***
Все начинается с достаточно невинного баскетбольного матча. Они не так часто, вопреки ожиданиям, встречаются с другими Чудесами, даже с теми, что в Токио. Когда Кагами спросил Куроко, почему он не видел людей, которые, лучше или хуже всего подходили на роль его братьев и сестры, Куроко посмотрел на него очень укоризненным взглядом и сказал: — У всех нас теперь своя жизнь. В то время Кагами подумал о том, что сам не разговаривает с Химуро каждый день, и его отец, разумеется, не так часто разговаривал со своими братьями и сестрами, так что, возможно, это имело определенный смысл. Чудеса собирались вместе, чтобы отпраздновать день рождения, поиграть в баскетбол, решить опасные ситуации, но помимо этого они жили своей жизнью. Но время от времени, как сейчас, Кисе посещал Токио, и он заставлял других встречаться с ним, чтобы сыграть в баскетбол в парке. (Кагами потребовалось некоторое время, чтобы выяснить тенденцию, когда это происходит, но, по-видимому, Кисе нравилось посещать Касамацу без предварительного уведомления в его общежитии университета, и иногда его быстро выгоняли, если у первокурсника университета был важный экзамен. Кисе делал эту проблему проблемой всех и каждого, кого он знал в Токио). Сегодня Кисе пересекся с Кагами, Куроко и Аомине. Он не уверен, почему Момои пропустила встречу, но Мидорима пошел на попятную после прошлого раза. Аомине начал первым. Он и Кагами играли один на один, а затем Аомине засветился синим цветом и метнулся в угол за меньшее время, которое потребуется, чтобы моргнуть. — Эй! — закричал Кагами, затем сплюнул: — Какого черта, чувак? Аомине только рассмеялся, и Куроко с укоризной посмотрел на свой прежний свет. — Признает ли Аомине-кун, что единственный способ победить Кагами-куна — использовать свои способности? — Ага, щаз, — усмехнулся Аомине. — Я просто всегда хотел сделать это. Чувак, Кагами, иногда я хочу, чтобы ты не был человеком. И Кагами даже не мог оскорбиться, потому что он был почти уверен, что в устах Аомине, это был комплимент. — Ох! — сказал Кисе. — Мы должны играть в сверхбаскетбол! Это было бы потрясающе! И Кагами не собирался отступать от испытания, от любого вызова, поэтому он просто засмеялся и сказал: — Валяйте! Я возьму на себя всех вас, с суперсилой или без. — О, ты будешь сожалеть, что сказал это, — сказал Аомине. — Тогда, я буду в команде Кагами-куна, — сказал Куроко, натягивая браслеты и светясь черным. — О, чувак, да, мы должны были сделать это много веков назад! — обрадовался Кисе.***
Кагами никогда не вступает в драку, думая, что может проиграть, независимо от того, каковы шансы. И даже несмотря на то, что Аомине может пробежать мимо него, через всю площадку за время вздоха, хотя Кисе может систематически превращаться в любого игрока с Зимнего Кубка, у Кагами есть Куроко, поэтому он ни разу не почувствовал себя в невыгодном положении. Он не удивляется, когда они выигрывают, хотя другие явно поражены. Они удивлены от того, что они забывают о существовании Куроко, а также о том, что они играли в баскетбол. У Кагами есть только две секунды на злорадство, прежде чем Куроко рухнет, и он должен поймать его. — Идиот! Тебе не нужно было так напрягаться! — Это стоило того, — говорит Куроко с легкой улыбкой. Он невероятно бледен и весь дрожит. — Я буду в порядке, Кагами-кун. Мне просто нужно отдохнуть. Кагами поднимает его и отводит в травянистое место под деревом, а затем садится с ним, чтобы голова Куроко лежала на его коленях. Он кладет мокрое полотенце на лоб другого мальчика, подталкивая его, чтобы тот бодрствовал, вызывая приливы энергии, а затем дает ему поспать. Он так занят Куроко, что не замечает, как пришли Аомине и Кисе. Он очень увлечен своей заботой о Куроко, поэтому он не замечает двух других. Но когда они начинают говорить, он не уверен, насколько они понимают, что он все еще рядом и слышат их. — Ты знаешь, что самое странное в Куроко-ччи оказалось то, что он намного сильнее, чем мы думали? — горячо говорит Кисе. — Иногда я думаю о том, что это значит. И когда думаешь о том, как долго он планировал наш побег, вот что это значит. Я продолжаю думать о… — Да, Кисе, я знаю, — говорит Аомине, чувствуя усталость и злость. — Шанхай, — говорит Кисе, и тон его голоса вызывает напряжение у Кагами. Он никогда не слышал, чтобы Кисе звучал так отчаянно, даже во время этого беспорядка с Джаббервоком, или на Особом заседании, или когда Тейко похитили Акаши и Фурихату. — Я продолжаю думать о Шанхае и о том, что это значит, и о том, что мог бы сделать Куроко-ччи… — Я знаю, Кисе, — огрызается Аомине. Кисе замолкает на несколько секунд, а затем очень тихим голосом говорит: — Нет, Аомине-ччи. Я так не думаю.***
У них обычно не было надзора за миссиями. Красному и Золоту, а затем Красному тогда доверяли. Но некоторые миссии отличались от других, и иногда были наблюдатели. Мужчина, который прибыл с ними в Шанхай не был ученым и не был солдатом. Он был в костюме и вел себя, как человек, который привык к тому, что ему повинуются. — Твоя цель — этот человек, — сказал он. — И твоя цель — быть осторожными. Никто не сможет узнать, что ты там был. — Мы всегда осторожны, — ответил Красный. Ему не нравилось, когда кто-то сторонний отдавал им приказы. — Это другое. Все доказательства о вашем присутствии должны быть стерты. Ты, — он указал на Черного. — Ты можешь стереть воспоминания, правильно? Убедись, что все забудут обо всем, что связано с нашим присутствием. За столом была тишина. В старые времена кто-то бы вступился за Черного, но не тогда. Черному пришлось защищаться. — Мои силы не работают таким образом. Я могу только стереть воспоминания временно. Стереть всех не по силам. Человек не колебался. — Тогда ты сам сделаешь это. И снова Черный подождал, пока кто-нибудь другой заговорит, но казалось, что Красный ждет, как он отреагирует. — Я не буду, — сказал Черный. — Это не моя роль. — Я сказал — это твоя роль, — сказал мужчина, заметно раздраженный. — Я не буду, — снова сказал Черный. — Я могу минимизировать… Мужчина отодвинулся, схватил Черного за волосы и ударил лицом об стол. — А я сказал, что ты сделаешь это, понял меня? — Отпустил его, — приказал Красный, и тот сделал это. — Эта миссия будет выполнена, так, как вы хотите. Я позабочусь об этом, но, пожалуйста, оставьте дисциплину моей команды мне. — Проследи, чтобы всё было выполнено, — сказал мужчина.***
Большинство людей не помнило Черного достаточно долго, чтобы вернуться к таким вещам, но этот человек помнил. Он вошел, в то время как Черный, Розовая и Желтый координировали свои действия, и повторил свой приказ Черному. Желтый думал, что Черный должен просто сделать это — никому точно не нравились миссии, но каждый должен был следовать приказам, и почему он был стал исключением? — Это не то, чем я занимаюсь, — настаивал Блэк. — Просто послушай… — начал Желтый, но затем мужчина схватил Розовую за шею и притянул к себе. — Ты убьешь цель, или девушка умрет, — сказал мужчина, словно это была простая математика. — Отпусти ее, — прорычал Жёлтый. — Вы не можете тронуть её, она успех. — С такой девушкой в такой стране может случиться много ужасных вещей, — сказал он. — Иногда случаются несчастные случаи. — Я сделаю это, — сказала Желтая. — В любом случае, я буду лучшим. Я лучше… — Нет, — сказал мужчина. — Он должен. Он должен знать свое место. И все они долго смотрели друг на друга, единственными звуками были приглушенные крики боли и попытки дышать Розовой. — Я сделаю это, — сказал Черный. — Пожалуйста, отпустите ее.***
И это все, к чему Кисе продолжает возвращаться: Куроко мог стереть себя из головы человека — Куроко мог сделать это в любое время. Каждый раз, когда его наказывали или отправляли в комнату 101, избивали или били током. Он должен был просто принять это, зная, что он может остановить это в любое время, стерев их память. Каждый раз, когда его наказывали, он должен был подчиняться, потому что если бы он сопротивлялся тогда, его побег мог бы быть не таким эффективным позже. Какая это была невероятная сила воли. Куроко должен был принять любое оскорбление, чтобы он и все остальные могли сбежать позже. Куроко убил человека. Ради Розовой. Но, в конечном итоге, ради всех их. Он убил кого-то, чтобы у них был шанс на свободу позже. Кисе не уверен, что другие это понимают. И, опять же, Куроко был готов пожертвовать многим ради своего шанса на свободу. Это было ужасно в ретроспективе.***
Когда Кагами приносит Куроко домой, он не ожидает получить ответы на свои вопросы — он привык задаваться вопросами об их прошлом и не любит любопытствовать. Но Куроко молчал на протяжении всего ужина, а когда они заканчивают есть, перед тем, как Кагами поднимается, чтобы взять посуду в раковину, Куроко тихо говорит: — Я убил человека в Шанхае. Кагами останавливается. Он оглядывается на Куроко и видит знакомый вид вины другого мальчика. — Я подумал, что Кагами-кун должен это знать. Он был невиновен, а я хладнокровно убил его. Кагами злится, но прикладывает огромные усилия, чтобы убедиться, что это не звучит в его голосе, когда он говорит: — Надеюсь, ты не ожидал, что это изменит то, что я чувствую к тебе. Куроко смотрит на свои руки, а затем снова смотрит на него с улыбкой, готовый заплакать. — Я знаю Кагами-куна лучше сейчас. Но это меняет того, как я думаю о себе. Так всегда будет со мной. Независимо от того, сколько времени пройдет, я всегда буду знать, что способен кого-то убить. Кагами кивает, потому что полагает, что такое и правда остается навсегда. — Тогда, так долго, как будет нужно, я просто буду любить тебя и все в тебе. Куроко утыкается в грудь Кагами. — Спасибо, Кагами-кун.