Неприятный звон брошенной на трельяж связки ключей ощутимо режет слух. Чуя, тихо чертыхаясь и матерясь себе под нос, отчаянно пытается снять с себя куртку, всячески неуклюже размахивая руками и вертясь в разные стороны. Он настолько занят этим делом, что даже не замечает небрежно оставленные под ногами собственные кеды. Запнувшись о них, он уже кричит матом во весь голос и все-таки неуклюже падает на твердый пол, больно ударившись о него правым бедром. Ну, прям победитель по жизни, что тут еще скажешь. Накахара уже потихоньку начинает ненавидеть и собственную куртку, и кеды, и эту квартиру, но больше всего он ненавидит Осаму Дазая. Этот вредный, гадкий вирус портит ему жизнь с самого своего появления. Неужели он не видит, что бедняге одиннадцатикласснику и без него не сладко живется. Вот почему он не может проявить хотя бы малюсенькую каплю сочувствия и исчезнуть навсегда, а? Ему что, больше бесить некого? В мире ведь еще полно людей, у которых дома есть компьютеры, планшеты, смартфоны и другая прочая техника. Пусть катится к ним со своими тупыми шуточками и смазливым личиком, а его — Чую — оставит в покое. Но только сам Осаму уходить никуда не собирается. Уж больно ему понравился этот дерзкий, вспыльчивый, курящий и вставляющий почти через каждое слово мат рыжий юноша с выразительными леденящими душу голубым глазами, которые по своей красоте превосходят целое поле цветущих вовсю васильков, и ехидной усмешкой на пухлых розовых губах. Дазай ни в коем случае не желает лишиться такой замечательной компании, а возможность поебать этому очаровашке мозги
и не только их он уж тем более просто не может упустить.
Все-таки еле как выбравшись из оков своей любимой кожаной куртки, Чуя отбрасывает ее куда-то в сторону и, закатав рукава своей школьной рубашки, направляется прямиком в комнату, готовый со злости разнести все на своем пути. Если бы ему только удалось встретить этого Осаму в реальной жизни, то он бы обязательно сломал ему нос, хорошенько вмазав кулаком прямо в лицо, и парочку ребер, заехав по ним ногой, а потом бы с превеликим наслаждением наблюдал, как этот уебок корчится от боли, свернувшись на полу в позе эмбриона. И плевать, какая ответственность ждет его после этого. Эта кареглазая тварь заслужила быть избитой.
В комнате тихо и пусто, как, собственно, и должно быть. Шторы на окнах задвинуты, но не слишком плотно. Чуя не любит, когда в помещении слишком светло, а вот легкий полумрак ему как раз по душе. Особенно если дело касается его собственного убежища, в которое никто не может войти, кроме самого него и его родителей. Несколько вещей разбросаны по комнате, являя собой легкий беспорядок, но Чуя не обращает на него особого внимания, аргументируя это тем, что это же еще не бардак. На столе, покрытый тонким слоем накопившейся пыли, находится оставленный ранее ноутбук. Именно он-то сейчас парню и нужен. Небрежно плюхнувшись в кресло, Накахара придвигается ближе к столу и, подняв крышку компьютера, ожидает, когда тот пробудится ото сна. В прошлый раз, когда Чуя в последний раз за него садился, он его не выключил, а просто захлопнул крышку, не желая больше слышать и видеть этого раздражающего вируса. Сейчас же парень со всей уверенностью настроен на откровенный и полный матов диалог с ним. Наконец-то он выскажет этому ублюдку все, что о нем думает. Буквально сразу же ставший светлым экран находится в таком состоянии еще около тридцати секунд, после чего, ярко вспыхнув, на нем появляется рабочий стол, вместе с самим Осаму. Тот сидит в позе лотоса, прикрыв глаза, и, кажется, пытается медитировать. Чуя где-то минуту прожигает его полным ненависти взглядом, после чего все же не выдерживает.
— Слыш ты, уёба, это что еще за фокусы такие? — голубоглазый явно не настроен на светскую беседу, да и вежливостью он тоже не блещет.
— О каком фокусе ты говоришь, Чуя? — Осаму удается сохранить спокойствие, а потому он отвечает с полным безразличия голосом, даже не удосужившись открыть глаза.
— Не строй из себя дурака! — не выдержав, Чуя гневно ударяет кулаками по столу, заставляя стоящую в стороне кружку довольно громко звякнуть и даже немного подпрыгнуть на месте. — Каким хером тебе удалось проникнуть в мой телефон и слать мне все эти SMSки?
— А ну, это очень просто, — Дазай открывает глаза и, совсем чуть-чуть повернув голову, в ту же секунду устремляет ехидный взгляд прямо на Чую, а на его тонких губах расцветает самодовольная усмешка. — Я и не на такое способен, поверь.
— Слушай, мне глубоко наплевать, на что ты там способен. Я тебя сейчас просто в окно выкину и все! — гневно воскликнув, Чуя резко вскакивает с кресла и, неожиданно для Осаму, схватив ноутбук, довольно высоко поднимает его над столом, как будто вот-вот действительно собирает бросить.
Дазай, честно признаться, действительно такого не ожидал. Он теперь даже представить не может, на что еще способен Накахара в таком состоянии, но ему сейчас явно грозит большая опасность, и он это отлично понимает, а потому уже продумывает план дальнейших действий у себя в голове. Дураку понятно, что язвить и подкалывать сейчас лучше не стоит, иначе парень разозлится еще больше, и тогда ему — вирусу — точно крышка. Вот только вместе с ним умрет и дорогой Чуе ноутбук, а Накахара этого ой, как не хочет. Он, на самом деле, всего лишь запугивает Дазая своими действиями, но не больше. Кто, по-вашему, в здравом уме станет ломать собственный ноутбук? Хотя, не спорю, такие идиоты все же найдутся…
Невольно заметив то, что Осаму действительно купился на его трюк, Чуя мысленно начинает радоваться и ликовать, как вдруг ему в голову приходит сногсшибательная, в прямом смысле этого слова, идея. В этом нет ничего такого безумного или разрушающего, он просто решает поиздеваться над вирусом еще изощреннее. Сильнее впившись пальцами в собственный ноутбук, от чего аж костяшки побелели, Накахара тихо усмехается и резко начинает его трясти не только вверх-вниз, но еще из стороны в сторону. Эдакая встряска для вируса и его цифровых мозгов, так скажем. И это действительно работает. У Дазая аж голова закружилась от такого «землетрясения». Пометавшись туда-сюда, тем самым старательно пытаясь устоять на ногах, шатен принимает отчаянное решение — съебаться отсюда нахер. Нет, не на совсем, конечно, но до тех пор, пока Чуя не угомонится — точно.
— Был рад повидаться, Чуя! — приложив руки к лицу, кричит Осаму на последок, а потом резко испаряется, оставляя после себя лишь сплошные нули и единички, являющиеся его двоичным кодом. Как там говорится? Ловкость рук и никакой магии!
Чуя от такой наглости аж воздухом давится, но ноутбук ставит обратно на стол. А какой смысл его трясти дальше, если вирус все равно уже спрятался где-то в системе? Вот именно, что абсолютно никакого. Компьютерное кресло издает тихий скрип, стоит парню снова усесться в него. Накахара ставит локоть на подлокотник и, подперев щеку кулаком, принимается размышлять, едва заметно крутясь вместе с креслом. Ну, вирус он, на какое-то время, все же прогнал. И это несомненно хорошо. Вот только… Чем бы ему теперь заняться? Завтра выходной, так что уроки сейчас делать не обязательно, ведь их, с чистой совестью, можно перенести на потом. Родители пока не звонили, а значит сам учитель им еще не звонил. Готовить еду не нужно, потому что в холодильнике еще остался позавчерашний рис, которого Чуя приготовил слишком много, а вот ест он, на удивление самому себе, очень мало. Хотя, чего тут удивительного. Им в последнее время столько домашки задавали, что о еде просто напросто не было времени даже подумать. Чуя, допоздна сидевший за учебниками, был настолько сосредоточен на задании, что совсем не замечал, как у него в животе киты пели свою прощальную песню. Таким образом, он сумел сбросить пару совсем не лишних килограммов, и теперь еще больше стал похож на ходячий скелет. Ему в ближайшее время стоит хотя бы немного прибавить в весе, а то так и до анорексии совсем недалеко.
Тонкие пальцы беззвучно барабанят по худому колену. Закусив губу, Чуя погрузился в раздумья, пытаясь найти для себя хоть какое-то занятие на ближайшие несколько часов, ведь у него впереди еще целый свободный день. Даже два, если считать завтрашний выходной. Конечно, можно выйти на улицу и прогуляться по расположенному неподалеку парку, слушая в наушниках недавно вышедшие треки. Вот только вся проблема в том, что людей сейчас на улице, как муравьев в муравейнике. А Накахаре это не очень нравится. Он больше предпочитает гулять ближе к вечеру, когда небо окрашивается в красно-розово-оранжевые оттенки из-за заходящего за горизонт солнца. Именно в такое время народу становится меньше, ведь многие уже спешат разойтись по домам и погрузиться в незабываемую атмосферу семейного уюта. Немного поразмыслив, Чуя вдруг понимает, что ему сейчас не хочется куда-либо идти и вообще что-либо делать. Все, что ему в данный момент нужно, так это успокоить свои расшатанные нервишки, которые в последнее время так любит трепать одна, не будем произносить его имени, ахуевшая скотина.
Все мы с Вами прекрасно знаем, что нет лекарства лучше на свете, чем музыка. А уж если играешь ты сам, то это вообще просто прекрасно. Согласны? Так вот Чуя тоже так считает, а потому, ловко поднявшись с кресла, довольно быстро преодолевает расстояние от стола до шкафа и, остановившись всего в паре сантиметров от его дверец, задирает голову, пытаясь разглядеть на самом верху кое-что интересное. Он, поглощенный будничными делами, уже и забыл об этой «вещице», а ведь так ее любит. Раньше вообще ни на секунду с ней не расставался, все время таскал с собой, даже засыпал с ней, а она, взамен, грела его душу и сердце, лаская музыкальный слух своими сладкими мелодиями. Сейчас же Накахара стоит, продолжая глядеть вверх, и на автомате чешет затылок, пытаясь придумать, как же ему до нее добраться. С его-то ростом просто дотянуться явно не получится, так что пытаться он даже не станет. Что же тогда ему делать? Эх, если бы он был чуточку повыше…
В надежде найти то, что поможет ему достичь желаемой цели, Чуя опускает голову и принимается еще раз оглядывать комнату. Он делает это не один раз, и лишь только с третьего ему удается заметить стоящую прямо у него под носом, вернее, справа от шкафа, маленькую простенькую табуретку. Не стремянка, но все равно тоже не плохо. По крайней мере, встав на нее, дотянуться он должен… Затянув потуже свой успевший немного развязаться конский хвост, Чуя ставит одну ногу на табуретку, при этом опираясь рукой о боковую стенку шкафа, и просто надеется, что этот его «подвиг скалолаза» обойдется без падений и уж тем более — без травм. Дотянуться действительно почти получается, вот только пары сантиметров все же не хватает. И как он только смог ее туда вообще закинуть? Чудеса, да и только. Тихо чертыхнувшись себе под нос, Накахара привстает на носочки и при этом отчаянно тянется рукой, желая уже наконец коснуться этого гребаного грифа. Еще несколько секунд усердных попыток, и — вуаля! — любимая гитара в руках владельца. Разве может быть что-то прекраснее этого воссоединения?
Больше не боясь упасть, Чуя спрыгивает с табуретки и, словно сама Судьба именно в этот момент решила над ним немного поиздеваться, чуть ли не падает, но равновесие ему все же удается сохранить. Довольный собой и своей проделанной работой, он не спеша идет прямиком к кровати, желая поскорее на нее усесться. Как же давно он, все-таки, не играл вот так, сидя в пустой квартире и вслушиваясь в уже ставшую привычной тишину. Так спокойно и хорошо, что аж душа радуется. В такие моменты строчки из придуманной когда-то давно песни сами слетают с губ, растворяясь в сопровождающей их мелодии. Уже где-то через пять секунд оказавшись сидящим на ней, парень устраивается поудобнее и в привычной манере берет в руки гитару, сразу же располагая пальцы на струнах. Медленно проведя по ним большим пальцем, едва касаясь, Накахара поджимает губы и, прикрыв глаза, старательно пытается вспомнить хотя бы одну из написанных им песен. Но в голове в тот же миг становится пусто, как в Сахаре. Хотя, нет, там хотя бы есть песок и несколько кактусов, а тут вообще ничего.
«Мы так любим дешёвые драмы
С их придуманными диалогами»
В голове неожиданно проскакивают первые строчки, и Чуя отчаянно пытается за них ухватиться, будто бы они — его спасательный круг.
«Где актёры немножечко переиграли
Со вздохами, криками, стонами…»
Накахара, прикрыв глаза, поет очень тихо, скорее почти беззвучно, постепенно все вспоминая.
«Где мы, не увлеченные ролью,
В дурацких костюмах со скованной грацией
От бульварного прячемся шума,
В обшарпанных декорациях…»
Пальцы ударяют по струнам, и громкая мелодия тут же заполняет собой все вокруг, заставляя сердце в груди трепетать от количества нахлынувших воспоминаний и чувств.
«Сцены ревности, сцены разлуки —
Мы готовы, мы с текстом сверились!
Мы как будто не знали друг друга,
Мы как будто случайно встретились…»
