Осторожно! Дверь!

      На данный момент, сжимая в руках флакон с антисептиком, Наруто был в такой дикой ярости, что, кажется, мог разорвать ушлепка по соседству в клочья. Сжав пластик сильнее, он резко поднялся с пола (потому что диван завален его одеждой) и рванул на себя дверь. Этот Учиха сейчас получит...       Начиналось все, в общем-то, сносно, разве что Наруто был весь на взводе. Предыдущий хозяин квартиры — омерзительный мужик по имени Орочимару, распилил ему мозг вдоль и поперек с тем, когда квартиросъёмщик съедет уже, так ещё и Шикамару был на чемоданах и готовился отчаливать. Мысли о том, что друг вот-вот уедет, отзывалась внутри тоской. В такие моменты Шикамару в своей привычной манере говорил, что они могут созваниваться и переписываться, но это не то. Совсем не то. Шикамару тоже это понимал, но из-за расстояния терять друга не планировал, поэтому ничего не боялся. Их дружба крепче километров. Наруто тоже старался в это верить, глядя на лениво складывающегося вещи в чемодан шатена.       Внеся на этаж последнюю коробку и захлопнув входную дверь на этаж, Наруто устало и радостно выдохнул. Все. Больше он никогда в жизни не увидит змеиную морду.       Подхватив сумку у входной двери, он потащил ее к своей комнате и зазвенел ключами, когда в замке двери на этаж закопошились и ввалилась никакующая Цунаде. «После ночной» — понял Наруто и улыбнулся в ответ на устало поднятую руку в приветственном жесте. Кажется, сил женщины больше ни на что не хватало. Она оценивающе посмотрела на весь склад коробок возле двери в комнату Узумаки и усмехнулась.       — И это все твое? С ума сойти.       — Ага. Порой мне кажется, я под этим хламом погибну прежде, чем успею разгрести.       Наруто не так уж часто появлялся в этом доме за всю неделю, то и дело приходил со всякой мелочовкой или помогал Шикамару с вещами и перевозкой, но Цунаде не ошиблась с первым впечатлением — пацан хоть и любил называть ее старухой и выводить из себя, но все же был простым и добродушным. Рядом с ним забывались негативные мысли, даже после такой чудовищной смены, как сегодняшняя. Своим смехом и легкими шутками он сглаживал неприятные эмоции, и женщина, тепло глядя на блондина и улыбаясь, привалилась к стене, слушая его болтовню. Двигаться совсем не хотелось.       Дверь комнаты Саске распахнулась неожиданно, прерывая их диалог и заставляя хмуриться Цунаде. Нет, она вовсе не не любила Учиху-скорее, наоборот. Общага такая вещь, что хочешь-не хочешь, а знаешь о своих соседях все, и существовать абсолютно изолированно невозможно, так как есть места общего пользования, и они, в свою очередь... Ну... общие? И так само собой выходит, что со временем соседи становятся тебе хорошими приятелями, вы можете общаться в коридоре или обращаться за помощью, делиться советами и просто даже выпивать вместе на кухне, не взирая на возраст и прочее. Она вполне сносно общалась с Саем, который в начале знакомства казался мерзким типом, тепло любила сына своих друзей — Шикамару, а до Шикамару очень хорошо ладила с соседкой Ино. Но Саске с первой фразы во время их первого (и последнего) разговора дал понять — дружбу водить он ни с кем не намерен, ни в чьей помощи не нуждается и в гробу он всех видал. В каждом его ответе слышалось абсолютное нежелание продолжать разговор, и он старался оттолкнуть каждого, кто пытался это сделать, грубостью и отстранённостью. Даже с Саем, на которого он хоть как-то реагирует, он не разговаривал бы с превеликим удовольствием, если бы тот не затрагивал слишком личные моменты. Цунаде была уверена, что парни знакомы ещё с давних времён, но не лезла, игнорируя их обмены любезностями в тех редких случаях, когда они сталкивались на кухне или в коридоре. Начинал все, конечно, Сай. Саске сам по себе никогда первым в диалог не вступал, шум игнорировал, свои обязанности в плане уборки выполнял с таким тщанием и регулярностью, что даже до этого не докопаешься. Он весь словно кричал «не смейте меня трогать». Был разве что момент, когда Джирайя, выпивший лишка, стал докапываться до юноши при всех жителях на кухне, и только тогда Саске показал полностью свою неприязнь, вылив на мужчину столько красиво закрученных оскорблений, что ее пьяный муж не нашелся, что ответить, а сам Учиха просто ушел в свою комнату под неодобрительный взгляд Шикамару и Сая.       Однако сейчас Цунаде смотрела на то, как разговаривал Учиха с Наруто и понимала — его реакция на блондина другая. Она в то утро это заметила, но не обратила внимания, однако догадки подтвердились спустя неделю случайных наблюдений за их стычками. Она видела несколько вещей — Саске начинал первым. И это уже был нонсенс. Но что ещё больше ее удивило — Саске начинал не с желанием унизить. Ни в одной его фразе не звучало чистых оскорблений в сторону Узумаки, лишь какая-то глупая придирка, словно он изучал или что-то проверял, намеренно провоцировал, и этот факт поразил Цунаде. Ни разу до этого она не видела Саске таким, хотя бы как сейчас — неловким, не находящим ответа. Ее так же поражала реакция Наруто — тот сам по себе был простаком и сладил даже с Саем, отхватив, конечно, свою порцию нежностей, но с Учихой вел себя, как со старым другом, словно видел что-то, чего не замечали остальные. И Цунаде не знала, что из этого выйдет, но была уверена — переезд Наруто изменит жизнь каждого жильца этого этажа.       Наруто, не догадываясь о мыслях и наблюдениях соседки, не замечая ее заинтересовано приподнятой брови, смотрел на краснеющего Учиху и едва ли сдерживал хохот. Ну как при всей этой напускной грубости и отчуждённости можно оставаться таким забавным? Разве непростой человек станет спать в пижаме с помидорами и смущаться этого так, как делает это Саске сейчас перед ним? Наруто видел — стена вокруг Учихи, выстроенная им же самим, была громадной, куда ни ткни — холод бетона. Однако Наруто видел единственный момент, который не замечал никто, даже сам Саске.       В его коконе полно щелей.       Дверь с грохотом закрылась. Наруто заметил сквозь щель в прочной защите едва уловимое движение.       — Что ж, пойду-ка я разгребать все это дело, — вздохнул Наруто после ухода Саске, — а то погибну не только я, но кто-то ещё, — и, подхватив сумку, выпавшую из рук от хлопка двери, он махнул Цунаде, которая нехотя оттолкнулась от стены и принялась шуршать в своем замке. После первого оборота ключа дверь открылась. Значит, Джирайя дома.       Зайдя в комнату, Наруто уныло вздохнул. Шикамару пошел на старую работу забирать документы после увольнения. Завтра уедет. Ещё один вздох вырвался из груди, и он кинул сумку в угол, будто это она виновата в переезде друга, а потом испуганно вскрикнул, услышав хруст снова.       Черт, он совсем забыл!       Бросившись к сумке, он принялся выкидывать вещи из нее на диван, разыскивая то, что там давно погибло. Миска для рамена встретила его разделенной на три части.       — Мда, из этого не похаваешь, — задумчиво пробормотал он, с сожалением отмечая, что такой подарок терять ему было жаль. Расставание с той, кто дарил, прошло, конечно, не лучшим образом, но миска была славной. Хотя, в общем-то, смерть подарка он воспринял как и смерть их отношений — с ощущением потраченного зря времени и места. Места в сумке или в жизни.       Выкидывая последнее напоминание о девушке, с которой потратил полгода жизни, он думал, зачем вообще начинал бесперспективные отношения и почему с этими самыми отношениями ему так не везёт. Его предел по времени — полгода, и расставание с Хинатой это подтверждал, а ещё показал, что отношения — это великая лажа, и, пожалуй, для них он не создан. Узумаки просто устал, что люди, которым он открывался, исчезали спустя полгода, и исключением всегда были те, с кем он оставался друзьями и о ком ни разу не думал, как о партнере: на первом месте Шикамару, например, Сакура, а также его коллеги, с которыми он сдружился — Неджи, с чьей подачи было знакомство с Хинатой, а также Рок Ли и Киба. В который раз Наруто убеждался — нет никого дороже друзей, а отношения просто не его стихия.       Осколки упали в мусорное ведро со скрежетом, разбиваясь ещё на несколько частей.       Наверное, в тот момент, когда он предложил расстаться, ее сердце разбилось так же.       От размышлений его отвлек страшный грохот снаружи и нечленораздельные крики. Выпрыгивая из комнаты, он забыл даже надеть тапочки, тут же пошлепав по грязным разводам от ботинок в одних носках и, скользя, неловко влетел на кухню, где во всю устраивали разгром уже украшенные парой синяков Саске и Сай. Седой старик и Цунаде притопали не намного позже, и, совершенно не сговариваясь, все трое ломанулись в гущу событий.       — Учиховский говноед! — орал Сай, вцепившись в волосы упомянутого им Учихи, который тут же закряхтел в руках удерживающих его Цунаде и Наруто. Разорвать в клочки оппонента Саю мешали сильные руки старика.       — Хуй на кисточке! Я тебя нахрен уничтожу! — верещал Саске. Послышался звук разрываемой ткани. От звука раздираемой кожи их всех, а в первую очередь Сая спасла слаженная работа Цунаде и Наруто, которые дёрнули брюнета на себя, — Пустите меня! Я сожру его!       — Жалкий говнюк, я сам съем тебя и всю твою семью вместе с драгоценным братом.       Наруто почти оглушил рев, который издал Саске, тут же с новой силой начавший вырываться. Весьма успешно, кстати, если бы не спохватившаяся Цунаде, которая, сжав добротный клок волос в кулаке, дернула буяна на себя, потому что от ора Наруто испуганно ослабил хватку. Да какого хера тут вообще происходит?!       — Старикан, хватай Сая и тащи к себе в комнату! И не выпускай! — заорал Наруто. Он понимал ровно ноль целых ноль десятых из происходящего, но знал точно — если сейчас этих двоих не запереть где-то, они тут все разнесут. Судя по сосредоточенным лицам парочки стариков, они это наблюдали не впервые.       — Боюсь, это негуманно и противозаконно, но постараюсь. Запри Учиху лет на пятьсот в его комнате, — прогрохотал старик низким басом.       — Не уверен, что выживу после этого, но постараюсь!       — А я тебе на что, малец! — раздался голос Цунаде, после чего произошло то, от чего Наруто прилип к полу намокшими носками. Тетка просто подхватила Саске и, закинув себе на плечо, словно он был не тяжелее веника, понесла трепыхающегося юношу в его комнату, — не тупи, сопляк, за мной!       — Моя девочка! — рассмеялся старик, и Наруто ломанулся за Цунаде, спотыкаясь о свою упавшую челюсть. И это она ещё после ночной смены!       Выкинув уже подуспокоившегося Учиху на диван в его комнате, прямиком на штанцы с помидорами, она повернулась к блондину, который мялся у двери.       — Оставляю его на тебя, — и утопала, оставляя притихших парней одних. Наруто скрестил руки на груди, прижимаясь спиной к двери, показывая, что, пусть он и растерян, но брюнета никуда не выпустит. Впрочем, Саске не очень-то и хотел. Садясь на край дивана, он неловко сгорбился, держа полы чудом не распахнувшегося халата. Наруто четко видел, как злое лицо Саске приобретало выражение горечи и раздражения. Его бледная ладонь скользнула к разодранной чуть ниже локтя с внешней стороны руке.       Вздохнув, Наруто осторожно шагнул к Саске.       — Нам нужно...       — Уйди, — резко бросил Учиха, ещё сильнее горбясь. Отросшие пряди волос закрыли царапины на его лице и синяк на скуле.       — Твои раны, Саске... — осторожно настаивал на своем Наруто, делая к нему ещё один шаг.       — Я же сказал свалить, черт бы тебя побрал! Мне не нужны твои подачки и забота, я со всем прекрасно справлюсь сам, так что съебись к чёртовой матери и не беси меня! — заорал Саске, вскидывая голову и глядя на Наруто так, будто это тот начал драку и разукрасил его. Если честно, блондин очень хотел сделать это после таких слов, но вместо этого, упрямо взглянув в черные глаза, просто вышел из комнаты, громко долбанув дверью, а потом Саске услышал, как соседняя дверь сотрясается от такого же удара.       Брюнет нахмурился ещё сильнее, вновь опуская голову. Все верно. Он не нуждался в чьей-то помощи, ему не нужны все эти фальшивые, вытянутые переживания, которых требовала ситуация. Он справлялся сам все эти годы. Он видел вещи страшнее, чем пара царапин, и никакие жалкие неудачники вроде этого Наруто, который до сих пор не мог даже с переездом разобраться, не смеют считать, что он, Учиха, нуждается в помощи!       Воспоминания о прошлом острым лезвием резанули по сердцу, и он зажмурился, зло стискивая зубы. Сай. Этот ублюдок посмел упомянуть брата. Одни лишь мысли, что подобное дерьмо вроде соседа смеет говорить об Итачи, вызывали желание пойти и ещё разок ему вмазать, попутно запихивая в его глотку сотню задрипанных губок, чтобы никогда в жизни он не смел даже заикаться о его семье. Никто и никогда не посмеет говорить о них и об Итачи в его присутствии подобным образом.       Наруто тем временем не знал, что ему делать. Говнюк по соседству ясно дал понять — Узумаки может катиться далеко и надолго со своей заботой, но считать его беспокойство подачкой и чем-то наигранным он позволить не мог. Да кем этот Учиха себя возомнил? Он, что ли, важная персона какая-то, раз думает, что кому-то захочется притворяться и строить из себя невесть что?!       Сжимая в руках флакон с антисептиком, он подскочил и рванул на себя дверь, после чего без стука распахнул дверь в комнату соседа.       — Я непонятно изъясня... — начал было орать подскочивший Саске.       — Захлопнись нахер! — заорал Наруто, припечатывая своим тоном Учиху к полу. В следующую секунду ему в грудь прилетела запущенная блондином бутылочка с антисептиком. Саске пораженно застыл, глядя на пышущего злостью Наруто, который останавливаться не собирался, — Да кто ты такой, чтобы я перед тобой притворялся тем, кем не являюсь, и делал эти самые подачки?! Если ты такая охуенски важная персона, то продолжай и дальше жить в своем тупом мире, пока такие, как я, искренне беспокоятся о тебе, но перед этим обработай свои ебаные раны и постарайся не доставлять мне проблем! Придурок!       Проорав во всю глотку последнее слово, Наруто снова долбанул дверью со всей силы и утопал к себе, оставляя мокрые следы от носков на линолеуме в комнате Саске и чувство, которое он начал вспоминать совсем недавно.       Вину.       Он пустым взглядом смотрел на дверь, пока перед глазами мелькали сцены прошлого, мутными кадрами пролетавшими в памяти.       — Саске, осторожно! — раздался голос брата, а в следующую секунду семилетний мальчик полетел со скользкой ветки дерева. Испуганно охнув, Итачи побежал к нему, тут же присаживаясь рядом с лежащим ребенком.       — Ты что такое творишь, а?! Я же говорил тебе не лазить туда! — кричал юноша, вопреки своей злости прижимая мальчика к себе, то и дело отрывая его от себя и бегло осматривая на наличие серьезных повреждений. Кажется, ветка была недостаточно высокой, чтобы, свалившись с нее, серьезно пораниться.       — Почему ты кричишь, Нии-сан? Со мной ведь все хорошо, — в силу своей уже тогда проявлявшиеся гордости Саске усердно сдерживал слезы, спрашивая разбушевавшегося брата. Итачи никогда не повышал голос, особенно на него, и маленький Учиха понимал, что сделал что-то ужасное. Это осознание, что он так сильно разозлил брата, жгло глаза и глотку, из которой с огромным усилием выдавливал слова. К лицу с по-детски пухлыми щёчками прилила кровь, и ребенок опустил голову, стыдливо прячась за прядями черных волос       Глядя на Саске, огорченного и напуганного падением и злостью старшего брата, Итачи вздохнул, прикрывая глаза и отгоняя ярость. Он осторожно подхватил младшего на руки и понес в дом.       Уже на кухне, когда старший обрабатывал разодранную до крови руку Саске, а тот брыкался и шипел, он вкрадчиво и спокойно объяснял.       — Понимаешь, Саске... Люди кричат не потому, что они такие плохие. Они кричат от отчаяния. И от того, что не знают, как ещё достучаться, получить желаемое, скажем так, — он стоял перед мальчиком на коленях и осторожно водил пальцем с заживляющей мазью по внешней части руки, периодически дуя на разодранную кожу чуть ниже локтя, которую точно щипало. Саске не мог видеть его лица, но знал, что на нём точно нет радости, — все, чего Я хочу — чтобы ты был в безопасности. Я много раз тебе говорил не лазить на это дерево, но ты не послушал меня, и я уже не знал, как до тебя достучаться, — неожиданно Итачи поднял голову и посмотрел прямо в глаза Саске. За укоризненным взглядом скрывалось так много беспокойства, отчего сердце ребенка вновь обожгло чувство вины, и оно комком в горле застревало, заполняя все внутренности печалью. Он никогда, никогда-никогда в жизни не хотел расстраивать своего брата, поэтому вновь отвёл взгляд в сторону. Но вдруг лицо Итачи озарилось доброй улыбкой, и он, ткнув указательным и средним пальцем ребенка в лоб, проговорил уже мягче, — не заставляй меня больше так переживать. А я больше никогда на тебя не буду кричать.       Саске пораженно посмотрел на улыбающегося Итачи.       Скопившиеся капли в уголках черных глаз малыша скользнули по щеке, когда он, лучезарно улыбаясь, кивнул.       Саске смотрел на дверь, которая закрылась то ли секунду, то ли час назад, и думал о той ситуации. Многое с тех пор произошло, и он не раз заставлял своего брата переживать, однако кроме Итачи никто и не делал этого. Никто до этого самого момента.       На него впервые за долгие годы кричали не от ярости за его характер или сказанные слова, а потому что беспокоились. Настолько искренне, что не нашли иных способов достучаться, как тогда, в далёком детстве, не мог найти способа достучаться Итачи.       «Люди кричат от отчаяния». Неужели этот горе-сосед настолько дурак, что беспокоится обо всех, даже таких, как Саске?       Потерев грудь, в которую прилетел антисептик, он перевел взгляд на одиноко лежащий флакон, который давно перестал перекатываться с бока на бок после падения.       — Эй, усуратонкачи, — услышал Наруто вскоре со стороны двери знакомый голос и подскочил, глядя на Саске, который смотрел прямо на него без намека на прежнюю злость, — у тебя есть заживляющая мазь?       Беззлобная усмешка расползлась по лицу Наруто. Три полоски на каждой щеке поползли вверх.       Мазь есть. Найти бы ее в этом завале.       Саске задумчиво смотрел на белобрысую макушку, которая склонилась над его рукой, смазывая огромную ссадину с внешней стороны заживляющей мазью. Место, в которое попала бутылочка после броска уже повеселевшего соседа, все ещё отзывалось легким дискомфортом, словно это было только что.