Отель — это жизнь, не работа

      Донмин не отдавал себе отчёт о том, что делает и что говорит рядом с О. Но сегодня случилось то, чего он боялся всегда — проговориться в порыве эмоций и признаться, что его влюблённость — самая настоящая любовь, которую он взрастил в себе. Которую он лелеял каждый день и жил ею до того самого момента, пока О об этом не узнает.       Ли не хотел говорить об этом в такой обстановке, просто тогда чувство обречённости охватило его всего. Письмо Чонгука было будто похоронное, а это только ещё больше подстегнуло его — вдруг Чон окажется прав? Почему-то внутри было предчувствие, что О от Ли что-то скрывает — что-то страшное, что-то, что положит конец их странным похождениям, где из странного только сама призрачная О.       О промолчала. Донмин другого и не ждал. Он был даже рад, что они вдвоём просто сделали вид, что ничего не случилось. Мунбин и Санха вернулись спустя полчаса, явно устав гулять по больничному саду среди других таких же гостей и больных. Они втроём (вчетвером) решили, что лучше прийти к ней завтра уже отдохнувшими и хорошо выспавшимися.       Бин и Санха ушли вперёд, доедая последние питательные батончики, а Донмин плетётся позади вместе с О, как замечает мимо пробегающего парня. Хёнджон замирает и хочет схватить за руку, но она проходит сквозь его тело — девушку начинает от этого трясти и тошнить. Но даже растерянный взгляд Ли не в состоянии привести её в чувства.       Мимо пробежал её младший брат, которого она не видела больше года из-за постоянного загруженного графика на работе, а у него — в университете. Им не удавалось даже на десять минут увидеться, и если раньше О в это категорически отказывалась верить, то потом поняла, что, даже живя в одном городе, можно не видеть друг друга по несколько лет.       — Я останусь ещё на некоторое время здесь. Можно… Можно потом прийти к тебе?       Ли кивает и, решив не спрашивать причину, добавляет:       — А ты сможешь найти дорогу? Знаешь, где я живу? Боже… Ты что, сталкерила меня, пока я тебя не увидел? — если бы девушка могла, она бы уже его ударила. Но она может только злобно смотреть на него и недовольно пыхтеть от довольного лица Донмина, который хитро улыбается.       — Не говори ерунды. Как-нибудь найду, — О разворачивается на пятках и снова бежит в свою палату, чтобы хотя бы увидеть родного человека, так быстро отдалившегося от неё. — А, кстати… Ты и во сне разговариваешь. Это и вправду очень мило.       Мун вспоминает о своей работе только вечером, когда они возвращаются. Санха говорит, что хочет прогулять завтрашние пары, потому что будет ужасный ливень, а ещё староста их факультета снова привязалась к нему по поводу его подработки в магазине. Он получает там большие деньги, а работает на полставки, поэтому она, узнав об этом, тут же прилипла к Юну. Предлагала даже прикрывать перед преподавателями, только чтобы замолвил словечко о ней перед начальником. Но Санха знает, что вакансий нет, а у него начальник строгий, поэтому принимать кого-то за «просто так» он не станет. Просто Юн не знает, как вежливо ей отказать.       Когда Бин психует и ложится раньше всех, чтобы попробовать выспаться перед своей сменой, Донмин сидит на диване и вспоминает слова О.       Милый.       — Пиздец, она меня милым назвала.       Ли глупо улыбается и чувствует, как краснеет. Чёрт, Донмин давно себя таким идиотом не чувствовал. Он думает, что ему уже не шестнадцать, чтобы стесняться простого комплимента, но на деле всё оказалось совсем иначе. Даже от простого воспоминания о любой девушке на одну ночь так не смущает, как простой факт того, что Хёнджон назвала его милым, что она лежала рядом с ним на одной кровати. Да и в принципе всё за эти несколько дней можно приписать к тому, что вводит Ли в краску, словно пятнадцатилетнего.       Посреди ночи, когда до будильника Бина оставался ещё час, Ли внезапно проснулся от крика.       — Донмин! Открой дверь, впусти меня! Я не могу зайти-и-и! Донми-и-и-и-ин!       Ли соскакивает с кровати, всё ещё не понимая — это ему кажется или всё реально? Донмин забывает надеть штаны, так как не проснулся вообще до конца. Тянет край футболки вниз и щурится, таким образом внушая себе, что, не открыв глаза полностью, сможет сохранить свой сон и быстро уснуть, как только голова вновь коснётся подушки. Парень поворачивает ключ несколько раз и тянет ручку на себя, открывая дверь.       — Ты хоть знаешь, какой сейчас час? Нахрена пришла так поздно и… — Донмин запинается и давится воздухом, когда видит напротив себя ту самую девушку-соседку, которая лезла к Юну с вопросами о светловолосом Муне.       Позади неё у стены стоит О, ехидно улыбаясь. Она машет ему рукой и смеётся, когда Ли кланяется девушке и прячется за дверью, выглядывая только головой, потому что вспомнил, что стоит перед ней в футболке и трусах.       — Извини, я… Спутал тебя кое с кем. Ты что-то хотела?       — Я не знала, что вы проснётесь. Это ты меня прости, что потревожила в такое время. Просто мне сейчас нужно уходить на работу, а вернусь я также поздно. Я нашла это на лестнице. Думаю, он выронил, пока шёл.       Девушка протягивает парню id-карту, на фотографии которой Ли узнает Бина. Он тут же благодарит и забирает документ, но не успевает больше ничего сказать, как она, не представившись, убегает. О в это время бесцеремонно заходит внутрь и оборачивается, чтобы посмотреть на спину Ли.       — Соскучилась просто, зачем надо было кричать?       Донмин тихо закрывает дверь и щёлкает замком, тут же поворачиваясь к вернувшейся девушке. Глядя на неё, он не может сказать, плакала ли она. Ли опускает взгляд и сразу же зажимает рот двумя руками, чтобы не закричать.       Футболка девушка полностью измазана в крови, а на ногах огромные царапины и ссадины.       — Я чуть не заблудилась. Пока я была в палате с братом, мне по голове будто что-то ударило. Я открыла глаза и оказалась возле своего дома, в моих руках был мой телефон. И внезапно — на тротуар заезжает машина, и сбивает меня на скорости.       Хёнджон резко замолчала, когда вспомнила эти долгие пару минут. Ей было так не по-человечески больно, что девушка была почти согласна уйти, когда увидела белоснежную гладь впереди. Такой мягкий тёплый свет, а, окунувшись в него, О знала, что там не будет больше боли. Она утихнет где-то внутри, и её сердцу будет спокойно. Вот только этот крик Чонгука, который выбежал из подъехавшей машины на другой стороне дороги.       О видела, как он перебегал дорогу и упал рядом с её окровавленным телом, с переломанными костями и никакой реакцией на его голос. Чон стоял на коленях, наклонялся к девушке и боялся дотронуться до неё руками, оттого было страшно. Чонгук не в первый раз видит кровь, да и аварии тоже — он ведь закончил полицейскую академию, а подобные случаи он закрывал чуть ли не каждую неделю. Парень лично составлял протокол, арестовывал виноватых, видел разбитых горем родных.       Однако оказаться на их месте он не был готов. Его образ был таким живым в видении Хёнджон. Но вот только коснуться его не получилось — только рука О прошла сквозь его грудную клетку, мир стал расщепляться на мелкие кусочки, унося за собой эту картину, а после сгорая и превращаясь в пепел. Девушка очнулась всё в той же больничной палате, а вокруг её видимого тела собрались взволнованные врачи и медсёстры, брат жался в углу со слезами на глазах.       — Пульс есть.       Как только Хёнджон всё рассказала, то увидела, как Ли потянулся вперед руками и наклонился ближе к девушке, останавливаясь лицом в паре сантиметров от её.       — Я очень хочу обнять тебя.       О знает, что это для того, чтобы успокоить её. Но это трепетное чувство всё не отпускало, а Донмин даже не думал подвинуться дальше от неё на кровати и лечь спать обратно. Он просто сидит вот так рядом и тяжело дышит, пытаясь дотронуться рукой до её ладони.       — Брат сказал, что поживёт в моей квартире и приглядит за Манго, поэтому можешь не волноваться. Выходи завтра на работу. Я подожду тебя здесь.       У Ли было плохое предчувствие, но он всё скинул это на свои собственные переживания. О ему не врала все эти дни, да и чувство, что ей можно верить. Её слова — не пустой звук. Она не станет обманывать Донмина ради собственной выгоды, она не как все. Она другая.       Но всё же уходить из квартиры рано утром и оставлять Хёнджон тут одну страшно. Ли успокаивает себя мыслью, что если раньше она не могла никуда выйти без него, то и сейчас останется под своеобразным замком в четырёх стенах.       Бин настолько обрадовался своим каникулам, которые начались с сегодняшнего дня, что пообещал купить что-нибудь вкусное в городе, когда поедет встречать сестру на вокзал. Санха ушёл вместе с Донмином, так как им нужно на одну остановку, а там они сядут на разные автобусы и всё — Ли останется один со своими грызущими душу мыслями, потому что что-то не так.       Хёнджон скрыла что-то важное, но для чего? Почему?       Отработав около полсмены, Ли даже не замечал, как пролетало время, а клиенты ближе к вечеру только подходили и присоединялись к общему ужину. Сегодня в ресторане выступление музыкантов, будет живая классическая музыка, специальное блюдо от нового шеф-повара. А ещё у них сегодня особенный гость — новый инвестор, который приехал, чтобы узнать, во что он вложил недавно деньги. И хорошо ли продвигается бизнес.       Вот только это всё волновало парня в последнюю очередь, когда отчего-то он не мог успокоиться весь день. Словно на иголках сидит, всё тело колит от мурашек, а внутри начинается буря, вот только причин возникновения он найти не может. От чего так неспокойно?       Как только Ли уходит в комнату отдыха и достаёт свой телефон, то замечает сообщение от Бина, которое оправдало всю его тревогу.

«Я в больнице. Хёнджон отключают аппарат жизнеобеспечения».

      Донмин соскакивает со стула и, сжимая телефон в руках, выбегает из ресторана через чёрный выход, абсолютно наплевав на рабочий день. Вот, чего боялся Ли. Вот, что от него скрыла О. Но, господи, как она выбралась?       Она вышла из квартиры и решила уйти сама. Неужели она о чём-то знала? Что вообще произошло тогда, когда он оставил её в больнице одну рядом со своим ещё живым телом. Дядя Бина сказал ведь, что всё будет хорошо, тогда почему сейчас они решили прервать её жизнь?       Ли ловит такси и быстро называет адрес больницы, одновременно с этим набирая номер друга. Мун отвечает почти сразу же.       — Бин, задержи их как-нибудь, пожалуйста! Я только еду, — руки Ли начинали дрожать, когда позади он слышал шум, а что ещё хуже — случайные слова врачей, брошенные возможно и не в сторону О, но всё ещё не обнадеживающие.       — Чего сделать? Как ты предлагаешь мне задержать врача? Тут её младший брат, я даже в палату зайти не могу.       — Бля, Бин, прошу тебя, пожалуйста.       Звонок оборвался, а экран потух — телефон Ли в последний месяц часто так делал. Перезагружался без предупреждения, выключался просто так посреди звонков или различных видео в социальных сетях. Парень откладывал покупку нового или хотя бы ремонт, потому что знал, что когда-нибудь это сыграет с ним плохую шутку. И вот, во что это вылилось. Донмин от злости бьёт себя по колену ладонью и хочет даже выбросить бесполезный гаджет в окно такси.       Мун оглядывается вокруг и замечает, что в коридоре стало значительно меньше людей. Только в палате О находился лечащий врач — его дядя Джину, — две медсестры и младший брат Хёнджон, который предпочитал смотреть в закрытое окно, а не на то, как его сестры лишают жизни. О решил, что так ей будет легче и проще, нежели она, по его мнению, продолжит висеть на границе и страдать день ото дня больше. Хоть доктор Пак и пытался отговорить, объясняя ситуацию тем, что мозговая деятельность продолжается и орган ещё не умер, сердце здорово — самостоятельно дышать она сможет, когда очнётся, да и анализы приходят в норму, — брат был непреклонен.       Ему всё казалось совершенно иным. Будто он силой удерживает здесь сестру, потому что любит. Винит себя в этом, потому что не уделял ей достаточно времени. Когда он позвонил вчера вечером Чонгуку, то тот был вне зоны доступа. И это, наверное, его добило. Брату становилось ещё хуже от мысли о том, что она осталась одна в столице, и её семья оставалась в стороне. Становилось ещё хуже от мысли о том, что пьяный водитель отделался только большим штрафом, а не заключением в тюрьме. Просто он был богаче, у него были нужные связи. Он просто родился в обеспеченной семье, которая решит все проблемы за него.       Бин начал стучать по двери в палату и на ходу пытался придумать вескую причину того беспредела, что он начал устраивать. Парень стал кричать своего дядю, пока в итоге ему не открыла дверь новая медсестра. Уставившись на него в недоумении, Бин воспользовался моментом и забежал в палату, останавливая Джину от отключения аппарата.       — Что ты делаешь? — прошептал Пак, убирая руки от прибора.       — Ты не можешь так поступить со мной! — закричал Мун, явно пытаясь сделать так, чтобы ему поверили все.       Сам он даже не слышал, что говорил. Ну хоть в этом дорамы ему пригодились — есть пафосные фразочки, которыми можно броситься сейчас.       — Не отбирай её у меня, дядя… Я не смогу… Не смогу без неё.       Если бы не сама ситуация, Бин уверен, что его бы вырвало от своих же слов. От терпеть не мог выслушивать подобное в сериалах и фильмах, а тут приходится самому выдавливать это из себя, потому что Ыну где-то задерживается. Тогда на его месте стоял бы Ли, а у него это вышло бы куда лучше и правдоподобнее.       — Вы ещё кто такой? Почему Вы препятствуете врачебной работе? — медсестры молчали, наблюдая за развернувшейся картиной, Джину мог только издавать странные звуки и странно коситься то на О, то на своего племянника. А вот заговорил с ним сам младший, отрываясь от лицезрения пейзажа за окном.       — Вы не посмеете убить её! Вы не можете. Я не позволю!       Бин разводит руки в стороны, не давая всем остальным доступ к прибору.       — Она не должна больше мучаться! — как только младший брат Хёнджон хотел подойти и оттолкнуть неизвестного ему парня, чтобы врач закончил начатое, в палату врывается Донмин с громким стуком двери о стену.       Ли сгибается в спине, опирается ладонями о колени и тщетно пытается перевести дух и восстановить дыхание, ощущая в лёгких жжение от нехватки кислорода и усталости.       — Нет, стойте!       Донмин медленно выпрямился и подошёл к койке Хёнджон. Одной рукой он опирался о матрас, а вторую положил себе на поясницу, жмуря глаза. Он всё ещё не может прийти в себя, так как бежал безостановочно три квартала вверх, так ещё и не успел отдышаться в лифте, так как его выгнали из-за большого количества людей уже на втором этаже. И дальше ему пришлось бежать по лестнице три проёма, ведь другого выбора Ли не видел. Да что угодно — хоть реку Хан переплыть, только чтобы успеть до того, как её убьют.       — Хёнджон, не знаю, какого чёрта ты сбежала от меня, но… Блять, ты заставила меня сбежать с работы и нестись сюда три ебучих квартала!       Абсолютно все в палате застыли, когда Ли внезапно начал возмущённо кричать, обращаясь к девушке. По неизвестным остальным в помещении Донмин стал оглядываться, но, видимо, не найдя того, что хотел, шумно выдохнул, поворачиваясь к её телу. Неподвижная, с закрытыми глазами, тишину нарушают только тяжёлые вздохи Ыну и пикающий звук аппарата — ничего не изменилось. Кроме одного: той Хёнджон, которую он знает, рядом нет. Парень понятия не имеет, куда она могла уйти.       Он не представляет себе ни одного места, куда она могла бы уйти будучи в таком состоянии.       — Почему ты соврала мне?       Донмин касается её руки и берёт в свою, ощущая то, что кончики пальцев девушки стали ледяными. И всё будто намекает на то, что из неё сейчас медленно выходит жизнь. Попытки согреть её руки оказались безуспешными.       — Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — младший брат отдёргивает Донмина за плечо и отталкивает от Хёнджон. — Сначала этот клоун с белыми волосами, теперь ты. Кто ещё забежит сюда и будет лапшу мне на уши вешать по поводу моей сестры?       — Так это ты её убить решил? — Ли срывается с места и хватает опешившего от такого заявления парня за футболку, пытаясь подавить в себе злость от услышанного.       У него в голове не укладывалось, как собственный брат мог оборвать жизнь своей родной сестры просто потому, что ему кажется. По мнению О ей там будет легче, она будет в порядке, ей не будет больно. Сплошное враньё — Хёнджон будет счастлива здесь, живой и на земле, потому что, не будь это так, она давно бы ушла сама. Как…       Ли теряется в догадках и от растерянности отпускает младшего брата. Ему в голову ударила случайная мысль о том, что О больше нет. Её душа, что провела с ним меньше недели, ушла туда, где ей, может быть, будет лучше. Она бросила их всех, потому что устала бегать от неизбежного. Донмин прекрасно помнит, как в ту ночь она уговорила Ли лечь, а сама просто сидела на краю кровати и наблюдала за ним. Ыну почти не спал, только дремал около получаса, а после слышал её личный монолог.       — Я поняла, что мне нельзя убегать от него. Чем дольше я здесь, тем дальше он. И тем мне холоднее, безразличнее и хуже. Будто с его уходом внутри меня что-то оборвётся, и я застряну в этом виде навсегда. Прости, Донмин, что тогда хотела тебя уволить.       Ли не придавал её словам никакого значения до этого момента. Осознание этих страшных мыслей и слов били будто молотом по голове, вонзались в череп будто толстые гвозди и пробивали его насквозь.       — Прости, но всем будет лучше, если я уйду.       Донмин поднимает глаза с пола и видит то, как все всполошились, а он один стоит словно вкопанный и ничему больше не верит.       — Спасибо, что сделал эти дни лучше для меня.       Медсестры пробегают мимо него и выбегают из палаты, возвращаясь через некоторое время и толкая парня в стороны, чтобы провезти каталку с неизвестным ему прибором. Бин подбегает к Ыну и хватает его за плечи, встряхивая и что-то ему говоря. Врач подбегает к Хёнджон и касается её шеи.       Джину расстёгивает больничный вверх и стягивает его вниз, забирает дефибриллятор и снова что-то говорит, только Ли видит движение губ, но звук для него всё ещё будто не существует. Мун с силой толкает друга к стене и бьёт точно в живот. Боль пронзает тело будто насквозь, и только из-за этого Донмин приходит в чувства.       Он корчится от боли, шумно выдыхает и слышит однотонный писк аппарата, смешавшийся со спокойным голосом врача, громким голосом Бина и шумом внутри головы. Поднимая глаза, его прошивает уже другая боль — она задевает сердце колкими ударами, что происходили точно в те моменты, когда тело Хёнджон пробивал ток, а сердце так и не заводилось. Ли ни в чём не был больше уверен, потому что грудь О высоко поднималась из-за разряда и вновь опускалось. Только аппарат давал знать, что все было безрезультатно.       Только его монотонный писк давал понять всем присутствующим, что сердце остановилось, дыхание не прерывается только благодаря специальной трубке, а мозг в течение нескольких минут прекратит свою функциональную деятельности, начиная отмирание и вскоре гниение. Всё это вихрем проносится в голову Донмина, и тот подрывается вперёд, но Бин его останавливает, отворачивая руки вокруг его талии, так как заранее знал, что друг предпримет попытки подойти.       Всё смешалось в один тугой ком, что засел у Ли где-то в груди. Он давит на рёбра так, что те вот-вот треснут и раскрошатся, вонзаясь острыми осколками в органы. Они начнут кровоточить, и в этом всём парень захлебнётся, позволяя смерти подобраться к нему.