***
Крик раздирает тишину дома внезапно. Отдалённый и запертый стенами, но Эрика, соскочившая с дивана посреди ночи, мгновенно узнаёт его. Она давно начала подозревать, почему Салли не остаётся у неё в комнате, и это, разумеется, больше успокаивает, чем беспокоит (надо же, какой приличный похититель), но совершенно не поддаётся логике. Ведь он делает себе хуже. Девушка отчётливо понимает, что Салливан Фишер — взрослый парень, и рано или поздно даже самые приличные мысли могут обратиться другими желаниями. Девушка боится этого. Но в то же время знает, что запереться просто не сможет. Поэтому она принимает, что может однажды проснуться, а юноша с пластиковым лицом застынет над ней, ища успокоения не только от кошмаров. Поэтому она нервничает, когда он проходит рядом по вечерам, одновременно понимая, что если что-то выйдет из-под контроля, сопротивляться нельзя. Придётся следовать совету из той блядской цитатки. Вот же ирония. Обхохочешься просто. Крик повторяется. Эрика зажмурила глаза. Не её дело. Она натянула одеяло до самой головы, отворачиваясь. Похищенным девушкам лучше оставаться в своей кровати. Последнее время по утрам парень особенно дёрганый. Вряд ли он спит больше трёх часов в сутки после того, как перестал приходить вечерами. Мне ничего не снится. Душераздирающий вопль проникает даже сквозь слои ткани. Эрика буквально слышит, как Сал царапает ногтями протез, задыхаясь. Она не выдерживает и минуты. — Чёрт возьми!.. — выругалась девушка, поднявшись на ноги. «Ты будешь сама виновата, если что-то пойдёт не так». Эрика, держась за стену, закуталась в одеяло, ступая по тёмному коридору на жуткие звуки. По крайней мере, Салливан Фишер ей не противен. Так себе успокоение. Осталось провести в этих чёртовых стенах всего два-три дня. Пока совесть сжирает её за снотворное, Томпсон не может добавить к ней ещё и это. Ведь сходящий с ума от кошмаров может обезуметь и наяву (оправдывай себя этим). Эрика с трудом добралась до комнаты в конце коридора, дважды споткнувшись о волочащееся одеяло. — Сал? — стучит громко, однако вопли не прекращаются. Девушка барабанит в дверь с минуту, но её не слышат. Не надеясь ни на что, Эрика схватилась за ручку, толкнув от себя. Неожиданно дверь поддалась. В комнате темно хоть глаз выколи, а хрипящий вой откуда-то спереди настолько жуткий, что девушка забывает о поиске выключателя и вслепую кидается вперёд. — Сал, проснись! Салливан! — Она кое-как нашарила подушку, а затем и парня, мечущегося по простыни. — Сал!!! Ох!.. Крик резко смолк, а в следующую секунду Эрика не поняла, как потеряла равновесие — юноша вскочил и, схватив девушку за плечи, опрокинул на кровать, нависнув сверху тяжело дышащим чёрным пятном. Чужие пальцы сомкнулись на горле. Тишину дома повторно разорвал уже девичий вопль ужаса. — Пусти! Это я!.. САЛ! — Эрика захрипела, вцепившись в запястье, давящее на грудную клетку, и, только второй раз услышав своё имя, юноша очнулся, испуганно отдёрнув руку. — Эрика?! Что… что ты делаешь?! Девушка закашлялась. Заходящееся сердце пробивало лёгкие. Силуэт парня с распущенными волосами, нависающий сверху, выглядит жутко. Кое-как собравшись с мыслями, Эрика нервно потёрла горло, вжавшись в подушки и пытаясь отдышаться. От шока и стресса она вообще забыла, зачем пришла, и даже мельком проскакавшая ярость не смогла разморозить язык. Хотя выругаться от души очень хотелось. Эрика в который раз пожалела, что пошла на поводу у своей совести, только теперь всё куда сложнее. Она чувствует, как Сал дрожит, убирая руки и, видимо, тоже пытается прийти в себя. Но сочувствие испуганно запряталось. — Ты… кричал, — нервно дёрнула плечом Эрика, поспешно сев на кровати, едва Фишер отпрянул. Салливан на это промолчал. Эрика закусила губу. Если ещё две минуты назад она великодушно хотела посидеть с юношей, пока тот нормально не уснёт, раз для него чьё-то присутствие так важно (потерпеть такое пару дней не проблема — подумаешь), то теперь Томпсон страшно и некомфортно. Она не ожидала, что её перевернут с такой лёгкостью. И едва не придушат. — И-извини, что разбудила… — пролепетала девушка, спешно подбирая своё одеяло и чувствуя прожигающий взгляд между лопаток. Тот, другой взгляд. Кошмар отходит, но вместо него возникает что-то другое. Куда более страшное. И оно исходит уже от самого Салли. — Ну… — Эрика облизала резко высохшие губы. — Я пойду. Спокойной… Девушка буквально ощутила это затылком и неуклюже вскочила. Не оборачиваясь, она спешно прошла к выходу. Попыталась. Звук, с которым его ладонь захлопнула дверь перед самым носом, отозвался у Эрики в ушах отрубленной головой. Девушка застыла ни жива ни мертва, сжимая несчастное одеяло и глядя на тёмную поверхность лакированного дерева, а ещё на еле видимые очертания пальцев. Его пальцев. Она чувствует вытянутую руку возле уха. Тяжёлое дыхание позади себя. Сердце ушло в пятки, оставив лишь дрожь. Досочувствовалась. Салливан Фишер особенный. Находясь с ним в одной комнате, притом, что он молчал, можно испытывать, как гнев, так и безмятежное спокойствие. Ещё были частыми гостями смятение или интерес. Но иногда Салливан Фишер, не делая абсолютно ничего, пугал до ужаса одним своим присутствием. Именно это сейчас чувствовала Эрика, отрезанная от выхода, слыша, как он подходит ближе. — Останься… — как-то слишком тихо, но до того громко раздалось над шеей. — …Пожалуйста. На последнем слове его голос сорвался, и перепуганная девушка шокированно слышит мольбу. Полнейшее отчаяние. А ещё… вот же чёрт. Она чувствует его дыхание, всколыхнувшее кончики волос между лопаток. Юноша позади всё это время был без протеза. Эрика даже не заметила. Волнение оттеснило страх. Девушка краем мысли подумала, что могла бы включить свет, но почему-то ей кажется, что Фишер переломает ей пальцы, если она сейчас хотя бы дёрнется в сторону выключателя, однако мысль быстро исчезла, подгоняемая остатками уходящего приступа паники. Пока он ещё просит. Пока ещё ждёт. Но если попытаться сбежать — какова вероятность, что бывший заключённый взбесится? Эрика сжала края одеяла сильно-сильно, прикрывая глаза и решаясь. — Х-хорошо. Очень медленно опустив зажатые плечи, девушка сделала шаг назад от своего единственного выхода. И практически сразу наткнулась спиной на парня. Обернуться он не дал. Словно и сам только спохватился о своей тайне, балансирующей на грани, юноша вдруг обхватил Эрику за плечи одной рукой, а вторую ладонь положил на её закрытые веки. От этой близости горят скулы и срывается дыхание. — Я всё равно ничего не вижу. — Кого она успокаивает? Себя? — Я знаю. Тем не менее фобия отражения всё ещё сильна. Эрика чувствует себя висельником, всходящим на эшафот, пока Сал тянет её назад, к себе, не позволяя открыть глаза. Она всё ещё чувствует горящий след на горле. И в то же время это жар не только страха. Сейчас, вопреки всем самоубеждениям, ей хочется верить в то, что Салли не плохой человек. Пожалуйста?.. Эрика подняла дрожащие пальцы к лицу за шаг до кровати и осторожно прикоснулась к ладони на своих глазах. Одеяло свалилось под ноги (от него всё равно уже никакой пользы). Чуть согнув костяшки, девушка медленно стала снимать живую повязку. Его ладонь поддалась, мазнув случайно по кончику носа и губам, но вдруг отстранилась и легла на горящую щёку девушки. Эрике стоило немалых усилий не вонзить ногти в ребро ладони юноши, отдирая прикосновения с лица. «Дышите глубже и думайте о хорошем», — что за херня в голове вместо разума?! Не сопротивляйся, будет только хуже. Это уже ближе к истине происходящего. Наручники не сковывают запястья, но Эрика связана по рукам и ногам и без них. Она сама шагнула в пропасть. Руки безвольно опустились вдоль тела. Щека как будто одновременно плавится и леденеет. — Я очень хочу спать, — прошептали в затылок, прижимаясь лбом устало. Салливан Фишер мог быть разным. Пугающим или добрым, загадочным или угрюмым, но сейчас Эрика слышит позади лишь очень вымотанного юношу. Три. Пять. Или четыре. Девушка не сопротивляется, когда он буквально падает на постель, утягивая её за собой. Она позволяет крепко обнять себя со спины, чувствуя тепло от его груди и дыхания. Щёки нещадно сжирают малюсенькие иголочки, и только в глазах почему-то влага. А на сухом языке привкус горького чая без сахара. В объятиях Сала неожиданно уютно и совсем не страшно, но ещё очень больно внутри. Эрика обмякла в них, зажмурив глаза. Пять. Четыре. Или три. Ей предстоит сделать выбор. Но пока что Эрика Томпсон сгорает от этих мук и отдаёт себя вместо снотворного. Только для него. Его усталая дрожь и дыхание почти выровнялись, когда девушка аккуратно извернулась лицом к своему похитителю, не сбрасывая объятий. Можно было одёргивать себя сколько угодно, но Эрике не всё равно на лежащую рядом растрёпанную голову. Она долго вслушивалась, просто глядя в непонятное смазанное пятно перед собой. Протеза и правда нет, зато спал юноша тоже в одежде с длинными рукавами. Его рефлексы защиты, наверное, покруче, чем у солдат в армии. Но почему даже после всего он не может довериться хотя бы ей? Эрика очень аккуратно вытащила свою руку и, поколебавшись, потянулась к лежащему напротив юноше. Сал не спит. Это резко покрасневшая от своих действий Эрика поняла, когда её ладонь в считанных сантиметрах поймали возле лица. Только бежать в этот раз некуда. Она не знает, что невыносимее: видеть прожигающее предостережение или чувствовать его в темноте вокруг себя. Зато вдруг дерзкая горстка храбрости толкает вперёд. Настойчивее и смелее. В конце концов, она по-прежнему ничегошеньки не видит. Возможно, поэтому Сал отступает с остановившимся в лёгких кислородом, позволяя вновь чуть больше, чем кому бы то ни было. Эрика бережно коснулась его левой скулы. Именно над ней пронзающий льдом даже во тьме глаз настоящий. Девушка недолго гадала, который из них протез: достаточно было смотреть прямо при разговоре с Фишером, чтобы заметить, что правый зрачок на свет не реагирует, из-за чего при перепаде света голубая радужка на одном становится куда больше, чем на втором, придавая парню с голубыми волосами какого-то мистического очарования. Кроме того, юноша всегда предпочитал садиться рядом исключительно со стороны видящего глаза, особенно первое время. Чтобы следить краешком, наблюдать и не оказаться застигнутым врасплох. А ещё когда Сал отводил глаза или резко поворачивал голову, то фальшивое глазное яблоко не успевало за настоящим. И это, оказывается, не так-то просто — быть лишённым части своего тела. А вот думать после таких наблюдений о том, насколько всё плохо под пластиковым лицом, уже не только обычный интерес. Это ведь действительно жутко. Но… насколько? Достаточно, чтобы скрывать лицо протезом. И всё же? Эрика чувствовала напряжение, исходящее от Сала, и не стоит лезть, куда не надо, тем более, что осталось быть в этом доме всего ничего. Только руки сами тянутся. Но исследовать дальше касания по краю щеки не дают. Сал накрывает девичью ладошку. — Не надо… — прошептал он. Только вопреки сказанному всё же не отвернулся. Значит, он и сам не уверен. Хочет довериться в ответ, но боится. Голос хоть и рядом, горького шёпота почти не слышно. — Пожалуйста, — не менее тихо промолвила девушка. Волнение извертелось в животе, и отступить сейчас — всё равно что бросить лежащего напротив со своими кошмарами вновь. Если… если хоть немного… она может позволить себе принять его истерзанную душу. Как-то успокоить. — Сал? — Эрика, поверь, это… не стоит. — Я же всё равно ничего не вижу, — примирительная улыбка коснулась губ. — Зато чувствуешь. Он сжал ладонь девушки, но от лица не отнял, и Эрика поняла, что он почти сдался. — Ты же не зомби, в конце-то концов, — позволила шутку вдруг занервничавшая не меньше девушка. Сал стиснул её пальцы. — Я намного хуже. Он выдохнул последнее и как-то разом сдался. Будто устал прятаться. Словно бросил: «Делай что хочешь, я предупреждал». Его рука пропала с ладошки девушки, а единственный уцелевший глаз закрылся — Эрика почувствовала это кончиком большого пальца, потому что ресницы щекотно коснулись кожи. Девушка долго набиралась храбрости, а потом осторожно провела этим большим пальцем по его скуле, машинально подмечая, что как раз с этой стороны лица шрамов практически нет. На секунду она представила, как это выглядит со стороны: она лежит практически в обнимку со своим похитителем под одним одеялом и гладит его по щеке. Нет, лучше об этом не думать. Не то кровь закипит внутри, как забытый чайник, и сходящее с ума сердечко сожмётся в приступе. Поэтому Эрика сосредотачивается лишь на ощущениях в своей ладони. Салливан совершенно не двигается. Эрика отняла ладошку и провела кончиками пальцев по виску, где начинались неровности, а потом обратно к подбородку. Неторопливо и легонько, пытаясь представить картинку целиком, но получалось плохо. В голове лишь мысли о том, что же случилось с Салли-Кромсали. Несчастный случай, значит. Шрамы начинают покрывать его лицо от переносицы и захватывают почти всю правую половину, даже больше. Эрика осторожно исследует сантиметр за сантиметром, не отрывая прикосновения, словно художник водит кистью по холсту, вырисовывая картину. У Томпсон выходит что-то несуразное. На самой исполосованной части — правой стороне — Салли лежит, вжимаясь в подушку, будто пытаясь сохранить хоть частичку своего безобразия. Это очень странно, по ощущениям. Не противно, не мерзко, не отвратительно, а именно странно. Как будто кожа на лице — это воск, который раздосадованный непонятно чем скульптор вдруг схватил раскалённой железной перчаткой и стянул на одну сторону, царапая и сминая. Эрика забывается, увлечённая, а выдержке Сала можно поклониться. Сколько усилий ему приходится приложить, чтобы не отдёрнуть голову или не оттолкнуть? Однако отнимать вторую половину от подушки, ту, что без глаза, он, похоже, не собирается. Девушка очертила лёгкую дугу мимо брови, обратно по виску, случайно коснувшись шершавых губ юноши — и жутко смутилась. И почти сразу отдёрнула руку. Запоздало сообразив, что для Салливана Фишера этот жест покажется пощёчиной по доверию. Эрика спохватилась слишком поздно, практически услышав, как он сейчас произнесёт: «Я же говорил…». Но он молчит. Зато вдруг резко отворачивается спиной, снова заворачиваясь в кокон собственных стен. Эрика даже не успела что-то сказать. Но поняла, что совершила большую ошибку и сделала только хуже. Пришла вытащить из кошмара и сама же принесла их наяву. Это ведь худшее, что он мог почувствовать, наконец решившись открыться хотя бы во мраке ночи. Казалось бы — плевать. Кому какое дело? Какое дело тебе? Если уже через пару-тройку дней ты сбежишь! Эрика смотрит на растрёпанный затылок. Три. Четыре. Или пять? Да к чёрту, сейчас другое! Никто и никогда не узнает (Эрика надеется на это). Закусив губу, она дрожащей рукой заправила упавшие на глаза волосы за ухо и придвинулась к юноше ближе. А затем сама прижалась к его спине, обхватив рукой вокруг торса и робко протянув лодыжки к его стопам. Чувствуя, как Фишер вздрогнул, Эрика уже без сомнений прильнула ближе, пристраивая щёку на его тёплой спине. — Спокойной ночи, Салли, — прошептала она. Если бы только всё было по-другому.***
Эрике снится что-то ненормальное. Она видит себя там же, где и уснула: на кровати, в обнимку со своим похитителем, но вдруг понимает — он не спит. Салли теперь за её спиной, словно они поменялись местами. Он нежно гладит плечи девушки, чуть массируя. Это расслабляет. Будто говоря: «Спи, всё в порядке». Эрика послушно обмякает в его руках, прикрывая глаза, но тут юноша вдруг сжимает плечо сильнее и чуть толкает в него, опрокидывая спиной на подушки, а сам нависает сверху. Эрика чувствует тяжесть тела парня, немея. Как будто кто-то вкачал в вены транквилизатор, отнимая контроль. Лица Сала не видно, голубые волосы обрамляют тёмный овал, они, напротив, почти светятся, но кроме них ни черта не разглядеть. Эрика прищурилась — безуспешно. Попыталась что-то сказать — и не смогла даже рта раскрыть. Зато она вдруг чувствует, как Сал наклоняется и целует её в губы. Медленно проводит языком по губам, наваливаясь сверху. Эрика вяло воспротивилась, но тут же прикрыла глаза, позволяя ему больше. Его руки скользнули по бокам, вызывая стаю мурашек, а потом ласково коснулись шеи. Поцелуй выходит долгим. Девушка перестаёт думать, зачем и почему, она просто сдаётся. Конечно, ведь ей нравится Салливан Фишер. А она нравится ему.Разве?
Всё ещё целуя, юноша огладил большими пальцами ключицы, а потом отстранился. И вдруг резко схватил девушку за горло и начал сдавливать. Кислород покинул лёгкие за мгновенье, Эрика захрипела, живо распахивая глаза, а тёмный силуэт с голубыми волосами сжал тиски сильнее. Девушка пыталась кричать, но по-прежнему не могла издать и звука, лишь беспомощно таращилась на черноту вместо лица. Сал вдавил большими пальцами трахею, а потом, наклонившись к уху, отчётливо прошептал: — Думала, я не узнаю?! Эрика вскочила в холодном поту, держась за горло и нервно озираясь. Она с трудом соображала, где находится, а когда вспомнила, то резко обернулась через плечо. Кровать, на которой она спала, в комнате Салливана. Твою мать, да? К счастью, в этот раз юноши в ней не наблюдалось. Кое-как стряхнув остатки кошмара, девушка со стоном прижала пальцы к глазам и откинулась назад на простынь. Какого чёрта с её жизнью не так?***
Девушка спустилась вниз недавно, а вот юноша, судя по его виду, давно проснулся (либо опять не спал). Эрике немного стыдно за то, что она такая засоня. Фишер же, страдающий стабильной бессонницей, казалось, вообще не человек. Ибо как можно быть таким активным при порции сна меньше семи часов в сутки — загадка для каждого третьего на планете. Но ещё большая загадка — то, что он скажет или сделает в следующий момент. Пока Томпсон нервно ждала какого-нибудь комментария по поводу ночи, Салли снова умудрился перевернуть всё с ног на голову. — Тебе нравится дождь? — как-то совсем ни с того ни с сего вдруг спросил он. Эрика вскинула голову. За окнами как раз бушевала стихия. — Эм… да. А что? Сал остановился возле подлокотника кресла, словно боролся с собой, прежде чем сказать следующее: — Пойдём. — Куда? — удивилась девушка, но книгу отложила и послушно поднялась. Сал не ответил, зато протянул ладонь. Эрика не колеблясь вложила в неё свою руку, заинтересованная. Но меньше всего она ожидала, что Фишер поведёт её к порогу. К выходу. Сердце заколотилось. Неужели?.. Сал не смотрел на девушку. Эрика взволнованно глянула на похитителя, но эмоций от протеза не больше, чем от ёлочки у телевизора. Если это дурацкая шутка, то… Но это не шутка. Юноша и правда подвёл девушку к входной двери. Он, не выпуская её ладонь, свободной рукой провёл по шее, вытаскивая из-за пазухи ключи на тонкой цепочке. Эрика хрипло выдохнула, неосознанно сжав пальцы Салли. Парень отпирал дверь медленно, и на мгновение Томпсон показалось, что он сейчас передумает и оттолкнёт пленницу назад, переломив ключ пополам. Но даже если у Салливана появились такие желания, он смог их побороть. Заветный щелчок прокатился по этажу. А затем тихий скрип, — и сшибающая волна запаха улицы коснулась лица. Свежий воздух впорхнул в помещение. Ноги наливаются свинцом, а Сал шагает наружу, ведя девушку за собой и крепко сжимая её руку. Томпсон делает робкий шаг, чувствуя, как её ладонь обжигает сильная хватка, но это ерунда. Сал остановился. Эрика опустила глаза, глядя на мокрые доски. Они пока ещё стоят под козырьком, но капли всё равно просочились брызгами на ступеньки. Чувствовать босыми ногами сырость, лёгкий озноб — потрясающе. Девушка зачарованно шагает ещё и протягивает дрожащую ладонь вперёд, подставляя её капели с козырька. Холодная дождевая вода охотно ссыпается на кожу. Сал внимательно наблюдает, как подрагивают ресницы девушки, как приоткрываются тонкие губы, и чувствует, как дрожь пропадает с пальцев, что он держит. Пленница не верит. Чудо, не иначе. Капель брызгает по коже, а девушке хочется больше. Эрика смеётся. Не тихонько себе под нос, а искренне. Её глаза горят восторгом, а грудь тяжело вздымается, вбирая в себя дождь и свободу. Салливан так и замирает, глядя на то, как расцветает гостья. Будто иссушенный цветок, почувствовавший влагу. Эрика же забывает обо всём на свете. Она тянется с порога и тащит юношу за собой. Прямо под дождь. И вдруг кружится. На мгновение Салли выпускает её ладонь, забывшись — девичья ладошка буквально выскользнула за секунду. Он спохватывается с паникой, ведь улица совсем рядом, и хоть прохожих в этой части района практически нет, его сокровище может исчезнуть. Юноша с голубыми волосами быстрым шагом подходит к девушке, обхватывая её поперёк талии. Напоминая, что ей не убежать. Он не позволит. Только не теперь. Эрика воспринимает такое действие неожиданно спокойно. Она не пытается вырваться или позвать на помощь, как ожидает того парень — а он ожидает этого с поджатыми губами, думая о том, а не зря ли он это затеял? Но тут Эрика вдруг сама шагает назад, прижимаясь к похитителю. Сал с замиранием сердца чувствует, как девушка положила свои руки поверх его бережного, но захвата, и погладила по запястью, задевая старые отметины от собачьих зубов. Улица манит Эрику — разумеется, но она окажется там совсем скоро, своей дорогой, а пока можно показать своему похитителю, что она смирилась. Девушка расслабила плечи и медленно откинула голову на плечо юноши, прикрывая глаза и улыбаясь. Он может видеть, как холодные струйки ливня разбиваются о её ключицы и скользят ниже и ниже, растворяясь в декольте жёлтого платья. Салли сглатывает, невольно расслабляя свою хватку. Эрика не спешит отстраняться. Напротив, она сама поворачивается к нему лицом, берёт за руки, и сверкающие льдинки её глаз манят идти следом. Кажется, они танцуют. Из дома доносится какая-то музыка, но она не слышна. Музыка в голове этой невероятной девушки. Потому что только она может танцевать босиком во дворе разрушенного дома, минуту назад казавшегося самым чёрным, мрачным и умирающим, а теперь колючие заросли, сожравшие забор, теряются в складках жёлтого платья, и Салли кажется, что они танцуют в райском саду. Ему неведомо, какую ошибку он совершил, дав вкусить этой дождливой свободы своей гостье. Если ещё ночью Эрика Томпсон грызла себя изнутри, не зная, насколько далеко ей стоит зайти, чтобы сбежать, то теперь, коснувшись мягкой травы и весеннего ветра, девушка с очаровательной улыбкой закинула руки на шею юноши, позволяя крепко прижать себя за талию, а в голове у неё лишь одно: четыре. Это будут четыре таблетки. Сомнений больше нет. Она хочет вернуть свою прежнюю жизнь, и это намного важнее и выше сумасшедших желаний одного одинокого юноши. Даже если он нравится тебе. В клетках живут только дикие звери. Которые глупо попались охотникам. Но Эрика Томпсон будет умнее. Она позволит «приручить» себя, примерит этот ошейник и послушно выполнит все команды. Пока однажды охотник не повернётся спиной. — Эрика, пойдём домой. Ты простынешь. Девушка очнулась, отпуская юношу, и опустила голову, оглядывая себя. Она промокла насквозь. И даже не заметила когда. Как и юноша. — Ты тоже, — улыбнулась она. Вода льётся с Сала ручьями, а голубые волосы в хвостике слиплись у плеча. Он тоже босиком. А взгляд, которым он смотрит на Эрику, выворачивает наизнанку. Нежный и тёплый. Чуть снисходительный, словно девушка — увлёкшийся игрой на улице ребёнок, который никак не хочет уходить. Может, всё-таки три? — пискнула жалость в сердце. Эрика вскинула голову к небу, подставив напоследок лицо своей скорой свободе. Сал протянул ладонь. В этот момент он снова напрягается, до последнего ожидая, что девушка что-нибудь выкинет, но Эрика без проблем протягивает свою руку в ответ и сама, первая, шагает к порогу дома. Уже зайдя внутрь, оставляя после себя весенние брызги и следы и слыша, как позади щёлкнул замок, девушка незаметно слизнула капли дождя с мокрых губ. Они слаще любого шоколадного пирожного из кондитерской миссис Томпсон. Четыре. — Чаю? — раздалось за спиной. — Не откажусь, — обернулась девушка через плечо, чуть вздёрнув наверх краешки губ.