Мой художник...

      Вот так, через задницу и страдания, началась моя новая жизнь. Предписанный мне постельный режим я строго выполнял, находясь в состоянии амёбы и хлебобулочной плесени, целую неделю. Я ел, иногда спал и безрежимно ползал по дому, то сидя до утра на диване, то занимаясь извечным самокопанием, и с уныло повешенным носом, прошёл все стадии брошенного человека. К моей, почему-то, огромной радости, Крис приходил ко мне постоянно, но за всё это время ни разу ко мне не приставал серьёзно. Всё было на уровне лёгкого флирта, грязных шуточек, ну иногда щипков за задницу или поверхностных поцелуев.       Первую фазу, — жалость к себе, тоску и ненависть ко всем окружающим, — я пережил ещё в больнице, где меня посетил местный психолог. Милая, темнокожая дамочка усиленно пыталась вывести меня из депрессии, совсем не понимая причин, по которым я выгляжу как живой покойник. Она выдвигала просто потрясающие гипотезы, даже не подозревая, что до такой апатии меня довёл ёбнутый художник, а не те обстоятельства, что она предполагала. Разрушенная психика после ранения на войне, конфликт с отцом, смерть в подворотне, сексуальная ориентация, мешающая геям за сорок строить серьёзные отношения, и прочая чепуха, от которой у меня сворачивались уши в трубочки. Я поддакивал, не мешая её полёту мысли, и начинал тихо ненавидеть Шерлока, из-за которого я был вынужден слушать весь этот бред.       Вторая стадия — потеря веры в себя, — застигла меня уже дома, после того, как я окончательно пробил дно, на которое скатился в своей одержимости Шерлоком. До какого бы маразма не доходил мой котёнок, я всё-таки был в отношениях и это было прекрасно. У меня были поцелуи, ночные объятия, разговоры и заботы, и оставшись без всего этого, я просто умирал от одиночества. Мне не хватало прикосновений, не хватало срачки, нервотрёпки, пропадающих продуктов и того напряжения, в котором держал меня мой художник. В день своего новоселья, от отчаяния я бросился к Крису, чуть ли не предлагая ему себя, и после того, как он ушёл домой, я впервые увидел до какого днища я опустился.       Это была третий виток страданий. Презрение к себе и своим поступкам, ведь я был сам виноват в том, что со мной произошло. Я вспоминал наш первый ужин, когда я наехал на Шерлока, и понимал, что я полный идиот. Тогда я был с ним строг и суров, не позволяя ему выгибаться передо мной, и лишь после этого мы были по-настоящему счастливы. Но в какой-то момент я сломался, кажется это случилось после Мориарти и его сопливых признаний о тяжёлом детстве, и вот в моих руках начала расти настоящая падла, которую я лично и воспитал. На, любимый, бери, любимый, делай всё, что хочешь, любимый, оторви мне голову и попинай её немного, я не против, лишь бы ты был счастлив, любимый. Я прогибался всё ниже и ниже, до хруста в позвоночнике, пока он взял и просто не сломался.       Была и четвёртая стадия. Самопрезрение. Я раздевался догола, ходил по своей квартирке, зависая перед зеркалом и смотря на свою физиономию, и в конце концов пришёл к тому, что я получил то, что заслужил. Рассматривая своё лицо, я удивлялся, как я вообще смог получить доступ к красивому художнику. Мешки под глазами, огромные уши, печальные складки по морде, как у грустного бульдога, тонкие, совсем не целовабельные губы и жёсткие волосы. Маленький и какой-то желеобразный гей замахнулся на идеального мужчину, и быстро обломал об него зубы. На одной упругой попке далеко не уедешь, и мне просто не хватило шарма, чтобы удержать Шерлока около себя.       Очень скоро я начал задыхаться от того, что кипело во мне, и не решившись делиться своим унижением с психологом, я завёл «Живой дневник», где начал писать свои мысли. После нескольких бессвязных высказываний, я как-то превратил это в нашу с Шерлоком историю, и очень скоро получил первый комментарий к своей никчёмной жизни. Неизвестный человек, под ником «Охуительный вампир с бубенцами», кинул мне отзыв, что у меня хороший слог, и это вдохновило меня на написание продолжения. Очень быстро меня захватило писательство, у меня появились постоянные читатели и люди, искренне мне сопереживающие, и это стало моей отдушиной. Я не видел тех, кто читает, они не знали меня, и я смог увидеть свои отношения посторонними глазами.       Шерлок — сука? Да. Я — влюблённый придурок? Тоже верно. Меня выпотрошили и превратили в тряпку которой вытирают пол? Ха, да однозначно. Как будто для меня это была новость. Я и так всё это знал, так же как и то, что я любил его до сих пор. Быть не взаимно влюблённым — это всё равно что умереть, но почему-то продолжать жить и дышать. Это было самое сложное. Когда болит душа. Без Шерлока я был мёртв, мне не было даже плохо, а было просто никак.       Это стало последним и завершающим периодом моей жизни, в котором я и застрял навсегда. Я был жив и мёртв одновременно. Я ничего не чувствовал, кроме какой-то фантомной боли там, где по идее должна находится душа, которая на самом деле осталась у моего любимого художника. И как по-вашему человек может жить дальше, если его разорвало на части? Что-то было здесь, вялое тело, которое безэмоционально смотрело на мир, а остальной Джон Ватсон, когда-то весёлый и жизнерадостный человек, валялся где-то серди мусора на Бейкер-стрит, заваленный старыми холстами, или придавленный в углу плюшевым Хэмишем. Всё это я и изливал своим читателям, стараясь ничего не упустить, и получив отзыв, что я безвольное дерьмо, я довольно кивал головой, уверяя самого себя, что так оно и есть.       Ровно через неделю после выписки, я отправился на свою старую работу, даже не представляя, что меня там ждёт. К моей радости, Сара очень обрадовалась моему появлению. Мои маленькие приключения были им известны; они получили оповещения от полиции и страховой, но мой кабинет оказался уже кем-то занят и меня перевели в приёмный покой в другую клинику. Как только я получил направление, я всё-таки решился и спросил не искал ли меня кто-нибудь за прошедшие три недели, и получив отрицательный ответ, я пообещал выйти на работу уже завтра. Оказавшись на улице, я бессмысленно побрёл вперёд, и очнулся лишь на Бейкер-стрит напротив окон Шерлока. Там горел свет, что ничего не значило, ведь этот склеротик постоянно забывал его выключать, и простоял там несколько часов, шифруясь под придурка, которому нечего делать. В конце концов я увидел его, причём так неожиданно, что чуть не бросился бежать. Его лохматая голова появилась в окне, где он замер с чашкой чая, и я почему-то обрадовался тому, что он в порядке. Я стоял и смотрел, просто не зная, зачем я сюда припёрся, и любовался его нескладной фигурой. Наверное, я на минутку стал Шерлоком Холмсом, который гонялся и старался запечатлеть свои непонятные образы, потому что мне тоже захотелось сохранить это в памяти. Вечерний Лондон, тихая улица с кафешкой, яркое окошко, и очертание самого дорогого мне человека, пьющего чай с молоком и смотрящего куда-то в небо. Я тоже взглянул на облака, висящие так низко, что казалось до них можно было дотронуться рукой, и мне померещилось, что Шерлок сейчас думает обо мне. Глаза щипало от непрошенных слёз, горло сдавило от тоски, я отвернулся и с каким-то лёгким сердцем пошёл домой, оставляя позади себя то, что больше не было моим.       Трудотерапия — великая вещь, и, не имея своих забот, я очень скоро научился забываться в чужих. Работа в приёмном отделении, это вам не тихий гинекологический кабинет с секретаршей. Все, кто попадал в больницу проходили через меня, и самый трэш был с теми, кого везла «скорая катастроф», или бригада травматологов. Люди-пазлы, которых потом собирали в операционных, придурки с инородными телами в заднице, бабушка с рукой в кухонном комбайне, парень с простреленной головой, бездомные, которые воняли как преисподняя, и прочая и прочая человеческая тупость не знающая границ. Такая хрень меня не пугала, а даже немного вдохновляла, и с каким-то садизмом, я стучал по сломанным костям, слушая стоны, и радовался, что плохо сейчас не только мне одному. Короче, я был на своём месте.       Кристофер Смит, который стал моим единственным другом в новой жизни, так и остался рядом, хотя и неохотно, но всё-таки согласившись забыть о сексе. Первое время он приходил каждый день, скрашивая мои вечера, приносил пиццу и пиво, после чего мы просто смотрели телек, или играли в шахматы. Он, блять, как и все мужчины, что попадались в моей жизни, был чертовски красив, но всё равно я не хотел большего. Иногда я представлял наш секс, наверное горяченький и страстный, но почему-то так и не смог пересилить себя и сделать это по-настоящему, даже в качестве терапии. Крис тряс передо мной своими волосами, однажды принёс цветы, иногда хватал и целовал меня в губы, но мы решили остановить этот «флирт в никуда» после того, как он заявился ко мне в больницу и устроил там настоящее шоу.       Я сидел в кабинете и ждал очередного пациента, когда ко мне уверенным шагом ввалился Крис, и с загадочным видом приземлился на стул перед моим столом. Я вопросительно нахмурился, и этот жизнерадостный пустозвон, молча пододвинул ко мне свою карту.       — Доктор Ватсон, я к вам с проблемой, — тихо сказал Кристофер, загадочно осматриваясь по сторонам. — Я и сам врач, но моя проблема такого рода, что я решил не афишировать её на работе и обратиться за помощью к другу.       — Я весь во внимании, мистер Смит, — серьёзно ответил я, заглядывая в его карту. — Тут написано, сыпь и покраснение в интимных зонах. Расскажите, что за симптомы и когда они появились.       — Может лучше показать? — невинно спросил мой друг. — Сыпь и покраснение, на словах добавить больше нечего.       — Как давно они появились? — обеспокоено спросил я, жестом приглашая его за ширму и одевая перчатки. — Есть зуд? Температура? Боли при мочеиспускании?       Крис прошёл на место осмотра, и начал быстро расстёгивать джинсы.       — Зуд есть, прям такой зуд, что сил терпеть совсем не осталось, — затараторил мой друг, стягивая с себя джинсы вместе с трусами. — Я очень осторожен в этих делах, поэтому и прибежал сразу к вам. Ну, что там, доктор?       Я присел перед ним на стульчик, внимательно осмотрел его член, приподняв его двумя пальцами, поискал сыпь на яйцах и в самых потеющих местах, но так ничего и не обнаружив, строго посмотрел на этого клоуна.       — Здесь ничего нет, — прошипел я, уже начиная понимать, что меня разводят.       — Как нет? — испуганно спросил Крис, начиная улыбаться во все зубы. — Посмотрите повнимательнее, доктор, что-то точно есть.       Я снова посмотрел на его гениталии, мельком отмечая, что боженька не поскупился, когда награждал этого парня, и безжалостно схватил его за яйца.       — Джон, ты чего? — дёрнулся Кристофер, пытаясь вырваться из моих тисков. — Я ж пошутил. Отпусти.       — Да? — злорадно улыбнулся я, сжимая пальцы сильнее. — Так надо было смеяться?       — Какой ты злой, врач, — возмущённо затрепыхался Крис, хватая меня за ухо. — Отвали, Джон, я просто хотел показать тебе, от чего ты отказываешься.       — Ну раз уж ты здесь, со спущенными штанами и голыми причиндалами, — внушительно сказал я, отпуская его хозяйство, — то давай закроем эту тему раз и навсегда. Я не люблю тебя, дружище, и…       — Я тоже тебя не люблю, — вклинился Крис, начиная одеваться, — но какое это имеет отношение к сексу?       — Не перебивай, — осёк его я, вставая и возвращаясь за свой стол. — Так вот, если хочешь иметь друга, так и скажи, если любовника, то вот дверь, и это выход из нашего конфликта. Ты очень привлекательный, даже очень, но мне нужен лишь один человек, и это не значит, что не получив его, я спокойно переключусь на другого.       — Всё так плохо, да? — с тоской спросил Крис, садясь напротив меня. — Я вижу, ты изменился, и уже не так напуган, как когда въехал на новую квартиру. Надо было мне тогда воспользоваться твоим предложением.       — Твой поезд ушёл, — рассмеялся я, заполняя его карточку. — Крис, чудо иноземное, тебе что, так важно затащить меня в койку?       — Не знаю, — пожал плечами Кристофер, шмыгая носом. — Считал, что тебе это будет на пользу. Я где-то читал, что после того, как тебя бросают, очень важно почувствовать, что ты по-прежнему привлекателен и красив.       — Спасибо, но я в порядке. Иди домой и если хочешь, приходи вечером, смотаемся на футбол. Я могу достать билеты. Мне недавно привезли директора стадиона с поносом, и он предложил достать мне хорошие места, если я попрошу.       — Отлично, договорились. И прости, я правда хотел как лучше.       — Иди уже, мать Тереза.       Крис ушёл восвояси, и с этого дня мы больше об этом не говорили. Он приходил, не так часто как раньше, но всё-таки приходил, иногда мы гуляли, или пили пиво, по субботам зависали в барах, но чаще всего валялись в обнимку на диване и трепались обо всём подряд. В те вечера, что я проводил один, я в основном писал, продолжая вести свой унылый дневник и это совсем не давало мне времени тосковать.       Так пролетел месяц, потом второй, и шокирующая неожиданность завалилась ко мне в кабинет как всегда, когда я её совсем не ждал. Я что-то заносил в историю болезни предыдущего пациента, когда дверь с грохотом распахнулась, чуть не слетев с хлипких петель, и ко мне влетела милая старушка с каким-то диким выражением лица. Я обалдело поморгал и вскочил на ноги.       — Миссис Хадсон, — ошарашено прошептал я, бросаясь вперёд и хватая её за руки. — Дорогая, что случилось? Вы заболели?       — Я вполне здорова, — немного насупилась пожилая леди, смотря на меня с нескрываемым презрением. — Да и вы, Джон, я смотрю вполне живы и на своих двоих.       — Что вы здесь делаете? — закричал я, начиная по-настоящему волноваться. — Шерлок? С Шерлоком всё в порядке?       Миссис Хадсон вздрогнула, выдёргивая свои руки из моих, и вдруг замахнулась так, как будто собираясь влепить мне пощёчину. Я втянул голову в плечи, готовясь к удару, но она горько всхлипнула и опустила руку.       — Я приехала, что дать вам по ушам, Джон, — гордо заявила моя бывшая не домработница, вытаращивая глаза больше, чем это было возможно. — Как вы могли так с ним поступить? Вы ведь знаете, какой он чувствительный, как он привязался к вам, как ему тяжело сходиться с людьми.       — Знаю, — непонимающе кивнул я, беря её за локоть и усаживая на кушетку. — Я всё это знаю, миссис Хадсон, но за что по ушам-то? Я в чём-то виноват?       — Ах, Джон, — укоризненно сказала старушка, доставая платочек и прикладывая его к глазам. — Как вы могли бросить его? Да ещё так некрасиво. Он до сих пор не оправился после вашей измены, и я уже не знаю, чем ему помочь.       Пару секунд я сидел оглушённый, пытаясь понять её слова, но я был не такой уж и дурак, чтобы не уловить обвинения, которые в меня прилетели. Видимо, за два месяца я отвык, что меня могут макнуть башкой в чан с дерьмом просто так, поэтому всё-таки решил убедиться, что мне не показалось.       — Измены? — вкрадчиво спросил я, почему-то начиная улыбаться. — Шерлок сказал вам, что я ушёл к кому-то другому?       — Не сразу, но сказал, — снова взорвалась миссис Хадсон, даже сжимая кулаки. — Вы были единственным, кому он открыл своё сердце. А вы… я просто не ожидала от вас, Джон, … в моей молодости такого не было…       — Да, да, конечно, так я и поверил, — рассмеялся я, обнимая бабульку и быстро целуя её в щёку. — Ох, Шерлок, вот крыса плюшевая, надо же как всё повернул. Мой котёнок всё играет на чувствах, даже не думая о других.       — О чём вы? — встрепенулась миссис Хадсон, обнимая меня в ответ. — Всё было не так?       — Какая разница, — отмахнулся я, с нежностью смотря на добрую старушку. — Так зачем вы приехали? Влепить мне пощёчину?       — Не только. Вчера пришло письмо на ваше имя из страховой компании, и я его открыла, — виновато сказала миссис Хадсон, доставая из сумочки разорванный конверт. — Простите, Джон, я не знаю ваш новый адрес, и просто хотела убедиться, что там нет ничего важного.       — Да ничего страшного.       — И там я прочитала ужасные вещи, — снова всхлипнула старушка, бросая на меня просительный взгляд. — Что в тот день, когда вы съехали от нас, на вас напали и вы попали в реанимацию. Там были какие-то отчёты по вашей медицинской страховке, но там же я нашла и ваш рабочий адрес. Утром я съездила в клинику, и меня отправили сюда. Как вы, милый, уже всё прошло? Я пыталась вам дозвониться, но вы сменили номер, поэтому я и поехала сама.       — О, миссис Хадсон, — прошептал я, тронутый тем, что хоть она меня и презирала за некрасивый поступок, но всё-таки приехала узнать о моём здоровье. — Спасибо за заботу, мне повезло, что совсем рядом была скорая оборудованная под реанимацию, и всё обошлось. Я уже здоров, и полтора месяца как вышел на работу.       Старушка довольно кивнула и бросила на меня быстрый взгляд.       — А тот человек, ради которого вы оставили Шерлока, он всё ещё с вами? — якобы равнодушно спросила милая леди, стыдливо опуская глаза. — Он помог вам пережить этот период?       Меня снова передёрнуло от отвращения к Шерлоку, но всё-таки я не опустился до того, чтобы настроить против него добродушную бабульку.       — Да, помог, — легко соврал я, тяжело вздыхая. — А что?       — Ничего, — тут же ответила миссис Хадсон, начиная вставать на ноги. — Просто я подумала, может вы всё-таки вернётесь к Шерлоку, ведь он так вас любит.       — Это он вам сказал?       — Нет, но я и так вижу. Ему плохо, он часто где-то пропадает, дважды его привозил Майкрофт и мистер Лестрейд, и мне кажется, что он был под каким-то наркотиком.       — Наркотиком? — вскочил я следом за ней, хватаясь за голову. — Нет, нет, не может быть.       — Я и сама была напугана, — шепнула миссис Хадсон, нежно беря меня за руку. — Может вы всё-таки попробуете вернуться к нему, Джон? Я уверена, он вас простит.       Меня снова парализовало от нелепости всего, что говорила добрая леди, но я не хотел её обманывать, и отрицательно помотал головой.       — Если бы всё было так просто, — печально улыбнулся я, опуская голову. — Простите, миссис Хадсон, но всё, что было между мной и Шерлоком, осталось в прошлом, и я не буду его ворошить.       — Ну пожалуйста, Джон, хотя бы поговорите с ним.       — Нет. Простите, но мне надо работать.       Старушка несколько секунд смотрела на меня с презрением, которое снова вернулось на её доброе лицо, и я подумал, что она таки даст мне затрещину.       — Может оно и к лучшему, — прошептала миссис Хадсон, направляясь к дверям. — Знаете, Джон, ведь я и ему показала это письмо.       — Да? — заинтересованно спросил я, возвращаясь к компьютеру. — И как он отреагировал?       — Никак, — просто ответила пожилая леди, поджимая губы, совсем как Шерлок в минуты ярости. — Прочитал и рассерженно бросил мне обратно.       — Чего и следовало ожидать, — скрывая внезапную боль, ответил я, возвращаясь к работе. — Спасибо, что навестили, миссис Хадсон, я был очень рад вас видеть.       — Прощайте, Джон, и берегите себя.       С этими словами она вышла за дверь, и я просто сполз под стол, начиная дрожать и трястись, как припадочный. Прочитал и просто бросил. Сказал всем, что я ушёл к другому. Пожинает от окружающих жалость к себе, поливая говном меня и мою репутацию. Господи, Шерлок, да что с тобой происходит?       В этот день я едва смог доработать до вечера, задыхаясь в воспоминаниях о визите миссис Хадсон, и поскакав домой, истерично вызвонил Криса, умоляя его приехать. Я никак не мог провести этот вечер один, знал, что не смогу писать или читать, и мне просто необходимо было убедиться, что я не такое дерьмо, каким меня умудрился выставить Шерлок, даже находясь в другой части Лондона.       — Крис, — кричал я в трубку, залезая в автобус. — Пожалуйста, приезжай, давай напьёмся до потери пульса. У меня предынфарктное состояние, ты кардиолог, ты обязан приехать.       — Джон, прости, я на сутках, — по-настоящему расстроился мой друг. — Я просто не могу приехать, но давай я буду звонить тебе каждый час?       — Блять, блять, как плохо. Может я отдежурю с тобой?       — Как это? Меня могут уволить за это, а я снова подал прошение о переводе на постоянную должность в больницу. Не хочу косяков.       — Ясно. Ладно, не страшно. Я может немного нагоняю, всё не так уж и плохо.       — Соберись, тряпка. Купи бутылку виски, завернись в плед и садись смотреть свой сериал на ноутбуке. Я буду писать тебе сообщения.       Я нажал отбой, и когда добрался до дома, был уже более-менее спокоен. И правда. Чего я так разволновался? Господи ты боже мой, это же Шерлок, да и по сути срать что там думают обо мне люди, которых я может никогда больше не увижу.       К ночи я окончательно пришёл в себя. Крис звонил мне, не каждый час, конечно, но довольно часто, и к полуночи он уже даже немного надоел, и я сказал, что ложусь спать. Я сделал всё, как он мне посоветовал. Купил бутылку дорогого виски, намутил себе хорошей закуски, завернулся в пушистый плед, и бездумно смотрел телевизор, надеясь, что усталость уронит меня на подушку, а завтра уже станет намного легче. Я продолжал налегать на алкоголь, совсем не пьянея, сбегал в ночной магазин за сигаретами, пытался записать какие-то революционные мысли, роящиеся в моей голове, и когда в час ночи ко мне завалился Крис, заявивший, что смог вырваться на полчаса, я едва вспомнил, что же меня так расстроило.       Он плюхнулся на диван, где я валялся, как старые носки, и я уткнулся ему в плечо, начиная рассказывать, какая я бессовестная дрянь. Он ничего не понимал, откровенно уссываясь над моими изречениями, грубо пресёк мои сопли, и начал рассказывать свои бесконечные истории о глупых бабушках, которые во сне услышали, как у них оторвался тромб, поэтому они и вызвали себе бригаду скорой помощи.       — Вот чего я боюсь, Джон, — хихикал Крис, похлопывая меня по плечу, — так это стать в старости вот такой бабуськой. Ну, в моём случае, дедуськой, но неважно. Старческий маразм — страшное дело. Лучше умереть молодым. Давай поешь чего-нибудь, а то завтра не встанешь.       — Встану, — упрямо мотал я нетрезвой головой, цепляясь за его рубашку. — Я и сам хотел умереть, когда ты меня нашёл, а потом, потом, я чёт забыл, что было потом, ну как-то всё утряслось, а теперь опять всё плохо.       — Всё наладится. Я уверен, Джон, ты ещё будешь счастлив.       Неожиданно, в моей пьяной башке родилась мысль, что раз Шерлок всем рассказал, что я ушёл к другому, то может мне стоит именно так и поступить? Чего я храню себя, как полный кретин, когда вполне естественный недотрах уже начинает портить мне жизнь? Слушая болтовню Криса, у которого я так и болтался где-то на плече, я попытался вспомнить свой последний секс, но он как-то ускользал от меня, принося только злость и обиду. Может и правда крепкий и настойчивый член, хоть и не любимого человека, поможет мне перестать думать о том, что я ушлёпок? Или нет. Может произойти обратное, и я совсем скачусь по наклонной, потеряв даже собственное уважение к самому себе?       Я всё ещё размышлял, стоит ли мне наделать глупостей, когда незапертая дверь распахнулась, и на пороге показался тот, кого я меньше всего рассчитывал там увидеть. Медленно оторвавшись от Криса, я поднял голову и тупо посмотрел на Шерлока, который бесцеремонно ввалился в мою квартиру и широкими шагами подошёл к нам, так и сидящим на диване.       Я сфокусировал взгляд, рассматривая своего художника, и с трудом его узнал. Его шикарные кудряшки отросли, спадая почти до плеч какими-то паклями, неаккуратная борода торчала клочками, пуговицы на рубашке были застёгнуты неправильно, из-за чего она сидела набекрень, а шарф, вообще, болтался на плечах не завязанный, свисая до самого пола. Он выглядел как алкаш, находящийся в глубоком запое, и если бы не его чистые голубые глаза, которые на несколько секунд остановили моё сердце, я бы подумал, что он действительно пьян. Он остановился прямо рядом с нами, бросая взгляд то на меня, то на Криса, и в конце концов вынул руки из нагрудных карманов пальто, сдвинул мой маленький банкет в сторону и сел прямо на низкий столик.       — Джон, — тихо сказал Шерлок, всё-таки опуская глаза. — Прости, мы могли бы поговорить наедине?