Карнация твоего тела

Пока Чжухон ушел переодеваться, Минхёк по-прежнему стоял на месте и смотрел куда-то в пустоту. Он никак не мог выкинуть из головы тот образ художника, да и не понимал, почему он так глубоко засел в его воображении. Хёк больно ущипнул себя за руку, дабы отогнать всё это, и присел на диванчик. Блондин очень волновался, ведь сегодня его первый рабочий день. Дошло до того, что он проснулся слишком рано и практически ничего не съел перед выходом. Через пару минут в комнату уже вошел Чжухон, а у него в руках были небольшая тетрадь, альбом и несколько карандашей. Он присел на своё любимое кресло и положил на столик альбом с карандашами, предварительно оставив себе один из них. Художник открыл тетрадь и взглянул на Минхёка. Тот не понимал, почему они молчат, но прервать идиллию не решался. Рыжий что-то чиркнул в тетради, отложил её на подлокотник и уперся локтями в собственные колени. — Раздевайся, — кратко произнёс Чжу, наблюдая за реакцией натурщика. — Сними с себя только верх одежды, а дальше уже посмотрим. Минхёк немного замялся. Пробурчав тихое «хорошо», он начал медленно расстегивать пуговички на своей любимой шелковой рубашке. Напряжение и неуверенность сковывали движения, и Ли-младший определённо заметил это, но говорить почему-то не стал. Он внимательно наблюдал за тем, как Мин проделывал всё это, следя за каждым его движением. Блондин наконец снял с себя вещь и немного сжался под пристальным взглядом художника. Тот хмыкнул и начал торопливо делать зарисовки в тетради. Минхёк боялся лишний раз пошевелиться и на пару секунд даже затаил дыхание, наблюдая за сосредоточенным художником. Рыжий нахмурился и принялся стирать всё, что он успел нарисовать за это время. Взглянув на Хёка, опять принялся рисовать, но тут же стёр. Чжухон отложил вещи и подошел к парню, поворачивая его голову чуть левее. Младший изучающее посмотрел на него, тыльной стороной руки проводя по скуле. Ли-старший непроизвольно зажмурился, а в горле пересохло. Он отвёл взгляд куда-то в сторону, стараясь не смотреть в глаза напротив. Хон довольно хмыкнул и лёгким движением руки расстегнул ремень натурщика и вытянул его петель. — Это лишнее, поверь, — прошептал Чжу, горячим дыханием обжигая нежную кожу шеи. Если бы Минхёк обладал сверхспособностями, он бы попросту испарился, ну или хотя бы прыгнул с девятого этажа вниз и убежал бы к себе домой. К сожалению, он совершенно обычный человек, поэтому иллюзии такого масштаба ему не по силам. Пульс грохотал где-то в ушах, а щёки непроизвольно покраснели. Парень и сам не знал, что с ним такое творится, но почему-то действия художника заставляли его так реагировать. К тому же, действия рыжего были совершенно непредсказуемы, и Мин попросту не знал, что можно от него ожидать. Наверное любой человек смутится, если кто-то будет находиться слишком близко рядом с ним. — пронеслось в голове у старшего. Заметив столь лестную реакцию, Чжухон улыбнулся и вернулся на своё место. Он положил ремень рядом с собой и взялся опять за эскиз, то и дело кратко поглядывая на Минхёка. Нередко он просил натурщика чуть изменить своё положение, эмоции, но у Минхёка всё выходило чересчур туго и немного не так, как хотел сам Хон. Отложив свои вещи в сторону, рыжий подошёл к натурщику и наклонился к нему, пальцами прихватывая его подбородок. Минхёк завороженно смотрел в янтарные глаза напротив, практически не дыша. — Минхёк, послушай, — начал Хон, подбирая правильные слова. — Я тебе уже говорил, чтобы ты не нервничал, а уж тем более не стеснялся меня. Понимаю, ты сильно волнуешься, ведь это для тебя в первый раз, но просто попробуй представить, что здесь, в этой комнате, никого нет. Раскройся, почувствуй себя уверенным, не стесняйся. Покажи мне все прелести твоего тела, ты же наверняка видел себя в зеркале раздетым. Найди более выгодную и удобную позу для себя, чтобы я мог проникнуться, чтобы мог любоваться, — в пол голоса произнёс Чжухон, плавно переходя на баритон. — Покажи свои плюсы, покажи эмоции, сделай так, чтобы я захотел изобразить тебя на холсте. Минхёк тонул. Тонул, не замечая сие факта. Он медленно шёл на дно бескрайнего омута чужих глаз, даже не сопротивляясь. Парню почему-то не хотелось отвести взгляд, не хотелось говорить что-то в ответ. Он лишь иногда еле заметно кивал и дышал через раз, боясь спугнуть обладателя янтарных глаз. К нему давно так близко не подходили, давно ничего подобного не говорили, поэтому Ли совершенно отвык от такого. Чжухон мотнул головой и ушёл на кухню, гремя дверцами шкафчиков. Он и сам не понимал, что его сподвигнуло на такую вдохновляющую речь, но виду не подавал. Пока художник чем-то занимался на кухне, Минхёк смог уже нормально вздохнуть. Он схватился обеими руками за грудную клетку, ощущая неровное и учащенное сердцебиение. Что-то пробурчав, Хёк перевёл взгляд на только что вошедшего Чжу. В его руках была бутылка красного-полусладкого вина и один бокал. Он всучил его старшему и заполнил его ровно на половину красной жидкостью. — Пей, — произнёс рыжий и поставил бутылку рядом с диваном. — Это поможет тебе расслабиться и чувствовать себя увереннее. После этого нам с тобой будет уже значительно легче. Минхёк ничего не сказал в ответ, а лишь просто начал пить содержимое. Вино он любил, да и прекрасно понимал, что оно уж точно должно спасти его плачевное положение. Маленькими глоточками Ли опустошил бокал и жестом показал Чжухону, чтобы тот налил ещё. Тот не стал сопротивляться и налил ещё немного, выполняя желание старшего. Немного погодя бокал уже был пуст и отставлен в сторону к бутылке. Хёк устроился поудобнее, а алкоголь постепенно давал о себе знать: тело стало заметно легче, а скованность, неловкость и неуверенность, как рукой сняло. Хон вернулся на своё место и поспешил взяться за дело. Этот способ и вправду помог Минхёку раскрепоститься, ведь его взгляд стал более уверенным, а движения более изящными и плавными. Чжухон чувствовал неподдельность, чувствовал искренность в действиях и эмоциях натурщика. Это его определённо радовало, а рука будто сама по себе начала скользить по плотной тетрадной бумаге. Время близилось к вечеру, ребята иногда делали перерывы, но эскиз был уже готов. Хон отложил вещи в сторону и подошёл к Минхёку, близко-близко наклоняясь к нему. Художник начал плавно водить пальцем по телу старшего: сначала по шее, потом переходя на ключицы и грудную клетку, что-то тихо шепча себе под нос. А Минхёк, кажется, дышать перестал, чувствуя холодные прикосновения на своём теле. Он попросту не понимал происходящее, не понимал зачем всё это, но прикрыл глаза, шумно выдыхая, когда пальцы Чжу прошлись по его рёбрам. Мин иногда подавался навстречу рукам младшего, а тот хмыкнул, продолжая что-то тихо бурчать себе под нос. Блондин вслушался в шепот настолько внимательно, насколько ему позволяло его состояние и услышал: «Семь… Восемь… Девять…» Хёк непонимающе взглянул на младшего, когда тот отстранился от него и вернулся на своё место. — Что это было? — тихо спросил блондин. — Мне нужно было посчитать твои родинки. Несмотря на то что это эскиз, я люблю вносить в него мелкие, иногда совсем ненужные детали. Так я понимаю, что всё на своих местах. А что? — спросил художник, дорисовывая родинки на рисунке. — Думал, что я руки распускаю? — Нет, вовсе нет… — Мин разочарованно выдохнул. — Я просто совсем не понял, зачем ты это делаешь. В следующий раз можешь просто предупредить, ладно? Кстати, можешь показать, что у тебя получилось? Мне очень интересно. Чжухон подошёл к старшему и присел с ним рядом на диванчик. Художник положил на колени к Минхёку тетрадь с рисунком. Блондин ахнул, поближе рассматривая себя, изображённым на бумаге. Хёк и вправду был поражён, ведь он на бумаге практически ничем не отличался от себя настоящего. С открытым ртом юноша повернулся к художнику, даже не найдя нужных слов, чтобы описать свои эмоции. — Вау… Это просто чудесно. Я не знаю, что и сказать — Это всего лишь эскиз. Думаю, когда я нарисую тебя уже на холсте и в цвете, тебе понравится намного больше, — рыжий заулыбался от похвалы, показывая свои обворожительные ямочки. — А можно в конце всей нашей работы, я заберу у тебя этот рисунок? — Конечно. Если он тебе так понравился, то я буду рад отдать ег… — Хон не успел договорить, как Минхёк крепко обнял его, утыкаясь куда-то в надплечье. Художник от неожиданности ойкнул, но приобнял худое тельце и улыбнулся, ближе прижимая к себе. Хёк расслабился, чувствуя тепло чужого тела, улыбаясь. От Чжухона очень приятно пахло, поэтому отстраняться не хотелось от слова совсем. Этот запах успокаивал, внушал спокойствие и уютность. Они ещё минуту просидели вот так в обнимку, и каждый думал о своём: Минхёк вспоминал, когда в последний раз кого-то обнимал вот так, и когда успел так быстро довериться рыжему, а Чжухон думал, почему ему нравятся эти объятия, и почему ему так комфортно. Всё же Мин первый нашел в себе силы и чуть отодвинулся назад, разрывая объятия. — Прости, не сдержался. Просто мне этого не хватало, да и не обнимался я ни с кем уже очень давно. — Почему? Ты же хороший, с тобой можно о многом поговорить… — Ну… — Минхёк замялся, не решаясь сказать. — Когда я учился в институте, у меня был парень. Он был из какой-то скандально популярной компании, но говорил мне, что просто общается с ними и не углубляется в их дела. Я ему верил, но сейчас прекрасно понимаю, что напрасно. Однажды я пришел к нему домой, начались прелюдии и всё такое, но… — было видно, что Минхёку было очень неловко рассказывать это, даже несмотря на то, что он выпил. — Я заметил, что на комоде стоит что-то странное. Понял, что это камера, остановил бывшего, и попросил его объясниться, ведь она работала, да и раньше там никогда не стояла. В итоге я узнал, что он никогда толком и не любил меня, это было лишь на спор с его дружками. После то самое видео разлетелось по всему институту, мне не давали проходу, подшучивали. Та компания иногда издевалась надо мной. Пару раз даже чуть до драки не дошло. С тех пор я практически не доверяю людям, а мой круг общения стал слишком узок. Физический контакт и новые знакомства я практически исключил, но истосковался по такому. Извини, что рассказываю тебе всё это, ведь для тебя это просто лишняя и ненужная информация… Чжухон просто был поражен историей МинМина. Ему казалось, что в институтах люди уже взрослые и всё понимают, но, оказывается, это всё не так. Хон пододвинулся чуть ближе и приобнял натурщика за плечи, другой рукой поглаживая его по волосам. — Я рад, что ты мне рассказал всё это, правда. Если что, ты всегда можешь рассказывать мне то, что тебя волнует. Я выслушаю и помогу тебе, чем смогу. Хочешь ещё вина? — заботливо спросил Хон, протягивая бутылку старшему. — Хочу, — признался Минхёк, припадая губами к горлышку. Минхёк пил, пил и пил, а потом отставил бутылку в сторону, довольно мыча. Он что-то увлечённо рассказывал про студенческую жизнь до того случая, говорил Чжухону, как соскучился по общению. Говорил, говорил и говорил… А Хон увлечённо слушал, иногда смеялся, иногда что-то отвечал, а иногда с сожалением вздыхал. Минхёк был умелым рассказчиком, а Чжухон был хорошим слушателем. Вскоре Мин уснул, опустив голову на плечо младшему. Тот вздрогнул и поправил чужие локоны, что падали на лицо собственному хозяину. Художник нежно улыбнулся, вглядываясь в красивые черты лица блондина. Тело уже затекло, а Хёк и не думал просыпаться. Чжухону не хотелось его будить, поэтому он изловчился, аккуратно поднимая чужое тельце, неся в свою комнату. Положив на кровать и накрыв одеялом, Хон тяжко вздохнул, бурча себе под нос: даже не проснулся… Парень принял душ и ушел спать в гостиную, ведь кое-кто уже занял его кровать. Почему я это делаю? Мы знакомы с ним совсем немного, а я уже позволяю обнимать себя, и даже оставил у себя спать… Что со мной? Перед сном у Чжухона будет много времени, чтобы подумать обо всём произошедшем…