***
— Я буду с тобой рядом, когда все произойдет. Силиция пропускает его в туалет и исправно накладывает заглушающее. Бросает на пол плед и пачку сигарет, украденную из тайника Драко еще в начале этого года. — Еще никто не сопровождал меня на смерть. — Малфой вытаскивает сигарету из пачки и прячет в карман. Усмешка кривит его рот в одну сторону, тянет губы — они могут порваться. И всё же это не портит его лицо. Арсон щеки кусает из-за едкого комментария. Пусть она и сама не настолько уверена в том, что зелье сработает, пусть она и сама не настолько уверена в том, что это хорошая идея. Пусть она и сама не настолько уверена в том, что Драко не погибнет. но она не может произнести слова «смерть» и «малфой» в одном предложении — Как только почувствуешь боль, то дай знак. любой Когда Драко плохо, то он неисправно глаза закатывает и прижимает руку к груди, будто ему нож в сердце воткнули. Когда Драко больно, то он позволяет улыбке растянуться на лице, а после громкий смех вырывается из горла вместо оглушительного крика о помощи. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Когда он стал таким оцепеневшим? Когда он потерял себя? Все слова, которые выходят наружу — ощущение, что их говорит кто-то другой. Малфой поджигает сигарету маггловской зажигалкой и даже не морщит лицо от такого противоречивого жеста. — Я хочу, чтобы твой ребенок.. — Хватит, Драко, мы не прощаемся. Силиция не переходит на крик, она просто смотрит так, что зрачки наливаются сталью. Хочется запихнуть все эти предсмертные слова ему в глотку и медленно упиваться, как Малфой будет просить прощение, словно маленький мальчик в слезах во время истерики матери после очередной шалости чада. Она убирает челку с глаз и задерживает дыхание, когда туалет с пола до потолка наполняет дым. Малфой курит медленно. Растягивает удовольствие на долгие минуты, а потом открывает настежь окно. Пусть он и злится, но собственноручно портить здоровье своего неродившегося родственника нет никакого желания. — Знаешь почему наши родители заставили нас принять метку? — Драко тушит сигарету о свою ладонь и даже радуется, что все-таки может все еще чувствовать боль. — Родители не должны хоронить своих детей. Силиция только напрягает челюсти и со страхом обнимает едва округлившийся живот. Потерять своего ребенка, наверное, самая большая боль в мире. Нет такого слово, которое может охарактеризовать людей, закопавших в землю детей. Вдова — женщина, потерявшая мужа. Вдовец — мужчина, потерявший жену. А сирота — ребенок, потерявший родителей. Для родителей, потерявших детей, не существует названия. Это противоестественно. так не должно быть наша жизнь – короткая пьеса в двух актах — Метка — это доказательство их странной любви к нам. — Драко закатывает рукав и теперь без особой брезгливости осматривает черный череп на солнце. выразительный, мрачный шрам на несчастном предплечье. Теперь именно это единственная нить, связывающая с родителями. Пусть и не такими прекрасными, не такими добрыми и заботливыми, но такими, какие были. Пусть Люциус и издевался над сыном все детство, а Нарцисса безучастно кивала головой, видя синяки на теле, но самый главный выбор в своей жизни они сделали в его пользу. он еще ребенок, северус именно этот плохой выбор спас ему жизнь тогда Арсон только плечом ведет и ловит себя на мысли, что никогда не думала о татуировке в таком ключе. Теперь кажется, что все это, и правда, несокрушимая родительская любовь, которая оказывается не таким проявлением, которого она ждала все детство. — Почему ты решил сказать мне это сейчас? — Силиция расправляет рубашку на его руке и вздрагивает от холода кожи. — Просто если зелье не сработает, то это будут мои последние слова тебе. я просто хочу, чтобы тебе стало легче Малфой щурится и мысленно считает секунды до самого важного момента.***
— Так зачем ты позвал меня? Рон раскидывается на диване в Гостиной Старост и лениво листает конспекты Гермионы по Зельям. Пора бы уже начать готовиться к экзаменам, но весенняя апатия не дает ему шанса на долгий марафон знаний. Ему всегда будет немного грустно оттого, что нельзя вернуть ту самую первую осень в школе магии. Меланхолия — самое привычное для него состояние, которое он в себе принял спокойно, и в какой жанр бы ни свернула жизнь, меланхолия присутствует рядом с Уизли и далеко не отступает. Он не тащит её за собой, она ему не навязывается, это просто многолетняя дружба одной души и привычного чувства. И даже если случилось ему надолго провалиться в настоящее счастье, Рон найдёт и там свою толику минора. Не ту, что унынием сдавливает виски, а её противоположность — вдохновляющую и открывающую эмоциям. Уже через пару месяцев он не сможет приехать в Хогвартс, но каждый этот сезон он будет стараться повторить по его неписанным законам. Он может даже не любить осень, но Рон не сможет отпираться, что ему всё ещё сильно нравится, как в его жизнь приходит сентябрь. — Я вырежу инициалы, а ты остановишь кровь. Уизли давится воздухом и поднимает на него глаза полные страха. В груди расползается в очередной раз чувство ненависти к сестре, но только теперь хочется ударить Поттера, а не ее. Его слова — паршивое признание поражения, ставящее на колени и означающее то, что Поттер не справился всего лишь с женщиной. Справлялся с проклятиями, с худшими временами в семье тети, даже с войной, а с Джинни Уизли — ни черта. — Что, блять? Наверное, это единственное верное определение всего того, что происходит в жизни Поттера весь этот чертов год. Хочется штиля в мыслях и адекватную жизнь, а не этот весь огненный взрыв вокруг. — Я объясню все потом, просто помоги мне. — Я не буду этого делать. Это снова очередной бессмысленный протест, только теперь руки сжимаются в кулаки и он позволяет себе удар. Гарри успевает только моргнуть, а потом отшатывается и прижимает ладонь к губе. она горит — Драко не пострадает. Только эта фраза спасает от еще одного тяжелого удара по лицу. Уизли вытирает мокрые кисти об брюки и снова садится на диван, даже глазом не ведет, когда Поттер быстрым движением палочки залечивает губу. — Я.. — Заткнись. Рон снова сжимает кулаки, и Гарри все-таки замолкает. нужно просто успокоиться — как себя чувствует поттер? — эмилия стряхивает пепел на мраморный пол. — с ним все в порядке. рон хмурит брови и прижимает сигарету к губам. в голове навязчиво крутится «при чем тут вообще гарри?», но арсон-старшая усмехается, словно читая мысли. — драко не говорил, что он его соулмейт? у уизли мир плывет перед глазами — что, простите? эмилия заливается смехом, изгибая шею все сильнее. иногда кажется, что ее позвоночник сломается из-за такого неестественного положения. — они соулмейты, мистер уизли. «умрет гарри, умрет и драко» и наоборот. неужели ваш друг не рассказал вам об этом? сигарета ломается пополам — твой соулмейт малфой? какого хуя ты молчал? гарри вздрагивает всем телом. «блять» — откликаются гневно мысли на такое беспардонное вторжение. — откуда ты..? — почему я узнаю об этом не от тебя? не получение ответа почти приравнивается к предательству — Если хотя бы один волос упадет с его головы, то я обещаю, что круциатус покажется тебе щекоткой. Гарри замирает. Рон меняется в его глазах не сразу, постепенно. Это не видно издалека. Только если вплотную подойти и приглядеться с телескопами вместо очков. Он становится серьезнее и рассудительнее, вместо громкого гнева вырывается только тихое «блять» и ровным счетом ничего больше. Он заправляет рубашки и исправно надевает зеленые запонки, угрюмо игнорируя вопрос об этом подарке и о том, кто его подарил. Завязывает галстук и даже бровью не ведет, когда перманентный шепот сплетен касается мочки уха. Он пересказывает вслух Гермионе по ночам учебник по Зельям и только кивает, когда та делает ему редкие замечания. Малфой теперь не является причиной для шуток, не фигурирует в диалогах, только Уизли стабильно провожает блондина глазами до входной двери в Большой Зал. Их совместные перекуры становятся главной новостью Хогвартса, а рыжий на это только пожимает плечами. И когда Рон проходит мимо серебряной четверки без единого комментария, то это становится плевком в лицо. И даже удивление на лице не расползается черной кляксой, когда Уизли уже по-привычке спокойно садится за парту на Чарах и даже не препирается, а просто вежливо отодвигает стул рядом с собой, когда Арсон заходит в кабинет. просто уизли — яркая вспышка мести а месть оставляет заметный след в первую очередь на самом мстителе. Поттер легким движением руки проводит острием ножа около уха и тут же падает на пол, сжимая зубы до скрежета. Совсем не ощущает прикосновение чужих рук к своему телу. Гарри слышит голос, что старается как-то вывести его из пелены боли, но почти ничего не получается. Он прикрывает глаза, совсем не замечая, как делает еще один разрез. а после еще один Боль повсюду: она яростно жалит истерзанные руки, стискивает своими щипцами виски, безжалостно обжигает губы, тяжелым камнем лежит на груди и противно ноет в животе. Гарри пытается отвернуться от нее, но она издевательски смеется и еще сильнее надавливает на истерзанные органы. это слишком мучительно выносить Он даже не может стонать: не хватает сил на лишние звуки. Раскаленный воздух в легких заставляет вдыхать вновь и вновь в попытке ухватить хоть глоток свежего и прохладного кислорода. Поттер пытается дышать, но выходят страшные хрипы, что ударяются о каменные стены и разносятся по замку. Он приоткрывает глаза, наконец-то, видя яркий свет, что поможет войти в норму. — Тише. Гарри ощущает, как легкие чуть расслабляются, а заветный кислород начинает попадать в кровь, насыщая все органы. Он делает медленный вдох, пытаясь привести разум в норму, но остатки боли почти не дают этого сделать. Поттер, наконец-то, начинает чувствовать руки у себя на плечах и голос, который явно напряжён. — Просто дыши, брат. просто дыши он должен был почувствовать облегчение, но вместо этого на душе становится только тяжелее.***
У Драко из груди словно сердце вынимают, огромными полосами разрезают грудь. Внутренности вперемешку, а боль завоевывает все пространство с такой же скоростью, с какой Арсон моргает. Его ударяет разрядом, пытающимся раздробить ему разом все кости. Ухвати он кого-то в это мгновение — волна боли передалась бы и ему. Одного блондина на всё это так мало. Малфой будто хрустальный. Один удар — крошечная полоска, руки к ней так и тянутся, но стоит коснуться — колотая боль, багровая кровь на пальцах, а полоска разрастается в огромную паутину, которая постепенно поглощает хрусталь целиком. И всё, миру приходит конец, только осколки подводят ему итог и заставляют наполняться сожалением о случившемся. Шагу не сделать в сторону, ведь повсюду — риск снова пораниться, ощутить обижающую боль, испачкаться в крови. не такая она и чистая, когда льётся из раны Силиция не успевает подхватить его, когда Малфой падает на пол, словно из-под его ног убирают землю. Он делает редкие вдохи и упрямо закрывает глаза, не слыша шепота на ухо «не уходи». Он только чувствует горький вкус на языке, а после проваливается в теплое объятие бесконечного сна. на его губах темным пепелом застывают слова, которые так и не были сказаны. но кулаки остаются сжатыми до самой потери сознания. так крепко он пытается удержать свой смысл пережить эту боль.