***
— Агхх... — стонет Чимин, когда просыпается, его тело болит, голова раскалывается, он медленно открывает глаза, тяжело дыша, борясь с головокружением. Он настолько вне этого мира, что одно лишь пустое пространство вокруг него заставляет его запаниковать. Они оставили его. Блять, они оставили его совсем одного в незнакомом ему месте, и внезапно у него перехватило дыхание, руки сжимают простыни под ним, и он начинает всхлипывать. — Хён! Знакомый голос. Чимин не хочет переводить взгляд, не хочет убеждаться, что это действительно он, пока любимый запах, который он так хорошо знает, не заполняет комнату. — Чонгук-и...? Прежде чем повернуться к младшему, кровать прогибается, и альфа удобно прижимается к телу Чимина, согревая его, и нежно потираясь носом о шею омеги. — Я здесь. Прости, мне пришлось вернуться и забрать кое-что. Скуля, Чимин прижимается ближе. Он чувствует боль в животе, жгучую боль от недавно разорванной кожи, и кажется, что чем дольше он не спит, тем хуже себя чувствует. — Больно... Медленно двигаясь, Чонгук, наконец, дает им возможность взглянуть друг на друга. Он пробегается рукой по мягким волосам Чимина, прежде чем оставить нежный поцелуй на его губах. — Я понимаю. Тебя подстрелили, хён, помнишь? Доктор сказал, что тебе нужно отдыхать, и тебе какое-то время нельзя двигаться. — Лежать на мне не лучшая идея, не так ли? — тихо отвечает омега, но когда Чонгук пытается отстраниться, Чимин мгновенно удерживает его. — Я пошутил, малыш. Пожалуйста, останься, мне холодно. Спустя некоторое время молчаливых объятий, он добавляет: —...Мы снова прячемся в лесу? — Да. Это самое безопасное место, которое мы смогли найти, поскольку оно находится за пределами города, и люди редко проезжают здесь. Мы можем остаться, пока ты полностью не восстановишься, а затем вернёмся к остальным. — Они в порядке, верно...? — Конечно. Не волнуйся, просто сконцентрируйся на выздоровлении. Давай, я сменю твои повязки. Он стягивает одеяло, согревающее дрожащее тело Чимина, и снимает залитую кровью одежду. Омега резко дергается от боли, и Чонгук вздыхает, взглянув на искаженное лицо своего парня, сжимая челюсть. — Он не заслуживает оставаться в живых. — Чонгук-и... — Нет. Даже не пытайся защитить его просто потому, что он мой брат! То, что он сделал с тобой, было отвратительно, и он даже не пожалел об этом! Он никогда не перестанет преследовать тебя, Чимин! Альфа уставился на маленький комочек перед ним, в глазах которого уже виднелись слёзы. Гибкое и нежное тело, которое раньше выглядело здоровым, теперь было в ужасном состоянии. Чимину нравилось бегать, Чонгук знает об этом, и всё, чего бы он хотел, это снова увидеть сияющее лицо Чимина после их игр в догонялки. Ему нужно вылечиться, несмотря ни на что, и Чонгука злит, что есть вероятность невозможности такого исхода. Он сделает всё, что в его силах, чтобы Чимин вскоре снова стал здоровым и сильным. — Я не буду защищать его, малыш... — слабо шепчет Чимин, протягивая руку к шее Чонгука, успокаивающе поглаживая. — Мне просто... Сложно из-за того, что заставил тебя пережить всё это. Я виноват в том, что ты потерял свою семью и что теперь должен прятаться со мной. — Нет. Даже не думай о таком, хён, — раздраженно фыркнул Чонгук. — Ты всё сделал правильно! Это мой брат использовал твои страдания в своих интересах, и это моя семья бросила меня! Во всяком случае, ты помог мне не стать таким же монстром, как они. Я никогда не пожалею, что пытался спасти себя. Положив дрожащие руки на щёки альфы, Чимин потянул его к себе, касаясь лбами, чтобы успокоить их бурные эмоции. — Ты не просто пытался, Чонгук. Ты спас меня, ты спас мне жизнь, тебе не нужно было этого делать. Ты мог бы просто развернуться и уйти. — Я даже ничего не помню с той ночи. — Всё хорошо, — отвечает Чимин, улыбка наконец появляется на его лице, когда он отстраняется и щипает младшего за щёку, чтобы ослабить хмурое выражение его лица. — Я помню, и хотя я хотел бы забыть большую часть этого, память о тебе — единственная приятная. Ты пошёл на такой большой риск, просто чтобы спасти меня. Наверное, именно поэтому омега внутри меня выбрала тебя в качестве моего истинного, — он хихикает от этой мысли, прежде чем чмокнуть младшего в губы. — Ты лучший. Мне так повезло. Краснея, Чонгук быстро моргает и смущенно наклоняет голову, из-за чего старший не удержался и потрепал его волосы. — Я... Я счастливчик, хён. Ты потрясающий. Я не против снова рискнуть своей жизнью, чтобы спасти твою. — Хммм... Я не хочу, чтобы ты это делал. Мне нравится, когда ты рядом, так что не делай глупостей. Младший поднимает взгляд и наблюдает, как Чимин вздыхает с болью и опускается обратно на подушку. Чонгук снова склоняется над омегой. Губы проходят по сухой коже и потрескавшимся губам, углубляя поцелуй, когда Чимин открывает рот и не сопротивляется, тая в нём, он нуждается во всей этой любви. Нуждается во внимании. Но им приходится менять повязки на животе Чимина, и когда Чонгук начинает процедуру, он может лишь предложить омеге свою кожаную куртку, чтобы сдерживать крики. Закончив, Чимин сразу же засыпает. Он вымотан, полностью исчерпав свою энергию после этих разговоров. После этой боли. Но в этот раз было намного легче, его сердце уже болело не так сильно, потому что Чонгук был рядом с ним, обнимал, согревая Чимина со спины, шепча на ушко о своей любви к нему.***
Запах омлета и риса — то, что будит Чимина на следующее утро. Он вздыхает, поворачивается и мгновенно жалеет, что двинулся, когда боль пронзает тело, заставляя его застонать. — Хён! Ты в порядке? — суетится Чонгук, нервно трогая лоб и щёчки Чимина, чтобы убедиться в отсутствии жара, прежде чем бросить обеспокоенный взгляд на рану омеги. — Тебе не следует слишком много двигаться, хён... Она снова начала кровоточить. — Прости... — отвечает омега, но Чонгук лишь улыбается и убегает, возвращаясь через мгновение с приготовленной им едой. — Просто будь осторожен. Вот, скажи аа! Гримасничая, Чимин стреляет в него взглядом, но послушно открывает рот. Он не хочет, чтобы с ним нянькались, но Чонгуку всегда нравилось это — кормить его и заботиться о нём. Независимому Чимину трудно принять подобные жесты, хотя часть его нуждается в этом. Но... Пока это делает Чонгук, он не против, это терпимо. Не то чтобы он был в состоянии отказать ему. Поэтому он откладывает эту мысль, закрывая глаза от удовольствия, когда пробует всю эту вкуснятину. Должно быть, прошло несколько дней с тех пор, как он в последний раз ел. — Ты хорошо готовишь, Чонгук-и, — счастливо вздыхает Чимин, и щёки младшего сразу же загораются, когда он нерешительно качает головой. — Я могу готовить простые блюда, вот и всё. Я рад, что тебе нравится. Ты, должно быть, был голоден. Да, был, что является хорошим знаком. Наконец-то, первый хороший знак.***
Проходит неделя. Для Чимина дни в основном состояли из еды, сна и ненависти к смене покрытой кровью одежды на его теле, которую Чонгук старательно отмывал каждый день. Целебные способности омеги в Чимине наконец проявились, и он стал более живым, к несчастью Чонгука. — Просто ляг! — фыркает он в один из таких дней, когда Чимин продолжает перекатываться по кровати и садиться, почти падая с неё. — Но я в порядке! — дуется в ответ Чимин. — И мне скучно... Я хочу выйти в город и встретиться с Юнги-хёном. — Ты не можешь. Это слишком опасно. — Просто позволь мне заняться чем-нибудь, Чонгук. Клянусь, я умру от скуки! Чонгук некоторое время думает, зубы впиваются в его нижнюю губу, пытаясь придумать способ не дать своему хёну двигаться. — Мы можем сыграть в кое-что, — наконец предлагает он, но Чимин, кажется, сомневается, на его лице вырисовывается подозрение. Когда Чон Чонгук хочет сыграть в игру, за этим обычно скрывается что-то ещё. — Во что? — Эм... — альфа тянется за своим рюкзаком на полу, доставая тетрадь и карандаш. — Давай нарисуем что-нибудь. — Я не умею- — Это не имеет значения. Это игра, Чимин. Смотри, ты начинаешь с любой одной линии. Затем моя очередь, и я рисую линию. Мы будем продолжать, пока не появится какой-нибудь рисунок. Звучит проще, чем ожидалось, и, нахмурившись, Чимин берет карандаш, который протягивает ему Чонгук. Как сказал альфа, они рисуют по очереди, и Чимин оказался более заинтересованным, чем изначально, наблюдая, как создается произведение искусства. Он знал, что младший талантлив, просто наблюдая, как он рисует все эти картины на стенах его комнаты, но чем дольше он наблюдает за ним, тем больше он воспринимает его как гения. Даже с непрофессиональными навыками Чимина, ему удается превратить непонятный рисунок в нечто, напоминающее произведение искусства. Чимин внезапно останавливается. Его глаза расширяются, когда он смотрит на картину и, вскоре после этого, на растерянное лицо Чонгука. — Это... — начинает говорить омега, но замолкает, смотря на своё лицо на бумаге. — Это я... — шепчет Чимин. Чонгук облизывает губы. Щеки горят багровым цветом, как и глаза. — А... Ты прав. Я не заметил. — Ты нарисовал меня, не заметив этого? — Полагаю... Иногда такое случается. — Оу. Неловкая пауза. Чимин внезапно пытается приблизиться к нему, но лишь вздыхает от боли и падает вперед, прежде чем успеть коснуться альфы. Он хнычет, прижимаясь лицом к одеялу. — Чимини-хён! Какого хрена ты творишь?! Я сказал тебе быть осторожнее! Потрясенный, Чонгук помогает Чимину снова лечь, одной рукой убирая сырые от пота волосы с глаз старшего. — Это не то, что я хотел сделать... Сморщив нос и наклонив голову, Чонгук бросает растерянный взгляд на своего парня; маленькие ручки Чимина цепляются за одежду младшего, потянув его вниз, и их губы соприкасаются, тая в нежном тепле. Как только они отстраняются, чтобы отдышаться, Чонгук не может удержаться от смеха. — Ты хотел поцеловать меня? — и Чимин слегка дуется. Его голос сладкий и капает, как мёд: — Потому что ты милый, — пауза. Лишь звуки прерывистого дыхания наполняют воздух, пока Чимин не продолжает. — Потому что... Я очень сильно люблю тебя, Чон Чонгук. Серьёзно, я больше не хочу жить без тебя. — Хён... — шепчет Чонгук, тронутый честными словами Чимина, он проводит рукой по сверкающим рыжим волосам омеги, прежде чем лечь рядом. Чонгук притягивает его ближе, пока восхитительные ручки парня поменьше снова не цепляются за его рубашку, их тела утопают в невинных объятиях и поцелуях. Чимин наконец засыпает. — Поправляйся скорее, Чимин-и... Чтобы я смог сделать тебя по-настоящему своим.***
Проходит еще неделя, и Чимин впервые встает перед альфой. Чонгук сначала сомневается, что он не спит, когда открывает глаза и видит залитый солнцем силуэт перед ним. Солнце так ярко слепит, что младший прищуривается от света, когда Чимин поворачивается к нему лицом. — Доброе утро. Омега вся сияет, Чонгук потирает глаза, зевает и медленно ползет к краю кровати, чтобы Чимин погладил его по голове. — Доброе утро, хён... — тихо отвечает он, снова зевнув. — Бедняжка. Утро не твоя любимая часть дня, да? — Какой час? — Солнце только взошло. Чонгук стонет и снова заворачивается в теплые одеяла, заставив Чимина рассмеяться. — Я пойду прогуляюсь. Ты можешь спать, пока я не вернусь, малыш. Альфа поднимает голову, его глаза становятся шире, и он хватает руку омеги. — Нет! Сейчас ещё слишком рано, ты едва начал снова ходить! Ты не можешь идти на улицу один! — Я в поряд- — Нет, не в порядке! Перестань спорить со мной и иди спать! Чимин рассмеялся бы, если бы не понял, что Чонгук был более чем серьёзен, и эмоции омеги быстро сменились с удивления на недовольство, детское упрямство и ярость. — Можешь перестать относиться ко мне, как к гребаному младенцу?! Я старше тебя, и ты знаешь, на что я способен! Мне не нужно твоё разрешение, чтобы пойти, блять, прогуляться! — Ты зря так ругаешься, хён. — Иди нахуй! Ты постоянно материшься! Чимин разворачивается и идёт в другой конец комнаты, садится в угол, скрестив ноги, и не перестает дуться, пока все нервы в его теле не начинают пульсировать и болеть. Его аккуратно зашитая рана начинает гореть. Он был не в полном порядке. Конечно, нет. Но то, как Чонгук обращается с ним, настолько же мило, как и унизительно. Раньше они были равны, Чонгук, как минимум, всегда относился к нему как к равному, и хотя Чимин был явно в невыгодном положении, он не хотел отказываться от всего своего авторитета. Это просто смешно. Через некоторое время, как раз в тот момент, когда он собирался умереть от боли, Чимин заметил небольшое движение краем глаза. Позади него лежал аккуратно сложенный лист бумаги, ожидающий, когда его откроют, но омега лишь упрямо сморщила нос. Он не хотел сдаваться первым, но, если честно, ему было слишком любопытно. Сомневаясь, омега всё же хватает маленькую записку, быстро пробегая взглядом по тексту, который заставил его улыбнуться и одновременно вздохнуть. Теперь он чувствует вину, что вылил всё на младшего... В конце концов, Чонгук просто пытался сделать всё правильно. Я не хочу ссориться с тобой, хён. Прости, что разозлил тебя, но я волнуюсь. Мне было так страшно, когда тебя подстрелили. Там было очень много крови; Я думал, что потерял тебя. Давай просто... Прогуляемся вместе, хорошо? Пожалуйста, это не потому, что я тебе не доверяю, а потому, что я бы сошел с ума от беспокойства. Я люблю тебя. Зубы медленно впиваются в нижнюю губу, Чимин поворачивается к Чонгуку и, глубоко вздохнув, говорит: — Я тоже не хочу ссориться... Прости, что накричал. И... Ты был прав, полагаю, я действительно не до конца выздоровел, чтобы гулять... Моё тело болит. Я бы хотел искупаться в озере, если ты не против, — он делает паузу, губы дергаются в ухмылке, и глаза сверкают, когда он добавляет. — Ты можешь присматривать за мной через окно, если хочешь. Просто чтобы убедиться, что я в порядке, конечно же. Неудивительно, что Чонгук не против, и вскоре одежда Чимина падает на землю, прикрытая влажной зеленой травой, когда он погружается в холод кристально чистой воды. Как и обещал, взгляд Чонгука всегда обращен на него. Иногда Чимин смотрит на альфу, видит, как он прислоняется к окну, прижимаясь щекой к деревянной раме, и облизывает губы каждый раз, когда Чимин проводит рукой по своим влажным волосам. Омега чувствует собственнический и гордый запах альфы за милю, и это заставляет его нервничать и волноваться. — Ты тоже можешь присоединиться ко мне, — кричит он, нырнув глубже. Чонгук нерешительно поднимает голову, и его нос дергается каждый раз, когда ветер меняет направление — запах Чимина добирается прямо до него. Его глаза светятся так, будто предвещают и небесное наслаждение, и опасные грехи. Это слишком для омеги, которая теперь поворачивается к нему спиной и снова ныряет, щёки вспыхнули красным, и внезапно его смущает тот факт, что он буквально пригласил его. Какое-то время он просто плавает, охлаждая голову, когда из ниоткуда кто-то обнимает его сзади. Омега резко вдыхает, пытаясь бороться с крепкими объятиями, и на его голом плече остается нежный лёгкий поцелуй. — Ты сказал, что я могу присоединиться к тебе. Шёпот щекотал кожу Чимина, руки Чонгука блуждали по его телу: с мокрых плеч, затем на руки, бока, пока не дошли до бедер. Омега дрожит от удовольствия, прислоняясь к груди альфы. — Ты голый, — отмечает он, застенчиво хихикая, кладя свои руки на большие ладони, нервно играя с пальцами, и Чонгук смеется. Его голос такой глубокий и хриплый. Чимин дрожит под его прикосновениями. — Как ещё я должен купаться, хён? — затем он делает паузу, всё ещё прижимаясь носом к шее Чимина, облизывая губы. — Когда у тебя в следующий раз будет течка, мы можем... — Это нормально, даже не во время течки! — восклицает Чимин. Он немного взволнован и краснеет сразу после того, как слова покидают его рот, заставляя Чонгука ухмыльнуться. — Кому-то не терпится. Фыркнув, Чимин бьет по его запястью, пряча лицо за лапками, пытаясь скрыть смущение: — Заткнись... Всё ещё смеясь, Чонгук прижимается к волосам омеги, а потом хмурится и кладет подбородок на плечо Чимина: — Но.. Разве это не больно? Ты не будешь выделять смазку, верно? — Нет, просто это займет немного больше времени. Проблема в том, что вы, глупые альфы, совсем не умеете сдерживаться. Вы слишком нетерпеливы, вот почему это больно. Я буду в порядке, если ты не будешь торопиться. Я... Я бы предпочел сцепиться не во время течки, если честно. Я хочу... Помнить, что происходит, и быть в состоянии контролировать себя. Я был бы меньше напуган. — Хмм... — отвечает Чонгук, и он решительно сжимает их пальцы, оставляя поцелуи по всему позвоночнику омеги. — Раз так, это обещание. Как только тебе станет немного лучше, ты будешь моим, — и с ухмылкой добавляет. — Лучше подумай о том, где у тебя будет след от укуса, хён. Я голосую за внутреннюю сторону бедра. Игривый шлепок, сладкий смех, и Чимин расслабляется в объятиях Чонгука, прильнув к теплу его рук. Глаза закатываются, а щёки пылают: — Ты невозможен, Чон Чонгук. Но, да... Это обещание.