Стокгольмский синдром

      Сначала вернулся слух. Что-то тревожное зудело над самой головой, но не разобрать. Будто рой ос забился в надувной шарик и яростно жужжит внутри. Потом это стало напоминать фонящие колонки, к которым подрубают гитары на рок-концертах. Как раз за пару минут перед тем, как ведущий включит микрофон и объявит программу. Но потом невидимая перегородка спадает, и звук наконец-то приобретает знакомые волны — так гудит старая лампа, одиноко освещающая старые квартиры.       Эрика застонала, пытаясь продрать глаза, и потянула руки к лицу. В этот же момент её тело парализовало мурашками ещё не до конца осознаваемого ужаса. Стоило лишь дёрнуться, как брякающий звук добавил скромной музыки в помещение.       Спектр ощущений вернулся в тело, ошеломляя сразу несколькими подробностями.       Рот заклеен.       Руки скованы.       Она сидит на холодном полу, привалившись спиной к чему-то, но не к стене. Точно нет.       Не видно ни зги, а значит, глаза тоже завязаны.       Холодная змейка прокатилась по коленкам. Девушка, всхлипнув от накатывающей паники, дрожащими пальцами нащупала что-то продолговатое из круглых звеньев. Цепочка. Она прикована за руки, кажется, к батарее. Нюансы не так важны, как сам факт общего положения. Потому что как бы ни дрожали плечи и как бы ни впивалась ткань на глазах в переносицу, мозг словно отключился, отказываясь принять простое и страшное признание.       Девушка вцепилась в цепочку, парализованная, совершенно сбитая с толку и не способная рационально мыслить. Вырываться? Кричать? Звать на помощь? Попытаться освободиться? Нет-нет-нет.       Оказавшись в ситуации, которую она столько раз видела в сериалах или на страницах книг, Эрика поняла, что всё это лишь лживые эмоции, которых на самом деле нет. Когда тебя оглушают, сковывают и бросают вот так, слушающееся тело и разумные решения — последнее, на что вообще способен человек.       Признать правду — вот первая ступень к возвращению разума. Это как быть пациентом, которому диагностировали рак. Пять стадий принятия начинается с отрицания.       Эрика тяжело дышала через нос, отрицая очевидное.       Её похитили. Возможно, это ещё хуже, чем сообщение о том, что у тебя рак.       Зачем? Для какой цели? Что с ней будет? Вернётся ли она когда-нибудь домой? Чья-то шутка или худший кошмар: жертва маньяка-садиста? Как долго её ещё будут держать в неведении? В Нокфелле ли она ещё? Сколько времени? За неё хотят выкуп? Или выпотрошить на органы? Изнасиловать? Просто зверски убить?       На этом обрывки совершенно неуместных мыслей закончились, потому что, к ужасу пленницы, где-то неподалёку послышался шорох, а затем новый звук: ключ, поворачивающийся в замочной скважине.       Эрика поняла, что не готова узнать ответы на свои вопросы.