Стокгольмский синдром

      — Вот дерьмо! — Эрика наступила на ковёр в своей комнате и с ужасом почувствовала сырость.       Что… что случилось?! Ещё вчера всё было нормально! Она уже смогла просунуть голову и одну руку, осталось совсем ничего. Откуда эта вода?!       Девушка поспешно метнулась назад, прикрывая дверь. Салливан был внизу. Они вчера вновь уснули вместе, и, не считая переодевания после неожиданной прогулки, Эрика больше не заходила в комнату. А теперь ковёр, пропитанный влагой, заметно потемнел, и чем ближе к дивану, тем отчётливее ощущалась вода, скопившаяся между ворсинками. Томпсон, несмотря на риск, с дрожащим сердцем очень тихо сдвинула диван и заглянула за спинку.       — Твою мать… — проскулила она, кинувшись к выпавшим из лаза вещам, насквозь промокшим и слипшимся в один ком. Они вывалились прямо на улицу, застряв в зарослях.       Чёрт-чёрт-чёрт!..       Эрика выглянула наружу, едва не вписавшись лбом в края сломанной стены. Смятые футболки ярким пятном упали на сорняки, и, конечно, это был задний двор, но кто сказал, что хозяин дома не захочет туда заглянуть?!       Но это ещё полбеды! Вода! Спохватившись, Эрика кинулась в уборную, сорвав с вешалки полотенца, и спешно начала вытирать ручеёк, а потом достала ещё вещей из комода, чтобы подложить их под брешь и остановить влагу от непрекращающегося дождя, который из-за сильного ветра теперь бил под углом. Прямо в эту самую стену.       План, продуманный пошагово ещё десять минут назад, стремительно летел к ебеням.       Что делать?!       Нельзя, чтобы Сал это заметил. Вещи — как их достать? Верёвка с крючком? Да она ковыряться будет дольше, чем отковыривала дыру! Ещё и крюка не было. Может, не заметит? Чёрт подери!.. Нельзя так рисковать. Нельзя, чтобы он заходил в комнату. Нельзя! Нельзя! Или всё пропало!       Эрика собрала полотенца и по-прежнему бесшумно затолкала диван на место, а потом убежала отжимать воду. Краешком глаза она зацепила свой тайник за трубами у бочка унитаза.       Надо бежать сегодня.       Эта мысль ударила молнией осознания.       Салли уже дважды возвращался из колледжа (или куда он там уходил) раньше времени. Иногда до того впритык, что Эрика еле успевала спрятать следы своего партизанства. Собственно, поэтому девушка не стала надеяться на блядскую удачу и пытаться бежать, пока его нет дома. Было бы крайне фантастично начать перелезать через забор, а потом наткнуться на возвращающегося парня. И что-то Эрика сомневалась, что при всём его терпении он простит это так же легко, как всё остальное. Скорее, закопает на заднем дворе, под этой самой выбоиной.       Девушка развесила насквозь мокрые полотенца и нервно провела тыльной стороной ладони по губам, пытаясь думать адекватно. С судорожно забегавшим взглядом она, поколебавшись, вытащила баночку с таблетками и сунула в карман.       Надо опоить его этими проклятыми таблетками, в идеале — связать и, пока не очнулся, раздолбать лаз к херам и выбраться наружу. Не ждать подходящего момента, а действовать.       Чё-ё-ёрт, всё должно было быть не так! Ну нет же!       Сейчас выбора нет.       За спиной скрипнули ступени. Эрика стремительно обернулась. Она еле успела засунуть руку с таблетками в карман и выскользнуть из комнаты. И почти сразу же наткнулась на Сала, поднявшегося на этаж. Сердце скатилось в пятки. Он стоял буквально в метре, и, казалось, белый протез сканирует сквозь стены. Эрика вцепилась в ручку двери за спиной, кое-как сдерживаясь, чтобы не грохнуть ею на весь дом, но она, как назло, выскользнула из ладони.       — Я как раз хотел тебя позвать, — произнёс юноша с голубыми волосами.       — А, д-да… я вот… уже иду, — нервно заулыбавшись, развела руками девушка. Салли кивнул и потом вдруг спросил:       — С тобой всё нормально?       Эрика сглотнула.       — Да. А почему ты спрашиваешь?       — Ты… — Фишер задержал на ней внимательный взгляд. — Нет, ничего.       Эрика, старающаяся незаметно подцепить ладонью ручку незапертой двери, едва не схватила микроинсульт. Салли медленно перевёл взгляд за плечо девушки. Поняв, что если и дальше будет стоять, как идиотка, то это будет ещё подозрительнее, Томпсон рывком заставила себя отлепиться от порога и нарочито бодро пройти мимо Фишера.       — Идём? — Девушка прокляла себя за дрожащий голос, внутренне молясь, чтобы парень не вздумал проверить, что в комнате.       Она уже ступила на лестницу, сжав побелевшими пальцами потрескавшиеся перила, когда удача великодушно глянула на пленницу, отправив Сала следом. Переволновавшаяся девушка, стараясь быстрее увести юношу с этажа, совсем не смотрела под ноги. И на следующий же шаг умудрилась наступить на ту самую гнилую шестнадцатую ступеньку. Что-то хрустнуло, Эрика испуганно ойкнула и едва не полетела вниз, если бы не шедший позади Сал. Он успел подхватить девушку под локоть, чуть не улетев сам. Потерявшая равновесие Томпсон пошатнулась, неуклюже ткнувшись юноше в грудь, и вцепилась пальцами в его кофту.       — Осторожно, — донеслось над макушкой обеспокоенно.       Эрика вскинула голову, наткнувшись на вырезанные в протезе губы. Салливан крепко держал девушку, и, чувствуя бешено колотящееся сердце, та смутилась ни с того ни с сего настолько сильно, что все слова застряли в горле, выпустив только еле слышное:       — А-ага…       Ну почему именно сейчас Салли-Кромсали именно такой?! Такой внимательный, добрый, оберегающий… такой… Невыносимо человечный. Эрика кое-как спустилась вниз, не чувствуя ног, зато прекрасно чувствуя, как жжёт бедро баночка с таблетками.       — Ты точно в порядке? Выглядишь бледной.       Эрика дёрнула плечом, натянув улыбку.       — Всё хорошо. — Обратиться по имени она не смогла.       Сал ещё раз оглядел девушку.       — Садись, я налью чай.       — Я сама, — выпалила Эрика и тут же настучала себе по голове. «Да что со мной не так?!». Взгляд, которым наградил её Фишер, крайне красноречиво говорил, что если пленница не прекратит вести себя странно, то он точно заподозрит неладное. Томпсон кое-как собрала мысли в кулак и нервно рассмеялась. — Не волнуйся, просто… просто, эм… книга! Да, книга, которую я читаю… читала, там, эм, была такая концовка… Ну, и я немного задумалась, вот.       «Драмкружок сейчас расплачется от моей актёрской игры».       — Что за книга? — заинтересованно склонил голову юноша.       Блять.       — Ам-м… — Эрика сложила пальцы дугой, изгибая их перед собой. Как назло, все названия напрочь вылетели из памяти, оставив потрясающий вакуум. «Что там было?! Ну же! „Гарри Поттер“… да какой к чёрту „Гарри Поттер“?! Литература за шестой класс. Почему я вспоминаю учебники?! „Сумерки“? Да вы издеваетесь?! Салли меньше всего смахивает на поклонника острозубых красавчиков и горячих оборотней… Какие горячие оборотни, твою мать! Хотя Джейкоб был неплох, но… Что у тебя в голове, женщина?! Погодите, Джейкоб. Джейкоб!». — «Дом странных детей», вот! — выпалила девушка, щёлкнув пальцами.       «Бинго! Господи, как же это тупо и ещё раз тупо! Спасибо, что не брякнула, что автор мисс Перегрин…»       В этот момент Эрика Томпсон больше всего ненавидела протез на лице юноши. Потому что не могла видеть реакцию, а это крайне важно, чтоб его!       Но, кажется, пронесло. Пока Сал отвлёкся, Эрика спешно развернулась к кухонному гарнитуру и вытащила чашки, заварку и сахарницу. Сейчас. Незаметно глянуть через плечо — Фишер стоит спиной, вытирая столешницу, и момент самый что ни на есть подходящий. Эрика неслышно скользнула рукой в карман, на ощупь сняв крышечку. Заварка уже разлита, сахарница с чайной ложечкой наготове. Нужно четыре таблетки. Надо было отсчитать заранее! Эрика быстро разлила кипяток. Всё, пора. Дрожащей рукой Томпсон вытащила баночку и занесла над чашкой.       — У Риггза есть продолжение. Если тебе понравилось, я могу купить вторую.       Баночка подпрыгнула в руке, высыпав половину содержимого в чай. Эрика едва не сшибла стакан, в ужасе уставившись на горсть из шести-восьми таблеток на дне чашки. О нет!..       — Ч-что?.. — Услышав шаги, Томпсон резко обернулась, затолкав баночку в карман, и с дёргающимся подбородком попыталась справиться с подступившей к горлу паникой.       — Это автор, написавший «Дом…», — пояснил Сал, оборачиваясь к девушке.       Эрика прижалась спиной к столешнице, закрывая собой чашки, но ощущая себя прозрачной преградой под взглядом юноши.       — А-а-а, точно, — протянула она. — Да, мне понравилась книга. Было бы интересно узнать продолжение.       Салли выпрямился, проходя к раковине. Эрика со скоростью света обернулась к чашкам и схватилась за сахарницу, засыпая растворяющееся снотворное, пока Фишер не заметил. Но… восемь?! Или даже больше — это же перебор!       Зато наверняка.       Он точно не проснётся. Вызовешь полицию и всё объяснишь. Это была самооборона. А ещё можно сказать, что он сам их выпил. Он уже сидел за убийства, можно не переживать, что тебе кто-то не поверит. Никто ничего не докажет. У Салли-Кромсали даже нет того, кто бы мог выступить свидетелем в защите. Если выживет, конечно.       Эрика глядит перед собой в чашки, размешивая сахар, и словно не видит ничего. Сал сполоснул губку. Он стоит совсем рядом, чуть сдвинуть локоть — и можно коснуться. Тем временем таблетки полностью растворились. Всё готово. Эрика сжала ложечку.       — Это мне?       — Да.       Салли забирает кружку, а Эрика прикрывает глаза, продолжая сжимать ложечку.       Можно сразу вызвать скорую.       Но лаз ещё не готов. Сколько времени потребуется, чтобы выбраться? Возможно, ключи у него на шее — тогда всё гораздо проще и всё такое. Опять же, а если нет? Как вообще выглядит передозировка снотворным? Приступ? Пена изо рта? Остановка сердца, судороги?.. Эрика не знала, но чувствовала холод, проникающий по венам. Сал подхватил чашку.       Если он выживет, он ведь убьёт её. Да, полиция, все дела. Но вдруг его не задержат надолго? Потом трястись всю жизнь, боясь мести?       Если выживет…       Салливан уже развернулся, занося одну руку за голову, чтобы расстегнуть нижний ремешок протеза и сесть боком за стол.       «Он убийца. Он психопат. Он преступник. Он опасен!»       «Я всё делаю правильно»       — Нет!.. — вдруг выдохнула Эрика и взмахнула рукой, выбивая чашку из рук Сала.       Юноша отшатнулся за мгновенье до того, как фарфор разлетелся осколками у его ног вместе с отравленным чаем. Звук бьющейся чашки эхом застыл в кухне, а Томпсон прижала ладони к губам, в ужасе глядя на то, что натворила.       Звенящие кусочки ловили последние вибрации, а юноша с протезом на лице медленно поднял голову, прищуриваясь.       Тишина. И...       — Там б-был паук! — вырвалось ни с того ни с сего.       Слёзы испуга выступили на глазах, Эрика попятилась, и, разумеется, дело вовсе не в фантомных насекомых. Но тут, словно превысив предел напряжения, с языка льётся ложь, в которую при таком состоянии легко поверить.       — Прости, пожалуйста! Я случайно… — Эрика провела трясущейся ладошкой по волосам и нервно хохотнула: — Господи, ненавижу пауков!       И эта ложь неожиданно прозвучала куда менее фальшиво, чем ужасное недоразумение с книгой. Сал отмер, пошевелившись.       — Я всё уберу, — спохватилась девушка. — Извини.       — Ничего страшного, — совершенно не разозлившись, ответил он. — Похоже, чашки в этом доме долго не живут.       Эрика слышит в его голосе улыбку, пока присаживается на корточки собрать крупные осколки, а на глаза снова накатывает влага. И непонятно, чего в ней больше: сожаления, что удачно подсыпанное лекарство теперь испробует разве что половая тряпка, или же облегчения, что юноша не поднёс кружку к губам.       Сал же не стоит в стороне. Он опустился на колени, помогая девушке убрать последствия её же ошибки, а когда последний осколок улетел в мусорку, Фишер помогает Томпсон подняться на ноги. Его пальцы горячие.       Эрика хочет на волю. Но не такой ценой. Она не желает смерти юноши перед ней.       — Я сейчас принесу швабру.       — Угум.       Девушка стоит в одиночестве, слушая приглушённое бормотание из телевизора, и чувствует жуткую усталость от своего вранья. Как же это тяжело. Дом давит на плечи, и Эрика остро сейчас хочет оказаться на улице. Хотя бы просто посидеть на пороге и чтобы дождь лупил прямо по макушке, кусая холодом промокающую одежду. Вряд ли Салливан позволит. То, что было вчера, не поддаётся объяснениям. Ладно, чего уж там — здесь всё не поддаётся объяснениям! Но… как же хочется кислорода улиц.       Мимо прошёл Фишер, кажется, сказав, что сейчас сам всё уберёт, только переоденется. Ну да, Томпсон же не могла по-нормальному — залила всё вокруг.       Не став ждать юношу (она же сама виновата, в конце-то концов), Эрика взяла швабру. Надо вытереть и подумать над тем, что теперь делать. Расслабившаяся пленница тупо смотрит на лужицу чая, когда до неё вдруг доходит, что Салливан ушёл наверх.       — Вот дерьмо! — повторно сорвалось с губ.       Выронив швабру, Эрика взметнулась по лестнице, почувствовав вернувшуюся панику.       Уже на последних ступенях девушка видит открытую дверь в свою комнату. И Сала, который стоит прямо на пороге.       Блять. Всё кончено. Она труп.       Эрика похолодела.       — Почему здесь вода? — нахмурился Сал, услышав поднявшуюся девушку за спиной.       — Чт-то? Вода? — жалко заикаясь, переспросила Эрика. Она выглянула из-за плеча Сала и с подкатывающим ужасом увидела сбившийся край ковра. Идиотка!       Фишер сделал шаг в сторону дивана. Внутри у девушки всё оборвалось. Если сейчас он ещё может подумать на протекающую крышу, то если подойдёт ближе — ей конец. И зря она терзала свои пальцы и психику всё это время.       Эрика запаниковала и едва не задохнулась, а как юноша с голубыми волосами приблизился к её тайне ещё на полшага, то и вовсе едва не закричала «стой!». Лёгкие сжались, по темечку будто огрели, и Эрика сорвалась с места, забыв обо всём.       Но не за тем, чтобы ударить.       Сал только и пошатнулся, как в спину ему врезалось что-то мягкое, тёплое и… обнимающее? Юноша опустил голову и тут же застыл.       Эрика обнимала его.       Не во тьме заколдованной ночи, не потому, что жалеет, а прямо сейчас.       Кислород под протезом резко кончился, юноша не двигался. Там, позади, он чувствует спиной, как колотится чужое сердце, а где-то выше поясницы обжигает дыхание, но куда больше дают девичьи руки, обхватившие его талию и…       — Ч-что ты делаешь? — с трудом пересилив себя, спрашивает Салли. Он ещё с самого утра подмечает, что она ведёт себя странно, но это…       Девушка молчит. Она пытается судорожно что-то придумать, отвлечь любой ценой, солгать, увести, спрятать свой единственный билет на волю, но всё, что сейчас в голове, — стук собственного сердца и приятный запах от кофты похитителя, щекочущий нос. Вдруг резко становится страшно за свою дерзость — она не знает, чего ждать от Фишера. Что, если она сейчас делает только хуже? Он разозлится и… Эрика отпрянула так же быстро, как обняла, но в груди колет. И это не только страх быть пойманной с поличным.       Юноша с голубыми волосами обернулся, но девушка не решается поднять глаза выше белого пластикового подбородка.       — Прости, — выдавила она еле слышно севшим голосом.       Сал мигом забыл обо всём, замечая, что на девушке лица нет, и обеспокоенно шагнул навстречу.       — Эрика, что случилось?       Томпсон готова расплакаться от своего тупизма, но в то же время, услышав искреннее беспокойство, почему-то готова рассмеяться в истерике. Это сумасшествие. А потом за стеной гремит так, что дрожь проходит по полу, и в девушке что-то переключается. Ломается. Отпускает с рельс все страхи и сомнения. План сквозит ложью и каким-то инфантилизмом, но она правда устала вот так.       Поэтому пока юноша стоит на границе личного пространства, Эрика нарушает эту границу. Делает шаг навстречу, раскрывается, будто бы и сама в это верит. И это впервые, когда ей удалось сбить его с толку и выиграть всухую своим поступком.       — Мне… надо тебе кое-что сказать… — Она правда настолько верит в свою внезапно вытянутую, словно по билету, роль в разрушенном театре, что инстинкты берут верх над телом. Небо расщедрилось на акустические спецэффекты как никогда вовремя. Где-то там на улице вновь прокатился рокот, и Эрика буквально влетела в грудь юноше, зажмурившись. Как же громко!       Сал совершенно ничего не понимает, растерянно пошатнувшись.       В подбородок уткнулась светлая макушка, а тонкие руки крепко обнимают, но это правда.       Эрика пытается использовать это замешательство, придумать хоть что-то, но нет! Даже вампиры в голову не лезут, что говорить о разумном!       Дышать становится трудно. Парень всё ещё стоит истуканом, не зная, куда деть собственные руки — они так и застыли по-смешному в воздухе с развёрнутыми к потолку ладонями. Эрика думала, что Сал обрадуется. Воспользуется шансом и тут же прижмёт к себе крепко, душа в своих странных желаниях, из-за которых она потеряла сон. Она ведь всё знала. Не могла не чувствовать на себе эти взгляды.       Но проходят минуты, а Салливан Фишер больше напоминает живой манекен. К спине никто не прикасается и пальцем, и отчаянный первобытный страх «что, если я совершила ошибку?» возвращается в голову. Но тут мимолётное и невероятно осторожное касание прошелестело между лопаток, и Томпсон вдруг забыла, о чём думала. Чувство настолько аккуратное, словно она, пленница, — дорогущая кукла из тончайшего стекла. Эрика не понимает ни себя, ни Салли. Салли не понимает, что происходит в принципе. Она помнит синяки на запястье от его сильной хватки. Он помнит её затравленные взгляды и ещё с десяток подобных, знакомых до истошного крика, с примесью отвращения и брезгливости к уроду. Она помнит комок под горлом, ищущий спасения. Он помнит шёпот: «Иди сюда…». Она прижимается щекой к его груди и крепко держит вокруг тела. Он боится спугнуть это ненормальное волшебство.       Пока ему в голову не приходит, что это неправильно. Фальшиво. Не может такого быть.       Некоторые готовы были руки мыть после случайного контакта с ним, напоказ, издевательски морщась, а тут объятия?! Снова? Он помнит, что происходит по вечерам, но это как будто другая жизнь, другое измерение. Сейчас день, над головой зажжённая лампа, а лицо под защитой протеза.       Такое желанное действие, как приобнять в ответ, сменяется горькой злостью, и парень положил ладони на плечи девушки, отталкивая от себя. По-прежнему бережно, но прочь.       Здесь что-то не так.       — Что ты хотела сказать?       Эрика поняла, что прокололась, а как почувствовала, что сейчас всё рухнет окончательно и она попадётся, то решилась на отчаянное и безумное.       У Салливана Фишера была только одна слабость, и она на самом виду. Это единственное, что сейчас могло сбить его с мысли и помочь увести из комнаты, но в то же время это стирающаяся грань, за которой нет пути обратно.       — Я… я знаю, что тебя много раз, наверное, спрашивали. Но… я бы хотела… — ком сжался в горле. — Можно?..       Тепло между их телами ещё не успело остыть, а юноша — что-то сказать, как Эрика протянула руки к его лицу. К протезу.       Вот оно что. Сал на рефлексах перехватил её ладони у самой маски.       — Почему? Ты держишь меня здесь, но я даже не знаю, как ты выглядишь. Я не могу от тебя ничего скрыть… а ты… зачем держишь, если прячешься?       Салли шокированно замер.       Но стоило взглянуть на лицо этих молитв, дрожащие светлые ресницы, — и в сердце снова горькая пустота.       — Ты больше не смотришь мне в глаза. Что говорить о лице.       Эрику как будто выставили посмешищем перед целой толпой. Он заметил. Не мог не заметить, как с той ночи, с того самого раза, когда она коснулась его лица, больше не поднимает глаз выше тонкой впадины на протезе, имитирующей губы. Словно одного взгляда ему будет достаточно, чтобы прочесть её мысли.       Но сейчас.       Сердце бешено колотится, а сделка со своей душой не может быть расторгнута.       Она боялась смотреть ему в глаза не только потому, что её пугал Салливан Фишер как человек, похитивший её. Как убийца или как спятивший одноклассник. Нет. Царапая путь наружу, Эрика не смотрит в глаза своему надзирателю дольше трёх секунд, потому что боится увидеть в нём измотанного человека и сдаться. Вспомнить каждый принесённый завтрак, заботливо подобранные книги, каждую чашку чая, голос, напевающий ностальгией девяностых, дрожащие плечи и усталость, а ещё неприкрытые протезом шрамы, уходящие под ворот и рукава ветровок. Шершавую кожу под кончиками пальцев.       Бороться против туманного образа обычного злодея в роли маньяка-похитителя куда проще, чем против человека, который пережил такое дерьмо, что решился на это преступление, зная, что его осудят. А если узнают, то швырнут за решётку или казнят.       Но сейчас Салливан отводит её ладони от своего фальшивого лица, и Эрика решается поднять не только голову, но и глаза. Невольно рассматривая потёртую линию ненастоящих скул, белый нос и выше…       Юноша стоит против света старенькой лампы, но этого достаточно, чтобы увидеть его глаза за протезом. Обычные, человеческие. Разные по оттенку — ведь один из них стеклянный, но от этого не горячо и не холодно. Разумеется. Он же просто парень. Обычный парень.       И он не поверит всему, что она сейчас скажет или сделает, если она сама в это не поверит.       Поэтому Эрика перестала думать о лишнем и просто отпустила себя и свои мысли, поверив, что можно довериться человеку, который стоит перед ней.       Тем более, что выбора у неё нет.       Иначе он узнает её страшную ложь, и она останется заложницей навеки.       Эрика отпустила на волю свои страхи. Либо тело, либо свобода. Если всё полетит к чертям, лучше так, чем сидеть всю жизнь в клетке.       Она привстала на цыпочки, прикрыв глаза, и вдруг сильнее толкнула перехваченные запястья вперёд. Ладони легли на тёплый пластик. А потом девушка поцеловала своего похитителя. Не по-настоящему, всего лишь в фальшивые губы. Но перенявший тепло лица своего носителя протез казался чем-то большим, чем просто маска, снятая с полки. Не просто преградой между ними. Протез был частью жизни и тела Сала, и, касаясь сейчас губами маски, Эрика чувствовала совсем не пластик. Она услышала, как хрипло выдохнул её владелец, пошатнувшись.       Но не сразу поняла, что в отличие от неё Сал не чувствует её губ и потому отходит от шока быстрее, чем девушка успела сообразить, в чём прокол.       — Что ты делаешь? — во второй раз спросил он сипло.       Вибрация от звука проходит по протезу. Эрика отпрянула, чувствуя, как краснеет от стыда и паники. Если бы не чёртова преграда, всё было бы куда проще, ведь прикосновения — его слабое место, его фобия и его грёзы в одном флаконе, но как подобраться к человеку, который на любую попытку приоткрыть тайну, замыкается в себе, отталкивая?!       Если она промолчит ещё на секунду дольше, наваждение спадёт, и Фишер догадается, что его дурачат.       Эрика не может позволить этому случиться и поднимает на юношу блестящий взгляд.       Сейчас или ни…       Сейчас!       — Ты мне нравишься.