Осторожно! Дверь!

      Цунаде преспокойно изучала журнал для вязания на кресле. Не сказать, что супер интересное чтиво, но все свои книги она уже перечитала, а по акушерству и вовсе раз по десять. Одиннадцатый раз не тянуло. Да и вообще думать особо не хотелось: это был ее выходной, на работе она всегда задерживается, отдавая всю себя делу, как и полагается японцам. Хотя бы иногда она хотела вот так просто лежать и читать что-то скучное, не загружающее мозг потоком информации, которую она и так получает при любом удобном случае на повышениях квалификации или из учебников, которые покупает с каждой зарплаты. Определенно, она имела право, а потому продолжала терроризировать свой мозг схемами вязания салфеток. В какой вселенной она вообще брала или планировала взять в руки спицы?       Рядом, за столом, в очках сидел Джирайя и усердно скрипел стилусом по графическому планшету, при этом глядя на экран компьютера. Свет от экрана падал на его морщины, подчёркивая их глубину у губ и на лбу, стекла очков приобрели синеватый блеск. Старикан он и есть старикан, но это удивительно, что он совладал с таким сложным и современным механизмом, отрекшись от традиционных способов рисования манги весьма своеобразного жанра. Тот же юнец Сай и то предпочитал консервативные методы, и Цунаде убедилась в этом, когда случайно забрела в его комнату и увидела увешанные картинами стены и отдельную полку с красками, сложенными в аккуратную стопку, и кистями.       — Это все твое? — помнится, пораженно спросила Цунаде, чем вызвала улыбку Сая.       — Не, не все, — а потом открыл шкаф, где все полки были заполнены материалами, красками, бумагой, деревянными планшетами и другими незнакомыми вещами, которые, как Цунаде раньше думала, не могли быть предназначены для рисования, но Сай в корне опровергал ее мысли, держа дверцу шкафа открытой, чтобы женщина вдоволь налюбовалась, пока не найдет силы подобрать с пола челюсть, — еще и вот ЭТО все.       Куда уж в этом складе графическому планшету.       Женщина, слегка приспуская очки, покосилась на мужа, который перестал скрипеть и теперь внимательно смотрел на экран. Ничего интересного. Впрочем, журнал для вязания все еще был не намного интереснее, поэтому его она отбросила на диван и закрыла глаза.       — Что на ужин приготовить? — протянула она, растекаясь по мягкой обивке.       Джирайя некоторое время молчал, глядя в экран, и, все также не отрывая взгляда, в итоге задумчиво проговорил:       — Грудь...       Цунаде тут же распахнула глаза и подскочила, а супруг, видно, осознав, что ляпнул не то, поспешил исправиться:       — Т-то есть, фирменную куриную грудку! Хочу твою фирменную куриную грудку! — истеричные нотки в его голосе и косой взгляд на экран не мог обмануть женщину. Джирайя редко ел мясо, и то лишь с ее подачи, иначе старый хрен с его больным сердцем точно откинется от своих альтруистических попыток стать вегетарианцем на старости лет. Что бы он сам вызвался? Да как же!       Перегнувшись через подлокотник кресла, она попыталась заглянуть за его плечо, но Джирайя тут же перекрыл весь вид собой, на всякий случай прикрывая еще и широкой ладонью. Светлые брови женщины недобро нахмурились.       — А ну-ка, старая пепельница, показывай быстро, — угрожающе рыкнула она, получая в ответ лишь невнятные блеяния супруга. Теперь она вся забралась на подлокотник и принялась отпихивать от себя удерживающие руки Джирайи. Тот и так знал, что его супруга слишком сильная, чтобы так безответственно бороться лишь одной рукой, потому принялся отмахиваться обеими, и в этот момент женщине открылось таинство, так усердно охраняемое и с таким же треском проебанное седым неудачником.       — Ты... — лицо Цунаде мрачнело прямо пропорционально тому, с какой скоростью белело лицо Джирайи, пытающегося неловко оправдываться, — ты сказал, что удалил эти фотки.       — Цунаде, милая моя, сакура моей жизни...       Может, Джирайя и был отличным мангакой. Может, он и умел закручивать сюжет, казалось бы, в жанре, который того и вовсе не требует. Но когда дело касалось подобных ситуаций, он был настоящим пятилеткой. Пятилеткой, которую стоит выпороть, хоть это и не педагогично.       — Беги, — коротко бросила женщина, снимая с ноги тапочек, и мужчина ждать себя не заставил, тут же подскочил с места и рванул, куда повели ноги.       — Мне просто нужен был референс!!!       Прыжок к подоконнику.       — Ты клялся и божился, что эти фото больше не существуют!       На экране Цунаде, лет на пять моложе, и все такая же пышная и красивая, лежала в соблазнительной позе, пока ее грудь едва прикрывали тонкие руки. Тогда они с Джирайей страшно напились и решили устроить фотосессию в стиле ню, но на утро Цунаде попросила все удалить, смущенная такой раскрепощенностью со своей стороны. Оказалось, супруг ее решил не послушать. Сейчас она ему покажет, насколько зря.       Цунаде прыгнула за мужчиной на диван и погнала его по нему, вызывая в конструкции их верного ложе натужный скрип. Скрипел этот диван при других обстоятельствах и того хлеще, но сейчас это даже пугало, так что Джирайя поспешил спрыгнуть с него, иначе два взрослых тела, скачущих аки лошади, он точно не выдержит. Женщина хотела прыгнуть за ним, но нога запуталась в пледе, и она полетела вниз, однако тут же оказалась в объятиях подхвативших ее крепких рук. Перед глазами всплыла улыбка, уверенная и добродушная, вокруг уголков губ были все такие же глубокие морщины, но взгляд оставался молодым и открытым, как тогда, когда они впервые поцеловались, и Цунаде тут же почувствовала себя той юной девчонкой, которую теперь могла видеть лишь в фотоальбомах. В голове всплыли образы их прошлого, такого сумасшедшего, что, кажется, это было не с ними, а в следующее мгновение Джирайя, старая жаба из ее настоящего, молодеет на глазах, становясь тем юношей, спасшим ее в юности. Такой красивый и добрый, такой классный и верный. Такой...       — Ну знаешь, у меня рука такое удалить не поднялась бы!       ...Старый и тупой, что придушить не жалко.       Тапочек со всей силы вмазался в это морщинистое лицо, и, не ожидавший контратаки, Джирайя с криком тут же выпустил из рук свою драгоценную супругу, которая с шипением принялась наминать его бока шипастой подошвой. Черт его дёрнул купить ей ортопедические!       Красный, с лицом в пупырышку, горе-муж вылетел из комнаты, вмазался в дверь напротив и, пиная тапочки и ботинки, попадающиеся на пути, улепетывал в сторону кухни от разъяренной Цунаде.       В этот момент одновременно распахнулись двери. Лицо, замученное и злое, обрамленное растрепанными черными волосами, смотрело на дерущуюся пару вместе со светловолосым соседом. Тот смотрел на развернувшуюся картину с куда большим интересом и даже открыл рот, чтобы вставить свой комментарий, но одновременно с темноволосым они повернулись друг к другу. Взгляд черных глаз стал ещё более суровым, а светловолосый тут же закрыл рот и стиснул зубы, буравя оппонента взглядом.       Парочку в возрасте от их боя прервал синхронный хлопок двух дверей. Цунаде, до этого активно дававшая своему супругу урок дисциплины, тут же остановилась и с осуждением посмотрела то на одну дверь, то на другую, а после не удержала тяжёлого вздоха.       — И чего они вот...как дети...       — Да они и есть дети, чего с них взять, — откуда-то снизу, но от этого не менее уверенно проговорил Джирайя, вызывая согласный кивок светловолосой женщины.       — Вы о чем? — выплыл не пойми откуда Сай, измазанный красками, и смотрел ровно в том же направлении, что и его соседи.       Было четырнадцать часов дня середины недели середины апреля, а ситуация оставалась той же, что и день, и два, и три назад.       Уже более частая солнечная гостья смотрела в окно, настойчиво грея бока всем, кто попадал под ее лучи, слепила глаза и отражалась бликами в лужах после недавнего дождя. Щелкали кости домино о деревянную столешницу, коротко переругивались супруги преклонных лет, но не образа жизни. Снизу визжала резиновая курица, терзаемая клыками активно растущего щенка неизвестной породы. Идиллия.       Таз, переполненный грязной посудой, с грохотом приземлился на стиральную машину.       — Освободи раковину, — наглый тон прервал щелк костей домино, даже щенок как-то тише стал играть со своей игрушкой, а журчание воды в раковине продолжилось. Саске мыл свою посуду, оставаясь невозмутимым, в то время как блондин, собственнически придерживая таз, буравил взглядом его профиль. Может, надеялся проделать там дырку? Кто знает. Цунаде и Джирайя смотрели на открывшуюся картину. Саске позиций не сдавал и до скрипа наяривал тарелку.       — Есть ещё одна, к ней чеши, — холодно ответил он, не поднимая взгляд, чем злил Узумаки ещё сильнее.       — Там напор дерьмовый, ты и сам знаешь.       — Не мои проблемы.       Воздух тяжелел с каждым мгновением, полным наступившего молчания. Определенно затишье перед бурей.       Кулаки светловолосого жильца сжались. Казалось, он вот-вот устроит тут всем веселые праздники, однако в следующее мгновение улыбка, веселая и задорная, неожиданно озарила его лицо, что, казалось, этот чудо-ребенок и слова-то плохого не знает, но сразу после этого он просто выгрузил содержимое своего таза в раковину прямо поверх намыленных тарелок Саске. Выпавшее из таза блюдце покачнулось и попало изгибом под струю. Она, в свою очередь, отрикошетила и сменила траекторию в направлении груди Учихи. Мокрое пятно тут же расплылось по ткани домашней футболки.       Стало откровенно страшно. Однако Наруто то ли был храбрецом, то ли идиотом, поэтому тут же извиниться не спешил. Видя, как мрачнеет чужое лицо, его собственное озаряла только большая радость, и, достигнув пика, он решил сделать последний выстрел.       — Спасибо, Учиха. Надеюсь, тебя не затруднит помыть и мое в таком случае!       «К врагу спиной не оборачивайся» — помнить это нужно всегда и при любых обстоятельствах. Может, Узумаки не воспринимал Учиху как врага, а может элементарно забыл эту мудрость, обрадованный своей находчивостью, потому как именно это и сделал — развернулся и под обалдевшие взгляды стариков пошлепал в направлении своей комнаты. Складывалось ощущение, что он вообще не особо думал, что делает, в то время как другой человек в этой комнате прекрасно контролировал свои поступки. Мокрое пятно увеличивалось, одежда противно липла к груди, а Наруто продолжал ушлепывать, довольный собой.       С громким чмоком ему прямо в шею прилетело что-то мягкое и мокрое, тут же отпружинившее и упавшее на вычищенный линолеум. Саске с того вечера убирается в тамбуре каждый день, даже после работы. И намыливает свои тарелки, как ненормальный. Наруто хорошо это помнил. Именно поэтому хорошо узнал, что именно в него прилетело. Губка. Гребанная губка. Чертово дежавю окатило, как водой грудь Саске всего несколько секунд назад.       — Забирай свой хлам, или следующей полетит вот эта сковородка, — убийственным взглядом Саске сверлил Наруто, взвешивая в руке сковородку и покачивая ею. Да, та сковородка, в которой они жарили блины. Саске решил перечеркнуть это воспоминание своим упрямством и гордостью, или это случайность? Одна лишь мысль о таком болью отозвалась где-то внутри. Наруто непозволительно долго смотрел в глаза Саске, выискивал непонятно что, а видел лишь холод.       Медленно наклонившись, он поднял губку, сунул ее под струю , а потом резко не выжатую бросил прямо в соседа, не успевшего увернуться. Жёлтый поролон впечатался в хмурое лицо, упал на пол, а в следующую секунду Цунаде и Джирайя подорвались, опрокидывая стулья, чтобы удержать бросившихся друг на друга парней.       В гвалте потонул возглас Наруто. За грохотом посуды не было слышно, что ответил Саске, но Наруто, словно и так понимал, что тот ощущает, с желанием разозлить еще сильнее схватил кружку, наполненную пенной водой, и вылил в его сторону. В этот раз Саске среагировал вовремя и отклонил голову, позволяя всей воде попасть на удерживающую его Цунаде.       Сай ворвался на кухню в ветровке и грязных ботинках в тот момент, когда Джирайя стоял и, кажется, оборонял Наруто от Цунаде. Мимо, задев плечо Сая, под весь этот шум пронесся в свою комнату Саске, и лишь громкий хлопок его двери, кажется, сумел хоть немного образумить оставшихся на кухне.       — Что происходит? — непонимающе воскликнул Сай и ждал ответа хоть от кого-то. Ответом было фырчание Наруто, ушедшего вслед за Саске и хлопнувшего уже своей дверью, и мрачные взгляды пары супругов.       — Надо с этим что-то делать. Мы просто вернулись к началу зимы, когда Наруто только въехал, — задумчиво протянул Джирайя, растирая все ещё красное лицо. На фоне общей молодежной драмы Цунаде забыла о наказании мужа и просто сидела за столом, за которым они обычно резались в домино, но теперь даже думать об играх не хотелось. Саске с Наруто вели себя, как дети малые, и даже того, что в общих чертах рассказал Сай, было достаточно, чтобы понять, что всему виной элементарная гордость и боязнь поговорить откровенно.       Цунаде взглянула на Джирайю. Когда-то они были такими же.       — Помнишь, мы такими же были, — с улыбкой озвучил ее мысли Джирайя, одаряя свою жену теплым взглядом. Цунаде хотела бы удивиться, но вспомнила, что они вместе уже хренову тучу лет и могли и в более серьезных ситуациях думать об одном и том же.       Тридцать четыре года. Так много, а она даже не поняла, как это время пролетело, и они с Джирайей пришли к тому, что имели сейчас.       — Помню, — мягко ответила женщина, отворачиваясь к окну. Там весна бушевала, кажется, чем-то недовольная, и второй день лили дожди. А в тот год весна была очень теплая. В тот год, когда она увидела в Джирайе не лучшего друга, а возлюбленного, спустя два года после их знакомства и три после смерти своей первой любви. Возможно, если бы не Джирайя, она бы никогда и не вышла замуж — другого такого, как ее муж, она не знала и знать не желала ни тогда, ни сейчас. Кто бы еще сумел вытянуть ее из того дерьма, в котором она варилась после трагедии?       — Ты хотел грудку на обед, не так ли? — несколько рассеянно спросила Цунаде спустя то ли пару секунд, а может час, утонувшая в своих мыслях о былом. Дождь уже не лил, дороги отдавали мокрыми бликами и пахли сыростью. Давно такой весны не случалось.       — А? Д-да, — тут же стушевался мужчина, глядя на ее ступни, обутые в тапочки, и Цунаде усмехнулась. Боится, старый черт.       — Я в магазин схожу тогда, а ты в комнате приберись, — ответила женщина и, совершенно неожиданно, поцеловала Джирайю в лоб. Раньше она часто это делала, но, как это и бывает, по истечение долгого времени в отношениях нежность может поблекнуть, а жесты, являвшиеся ранее чем-то необходимым, в какой-то момент теряли прежний смысл. Вновь сделать то, с чего началась их история, было верным жестом судя по удивленному, а после откровенно влюблённому взгляду супруга. Женщина улыбнулась. Может, у него и полно морщин на лице, но нет ни единой на его юной душе. Все тот же простак.       — Наруто, пойдем со мной в магазин, — привычно постучала в дверь Цунаде, уже одетая в плащ. До всего этого он ходил с ней даже чаще, чем с Саске, и в принципе много времени проводил с Цунаде и Джирайей, однако теперь он все чаще предпочитал просто сидеть в своей комнате.       Цунаде с тоской посмотрела на вышедшего к ней юношу. Она для него — просто соседка, а он для них с Джирайей уже куда ближе. Возможно — порой позволяла себе шальную мысль женщина — именно таким своего не родившегося ребенка они бы и хотели видеть. Взбалмошным, ярким, смешным, и в то же время очень душевным, как в тот момент, когда он успокаивал Цунаде после жуткой ссоры с Джирайей. Такое случалось редко, в конце концов, вместе они были слишком долго, чтобы всерьез скандалить, однако после таких сцен всегда следовали бессонные ночи с успокоительным в ожидании возвращения мужа. Он нередко уходил из дома — не хватало свободы. Жил с друзьями или в старой квартире, которую они не могли ни продать, ни сдать. Цунаде вспомнила детскую кроватку в маленькой комнате и ворох игрушек, которые когда-то купили на весь гонорар Джирайи с нарисованной на заказ манги в несколько глав. Да, они мечтали о дочке или сыне, похожем на Наруто, а получили простой до жути ответ — внематочная беременность, еще и на позднем сроке. Из-за особенностей организма и открывшегося сильного кровотечения во время операции ей элементарно вырезали репродуктивные органы — медицина в те времена была не на таком уровне, как сейчас, да еще и в таком маленьком районе. Говоря откровенно, лишь поэтому она потом вновь отдала столько нервов и денег на переквалификацию — чтобы не позволить больше такому случиться, не оставлять какую-то семью без возможности исполнить свою мечту, как однажды эту возможность отняли у нее и Джирайи.       В этой жизни Цунаде теряла многих: любимого дедушку, который едва ли не боготворил ее, ещё совсем кроху; свою первую любовь — Дана, боль от смерти которого иногда все ещё пронзала сердце булавкой. Любовь как к человеку, когда-то такому родному и близкому, все ещё теплилась в ней, просыпалась, оставляя горечь несбывшихся надежд и мечт, которые они обсуждали вместе. Она любила Джирайю всем сердцем, отдала ему всю себя, но ничто и никогда не заменит первых чувств, что были полностью посвящены одному человеку.       Потеря ребенка, столь желанного ею и Джирайей (и все же порой казалось, что он даже сильнее ждал, чем сама Цунаде) не добила, но многое изменила в Цунаде и ее восприятии. Все, чего она хотела, больше не имело значение, и на деньги, отложенные на обучение будущего малыша, они купили небольшую комнату и решили ютиться в ней. В просторных помещениях Цунаде не могла больше находиться, в то время как для Джирайи, слишком любящего свободу, это все ещё было стрессом, и потому временами он перебирался в их заброшенную квартиру. Одному лишь богу известно, как он мог хотя бы минуту провести там среди не понадобившихся вещей, однако из года в год он продолжал временами уезжать на неделю. Цунаде, нервничающая ночами в одиночку, в конце концов срывалась, и у Джирайи появлялся лишний повод вновь оказаться там, где просторно. Вот так Наруто однажды наткнулся на свежую после ссоры Цунаде и смог быстро ее успокоить. И теперь, глядя на своего юного соседа, такого, казалось бы, ребенка, но слишком сознательного, чтобы всегда так о нем думать, Цунаде думала, что он слишком отдалился в последнее время. Терять еще и его было бы может и не так, как в прошлом, но все ещё болезненно.       — Хэй, бабуль, — позвал негромко Наруто, когда они уже вышли на улицу, глядя на асфальт под ногами.       — Что такое, малыш? — ответила она, не решаясь даже возмутиться на такое обращение. Сейчас был не тот момент для шутливых ссор.       — Почему ты все ещё с Джирайей?       — Почему? Потому что мы друг друга любим, — просто ответила Цунаде, даже не задумываясь.       — Но вы так ссоритесь. Разве те, кто друг друга любят, ссорятся? — совсем просто спросил Наруто, поражая женщину.       — Конечно. Разве Ирука, твой опекун, никогда тебя не ругал? — Цунаде знала про опекуна Наруто, он много о нем рассказывал и тепло отзывался, но женщина не совсем понимала, как так вышло, что Наруто задаёт такие вопросы ей, а не ему.       — Нет. Он никогда не ругал меня. Он мог слегка повысить тон, но после сразу же извинялся и спокойно все разъяснял. Знаешь, бабуля, — Наруто вдруг усмехнулся, и Цунаде поверила бы, что его настроение улучшилось, если бы не взглянула на его лицо, — он знал, что я совершенно безмозглый, и всегда разжевывал мне все. В приюте этого не понимали. В приюте вообще никто ничего не хотел понимать обо мне. Там никто не был добр ко мне. Я никому там не нравился. Ко мне либо никто не подходил, либо ругали, когда я устраивал драки. На меня кричали в школе, когда я не прижился в классе. И никто из тех, кто кричал, не любил меня. Все, кто любит меня, спокойно говорили, либо слегка повышали голос, если я совсем бесил: Ирука, Шикамару, Сакура. И ты с Джирайей, — юноша пнул камушек, а казалось, что пальнул женщине в сердце.       — Но как же, Наруто, я на тебя кричала.       — Разве? Ты ведь ни разу меня не оскорбила. А Саске... Знаешь, сказал, что я без головы хожу и совсем не думаю, что делаю. Выгнал из комнаты и теперь не говорит со мной ничем, кроме драк и ругани. Разве люди, которые любят, так поступают?       Цунаде не знала, что сказать из того, что было в ее голове. Что же лучше всего подойдёт для того, чтобы утешить этого юношу, который, кажется, потерялся в желании не терять другого человека? Она сама не знала, какие между этими двумя отношения, но хуже всего то, что этого не знал и сам Наруто. Он был так растерян, что одиночество, копившееся эти недели, теперь вылезало из него, и женщина, казалось, чувствовала это своим сердцем, чутким к человеку, идущему рядом.       — Наруто, послушай, — максимально мягко проговорила женщина, — я бы хотела, чтобы ты понял одну простую вещь: все люди разные. У них разный способ взаимодействия и разный способ выражения чувств. Люди кричат не от того, что ненавидят. Да, они могут кричать на тех, к кому испытывают негативные чувства, но кричат не от этого, а от беспомощности и непонимания. И если это сделал человек, который тебя любит, или же которого любишь ты, то ты должен ему помочь. Если не хочешь его потерять, помоги ему.       — Но как? Бабуль, как помочь человеку, который совершенно не идёт на контакт! Как помочь, если даже не знаешь, в чем проблема? — зло проговорил Наруто, вставая посреди дороги, — Он ничего не говорит, он даже на меня не смотрит, если не собирается оскорбить или ударить!       — Спросить. И спросить не киданием губки и попытками вывести на эмоции, а сесть и поговорить, как это делал Ирука, но только тогда, когда он будет готов.       — А если снова выгонит?       — Тогда говори с ним там, где он не сможет этого сделать, — улыбнулась женщина, уверенная в том, что Саске этого не сделает. Молодость всегда давала о себе знать импульсивностью, но это не значило, что проявленные эмоции были долговечны. Гнев утихал также быстро, как вспыхивал в душе, вынуждая делать что-то совершенно порой невообразимое.       Наруто весь остаток пути был задумчив и явно раздумывал над словами Цунаде вплоть до момента, пока уже в супермаркете они не прошли по рыбному отделу. Юноша, несший полную корзину, вдруг застыл возле аквариума.       — Кальмар, — тихо проговорил он, глядя на воду за стеклом и видя лишь больших карпов, раскрывающих и закрывающих рты.       — Ты чего там, Наруто? — обернулась Цунаде, шедшая к кассе.       — Тут раньше был кальмар, — как-то слишком грустно даже для гринписовца пробормотал Наруто, а потом стремительно понёсся к кассе, вызывая удивленный крик у Цунаде, помчавшейся следом.       Когда оплата прошла (и все это время Наруто нервно притопывал и спешно кидал продукты в пакеты), он также быстро понесся обратно к дому с покупками наперевес.       — Наруто. Наруто! — заголосила Цунаде, не выдержавшая такого темпа.       — Бабуль, прости, но я хочу поскорее оказаться дома! — обернулся Наруто, сжимая пакеты сильнее, — даже если придется кричать через дверь, я заставлю его выслушать все, что хочу ему сказать. Я оставлю твои пакеты у вашей комнаты!       И понесся яростным скакуном по тропинке в даль. Цунаде удивленно смотрела на его спину, а потом, усмехнувшись, неспешно поплелась дальше. Она тоже была такой — импульсивной, требовательной. Нужно дать шанс молодым пережить эти эмоции и вырасти на собственных ошибках.       Она шла мимо деревьев, на которых вот-вот должны были раскрыться почки, и улыбалась, сжимая свой пакет. Там, на дне, лежало куриное филе. Любимых нужно временами радовать уступками.       Буквально с ноги распахнув дверь в тамбур, Наруто ввалился в узкий коридор, впечатался в шкаф, который был предназначен лишь для того, чтобы мешать, уронил пакеты там же и бросился к двери Саске.       — Открой! Открой, Саске, нам нужно поговорить! — требовательно орал он на весь дом, барабаня по двери и получая в ответ лишь ее дребезжание, — я знаю, Саске, что я отстой! Полный отстой в отношениях — дружеских, романтических, да любых! Я могу быть идиотом — это так, но я заслуживаю! Слышишь? Заслуживаю быть выслушанным, потому что ты многое для меня значишь! Не знаю, кто ты — мой друг, сосед, придурок, который меня бесит, или человек, который меня привлекает — я не знаю, но открой дверь, и я скажу это тебе в лицо!       — Наруто, — послышался тихий голос Сая за спиной, вместе с Джирайей выглянувшего на шум. В ответ были только крики, также направленные к двери и ноль реакции на соседа. Тот переглянулся с Джирайей и позвал Наруто погромче. Реакция была той же.       — Я могу делать глупости и ранить людей, даже того сам не желая, но я умею исправляться! Просто давай это обсудим и...       — Наруто! — громко раздалось снова, и юноша, испуганно дернувшись, повернулся к соседям, — Наруто, Саске ушел собаку выгуливать, — замявшись, проговорил Сай, и блондин тут же понял, что в ответ на свои крики все это время не слышал лая щенка, который всегда реагировал на людей. Вот же идиот.       Непонятная смесь эмоций отразилась на его лице, смущая Сая чрезмерной откровенностью и яркостью. Наруто то ли собирался плакать, то ли хохотать — было непонятно, но новость его явно не обрадовала. Еще бы.       Он тупо пялился сначала на соседей, на дверь, а потом, покраснев до ушей, метнулся к двери своей комнаты и за ней скрылся, даже не разувшись. Сай и Джирайя вновь переглянулись.       Цунаде, тяжело дыша, поднялась на третий этаж, уже думая о том, как сейчас примется за готовку, когда заметила у двери в тамбур своего мрачного соседа с послушно сидящим у его ног щенком, тут же радостно тявкнувшим, стоило ему увидеть Цунаде. Сам же хозяин, стиснув зубы, смотрел в сторону двери, до дрожи в руке сжимая поводок.       — Саске, ты почему здесь стоишь? — тихо спросила она, понимая, что настолько растерянным и взволнованным никогда его не видела.       Саске продолжал смотреть на дверь, понимая, что лишь она, а может его трусость отделила его от человека, который себя переступить сумел. В отличие от самого Саске.