I Have Died Everyday Waiting For You

"Если ты сомневаешься, то ищи дружелюбное лицо" - это то, что говорил его отец и это то, чему всю свою жизнь следовал Вонпиль. Во время первой медицинской конференции, где он должен был представить свое исследование. Тогда он пристально смотрел на девушку в зале с большими очками и доброй улыбкой. Во время первой операции, он сосредоточился на добром, ободряющем голосе своего наставника, который диктовал, что должен делать Вонпиль, и это помогало его рукам не трястись. Со смертью все было немного иначе, потому что она отличалась от кончины большинства людей. Не было ни предупреждения, ни предвидения, ни ползучего чувства страха - он спал, путешествовал астральной проекцией, отправляясь в разные миры, исследуя различные пляжи и пустыни, как он часто делал по ночам во время глубокого сна. Проецирование заставляло его чувствовать себя по-настоящему свободно. Прямо как когда он летал на параплане или поднимался на крышу жилого дома, чтобы почувствовать ветер в волосах. Он зашел слишком далеко, слишком много времени требовалось, чтобы вернуться. Вонпиль просто потерял счет времени и, вернувшись, обнаружил свое телом другим: более голубым, бледным, неподвижным. Изменения не были слишком заметны, но были достаточно ощутимы. Когда он попытался вернуться обратно, как делал много раз до этого, то не смог этого сделать. Смерть вползла, пока Кима не было, свернулась в сердце и остановила его, как и его дыхание. Прежде чем Вонпиль успел понять, что произошло, он обнаружил себя стоящим в порту в темном месте, ждущим чего-то, но он не был уверен чего. Река была странной: темная вода неслась быстро, но поверхность была плоской, затуманенной, чем-то похожей на перья, к которым можно прикоснуться, если протянешь руку достаточно далеко. Это не было ужасающе. Это было мирно и спокойно, словно легкий дождь проливался на землю. Души людей вокруг него реагировали по-разному: некоторые выглядели напуганными и шептались о Рае и Аде (в основном католики), другие были спокойны и пытались понять, что произошло до того, как они попали сюда. Третьи же просто пытались завязать разговор, чтобы обрисовать ситуацию, будто это просто конференция, на которую они ошибочно попали. Откуда вы? Что вы делали, прежде чем попасть сюда? Настоящая паника началась, только когда прибыло то, чего они ждали: гигантская гондола с корпусом из металла, с отделкой и резьбой по бокам, выполненной из тяжелого серебра, изображающей души, поднимающиеся вверх из воды. Капитан был в черном одеянии, что тянулось далеко и конца не было видно, будто он слился воедино с речной пеной, как если бы между небом и землей не было горизонта. Пока они взбирались на лодку, они начали разглядывать воду: пена, что поднималась из черноты, выглядела словно руки из дыма, которые тянулись, нет, умоляли гондольера вытащить их. А под этой водой их бледные лица: искаженные в агонии, воющие от боли. Души на лодке начали паниковать, когда почувствовали растущее течение, плывя к месту назначения. Духов бросало из стороны в сторону, пока лодка направлялась вперед. И все же, как бы ни боялся, он не мог поверить, что их ждет такая же учесть, что и у душ в реке. "Тут должна быть логика" - думал Вонпиль. Должно быть решение: он размышлял о различных книгах, что он читал в детстве, разных мифах, которые могли быть полезны. Египтяне верили в то, что чистое, непорочное сердце легче пера. Буддисты считали, что только отказ от благ и удовольствий приведет к спасению души. Приверженцы даосизма были уверены, что жизнь и смерть неотъемлемые части одного целого. Прошло некоторое время, прежде чем на лодке поднялся шум, который все не стихал: души говорили о том, чтобы спрыгнуть и попытаться уплыть. Они говорили о захвате лодки, о том, чтобы никогда не прибыть на другую сторону реки, что приближалась так быстро. — Без паники, пожалуйста, - говорит Вонпиль, чтобы успокоить другие души в гондоле. — Должно быть что-то вроде... Порядка или процесса, о котором мы еще не знаем... Он должен быть. Мы не можем ничего предполагать... Тишина накрыла лодку, когда она стала замедляться, готовясь причалить. И тогда Ким увидел его: самое доброе, самое прекрасное лицо, которое он только видел в своей жизни, ждало их на другом берегу реки. При взгляде на него все страхи сразу же развеялись. Странное чувство спокойствия окутало Вонпиля как одеяло холодной ночью. На другом берегу стоял Сонджин, сын Аида, страж ворот в подземный мир: у него были темно-черные волосы, зачесанные назад и открывающие лоб. Он был высоким, одетым в черные доспехи, держал голову высоко и изучал фигуру Вонпиля своими темными миндалевидными глазами, пока лодка не остановилась, и они не ступили на темное дерево причала. Ким зачарованно смотрел, как он проверял у всех руки, и не понимал, зачем тот это делает. Когда пришла его очередь, он наконец-то понял, что действительно мёртв. Вонпиль осознал это, когда красивый мужчина взял его ладонь в свою, он не почувствовал ничего: ни тепла, ни мягкости, ни силы, только покалывание в месте, где дух коснулся плоти, и вместе с этим внезапное отчаянное желание снова стать человеком. Будучи доктором, Вонпиль никогда не боялся смерти, потому что он видел её своими собственными глазами. Все однажды умрут, так устроено природой. Но сейчас, стоя на входе в подземный мир, он безумно хочет вернуться к жизни. Вонпиль вспоминает, каково было обниматься, целоваться, игриво толкать плечо любимого человека, смеяться всем телом, нутром чувствовать, как напрягаются нервы и раздуваются вены. Он увидел, что прекрасный мужчина нахмурил брови, демонстрируя глубокую складку, оставленную между ними временем, пока осматривал линии на ладони Вонпиля. — Что? Я был настолько ужасен? - спрашивает Ким, пытаясь шутить даже в самые тяжёлые времена. К его удивлению, когда мужчина поднял голову, его глаза были стеклянными и неярко светились, будто излучая навязчивое чувство ожившего камня. — Нет. - его голос был хриплым, глубоким и тихим - чуть громче шепота. — Ты был... Ты прекрасен. Если бы Вонпиль мог покраснеть, он бы покраснел. Вместо этого он просто улыбнулся. — Приятно слышать. Так какой системой это будет? Рай или ад? Сердце легче пера? — Это одно и то же. — Тогда, после суда... реинкарнация? Мужчина с грустью покачал головой и, к удивлению Вонпиля, крепко сжал его руку, сложив свои большие ладони вокруг более маленькой ладошки Кима. Там не было ни плоти, ни кожи, но он все равно мог ощущать тепло - чувство безопасности. — Не для тебя. Эта жизнь была твоей четвертой, твоей последней. Ты превратишься в пыль. Они продолжили смотреть друг на друга, желание читалось в их глазах. Ворота медленно распахнулись, души начали проходить вперёд. — Я увижу тебя снова? — Нет, если ты войдёшь.. Очередь все продвигалась. — Тогда, прощай... Грусть охватила Вонпиля, когда он двинулся, вырывая руку, но Сонджин удержал его, притягивая ближе, пока его губы чуть ли не касались уха Кима, только если бы они встретились в другом месте, в других обстоятельствах, если бы они были где-нибудь не здесь. — Ты мне веришь? — Что? Сонджин взглянул на него с усмешкой на лице. — Я спросил, доверяешь ли ты мне? Вонпиль улыбнулся, удивление промелькнуло на его лице. — Да? — Тогда беги.

***

Они не теряли времени зря. Фургон въезжает в голубой дворец с кучей монстров, следующих за ним - бешеные собаки и драконы, змеи и сфинксы - но они отбиваются от них: Сонджин выпускает пламя смерти, существа валятся замертво прямо на бегу, Джэ призывает молнии, чтобы добить летающих монстров, с которыми Сонджин не справился. Замок охраняется, но у Брайана есть своя магия, часть заклинаний мейстера, которые так не любил Кан (он может сказать, что его заставили, он чувствует их запах) с легкостью разрушается, так как он хорошо их знал и умел противостоять им. Пока они врываются в голубой дворец Брайан размышляет. Это то место, управлять которым он был рожден. Что может пойти не так? — И что сейчас? - спрашивает Сонджин, пока они выходят. Выражение его лица решительно, челюсти сжаты, но в глазах читается страх. Он заряжает свой арбалет. — Где Пиль? Комната рассвета. Раздается голос мейстера. Торопитесь. — Они попытаются заманить нас в ловушку, - говорит Брайан. — Комната рассвета - место, где они расправляются с вампирами... Место, где мы вешаем предателей и позволяем солнцу сжечь их. — Нет, - возражает Доун, мотая головой. — Нет, хён. Я не позволю тебе вернуться туда. — Все в порядке. Теперь я знаю все лучше. — В последний раз, когда мы там были... — Отлично, - перебивает Джэ, ухмыляясь и проверяя свой щит. — Так мы идем в смертельную ловушку. — Джэ, - отвечает Кан. — Мне нужен ты и Доун, чтобы спасти Вонпиля. Сонджин и я поведем... — Нет, - обрывает его Сонджин. — Я спасу Вонпиля. Он хочет, чтобы это сделал я... — И этого хочет Камджа. Они хотят, чтобы это сделал ты, хотят, чтобы ты был там, таким образом манипулируя тобой эмоционально. Я отвечаю, это именно то, почему они его забрали. У Камджи есть шпионы... — Так он может видеть нас сейчас... — Ты никогда не задумывался, чему обучался наследный принц престола, Сонджин? - не дает закончить Брайан, ехидно улыбаясь. — Чем хотел бы обладать наследник королевства Нефилимов? Сонджин вопросительно поднял бровь. — Искусство иллюзий. - ухмыляется Брайан, его клыки поблескивают на свету. — Он захочет схватить меня, убить... Ну он может попытаться. Там будет очень много меня, чтобы убить. Но он даже не будет знать, что я не там. И с этими словами Кан разделяется на две, три и четыре своих копии. Джэ прокашливается, наблюдая за копиями, размахивающими косами в голубоватом свете. — Не буду врать, чувак... Это... Это горячо. — Они не смогут прикасаться. - говорит Кан, пытаясь скрыть робость в голосе. — Я имею ввиду, это просто проекции, они не могут ничего держать... Джэ протянул руку, чтобы дотронуться до одной из иллюзий, но его ладонь прошла сквозь плечо. Он улыбается Брайану, воспоминания о поцелуе возвращаются к ним. Джэ поднимает брови, глядя на Ёнхёна. — Эх, печально... — Почему ты продолжаешь говорить ему такие вещи? - спрашивает Доун, хмурясь. — Ты странный. Мне это не нравит... — Успокойся, Доун-и, - отвечает Брайан, легонько улыбаясь. — Вы, ребята, отвратительные. - вздыхает Сонджин. — Хорошо, каков план?

***

Холодно. Вонпилю это не нравится. Он чувствует, как приходит в сознание и теряет его, боясь подчиниться команде, которую холод как будто шепчет. Засыпай. Сдавайся, спи. Теневая клетка, в которой он заперт, замерзает, но это не обычный лед, и даже не тот, что был в подземном царстве. В теневой клетке Агмы холод режет, ломит кости. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к решетке. Это было стекло похожее на змею - холодное, но живое, жесткая тварь, извивающаяся под его пальцами. Вонпиль может чувствовать своё тело рядом с собой или, по крайней мере, ближе, чем это было несколько часов назад. Они здесь. Он тихо поблагодарил Джейми за предоставленные ему сережки-регуляторы, но даже так, он знал, что ребятам стоит поторопиться или смерть снова настигнет его, снова проберется в его тело. И в этот раз Сонджин не будет ждать его у ворот. Он смотрит как Камджа восседает в кресле судьи, играясь с косой, про которую рассказывал Брайан. Она была даже великолепнее, чем он описывал: длинная опаловая рукоять сделана из слоновой кости, лезвие из светящегося лунного камня. У Камджи непонятное сходство с Ёнхёном. Вонпиль может видеть схожесть, несмотря на их различия: разные уши, телосложение. Но у них одинаковый наклон глаз, высокие скулы, острый подбородок. Хотя даже так он не смог бы догадаться, что они братья. Но что-то в их схожести тревожило Вонпиля: там где Брайан излучал доброту в своих чертах, Камджа излучал злобу. — Не переживай, малыш. - говорит тот, пристально глядя на Вонпиля. — Они уже в пути. Пройдёт совсем немного времени, и мы все сможем посмотреть, как мой брат сгорает на солнце, а потом я смогу выпить твою кровь, пока твой любимый будет смотреть на это... Вонпиль только улыбнулся на это. Он спас меня однажды. Он сделает это снова. Камджа издал смешок. — Как оптимистично с твоей стороны думать, что я буду также добр, как этот сентиментальный глупец Аид. Камджа улыбается, вставая. — Они здесь... С этими словами Пегас врывается в Комнату Рассвета, двигатель рычит, за рулем Джэ, позади него Брайан. За ними, полный ярости, врывается Доун в своей волчьей форме, клыки впиваются в вампиров-охранников, и он отбрасывает их. Джэ петляет по комнате, поражая кольями трёх-четырёх стражей, их тела превращается в пепел, когда дерево встречается с плотью их сердец. — Ах, да. Мой опозоренный брат, его дворняжка и отродье Зевса. Ты всегда был неравнодушным к бездомным... — Камджа, - Брайан спрыгнул с белого байка, расправив крылья, держа косу высоко. — Приготовься сдохнуть. Тот уворачивается, замахиваясь косой из лунного камня на Ёнхёна, но промахивается буквально на волосок. Они оба приземляются в оборонительных позах, крылья распахнуты, косы скрещены. — Что же ты за идиот такой, брат? - смеётся Камджа. — У меня лунная коса. Твоё оружие смертных может только поранить меня, а не убить. — И все ещё ты можешь только резать ей плоть. Тупица. - усмехается Брайан. Улыбка короля превратилась в оскал. — Ты заплатишь за это, выродок. В другом конце комнаты Джэ с Доуном пробираются к теневой клетке. Пак изо всех сил пытается осветить территорию своими молниями, чтобы тень больше не могла существовать, делая достаточно широкий световой проход, чтобы они смогли сбежать, освободив Вонпиля. Один из стражей стреляет серебряными пулями, но Джэ отражает атаку щитом. Юн накидывается на остальных, разрывая их на части, раскидывая их конечности по комнате, чтобы они не смогли регенерировать как можно дольше. Повсюду разлита вязкая чёрная кровь. Солнце начало вставать за бархатными занавесями. Вонпиль чувствует тепло, пробирающееся сквозь тень, облегчение, разливающееся в нем. — Держись, Пиль. - говорит Джэ, молнии потрескивают между его пальцами, пока он пытается найти нужное место, чтобы бросить их. Так, чтобы тени, которые они отбрасывают были достаточно узкими для Агмы. — Это немного сложновато... место слишком темное. Вонпиль хмурится, пытаясь скрыть панику на лице. Где Сонджин? — Он будет тут. Просто. Оставайся.... сияющим. - Джэ бросает молнию, теневая клетка начинает ломаться. Я помогу. Кивает Ким, концентрируя всю свою энергию на том, чтобы осветить клетку изнутри. Брайан усмехается, когда коса вонзается в него.... или его иллюзию. — Кретин, - говорит Камджа сквозь зубы, в каждом слове слышится гнев. — Я знаю, что ты не можешь делать так издалека. Я знаю, что ты где-то здесь. — Конечно здесь, - отвечает Брайан. И из тени выходят десять, двадцать, тридцать его копий. — Но кто из них я? Вот в чем вопрос. Камджа усмехается, возвращая самообладание. — Думаешь, я не знаю, что твои марионетки не могут ничего трогать? Что спасает тебя, то и обречёт, братец. Один из Брайанов бросается на брата, тот уворачивается, другой тут же замахивается на него косой. Настоящий Брайан ухмыляется, зная, что Камджа устал, несмотря на свою браваду. Он наклоняется, чтобы взять ее, чтобы, наконец-то, завладеть ей, когда две неожиданные вещи происходят одновременно. Камджа швыряет косу из лунного камня через всю комнату, прямо под люк, полоса солнечного света освещает рукоять. Брайан чувствует, как его сердце уходит в пятки. Нет. В другом конце комнаты Агма выскользнула из тьмы и схватила Джэ за ногу ровно в тот момент, когда теневая клетка поддалась и разрушилась. Вонпиль освобождён, но он устал и не уверен куда ему идти. Джэ кричит от боли и ужаса, когда Агма вонзила теневую стрелу, имитацию молний Пака, ему в ногу. Брайан знает, что попался в ловушку, побежав прямо к косе, раскрывая свои крылья. Камджа тянется к канатам, чтобы открыть занавеси и заполнить комнату солнечным светом, но Доун добирается до него раньше и хватает его своими огромными лапами. Агма издаёт смешок, когда начинает перестраивать свою клетку, на этот раз в виде паутины. Она все ещё держит Джэ, захватывая его руки, чтобы тот не мог использовать свои молнии. Агма тянется к Вонпилю, который начал сбегать к солнечному свету, хватая его за горло. Душа Кима мерцает. — Пиль! - кричит Джэ, пытаясь вырваться. Брайан смотрит на Вонпиля в панике. Он не выдержит. Агма высасывает из него жизнь. Он слышит, как подъезжает фургон. Ёнхён с ужасом смотрит как Сонджин заходит в комнату с телом Кима на руках. Брайан стискивает зубы, принимает решение и бросает косу, перерезая канаты на которых держались занавеси и бросается в солнечный полукруг. Он кричит от боли, чувствуя, как солнце прожигает его бледную кожу. Тени в комнате исчезают. Джэ смотрит, парализованный страхом, несмотря на то, что паутина, цепи, рука с горла Вонпиля растворились в солнечном свете. Джэ кричит, когда видит, как над крыльями Брайана поднимается дым. Ёнхён падает на землю с протянутой рукой. Она всего в дюйме от косы из лунного камня. Сонджин бросается вперед, и Вонпиль медленно возвращается в свое тело. Брайан дотягивается до косы, все его тело пронзает боль. Камджа смеется, вынимая нож, и ударяя им Доуна по щеке. Юн издает вопль и прижимается спиной к стене, все еще рыча, но уже от боли. — Слишком поздно, братец... А потом вспышка и прежде чем они понимают, что произошло, большая фигура закрывает Брайана: пожилой вампир, его спина сутулая, крылья изогнуты вовнутрь. Ёнхён чувствует, как слезы наполняют его глаза от мгновенного облегчения, когда Мейстер накрывает Кана, его доброе лицо искажено горем и болью. В руках Брайана коса светится опаловым светом, лезвие блестит. Мне жаль, что все случилось именно так. В другом конце комнаты Джэ бросает свой щит, прокатываясь на нем и задергивает занавеси. Нет, Мейстер... мы можем спасти Вас... Мейстер Ман обмяк, а потом превратился в дым и пепел, иссох на холодном каменном полу. Брайан медленно встает, ухмыляясь и хватая косу. Она выглядит иначе в его руках: острее, больше, острие блестит даже без света. Порыв ветра, опаловый свет, когда они воссоединяются. Агма скользит в тень рядом с Камджой. — Что нам делать, хозяин? Брайан чувствует силу, размахивая косой в воздухе. Он вдруг видит швы мира, связывающие жизнь со временем и пространством. Он смотрит на испуганного Камджу, его глаза застилает паника. Кан Камджа пятится к выходу, сворачивая крылья за спиной. — Уже уходишь, братик? - Ёнхён торжествующе ухмыляется, готовясь перерезать черно-синюю нить жизни Камджи. И тогда слышится взрыв со стороны коридора, снаружи стоит вампир с крыльями гораздо больших размеров, чем у Брайана или Камджи. Крылья у неё огненно-красные под стать ее волосам. Она бледнее смерти, но губы ее алее розы. В ее руках лук и стрелы, пылающие красным пламенем ярче ее волос. Без единого слова, Джэ понял, кто это. Он знает это из многолетних исследований вампиров и их империй. Графиня Карнштейна. На ее губах большая ехидная улыбка. И несмотря на то, что Брайан произносит слово «Мама», они все знают, что она пришла явно не помогать ему, знают, что перед ними настоящий враг, что это начало войны. — Почему? - в голосе Ёнхёна слышится боль. — Мама... Она рассмеялась. — Думаешь, это слово что-то значит для меня? Твой отец был дураком, полагая, что я не приду убить тебя, когда его защита ослабнет. Ты считаешь, что будешь мне достойным противником, никому не нужный выродок? — Я... - Брайан стоит в недоумении, слова комом застревают в горле. — Пошли, - говорит она протягивая руку Камдже. — Пусть эти идиоты получают свой мертвый мир. Олимп скоро станет нашим. Брайан смотрит широко раскрытыми глазами, полными ужаса, на то, как Камджа берет ее руку, как она взмахивает крыльями, и они улетают, и Агма следует за ними по пятам.