Ночные визиты

      – Маринетт, я считаю, это плохая идея, – в четырнадцатый раз за вечер повторила Тикки. – Очень, очень плохая идея.       – Но ты не понимаешь! – воскликнула Маринетт, драматично воздев руки к небу. – Адриан наказан на две недели. Две. Недели. Я ни за что не выживу так долго, не видя его!       Она была в этом уверена. Прошло уже три долгих мучительных дня с тех пор, как отец запер ее Адриана под домашним арестом, и у нее уже возникло ощущение громадной пустоты в жизни. Ей необходимо было его увидеть.       Не обращая внимания на раздосадованный взгляд Тикки, Маринетт тяжело упала на стул. Она от души проклинала Габриэля Агреста и его легендарную суровость, заставившую его наказать сына за слишком многочисленные опоздания и пропуски в школе. Подавив раздраженное ворчание, Маринетт положила руки на стол и опустила на них голову.       А она даже не заметила, что Адриан пропустил столько уроков. Конечно, обязанности героини вынуждали ее прогуливать школу гораздо чаще, чем ей хотелось бы, но тем не менее. Она должна была знать.       С другой стороны, возможно, прогулы Адриана были не такими уж серьезными. Учитывая, насколько неумолимым бывал Габриэль Агрест, вполне возможно, одна-единственная маленькая погрешность привела к абсолютно иррациональному решению наказать сына на две долгие недели.       Две недели, в течение которых Адриан будет лишен права свободного передвижения.       Две недели, в течение которых он будет заниматься на дому, вместо того чтобы ходить в школу.       Две недели, в течение которых Маринетт будет лишена возможности видеть любовь всей своей жизни.       А для Маринетт несомненно одно: не следует так долго держать влюбленную девушку вдали от предмета ее увлечения. Вскочив со стула, она повернулась к квами и подошла к ней с решимостью в глазах.       Она приняла решение.       – Тикки, – воскликнула она, пока та не успела запротестовать, – трансформируй меня!       Всего несколько минут спустя Ледибаг плавно приземлилась на крышу жилища Агрестов. Ей понадобилось лишь несколько секунд, чтобы определить местонахождение крошечного окна, частично скрытого массивным дымоходом.       Ледибаг сняла трансформацию и под неодобрительным взглядом Тикки приблизилась к проему.       – Маринетт, ты должна немедленно вернуться, – настойчиво прошептала та. – Ты не можешь использовать свои силы, чтобы влезать в чужие дома!       – Знаю-знаю… – рассеянно пробормотала Маринетт, не отрывая взгляда от ручки окна. – Только пять минут. Я только увижу Адриана, и мы уйдем.       – Маринетт, ты подвергаешь опасности свою тайну, – с упреком ответила Тикки. – Ты это осознаешь?       – Да, но… Пожалуйста, Тикки, – умоляюще произнесла Маринетт, молитвенным жестом сложив руки. – Только один раз.       Мгновение Тикки пристально смотрела на нее, а потом, смирившись, покачала головой.       – Полагаю, если я скажу «нет», ты всё равно пойдешь? – вздохнула она.       На лице Маринетт тут же проступило виноватое выражение, делавшее ответ ненужным.       – Ладно, ладно… – с глубочайшей усталостью бросила Тикки. – Но в твоих интересах не раскрыться.       – Обещаю! – воодушевленно взвизгнула Маринетт.       С красными от волнения щеками она развернулась и наклонилась к окну, так приблизив лицо к стеклу, что оно слегка запотело от ее дыхания. И вдруг пораженная неожиданной мыслью, она покраснела еще сильнее и бросила на квами смущенный взгляд.       – А… А ты можешь помочь мне открыть окно? – виновато спросила Маринетт.       Как только Тикки отодвинула щеколду, Маринетт понадобилось лишь несколько секунд, чтобы проскользнуть в проем и встать на ноги в старом кабинете.       – Хорошо, прячься, – прошептала она квами, подставив ей сумку. – Я определила, где находится комната Адриана, это недалеко.       – Ради тебя же надеюсь, что ты будешь осторожна… – в последний раз вздохнула Тикки и исчезла в крошечном тайнике.       – Обещаю, – выдохнула Маринетт.       Оставшись одна, она осторожно открыла дверь кабинета, бросила взгляд направо, потом – налево.       Никого.       Весь особняк был погружен в полумрак, а в воздухе витала обнадеживающая тишина. Подавив облегченный вздох, Маринетт с опаской пошла по коридору. Благодаря тщательным наблюдениям она снаружи уже определила местоположение комнаты Адриана, мысленно составила карту местности и наметила себе маршрут.       Найти одноклассника будет просто.       Всего за несколько мгновений Маринетт достигла цели, хотя старалась ступать осторожно и бесшумно. Она остановилась перед входом, глубоко вздохнула и тихонько приоткрыла филенчатую дверь, которая отделяла ее от возлюбленного.       Лишь на несколько сантиметров.       Лишь убедиться, что она там, где нужно.       С бешено колотящимся сердцем Маринетт окинула быстрым осторожным взглядом интерьер комнаты. Она была уверена, что не ошиблась, но лучше перестраховаться. Одна мысль о том, что она может нарваться на погруженного в работу или готовящегося ко сну Габриэля Агреста, была достаточно ужасающей, чтобы оправдать дополнительную осторожность.       Маринетт дорожила своей будущей карьерой, своим спокойствием и своей жизнью.       Лучше убедиться.       Окинув комнату взглядом, Маринетт почувствовала, как ее накрыла громадная волна облегчения. Перед ней располагались яркие стены, баскетбольная корзина, гигантский телевизор, брошенные в углу учебники. А главное – главное – посреди комнаты она заметила до боли знакомый силуэт мальчика. Ей удалось.       По венам Маринетт тут же хлынул мощный всплеск адреналина. Пульс достиг пугающей, почти головокружительной скорости, а в груди вспыхнул пожар. Параллельно этому резкому возбуждению, Маринетт завладела столь же жгучая лихорадка – будто ее сердце схватила невидимая рука и изо всех сил сжала.       Она, наконец, увидит Адриана.       Наконец.       Не теряя больше ни секунды, Маринетт проскользнула в комнату и аккуратно закрыла за собой дверь. Адриан повернулся к ней, привлеченный движением на периферии его поля зрения.       И чуть не упал от удивления.       Он машинально вцепился в диван, приоткрыв рот, будто вытащенная из воды рыба – но самая обворожительная из рыб, конечно же. На его лице появилось такое выражение полнейшего ступора, что Маринетт могла бы расхохотаться, если бы не нервничала так сильно. Адриан так пристально рассматривал ее круглыми как плошки глазами, что она почувствовала, как краснеет до кончиков волос.       – Д-д-добрый вечер? – робко произнесла она.       – Маринетт? – вскричал Адриан и тут же поспешно зажал рот руками.       Он бросил обеспокоенный взгляд на дверь, быстро пересек комнату и на секунду высунул голову в коридор. Явно удовлетворенный своими наблюдениями, он снова тихонько закрыл дверь и повернулся к однокласснице.       – Но как ты сюда попала? – прошептал он, приблизившись к ней. – Отец не позволяет никому меня навещать.       Его брови поднялись в выражении абсолютного недоумения, усиливая смятение на лице.       – Это… Я… – пробормотала захваченная врасплох Маринетт.       Ей едва удалось с большим трудом сдержать стон отчаяния. Она подумала обо всем. О том, как найти идеальное окно в расписании, чтобы обмануть бдительность родителей. О том, как вскарабкаться на крышу. О том, как пробраться в дом Адриана. О том, как определить местоположение его комнаты.       Обо всем, кроме правдоподобного предлога, объясняющего ее появление.       Тикки была права.       Эта идея – полный провал.       Нервозность Маринетт возрастала с каждой секундой, а она, к несчастью, очень плохо функционировала в стрессовых ситуациях. Ну, то есть, нет, не совсем. Она прекрасно справлялась со стрессом-сражение-с-супер-злодеем. Со стрессом-отвечать-десятку-журналистов. Со стрессом-нести-на-своих-плечах-безопасность-Парижа.       Но стресс-поговорить-с-Адрианом?       Это совершенно другое дело.       Под действием паники мозг Маринетт внезапно опустел. Полностью, неопровержимо, отчаянно опустел. Ни малейшей блестящей идеи, ни единой капельки вдохновения. Только ничто и слишком фантастическая ситуация, чтобы выпутаться из нее без объяснений.       Маринетт пробежалась по комнате лихорадочным взглядом в поисках лазейки. Что-нибудь, что позволило бы ей оправдать свое невероятное появление.       И когда перепуганный взгляд зацепился за разноцветные выступы, украшавшие одну из стен комнаты, ее подсознание бездумно уцепилось за источник вдохновения.       Не успев задуматься, она уже открыла рот.       – СКАЛОЛАЗАНИЕ! – вскрикнула она и резко понизила голос при виде испуганного лица Адриана. – Я… Я занимаюсь скалолазанием, – продолжила она, внутренне поморщившись, чувствуя, что с каждым словом всё глубже погружается в ложь. – Много занимаюсь. И я перебралась через стену и… влезла. В твой дом. И забралась через окно. Ха-ха…       С горящими щеками Маринетт оборвала фразу, не решаясь добавить больше ни слова. Это было смешно. Она была смешной. Ей хотелось уйти. Найти лопату, вырыть где-нибудь яму и глубоко в нее закопаться.       Что угодно, только не продолжать позориться перед любовью всей своей жизни.       Адриан скрестил руки на груди, скептично посмотрев на нее.       – Ты взобралась по стене дома? – недоверчиво заметил он. – Но на ней почти не за что ухватиться!       – Ха-ха, что ты хочешь, я супер-сильная, – нерешительно произнесла Маринетт. – То есть, я хочу сказать, да, я супер-сильная! – продолжила она, пытаясь вложить в голос твердую убежденность. – Трещина, выступающий камушек, и – хоп – дело в шляпе! Это на самом деле просто, когда есть подготовка, – заключила она, театрально потрясая перед собой пальцами.       Удивление во взгляде Адриана понемногу сменилось искренним восхищением.       – Вау… Потрясающе! – воскликнул он с широкой улыбкой, от которой у Маринетт подогнулись колени. – Ты поразительна! Я знал, что ты очень талантлива в шитье и рисовании, но еще и спорт?       – Ха-ха, да, у меня есть скрытые таланты… – согласилась она со смехом, который звучал неприятно неестественно.       В других обстоятельствах Маринетт, конечно же, была бы более чем в восторге услышать от Адриана такие комплименты, но то, что они были частично основаны на лжи, придавало им горький привкус.       – Не знаю, в курсе ли ты, – с энтузиазмом продолжил он, – но я тоже очень это люблю. У меня даже есть скалодром, как видишь, – и он широким жестом указал на означенную стену. – Не хочешь продемонстрировать? – спросил он, бросив на нее полный надежды взгляд.       Глаза Маринетт расширились от ужаса.       Она была не способна пройти, не споткнувшись, дюжину ступенек, а тут стена…       Нет.       Определенно нет.       Не может быть и речи, чтобы Адриан это обнаружил.       – Эээээ, не то чтобы я не хотела, – пробормотала она, защищающимся жестом вытянув перед собой руки с повернутыми к Адриану ладонями. – Но я… Я не… Я не… Я должна беречь силы. Чтобы уйти обратно. Наружу. Потом. Я должна пролезть по стене в обратном направлении. Чтобы, э, ну, знаешь. Уйти.       – Ах да, точно… – согласился Адриан, задумчиво покачав головой. – В любом случае, с твоей стороны было очень мило прийти, – продолжил он с искренней улыбкой. – Мне очень приятно!       Маринетт почувствовала, как краснеет еще больше. Ей пришлось призвать на помощь всё свое хладнокровие, чтобы не завопить от радости. Адриан был рад ее видеть!       – С ума сойти, насколько дни кажутся длинными, когда не имеешь права выходить из комнаты, чтобы пойти к репетиторам, – добавил он, глубоко вздохнув.       – Даже представить не могу, как это должно быть тяжело, – сочувственно ответила Маринетт.       И когда Адриан ответил ей самой светлой своей улыбкой, Маринетт накрыло такой волной эйфории, что закружилась голова. Ее поющее от радости сердце принялось так колотиться, что она испугалась, как бы не услышал Адриан.       Инстинктивно прижав ладонь к груди, словно пытаясь заглушить этот компрометирующий звук, Маринетт удовлетворенно вздохнула.       Адриан был красивым, чудесным, безгранично доброжелательным, и только что одарил ее самой необычайной улыбкой после того, как сказал, что счастлив ее видеть.       Она попала в рай, точно.       – Слушай, ты ведь вроде никогда не была в моей комнате? – вопросительно приподняв бровь, снова заговорил Адриан, прерывая поток ее влюбленных мыслей.       – Нет… – мечтательно ответила Маринетт. – Ты шикарный. ОНА шикарная! – поправилась она, ярко покраснев. – Твоя комната. ОНА шикарная. И громадная. Я никогда не видела двухэтажных комнат, – заключила она, поднимая взгляд к высокому потолку.       – Да, у моего отца есть некоторая склонность перебарщивать, – согласился Адриан, машинально проводя ладонью по шее.       На его лице появилась легкая гримаса, и Маринетт тут же почувствовала, как потяжелела атмосфера. Очевидно, Адриан коснулся чувствительной темы.       Желая отвлечь его, Маринетт собралась с мужеством и шагнула к нему.       – Не устроишь мне экскурсию? – предложила она с поощряющей улыбкой.       – О да, конечно, – с благодарностью согласился Адриан. – В общем, здесь скалодром, которым ты можешь воспользоваться, когда захочешь, если у тебя появится желание продемонстрировать свои навыки, – он подмигнул, и щеки Маринетт порозовели. – Наверху моя библиотека, – продолжил он, указав на антресоль. – Там – телевизионный угол, мои видео игры, там мой письменный стол…       Пока Маринетт блаженно слушала Адриана, ее внимание внезапно привлек компьютер. А точнее, выделявшаяся на экране знакомая фигура.       Фигура Ледибаг.       Мгновение Маринетт стояла, парализованная изумлением, глядя на это изображение своего героического альтер эго. Она не могла думать. Мощный всплеск эмоций перегрузил ее мозг, вызвав ощущение, будто под черепной коробкой взорвался фейерверк, будто все нейроны взрываются мириадами искрящихся цветов. Без сомнения, Адриан выбрал для рабочего стола компьютера картинку, которая была ему так дорога, что он хотел иметь возможность созерцать ее каждый день.       И эта картинка представляла собой фотографию Ледибаг.       Ее фотографию.       – Т-ты… Ты фанат? – немного слишком высоким голосом пробормотала Маринетт.       – Что? – удивленно откликнулся Адриан, а потом заметил, куда направлен ее взгляд.       Впервые с тех пор, как они познакомились, Маринетт с изумлением увидела, как Адриан краснеет. Он смущенно кашлянул, а его щеки и уши нежно порозовели.       – О. Это… Я… Да, действительно, – застенчиво признал он. – Я-я… Я фанат. Большой фанат.       Маринетт почувствовала, как против воли краснеет.       Конечно, Адриан говорил об ее альтер эго. Но, как не раз говорила ей Тикки, она была Ледибаг – в маске или без. И от знания о том, что ее возлюбленный превозносит до небес парижскую героиню, внутри разливалось нежное ощущение тепла и удовольствия, которое распространялось от пупка до самых дальних уголков тела.       Подбодренная этим открытием Маринетт призвала на помощь всё свое мужество, чтобы продолжить разговор и не растечься лужицей от счастья, смущения, нервозности или любой другой эмоции.       – В-в этом… в этом нет ничего удивительного, – кивнула она. – Многие ею восхищаются.       – Не правда ли? – со сверкающим взглядом подтвердил Адриан.       При виде выражения блаженного обожания на его лице Маринетт не смогла сдержать улыбки.       – Я будто Алью слышу, – заметила она, засмеявшись. – Она всё свободное время нахваливает достоинства Ледибаг.       – Есть что нахваливать, – мечтательно вздохнул Адриан. – Она чудесная…       Перехватив пристальный взгляд Маринетт, он покраснел еще больше и лихорадочно провел ладонью по волосам в попытке вернуть хотя бы подобие самообладания.       – Ну, она же, в конце концов, героиня, – нервно произнес он. – Нормально считать ее необыкновенной. Со всеми этими супер-злодеями и другими попавшими в беду людьми, не счесть, скольким она помогла!       Маринетт начало казаться, что она спит. Естественно, она предпочла бы, чтобы восхищение Адриана было направлено на ее повседневную личность, а не на геройскую. Но его обожание было осязаемым, и то, как он осыпал ее комплиментами, заставляло ее искриться от радости.       Та часть мозга Маринетт, которая еще сохранила здравомыслие, вопила, что следует немедленно сменить тему разговора.       Ощущение охватившей ее горько-сладкой эйфории было опасным. Оно заставляло терять бдительность. Неожиданно добавляло уверенности в себе. Толкало искать больше информации, узнать, насколько высоко мнение Адриана о ней.       Ей следовало замолчать и уйти.       Но…       – Что тебе в ней нравится? – сама не заметила, как спросила Маринетт.       – О. Она… Ну, она храбрая, – неуверенно начал Адриан. – И она великолепна, правда великолепна, – продолжил он с бóльшей убежденностью, явно не в состоянии удерживать внутри восхищение, которое ему внушала героиня. – Ты замечала, какое у нее богатое воображение? Не знаю, откуда она берет все планы для сражения с супер-злодеями, но я каждый раз бываю поражен! Эта девушка способна остановить ограбление с помощью бельевой прищепки, бутылки шампуня и фритюрницы, – с коротким смешком добавил он.       Маринетт не могла не улыбнуться, в свою очередь, испытывая одновременно смущение и веселье.       Адриан был счастлив обрести столь внимательного слушателя и еще несколько долгих минут продолжал описывать подвиги Ледибаг, демонстрируя восторженность, которая не уступала восторженности Альи. Со сверкающими воодушевлением глазами он погружался в воспоминания, уже не следя за тем, что говорит.       Замерев перед ним, Маринетт переходила от одного сюрприза к другому.       Никак она не ожидала, что ее альтер эго может быть темой, которая так воодушевляет Адриана. Его знания нисколько не уступали знаниям Альи, которая, однако, единодушно признавалась экспертом во всем, что касается парижских героев.       Не однажды Маринетт хмурилась при упоминании какой-то подробности.       Что-то тут не состыковывалось.       Истории Адриана были слишком живыми. Слишком точными. Слишком богатыми подробностями, о которых не знала даже Алья. Для кого угодно другого он, несомненно, мог сойти за слишком увлеченного фаната. Но для Маринетт, для Ледибаг всё было иначе.       Адриан до странности много знал о ней и о сражениях.       – …для меня она прежде всего настоящий источник вдохновения, – бездумно продолжал он. – Не потому что она сильная, а потому что она продолжает идти вперед, вопреки всем своим сомнениям. Когда ей в первый раз предстояло сражаться с супер-злодеем, она была убеждена, что никогда не справится, – произнес Адриан с улыбкой, дающей понять, что лично он убежден в обратном. – Она даже не сразу согласилась на роль героини. Но вопреки всему, она сражалась изо всех сил и сумела всех привлечь на свою сторону. Ледибаг – обычная девушка, которая находит мужество делать необычные вещи, – с восхищенным вздохом заключил он.       Смертельно побледнев, Маринетт смотрела на него так, словно внезапно увидела призрака. Никто не знал, как близка она была к тому, чтобы отказаться быть Ледибаг. Никто не знал, что она едва не оставила камень чудес.       Почти никто.       – Откуда ты столько всего о ней знаешь? – сдавленно спросила она.       Адриан резко подпрыгнул. Он моргнул – раз, два – с растерянным видом человека, которого только что выдернули из грез. И вдруг осознав, что именно сейчас рассказал, он побледнел так стремительно, что одно мгновение Маринетт думала, он упадет в обморок.       – О… Это… Ну, ты знаешь, как это, – испуганно пробормотал он, отводя взгляд. – Если поговорить тут и там, можно узнать кое-что.       – Поговорить… С Ледибаг? – нахмурившись, настаивала Маринетт.       – Да, – машинально ответил Адриан. – НЕТ! – тут же исправился он. – Ну, немного. Мне случалось пересекаться с ней несколько раз и немного поговорить… П-поэтому… Поэтому я столько знаю о ней. Впрочем, мне, наверное, не следовало тебе об этом рассказывать… – с нервным смешком заключил он.       Он положил руки на плечи Маринетт, заглянув в ее лазурные глаза своими глазами цвета весенней листвы.       – Пожалуйста, никому об этом не говори, – умоляюще попросил он. – Что… Что мне случалось беседовать с Ледибаг. Даже Алье. Я-я… Т-ты знаешь, какая она. Она захочет узнать, как именно я с ней встретился, а это не то, о чем я хочу говорить, и я…       Но Маринетт уже не слушала. Ее мозги кипели, а черепная коробка готова была взорваться. В этот момент в ее сознании наталкивались друг на друга четыре мысли.       Первая. Адриан знал слишком много историй про Ледибаг.       Вторая. Он утверждал, что несколько раз встречался с парижской героиней.       Третья. Уж кому, как ни Маринетт, знать, что это неправда.       Четвертая. Адриан, однако, никогда не был лжецом.       Нет.       Нет, не четыре мысли, осознала Маринетт в мгновение странной ясности.       Пять.       Пятая. Адриан был Черным Котом.