Мой художник...

      Сидя в крохотной машинке Криса и упираясь коленками в приборную панель, я наверное впервые в жизни был по-настоящему растерян. Я переезжал, бывал на разных континентах, был бездомным и бесцельным, но сейчас я реально чувствовал себя обескровленным. Что? Куда? Зачем? Я был, как человек, очнувшийся после автокатастрофы, и увидевший, что лишился рук и ног. Жизнь сохранилась, но был ли смысл её проживать? Шерлок был тем, кому я отдал часть своей души, и я просто не знал, как дальше без неё существовать. Мне хотелось тишины, чтобы думать о том, какой я несчастный, но Кристофер трещал без умолку, мешая и отвлекая меня от этих глобальных мыслей.       — Вчера я был на свидании, Джон, и дам тебе совет, — колыхался мой новый друг, с треском переключая коробку передач. — Если решишь замутить с кем-то, кто моложе тебя, будь готов к самому скучному времяпрепровождению. Кэти восемнадцать лет, но мне показалось, что я в детском садике. Если визуально и тактильно она чудесна, то в общении просто клиническая дура. Весь вечер эта инфузория хлопала глазами, фотографировала суши, выпендривалась перед официантом, расспрашивая где выращены овощи, возмущалась ценами на газ, и заявила, что она чайлдфри. Это я ещё стерпел, но когда начала налегать на пиво и обиделась на меня за то, что у меня нет инстаграмма, я оплатил счёт и сбежал.       — Сбежал? — усмехнулся я, поневоле прислушиваясь к его трёпу. — Да ладно, мог бы и потерпеть.       — Да ну, — отмахнулся Крис, заворачивая в какой-то двор. — Ради чего? Постоянно зарекаюсь не связываться с малолетками, но когда она сама глазки строит, бывает нелегко. Красивая, складная, кожа приятная, а в постели бревно бревном. Трахаться не умеет, минет убогий, партнёра не чувствует, только лежит и попискивает, как резиновый утёнок.       Мы остановились около трёхэтажного дома, и с кряхтением вылезли из консервной банки, которую кто-то назвал машиной.       — Вот здесь ты будешь жить, — весело сказал Крис, отбирая у меня сумки и бросаясь к подъезду. — Домик хороший, хозяйка тоже, я выбрал тебе с мебелью и бытовой техникой. Я правильно понял, что у тебя только два чемодана?       — Правильно. Дожил до морщинистой задницы и ничего не имею, кроме…       — Бла бла бла, — перебил меня кардиолог, наваливаясь плечом на дверь и вваливаясь в парадную. — Хорош ныть. Неудивительно, что тебя выгнали из дома. Ты такая флегма, что даже меня пробрало, а ведь я работаю в больнице и давно привык к унылости. Давай, Джон, бери себя в руки, я же знаю, что ты не такой.       — С чего ты это решил? — усмехнулся я, осматриваясь по сторонам. — Может я такой и есть.       — Неа, ты другой, — мечтательно улыбнулся этот оптимист, начиная подниматься по лестнице. — У тебя морщинки у глаз весёлые, и значит, ты умеешь улыбаться. Я хочу услышать, как ты смеёшься от счастья. Я уверен, это потрясающе. Конечно, я также не откажусь посмотреть на тебя обнажённого, сидящего передо мной на полу и облизывающего мой…       — Господи, ты заткнешься или нет, — перебил я его, уже трясясь от смеха. — Кристи, повторюсь, ты невыносим. Тебя хоть что-то волнует кроме секса?       — Что? — возмутился Крис, вытаращивая глаза и останавливаясь на третьем этаже. — Да я, вообще-то, жизни спасаю. Вот и тебя спас, и мог бы быть благодарен, а не воротить от меня нос. Ты что, и правда такой дурак, что думаешь, что я просто хочу тебя трахнуть?       — Ну выглядит это так…       Крис недовольно покачал головой и беспардонно швырнул мои сумки на пол. Порывшись в карманах, он нашёл ключ и открыл дверь в моё новое жилище. Я замер на пороге, чувствуя, как у меня задрожали коленки. Вот она — моя новая жизнь. До этого момента я как-то всё ещё не верил, на что-то надеялся, чего-то ждал, и тёмная прихожая моей новой квартиры показалась мне камерой-одиночкой, где я буду доживать свои дни. Там было так тихо и одиноко, что я чуть не попятился назад, на секунду оглушённый желанием бежать на Бейкер-стрит и упасть в ноги Шерлоку, но тут же получил по хребту тяжёлой сумкой и практически влетел в квартиру.       — Чего ты раскорячился в дверях, — заворчал Крис, наступая на пятки и пихая меня внутрь. — Проходи давай. У меня ещё дел по горло сегодня, я очень спешу.       — Ты не останешься? — испуганно спросил я, проходя в гостиную прямо в ботинках.       — Я приеду вечером и устроим новоселье. С тебя еда с меня выпивка. Если не хочешь дома, можем сходить в паб, — радостно затараторил кардиолог, бросая мои пожитки и проводя пальцем по телеку в поисках пыли. — Но лучше давай дома, хочется закинуть голые пятки на стол и поваляться на диване. Кто знает, может в домашней обстановке ты смягчишься, и мы сыграем в доктора и пациента. Я могу прихватить что-то из больницы, если хочешь реалистичности, ну, халатик там, градусник, или стетоскоп.       — Да, прихвати, но лучше смирительную рубашку и успокоительное, — рассмеялся я, заглядывая в крохотную кухоньку. — Вот что ты за великовозрастный балабол?       — Уж какой есть, — ответил Крис, резко хватая меня в объятия и крепко целуя в макушку. — Ладно, Джон, я побежал. Увидимся вечером. Я буду скучать.       Я успел лишь моргнуть, как этот позитивный психопат выскочил из квартиры и я остался один. Скинув ботинки, я достал из сумки тапочки и за две минуты обошёл всю свою обитель. Маленькая спальня с кроватью и шкафом, гостиная, с огромным телеком, диваном и низким столиком, кухня с барной стойкой вместо обеденного стола, и ванная комната совмещённая с туалетом. Квартирка и правда была крохотная, но мне одному вполне подойдёт. Ну что ж, уныние унынием, а любовь к чистоте была впитана в моё ДНК, и до самого вечера я погряз в уборке и раскладывании своих вещей по дому, пытаясь сделать его своим. Рубашки и брюки в шкаф, бельё и носки в комод, мыльно-рыльное в ванную комнату, и докопавшись до дна второй сумки, я увидел там то, что совсем не рассчитывал там найти.       Опустившись на колени, я бережно взял в руки рамку, удивляясь тому, что в драке умудрился её не разбить. Я даже не помнил, что украл у Шерлока свой рисунок, и моё сердце болезненно кольнуло, когда я представил, что он там остался и без меня и без моего кудрявого кота. Я очень чётко увидел, как он там бегает по дому, кричит и швыряется вещами, узнав, что я оказался вором, и слёзы жалости к нему сами потекли по моим щекам. Моя самая большая слабость, та, которую я никогда не мог пережить и представить, — это его предполагаемое одиночество. Кто теперь его успокоит? Кто принесёт ему чашку чая с печеньем, и покормит ужином? Кто зацелует его и скажет ему, что он самый лучший? Самый лучший, самый замечательный, и неважно с каким презрением смотрят на него все окружающие, он всё равно лучше всех.       Я упал на пол, прижимая к себе картинку с котом, и понял, что ничего не изменилось. Я любил Шерлока, любил вчера, любил сегодня, и буду любить завтра. Да, он вышвырнул меня на улицу, изменял мне, издевался над моими чувствами, но это был он, а это был я. Я не поменялся, что бы он не сделал, я всё равно любил его, и то, что я начал новую жизнь, не отменило того, что было в старой. Я не мог выключить это чувство, не мог делать вид, что его не существует, и я просто умирал от страха за моего любимого котёнка. Мне не было жалко самого себя, мне было просто насрать на то, что творится с моим сознанием, знать бы, что он в порядке, что поел, и что не сидит один в тишине. Представляя его одинокую и нелепую фигуру, сидящую в уголке среди красок с мёртвым медведем, бормочущую свои мысли и ни кем не услышанную, мои слёзы текли ещё сильнее. Как же так? Зачем я ушёл и оставил его одного? Как я мог так с ним поступить?       Задыхаясь от жалости к Шерлоку, я резко вскочил на ноги и бросился к шкафу.       Мой художник… Мой любимый художник…       Как я мог бросить его одного? Я видел, как он бродит по дому в старом халате, ждёт меня, звонит на мой телефон, а я тут новую жизнь налаживаю, забыв о его чувствах. Он ни разу не сказал, но я то знал, что он всё равно меня любит. Что я за сволочь, если не могу простить ему маленький заскок.       Я натянул джинсы, напялил толстовку, обулся и даже открыл входную дверь, когда здравая мысль всё-таки ворвалась в мою голову, и заставила меня остановиться и медленно вернуться обратно. Я сел на диван, сбрасывая ботинки и опустошённо уставился в одну точку. Каким бы самообманом я не занимался, в глубине души я знал правду. Шерлок не искал, не звал и не страдал без меня. Это же Шерлок. Ему никто не нужен. Может пару дней он ещё по привычке и заглядывал в мою комнату, но спустя две недели я превратился лишь в смутное воспоминание, оставившее неприятный осадок в его нежной и ранимой душе. Ему никто не нужен, а никто, значит и я.       Так как я был одет, то сразу же сбегал в магазин и накупил кучу продуктов. Крис был прав. Любовь любовью, а кушать хочется всегда. Мне захотелось побаловать своего нового друга хорошим ужином, и я проявил всю свою фантазию для выбора блюд на моё новоселье. До фаршировки перепелиных яиц я не докатился, зато запёк мясо в орехах и приготовил чёрный рис. Пока я бездумно готовил и что-то драил на кухне, я наконец-то принимал и осознавал свою новую жизнь. Это было больно, но неизбежно. Иногда я забывался и любовался тем, как красиво выглядит овощной салат, или румяная корочка на мясе, а в какие-то секунды терялся и начинал задыхаться от тоски. Меня охватывала боль по тому, что я потерял, меня всего скрючивало от желания рвануть к Шерлоку и снова соглашаться на всё, что он потребует, но это быстро проходило, и я успокаивался. Это были панические атаки, но я знал, что они никогда не пройдут, и я научусь с ними жить.       К девяти вечера я уже умирал с голода, но стоически ждал Криса, не желая праздновать этот период своей жизни в одиночестве. Я накрыл журнальный столик в гостиной, притащил подушку и покрывало, и завалился на диванчик, смотря телек и превращаясь в овощ на грядке. Деградировал я недолго, и в полдесятого явился мой позитивный друг, гремящий бутылками аки бомж. Я вскочил на ноги, с улыбкой смотря на этого балбеса, выставляющего передо мной батарею из пивных бутылок.       — Ты хочешь моей смерти? — ошалело спросил я, рассматривая эту жидкую смерть. — Я не умею пить, и могу начать буянить.       — Хотел бы я на это посмотреть, — весело ответил Крис, распрямляясь и шлёпая меня по заднице. — Где мой обещанный ужин? Я есть хочу, накрывай, а то точно напьёмся.       Я бросился на кухню, включая духовку, и начал поспешно заправлять и солить салат. Пока я возился у маленькой столешницы, Крис без стеснения ввалился ко мне на кухню и обнял со спины, утыкаясь носом куда-то в затылок.       — Ты такой хозяйственный, такой домовитый, я вот всё думаю, кого же ты мне напоминаешь, — забормотал кардиолог, вдавливая меня в столешницу. — Крутится в голове, но никак не могу вспомнить.       — Может добрую мамочку, и поэтому не стоит меня лапать, — печально усмехнулся я, отпихивая его локтями. — Отвали, извращенец, а то испорчу ужин.       — Нет, не мамочку, скорее наоборот, — задумчиво прошептал Крис, отваливая и облокачиваясь на барную стойку. — Это ты с виду милый и пушистый, но у тебя точно железные яйца. В тебе есть то, чего так не хватает во мне, и поэтому люди всегда будут тянуться к твоему обществу.       Я удивлённо замер и повернулся к своему внезапно посерьёзневшему другу.       — И что же это такое?       — Что? — приподнял брови Крис, внимательно меня рассматривая. — Какая-то добродушная честность, или преданность, я не знаю, но ты мне кажешься тем, кто не раздумывая бросится грудью на гранату, спасая тех, кто тебе дорог. Может поэтому я так хочу стать тебе кем-то ближе, чем просто знакомый.       — Ты не просто знакомый, — проникновенно сказал я, не глядя нарезая хлеб. — Крис, ты чего? Без тебя я бы пропал. Ты мой друг. Единственный друг.       — Правда? — тонко улыбнулся кардиолог, немного наклонив голову в сторону. — Это важно, Джон, очень важно. Дружба — она как любовь. Тоже требует верности и внимания, отдачи и времени. Всё тоже самое, только без секса. Хотя я бы не отказался, если честно, затащить тебя в койку, и я уверен, когда-нибудь мы до этого дойдём, но стать твоим другом, значит что-то приобрести. У меня полно друзей, каких-то людей, с которыми я общаюсь, бухаю или трахаюсь, но все они безликие, проходящие, и постоянно пропадают из поля зрения, если возьмут в долг, или решат, что я им надоел.       Я вытащил из духовки мясо, переложил на плоское блюдо и начал яростно его нарезать немного туповатым ножом.       — Может тогда не стоит спать со своими друзьями? — рассмеялся я, указывая Крису на салат и отправляя его в гостиную. — На самом деле мало кто способен на просто секс без обязательств. Может по молодости, но сейчас я сто раз подумаю, прежде чем пущу кого-нибудь в свою кровать. Я не капризная принцесса, чтобы считать своё тело чем-то особенным, но теперь мне нужно ещё и доверие, а его найти бывает тяжелее, чем просто партнёра на ночь. Ну или любовь, но у неё всегда есть две стороны.       Крис вернулся на кухню и помог мне накрыть на стол, явно обдумывая мои слова. Он открыл пиво, и мы расположились на диване, набрасываясь на горячий ужин. Столик был слишком низкий, приходилось есть согнувшись, и в конце концов я сполз вниз и уселся прямо на пол. Крис остался на месте, с удовольствием поглощая ужин и постоянно борясь с собственными лохмами, которые лезли ему в рот. Его небрежная взъерошенность была весьма очаровательна, делала его моложе и игривее, и я подумал, что он наверное специально не убирает волосы в хвост, и ходит лохматый, как домовой, которого долбануло током. Вспомнив мою одержимость кудряшками Шерлока, я молча поставил себе диагноз, сексуальная тяга к лохматым парням. Были более современные словечки, фетиш, или там кинк какой-то, но я называл всё своими именами. Тяга, значит тяга.       — Можно мне потом тебя причесать? — выпалил я, быстрее, чем дал себе время передумать.       — Причесать? — открыто усмехнулся Крис, тряхнув волосами, как модель из рекламы шампуня. — Можно, если расскажешь мне, что такое любовь, и почему она так тебя напрягает.       — Я? Старый солдат должен объяснить тебе, что такое любовь? Ты что, никогда никого не любил? Сколько тебе лет?       — Тридцать шесть. Нет, Джон, я ещё не попадал в эту яму, но прекрасно знаю, что это чувство мешает людям жить полной жизнью. Ты доел? Давай я отнесу тарелки.       С горячим было покончено, и пока Крис уносил грязную посуду на кухню, я перебрался на диван, прихватив с собой бокал с пивом. Я был рад, что мы остались дома. Таскаться по пабам мне совсем не улыбалось, и валяться с голыми пятками перед телеком было намного спокойнее, чем сидеть в грохоте и делать вид, что у меня всё нормально. Моя Рапунцель притащила свою расчёску и уселась на пол там, где до этого сидел я. Быстро допив своё пиво, я примостился за его спиной и с идиотским восторгом запустил руки в его шикарную шевелюру. Его тонкие, но жёсткие волосы, мягкими волнами побежали между моими пальцами, и я едва поборол в себе желание прижаться к ним лицом. Крис взял свой бокал, облокотился на диван, а я начал его расчёсывать, наблюдая, как электризуются и пушатся его волосы. Я почему-то подумал, что это интимнее и прекраснее, чем секс, от которого я решил отказаться навсегда.       — Что это ты там так часто задышал, Джон? — хихикнул Крис, протягивая руку и воруя со стола кусочек чесночного хлеба. — Тащишься от моих волос? Как я сам не догадался? Вы ведь там бритые в армии ходите, и теперь понятно, что за фетиш до моей причёски.       — Ты прав. Вот такой я волосяной извращуга. Можно заплести тебе косички?       — Ни в чём себе не отказывай, — рассмеялся мой новый друг, открывая бутылку пива и переливая её в бокал. — Так, Джон, мой вопрос ещё без ответа. Я жду.       — Что такое любовь? — спросил я, разделяя его волосы на прядки. — Разве я могу ответить на вопрос, над которым бьются все философы сотни лет? Это всё так сложно, как я смогу объяснить?       Крис закинул голову назад и весело посмотрел на мою счастливую физиономию.       — По мне, так это настоящие кандалы, Джон, и вряд ли я передумаю, даже если тоже кого-нибудь полюблю. Это паутина из обещаний, которая делает человека свободным и счастливым только с кем-то одним. Вот общаюсь я со свободной девушкой, мы смеёмся и флиртуем, она открыта и беззаботна, и это прекрасно, но если у неё есть муж, или любовник, то это совсем другой человек. Она напряжена, оглядывается и боится улыбаться открыто, вдруг кто что увидит, или подумает, что она тут измену затевает. Она связана и эмоционально изолирована от всех окружающих, и не может расслабиться и просто находиться в социуме. Как и ты. Загнан, несчастен, и до сих пор хранишь верность тому, кто выгнал тебе ночью и подставил под нож грабителей. Это и есть те две стороны любви о которых ты говорил? На хер она тогда нужна?       Я испуганно вздрогнул и хотел было отползти в сторону, но Крис взял моё пиво и сунул его мне в руку.       — Пей, Джон, — рассерженно зашипел Кристофер, смотря на меня со вселенской грустью. — Пей, и ответь, что же это за зараза, что делает тебя счастливым только с одним человеком, а со всеми остальными — несчастным?       — Разве я сам это выбирал? — покачал я головой, начиная послушно пить пиво. — Это просто приходит, и ты ничего не можешь с этим поделать. Это забирается под кожу, и подчиняет все эмоции лишь одному человеку, и как я могу от этого избавиться, если я это не контролирую? У тебя есть рецепт от любви? Нет? Вот тогда и не надо ничего мне говорить. Тысячи слов, тысячи размышлений, тысячи книг написано о любви, но нет ни одной, как перестать кого-то любить. Может я придурок и конченый кретин, но если Шерлок позовёт меня назад, я кинусь не раздумывая…       — А, Шерлок, значит это всё-таки парень?       — Да, парень, — злобно зашипел я, начиная откровенно трястись. — Ты как врач должен знать, что такое боль. Можешь смеяться надо мной, называть любовь заразой, болезнью, психопатией, и уродливой зависимостью, но мне так плохо, что я побегу к нему, если это поможет мне излечиться от этой удушливой тоски, которая рвёт мою грудь на части…       Крис вскочил и быстро забрался ко мне на диван, утягивая в свои могучие объятия.       — Ну ладно тебе, Джон, ты чего? — забормотал мой испуганный друг, обнимая так крепко, что я едва мог дышать. — Прости, я был груб с тобой, просто мне так тебя жаль.       — Я не прошу жалеть меня…       — Прости, прости, я как вандал вломился туда, где ничего не понимаю. Позволь мне помочь тебе. Можно?       Он схватил меня за подбородок, поднимая моё лицо вверх, и без слов, наклонился и бережно поцеловал. Его губы были мягкие, не как у большинства мужчин, поцелуй ласковый, но я мгновенно разозлился и начал вырываться. Не то чтобы я был сильно против, но я не желал этих ласковых утешений. Эта приторная жалость к моим стенаниям, неуместная нежность в то время, как мне хотелось быть избитым за собственную слабость. Я захлёбывался в презрении к самому себе за мягкотелость, и эта добродушная забота по-настоящему меня взбесила. Я бешено вырвался из его рук, чуть ли не отпинываясь ногами, и грохнулся на пол, ещё сам не понимая, чего хочу. Крис остался сидеть на диване, равнодушно смотря на моё перекошенное лицо, и обиженно опустил глаза.       — Прости, Джон, я хотел как лучше, — тихо сказал кардиолог, медленно вставая на ноги и направляясь к дверям. — Я пожалуй пойду. Не хочу снова задеть святую ауру какого-то Шерлока своими низменными поползновениями. Куда уж мне, похотливому грубияну, в ваши неземные чувства. Потусуюсь среди такого же отребья как я, а ты сиди тут, храни себя, беги по первому зову своего ублюдка, и когда в следующий раз окажешься на улице, не ходи тёмными переулками. Меня может не оказаться рядом.       Он начал быстро обуваться, не поворачиваясь ко мне лицом, а я совсем не понимал, что делать. Всё было ясно. Крис обиделся на мою агрессию, сейчас он уйдёт и больше не вернётся, но я уже не мог представить себя совсем одним. Глупо было думать, что кто-то будет оказывать такую помощь постороннему бесплатно, и мне надо было решать, что для меня важнее. Эфемерный Шерлок, или реальное одиночество.       — Не уходи, — тихо попросил я, так и оставаясь сидеть на полу. — Прости, друг, у меня неконтролируемые перепады настроения. Прошу, останься, мне надо то совсем немного времени, чтобы прийти в норму. Если ты хочешь, чтобы мы разделили постель, то…       Крис перестал собираться и с любопытством посмотрел на мою унылую рожу.       — Дурак что ли? — хихикнул кардиолог, возвращаясь и садясь рядом со мной. — Думаешь, я сплю и вижу, как бы трахнуть безвольного и грустного парня с разбитым сердцем? Уж лучше подрочить, чем это. Я ведь стараюсь просто помочь, может не всегда успешно, но точно не с корыстными целями.       — Мир? — вкрадчиво спросил я, придвигаясь и беря его за руку.       — Мир, — кивнул Крис, поднимаясь и утягивая меня за собой. — Иди сюда. Давай телек посмотрим, сейчас начнётся «Мы ищем таланты», мне нравится наблюдать за реакциями людей на что-то стоящее. Я любопытный.       Мы перебрались на диван, где я бессовестно улёгся на его широкое плечо, укутался пледом и довольно замер в приветливых объятиях. Крис тоже растянулся во весь рост, и мы начали смотреть шоу, как давно женатая пара.