JEDI ONLY

      Сны — это странная штука. Видения, что рисует наше больное воображение. Я редко запоминал их, иногда просто забывал, а иногда сам не хотел помнить. Но этот сон, я запомню надолго. Ведь происходил он наяву.       Я упал, утыкаясь лицом в грязный, измазанный кровью пол, ожидая следующего хода своего палача. Однако его не последовало.       Мне хватило сил подняться, и разглядеть, что все присутствующие смотрят на меня или в мою сторону. Я обернулся.       Металлическая дверь открылась.       Чёрные выжидали, они не были готовы к битве с серьёзным противником. Их красные мечи были наготове, но незваный гость не торопился. Он изводил их мучительным ожиданием, натиском собственной силы. Ничто не действовало на человека так, как собственный страх, рисующий в голове жуткие образы.       Сиреневый луч расколол тьму и проплыл мимо меня. Ещё один. Такой же, как и они, но не один из них, — призрак без лица. Он, будто плыл по воздуху, укутанный в чёрный костюм, закрывавший всё тело. Этот человек наше спасение или смерть? Я верил в первое.       Он перегородил им путь ко мне, заслонив меня мощной спиной. Я успел увидеть лишь первый удар, который призрак с красным мечом не успел отразить. А затем темнота.       Я не видел, но чувствовал. Вибрацию, пробегавшую по железному полу, топот сапог и рёв световых мечей. Народ суетился и вскрикивал. Битва закончилась за считанные минуты. Я отчетливо слышал восторженные возгласы, слова благодарности. Затем ощутил, как руку мою сжали, чем-то плотным, а через несколько секунд меня самого подняли и понесли. Я хотел открыть глаза, но веки были настолько тяжёлыми, что, мне казалось, их уже ничто не поднимет.       Прыжок. Небольшое падение. Я подскакиваю в чьих-то руках, которые с такой лёгкостью несут меня. Волосы развивает ледяной ветер. Всё происходит так быстро. Шум камня под ногами моего спасителя; его дыхание, запах. А затем гул голосов. И его руки опускают меня на холодный мраморный пол. Он исчезает. И моё сознание вместе с ним.       Больничная палата пахнет иначе: хлоркой и бинтами. Поэтому, как только я открываю глаза, тут же понимаю, где я. В палате я — один. За стеклянной дверью мелькают несколько силуэтов, слышны их голоса, но слов не могу разобрать.       В горле пересохло, а в желудке засосало от голода. Сколько я уже здесь? Это ведь реанимация. Видимо, я был на грани, а может, просто сотрясение. Отправляют ли с таким в реанимацию?       Дверь открылась. Вошёл тот, кого я точно не ожидал увидеть. Его высокую фигуру я узнал не сразу. Он осунулся с момента нашей последней встречи, и сменил цвет волос на более светлый. Это был Сехун. — О, — воскликнул он и тут же выскочил из палаты, — господин доктор, он пришёл в себя!       Почему именно он здесь? Я ведь никто для него, даже не полноценный работник.       Вернулся парень уже с врачом. Мужчина в белом халате выглядел строго, он беспристрастно осмотрел меня и, достав блокнот, что-то увлечённо начал записывать. — Как ты, Бэкхён? — наконец он нарушил тишину. — Мы волновались за тебя. — В порядке, — прохрипел я, опустив голову. — Извините, что заставил побеспокоиться о себе! Такого больше не повторится. — С вами, может и нет, а вот с другими, — доктор пробурчал себе под нос, что я едва его услышал. — Эти террористы всё ещё на свободе. — Он же убил их, — я вдруг вспомнил сиреневое свечение, — тот человек! — А, да, о нём тоже говорили. Только его считают не героем, а таким же убийцей, как и остальных. — Это несправедливо! — возразил я, поднявшись в сидячее положение. Это оказалось неприятно: тело ломило и с трудом слушалось меня, голова была такой тяжёлой и кружилась, будто я только покатался на безумной карусели. — Бэкхён, боюсь, что этот мир вообще несправедлив, — вздохнул Сехун. — Главное, что ты выжил. И, как я понимаю, идёшь на поправку!       Врач утвердительно закивал и, вырвав листок из своего блокнота, протянул Сехуну. — Через пару недель мы его выпишем. Может быть даже раньше. А это лекарства, необходимые для восстановления, — мужчина поправил мою подушку и, в последний раз окинув меня взглядом, ушёл.       Мне стало неловко. Сехун безэмоционально скользил глазами по списку, судя по всему, немалому такому списку. Я точно не расплачусь с ним, если он захочет помочь, что, конечно, вряд ли, как мне кажется. Он и так приехал сюда, хотя не должен был. — Знаешь, а я вполне неплохо себя чувствую, — бодренько выдал я, — готов хоть сегодня выйти в смену!       Парень усмехнулся, не отрывая взгляда от листка, Потом вдруг помрачнел, свернул листок и убрал во внутренний карман пиджака. — Мне даже эти лекарства не нужны! На мне всё заживёт, как на собаке. — Ты два дня провёл в коме. У тебя серьёзная черепно-мозговая травма, — его слова и холодная интонация, окатили меня волной мурашек. В коме? — Врачи хотели было уже отключать тебя от аппарата, но мы попросили их изменить решение. — Попросили изменить? — В грубой форме, — пояснил парень. — Почему? — Потому, что другие не пришли. Потому, что только мы верили, что ты выкарабкаешься. Мне жаль, что всё так сложилось.       Я всё понял.       По щекам побежали горячие слёзы, которые я не в силах был контролировать. В один момент, всё то, что накопилось во мне, вылилось наружу. Меня разорвало от тоски, от страха, от ненависти, от всего сразу. Я был переполнен, я был изнеможён.       Сехун был рядом. Молча слушал мои всхлипы, и то, что я говорил. Я рассказал многое: о семье, о трудностях в общении, о встрече с Сухо и о поездке в метро. Он выслушал меня до самого конца, до тех пор, пока мне уже нечего было говорить. Я был опустошён, но мне стало немного легче. — Ты очень сильный парень, раз вытерпел всё это. Знаешь, я пойму, — он осёкся, — мы оба поймём, если ты захочешь вернуться к прежней жизни. Но двери нашего бара всегда будут открыты для тебя. Мне бы пригодился такой чудной работник!       Я усмехнулся. Что он нашёл во мне? Я ведь самый обычный парень, только неприятности притягиваются ко мне, как магнитом! — Мне нужно будет это обдумать. — Конечно, — он похлопал меня по плечу и улыбнулся. — О, чуть не забыл! Чен передал тебе винограду! Кажется, обычно больным приносят апельсины, но у нас был только виноград. Поэтому, вот!       На мою прикроватную тумбочку была поставлена коробочка с красивыми зелёными ягодками. Я улыбнулся. Не люблю виноград. Но, чёрт возьми, съем его весь! — Спасибо! — Ну, мне пора. Всё ещё ищу нам поставщиков! Поправляйся!       Я проводил Сехуна взглядом, думая над его словами о возвращении на работу. Мне так много нужно было сделать: позвонить отцу или кому-то из родных, потом — Чену; заплатить за квартиру, пока меня не выгнали; разобраться в словах Сухо; и поблагодарить того незнакомца. Он всё-таки спас меня, хотя я уже был готов умереть. Было что-то ещё… Рюкзак!       Нигде поблизости его не было, как и моей одежды, и вообще ничего кроме медицинских приборов и белых стен.       Он точно остался там, в том вагоне, и теперь я без денег, паспорта. И моя таинственная находка тоже канула в лету.