолько заметно, что Гарри даже со спины видит поднимающиеся щёки. — Мне начинать ревновать? — вопрос риторический, но брюнет все равно ждёт конкретику. драко не отвечает***
Рон «курит» уже черт знает какую сигарету подряд, поджигает, держит прямо перед собой, даже не думая подносить ко рту, и задумчиво наблюдает, как пепел падает прямо на дорогущий паркет, не причиняя тому никакого вреда. Ждет, пока выгорит до фильтра и начнет обжигать пальцы, равнодушно тушит о собственную ладонь, бросает на пол и достает из помятой пачки еще одну. Рука покрыта кучей ожогов, но в груди всё еще болит намного сильнее. какого хуя Силиция ему ничего не сказала о родстве с Малфоем? просто какого хуя блять? расскажи, что с тобой происходит? Уизли всегда задевает её молчание рядом с ним нет, не совсем так — его задевает, когда она молчит о своей же боли. но правда в том, что новые знакомства дают такие привилегии, как абсолютное незнание прошлого человека — Арсон выстроила новую себя специально для него, она выстроила новую себя такой, которая не умела бы чувствовать боли. эта цикличность разбивает не только её, но и Рона. новые маски, но эта — прочнее, правдивее, лучше, её не пробить так просто, не разломать обычной заботой, эта маска не боится алкоголя, не боится потерявшихся в ночи разговоров. и это не о доверии. она просто не хочет его потерять. потому что Уизли не останется. не останется, как и большая часть тех, кто был с Силицией такой — смешливой и беззаботной, он не останется и ей будет тяжело. всегда тяжело, когда уходит тот, к кому так неосмотрительно привязался. он не останется, и в этом нет ничего плохого, она бы поняла его, она бы и сама, наверное, не осталась. поэтому Уизли не спрашивает ни о чем личном. поэтому Арсон ему улыбается всегда. поэтому Рон принимает решение спросить все у её кровного брата судя по вырезкам из газет***
на только что выпавшем снегу, ещё практически не тронутом никем, лужи и брызги алой крови выглядят завораживающе. а совсем недавно его выворачивало при виде того, как из человеческого тела что-то так рьяно рвётся наружу. но за последнее время он застал столько несчастных случаев, что, очевидно, начал привыкать к этим зрелищам, как рядовой работник Мунго. — Малфой, хватит спать. — Гарри толкает его локтем в бок и пытается скорчить вежливую улыбку, когда Рав переводит взгляд на их парту. Драко поднимает уставшие глаза и кивает, пытаясь понять, что написано на доске. функции и строение корня имбиря нахуй ему знать это? — Мистер Малфой, я очень польщён, что Вы решили прийти вовремя, но меня очень расстраивает, что Вы спите на моих занятиях. — манерно шипит Рав, сжимая левый кулак с обручальным кольцом уже покойной жены. Гарри по привычке закатывает глаза (когда это стало для него привычным, а, точно, когда стал активно общаться с Драко) и продолжает списывать с доски функции корня имбиря. А Малфой лишь медленно кивает и переводит взгляд на чужой пергамент, в попытках узнать, что вообще происходит на замечательной паре травологии во вторник. — Чем ты занимался всю ночь? Драко пожимает плечами и тут же вздрагивает всем телом. Его глаза становятся до безобразия пустыми и каким-то безжизненными. будто из них вытянули все силы, которые только позволяют им сверкать ярким притворством и лицемерием его окружает темнота — Поттер. — такое ощущение, что он обращается в никуда. Гарри не отвлекается от своего конспекта, лишь краем глаза замечает странный ступор соседа: — Малфой, просто спиши у меня и все. — Ты же женишься на Уизли, да? Брюнет резко вскидывает голову и смотрит на Драко, пытаясь понять, шутит ли он, но у того в глаз нет ноток смеха нет вообще никаких нот в них пусто — Дата помолвки ещё неизвестна. И я, если честно, уже начинаю сомневаться в своём решении. Малфой растерянно моргает: мир снова чёрно-белый и не имеет никакого смысла. Всё, что его окружает, ему не понятно. Кроме того, что непонятный почерк профессора на доске становится почему-то важным. — Спасибо, что сегодня дал понять, что ты просто трус, который хотел бы выглядеть героем. — правда блондина по коже наждачкой скребёт. у гарри внутри — словарь у гарри снаружи — пустошь***
— А я думала, что богатые не плачут. — Джинни роется в большой сумке и протягивает пачку бумажных салфеток. Силиция усмехается, но руку за безвозмездной помощью не протягивает. Прямо ладонью смазывает чёрные слёзы с щёк и ещё сильнее усмехается, надеясь не захлебнуться в истерике ещё больше. — Даже подачки от меня теперь не принимаешь? А когда-то целовались прямо здесь — на подоконнике, а там — указывает на кабинку туалета. — трахались в начале года. Арсон закатывает глаза и всё-таки резким движением забирает несколько бумажных платочков. Признавать слабость перед той, которую учила силе — слишком унизительное зрелище. — Я бы, на твоём месте, не трепалась об этом каждый чертов раз при нашей встрече. — блондинка проговаривает сквозь зубы, чувствуя прохладу на коже из-за проточной воды. Джинни облокачивается о край раковины и даже не спорит с девушкой, на которую ровнялась несколько месяцев назад. Для Уизли ведь тот секс — нечто незабываемое и волнительное. Нечто непростительное и недозволенное. Нечто, что хочется забыть навсегда, но всегда ожидать в самых грязных снах. — Наши встречи настолько редки, что я не считаю постыдным поговорить об этом. — Забавно. — нихуя не забавно, но Арсон все равно смеётся в душе. Рыжая чувствует, что она смотрит на неё, возможно, в поисках той самой улыбки, а каждый ее взгляд — это наглый блеск губительного болотного огня. — Говорят, что внешне ты очаровательна, а внутри — бессердечна. — Джинни фразу подчеркивает специально настолько медленно, что даже успевает заметить смену очередной маски именитой аристократки. браво, ты попала в самую болезненной точку — Я считаюсь очаровательной? — Силиция заканчивает поправлять макияж и оборачивается. — Если бы я выглядела так, то я была бы счастлива. — это типо комплимент, рыжуля? на самом деле, арсон страшится потерять врожденные черты куда больше, чем можно показать, — ту несчастную минуту, когда внешность может перестать быть орудием в её руках. — Удовольствие и счастье — не одно и тоже. И на самом деле, ценность имеет только то, что не длится вечно. — Силиция встряхивает головой и уже собирается подойти к двери, но ее останавливает лишь: — Мне кажется, что я знаю твой секрет. ручка почти прогнившей двери скрипит под весом напряженной ладони — У тебя есть сердце. — Джинни говорит это настолько уверено, что у Арсон даже аргументов против не остаётся. пусть она с бывшей и не согласна наотрез