Эльфийские истории

Сурамар был, пожалуй, самым удивительным городом из всех, что Лане доводилось увидеть. Он никогда бы не занял в ее сердце место Луносвета, но не восхититься его чарующей красотой она не могла. Фигурная плитка, обилие филиграни из светлого силового камня во всем: фонарях и статуях, украшениях на опорах мостов и фасадах высоких домов с башенками и галереями. Прогулочные террасы и беседки на крышах, расшитые тенты лоточников на шумном базаре; теплящиеся уютными в синем воздухе, оранжевыми огоньками светильники и кадильницы, источающие ароматы кориандра и мирры. На ветру покачивались длинные нити бусин аквамаринового стекла — и ветви плакучих ив с бирюзовыми листьями. С иных деревьев свисали резные шары — и Лана не смогла бы с уверенностью сказать, украшения это или диковинные бутоны. Но главное, за что Сурамар стоило полюбить, — бесконечные каналы со скользящими по ним зачарованными гондолами. Они казались и продолжением, и истоком текучих линий городской архитектуры. Сурамар был городом воды, как Луносвет — городом неба. От его водных артерий для Ланы, выросшей у реки, веяло домом. Сегодня в Сурамаре был карнавал. По улицам струилась музыка, разливаясь на площадях половодьем танцев и представлений. Без масок ходила, кажется, только стража — прочие горожане и гости щеголяли ажурным кружевом, скрывающим половину лица. Наложенные на них чары скрадывали черты и детали, превращая гуляющих в эфирные фигуры, расцвеченные голубым и лиловым. Над ними или вместе с ними плыли эфемерные образы зверей и духов. У Ланы тоже парил пушистый мотылек — и сама она была похожа на бабочку: с просторными рукавами-крыльями, сходящимися за спиной в накидку, в широкой, по сурамарской моде, юбке с разрезами от колена. Узнать Щитоносицу было не враз, и, пользуясь этим, она затерялась в толпе призраков: смеющихся, танцующих и флиртующих на улицах древнего города, восстающего из забытья. С ней раскланивались и осыпали комплиментами. Она платила тем же, зная, что для шал’дорай выглядит всего лишь экзотической птицей, слишком тонкой и хрупкой, как изысканные статуэтки у них в домах. И беззаботно порхала по проспектам и узким улочкам, по набережным и скверам. На площадях разливали вино. Вряд ли то самое, о котором так много ходило слухов в Даларане, но Лана готова была поклясться, что никогда не пробовала ничего похожего. Оно не било в голову, но делало тело еще более легким, будоражило кровь, подталкивало кружиться и смеяться. На талию легла чужая рука. Дернувшийся в рефлекторном ударе локоть был пойман ладонью. — Леди танцует? Лану пробрала дрожь — то ли от голоса с ледяным эхом, то ли от медленного прикосновения от сгиба локтя к запястью. Пальцы их рук крепко переплелись. — Леди не танцевала целую тучу лет, — прошептала Лана. Она отклонилась назад: вино стирало границы. Оперлась о надежное плечо, запрокидывая голову. Над ними кружились два мотылька. — Мне кажется, это сейчас неважно. Он повел головой, ловя движения танцевавших. И уверенно подтолкнул в толпу. Происходящее не походило на танец в привычном смысле. Не было единого рисунка: кто-то кружился в паре, кто-то пробирался сквозь гущу скользящим шагом по ведомым только ему делам. Словом, не стихийная пляска, какая может случиться в Оргриммаре в дни летнего Солнцеворота, не веселые ярмарочные танцы, но и не регламентированный строгий бал. Степенней, чем первое, хаотичней второго. Ее партнер, впрочем, вел уверенно, лавируя между парами, словно готовился загодя. — Вы учитесь до невозможного быстро… — Прогнись, — он медленно закружил ее, придерживая за талию. Лана засмотрелась на порхающих мотыльков. Рывок, мир на секунду смазался — и вместо крыльев и усиков она снова увидела лицо за кружевной маской. Так близко, что заныло внутри. — Расслабься и представь, что фехтуешь. Лана подумала лишь секунду — и дернула на себя. Вел все еще он, улыбаясь ее ершистости. Она взбрыкивала больше для вида, каждый раз, когда они расходились, неловко пытаясь сбежать. Но в конце концов именно эти маневры вынесли их на край площади, и, отпрянув в очередной раз, держась за партнера лишь согнутыми чуть пальцами, Лана вывернулась вдруг из его руки и, смеясь, ускользнула в тень между домов. Задержалась на миг, призывно глянув из-за угла, — и за ним же исчезла. Ажурная ограда была ей по пояс. Лана легко ее перемахнула, подобрав юбку, и оказалась на набережной. Здесь не было прогулочной дорожки — по краю канала высадили кустарник и синие ивы, разбив поросший мерцающими манацветами газон. Лана нырнула под занавес длинных веток и замерла. Позади послышалось шуршание. Ее недавний партнер раздвинул живую завесу и молча встал рядом. Мимо проплыла пустая гондола. Лана проводила ее взглядом. — Тебе не нравится танцевать или ты хочешь кататься?.. Она рывком обернулась и обняла его за шею, требовательно подставляя лицо. Он привычно помедлил, словно вспоминая, что делать. Но наклонился сам, осторожно касаясь жаждущих его губ. Поцелуй был прохладным и терпким. Прикосновение на щеке. Лана прижала его руку, уже подцепившую маску. И, не отрываясь, попыталась заглянуть вверх. — Что такое?.. — сухое дыхание в губы. — Мне интересно, что они сейчас делают… — тоже шепотом. — Наши мотыльки. Он улыбнулся и запустил пальцы ей в волосы. — Танцуют. Иди ко мне.​