Эрика вихрем пронеслась по коридору. Полосатые обои, старые часы, за ними палка с крюком — скорее, скорее! Девушка схватила предмет и быстро вернулась к комнате, не потрудившись захлопнуть её за собой — это ни к чему. На лишние движения нет времени. Томпсон хотела было переодеться в джинсы, но из-за дурацкой поблажки в виде трёх таблеток теперь была не уверена в запасе своего временного лимита. Плевать! Где верёвка? Надо двигаться резче!
Сначала завязать узел вокруг комода (оставалось надеяться, что тот выдержит), потом остальное. Опыта скалолазания не было, но тут не до подготовительных курсов.
Эрика рывком открыла ящик в диване и вытащила моток верёвки из-под белья. Подготовленные узлы уже были навязаны друг за другом через расстояние. Лучше бы ещё ботинки раздобыть, конечно, но мечтать вредно. На улице почти лето, переживёт. Так, верёвка. Надо привязать, а потом…
— Куда-то собралась? — поинтересовался голос позади.
Эрика застыла как вкопанная. Внутри всё оборвалось.
Кровь ударила по ушам, ладони разжались. Моток выпал из рук к ногам, а спина покрылась липким холодом.
Он здесь.
Эрика медленно обернулась.
Салливан стоял в дверях, будто наигранно опираясь плечом о косяк. Только насмешки в голосе нет от слова совсем. Голубые глаза за протезом заморозили внутренности, разбивая испуганно сжавшееся сердце на тысячи мелких айсбергов.
Девушка замерла на месте, не в силах ни вымолвить ни слова, ни хотя бы пошевелиться. Хоть как-то отреагировать!
Юноша медленно отлипает от проёма и делает шаг в комнату. Он не смотрит на упавшую верёвку. Не обращает внимания на разводы сырости. Он смотрит только в глаза Эрике, неотрывно. И то, что Эрика видит в них, хуже взгляда самой смерти. Как будто глаза ожившей марионетки, обрамлённые детально прорисованной радужкой, и сейчас Томпсон кажется, что у Фишера оба глаза стеклянные. В них ни укора, ни боли, ни осуждения, ни злости. В них вообще нет ничего. И следов сна тоже.
Белый протез так контрастирует с голубым цветом.
Салли подошёл почти вплотную. Эрика перестала дышать.
Краем глаза она увидела движение, но реакции в теле как будто отказывались поступать в мозг, чтобы привести в активность конечности. Парализовало. Оглушающее давление протыкает барабанные перепонки иглами, а комната как потемнела на пару тонов. И эта тьма исходила от юноши, нависающего сверху.
Лицевые мышцы перекосило судорогой, в глазах пелена ужаса — это Эрика, онемев, смотрит на Салливана. Она бы сейчас с радостью потеряла сознание. Но она не может даже схватить приоткрытыми губами воздух.
Салли занёс руку… и прикоснулся кончиками пальцев к щеке девушки, словно и не заметил, что она вообще-то собралась слинять. Эрика то ли вздрогнула, то ли умерла на пару секунд. По ощущениям — как ткнули в лицо медицинским шприцем с анестезией. Сал фальшиво-нежно провёл пальцами по скуле. Пальцы ледяные. Тишина трещит уходящим из-под ног льдом. А потом его рука резко скользнула на затылок, зарываясь в светлые волосы.
В следующий момент пальцы юноши сжались в кулак, а Эрика вскрикнула, ощутив, как он потянул назад, заставляя запрокинуть голову. Если бы не протез на его лице, казалось, он вот-вот вгрызётся зубами в тонкую шею.
— Я почти тебе поверил… — прошипел Салли тихо-тихо.
Слёзы паники скопились в уголках глаз. Фишер едва ли не прижался всем телом, шагнув ещё ближе, но от такой близости хочется заорать и сбежать. Эрика по-прежнему не может ничего. Юноша нависал, гипнотизируя, казалось бы, выточенным самоконтролем в стеклянной радужке. Только вот с такого расстояния это мнимое умиротворение рушится, превратившись в зарождающееся бешенство. Сал, не отпуская волос Эрики, почти соприкасаясь с ней грудью и не отводя взгляда со сжавшихся в еле заметные точки зрачки, вдруг запустил свободную руку в карман кардигана, нащупывая там баночку со снотворным, и вытащил таблетки на свет.
Он даже не посмотрел на них, склонившись к уху девушки.
— Я прекрасно знаю, что и где лежит в моём доме. Раз. Ты не воспользовалась ни одной попыткой включить свет и посмотреть на моё лицо. Хотя всегда и у всех любопытство пересиливало брезгливость. Два. Даже заварка не перебьёт запах снотворного для того, кто прожил в больнице половину жизни, а сахар не спрячет привкус этанола, если хоть раз пробовал его на вкус. Три. А ещё ты не умеешь лгать,
Эрика…
Акцент на имени — как будто удар корабельным крюком в живот. Зацепил внутренности и сейчас выкорчует их наружу, расшвыривая внутренности по палубе.
Эрика ощущала себя не просто кроликом, на котором анаконда сдавливает свои кольца. Она ощущала себя беглецом времён инквизиции, которого сцапали у самой границы, а сейчас затаскивают в пыточную комнату, размышляя, как лучше истязать предателя, чтобы подольше помучался. Чтобы не сдох от боли сразу…
Хватка на затылке пропала. Сал отпустил Эрику и опустил глаза на верёвку. Что-то сообразил. А потом в три шага дошёл до дивана, окинув взглядом промокшие разводы на ковре, и рывком отодвинул мебель в сторону.
Эрика вздрогнула от звука, с которым старые ножки шкрябнули по паркету.
Она не двигалась, пока Салливан отходил, но как только он повернулся спиной, разум взорвался нахлынувшим шумом и криками. Томпсон мелко затряслась и сделала бесшумный шаг в сторону. Назад. Руки онемели. Стоящий спиной юноша окинул взглядом истерзанную стену, похоже, не ожидав такого пути отступления от девушки. Та не сводила глаз с его спины. Внутри пульсировало:
опасно-опасно-ОПАСНО!.. Нормальный? Человечный? Не смеши саму себя, ты только что видела эти глаза! Он убьёт тебя, покалечит, переломает все ноги, задушит, забьёт до смерти и замурует гниющие кости в стенах этого дома!
Эрика попятилась, не сводя взгляда с перечёркнутого ремнями голубого затылка. Парень начал оборачиваться.
Инстинкты бросились на девушку, укусив за ноги.
Эрика прыжком подлетела к стулу у заколоченного окна и, схватив его за спинку, что есть сил швырнула в Сала. Железные ножки со всего размаху врезали юноше по спине. Эрика почувствовала, как плечо едва не вылетело из сустава, и ещё успела увидеть, как пошатнулся Сал от удара, а потом страх осознания закричал в голове:
БЕГИ!.
Развернувшись на пятках, девушка бросилась прочь из комнаты. Ногти царапнули по отлетевшей двери, Эрика рванула в коридор, влетев в противоположную стену. Не давая себе замешкаться, еле сдерживая прыгающий подбородок, побежала вперёд, к лестнице.
Что делать? ЧТО ЕЙ ДЕЛАТЬ?! Куда бежать?!
«Нож! Внизу есть нож!»
«Господи!..» — всхлипнула паника. Капли пота ужалили виски, пятки толкнулись со ступеней. Эрика схватилась за перила, ссыпаясь на первый этаж. Но совершенно позабыла про гнилую ступень.
Старая деревяшка, получив удар почти всем весом, не выдержала и проломилась, впиваясь щепками в лодыжку. Эрика вскрикнула, теряя равновесие. Боль мгновенно украла зрение, а руки взметнулись, пытаясь ухватиться за что-нибудь. Девушка кубарем полетела вниз.
Удар об пол в гостиной — сплошной звон в ушах и боль по всему телу. Плечи и поясница горели, колено орало скакнувшей на него гематомой. Пока её не видно, но зато ощутимо, как налепленный гнойный нарыв.
«Больно! Чёрт, как же больно!..» — Эрика заскулила, перекатившись на бок и подтягивая пробитую щепками ногу. Та пострадала не так сильно, и вообще удивительно, что шея осталась целой, но чувство, будто пару костей переломали, жрёт вдоль проехавшегося по твёрдым углам позвоночника. От этого Эрика на мгновение растерялась, кто она и что случилось. Только корчиться на полу долго не вышло…
…стоило поднять глаза и снова немного умереть: силуэт с протезом вместо лица на краю лестницы, — он, как шок в голове, перекрыл боль. Парень выскочил вслед за девушкой, а теперь остановился перед спуском вниз. С такого расстояния вместо глаз виднелись лишь чёрные впадины. На разваливающуюся вечность всё замерло. Эрика застыла, глядя на юношу. Сал покачнулся и сделал шаг вниз.
Томпсон всхлипнула от страха и боли, подтягивая к себе покалеченную ногу, а потом зашкребла ладонями и носками по паркету, подрываясь. Паника удавкой сдавила горло, сердце уже, кажется, разорвалось от ударов. Эрика видела, как Фишер рванул следом.
Сшибив локтем какие-то вещи на полке возле арки на кухне, девушка кинулась к столешнице с выдвижными ящиками.
Нож! Скорее!.. Но Томпсон только и успела дотянуться до гарнитура, как шаги сзади нагнали оглушающим страхом. Он здесь! Сзади! Эрика беззвучно вскрикнула, прыжком достигнув кухни и врезавшись животом в стол, сбивая на пол посуду. Ручка от выдвижного шкафа воткнулась в кожу, и тут Томпсон с ужасом поняла, что не успевает.
Инстинкт выживания заставил действовать не думая. Услышав нагоняющее дыхание за затылком, Эрика схватила с крючка перед носом сковородку и, зажмурившись, резко обернулась, выбросив удар.
Сал поражающе быстро успел подставить локоть.
Алюминиевое дно врезалось в преграду, отпечатываясь вмятиной посередине. Если бы это был чугун, то… то уже неважно. Эрика с ужасом разжала пальцы, потому что не ожидала, что Фишер настолько близко. Сковородка грохнулась на пол. Перепуганное и доведённое до точки тело среагировало на движение парня быстрее мысли. Но Салли был быстрее. Он перехватил замахнувшееся запястье девушки и дёрнул на себя. Эрика что есть сил упёрлась босыми ногами, судорожно нащупывая позади себя ручку шкафа, однако юноша оказался ещё и сильнее. Потеряв опору, Томпсон врезалась ему в грудь, успев зажать двумя пальцами выдвижной ящик. Столовые приборы вылетели из гарнитура вслед за девушкой, звоном рассыпавшись по кухне.
Этот звук оглушающе врезал по голове, а почувствовав повторно нахлынувшую панику, Эрика пнула схватившего её парня по ногам — и тут же сама вскрикнула от ужалившей боли. Сал споткнулся. Эффекта неожиданности хватило, чтобы вырвать руку и отпрыгнуть назад, наступая на ложки и снося собой стулья.
Лезвие ножа блеснуло под одной из ножек. Эрика кинулась к нему, но успела только упасть на коленки, схватившись за рукоятку. Она никогда не хотела парню зла, лишь отмахнуться, очертить вокруг себя пространство, чтобы он не подошёл, но какое тут!.. Девушка в принципе не соображала. Она только поспела вскочить с колен, чтобы обернуться, показывая своё оружие. Слёзы истерики градом сыпались с ресниц.
— Назад! — крикнула она, не чувствуя мокрого лица.
Нагнавший жертву Сал отпрянул, увидев нож. Руки дрожали, глаза застилало мутью, губы прыгали.
«Не подходи!»
«Отпусти!»
«Пожалуйста, не трогай меня!»
Ничего из этого не смогло покинуть глотку.
Салливан сначала замер, поглядев на нож. И вдруг шагнул ближе. Эрика вскинула оружие трясущейся рукой, понимая, что не сможет ударить.
Она настолько боится стоящего перед ней, что не может себя контролировать. Фишер схватил девушку за запястье, вывернув руку. Вскрикнув, Эрика выронила нож, и парень тут же отпнул его куда-то в сторону гостиной.
Боль ослепила. И привела в чувство.
Инстинкты вернулись в тело, а свободная рука выбросилась вперёд без каких-либо размышлений. Удар оказался такой силы, что костяшки сожрало болью, а голова с голубыми волосами мотнулась в сторону.
Щёлк.
Чёрные ремешки выскользнули из волос.
Белый протез, съехав набок, на секунду застыл.
А потом, как отслоившаяся кожа, отлип от лица.
И упал вниз.
Эрика так и замерла с занесённой после удара рукой, слыша пустой звук столкновения пластика с паркетом.
Голубые растрёпанные волосы покачнулись. Видимый за ними подбородок дрогнул, чёлка упала на глаза.
Сал медленно повернулся.
Эрика поперхнулась воздухом. Ей на мгновение показалось, что вместо лица на неё смотрит обглоданный скелет, но это было и в половину не так жутко, как
взгляд, который вонзился в неё из-под спутанных волос.
Я тебя убью.
Вскрик ужаса был адресован этому взгляду. Эрика, неожиданно для себя, среагировала первая. Она толкнула Фишера в грудь, вывернувшись, и бросилась в гостиную.
Не смогла добежать даже до дивана, чтобы перемахнуть за преграду — спрятаться! Защититься! Отгородиться! НЕТ! Подсечка вышибла равновесие и сердце через глотку. Эрика грохнулась на ковёр, еле успев подставить ладони, чтобы не разбить лицо. Схватила губами воздух, толкнулась подорваться. Ледяные пальцы впились в лодыжку.
Эрика вспомнила, как кричать, почувствовав рывок назад. Заскользила грудью и щекой по полу, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Начала брыкаться — ножка журнального столика мелькнула мимо глаз смазанной полосой, и Томпсон вцепилась в неё, однако этого веса оказалось недостаточно, и столик перевернулся. Зато, перекрутившись на бок, жертве удалось заехать ногой куда-то по тащившему. Сал выпустил ногу девушки, уворачиваясь. Эрика, всхлипнув от ужаса, заскользила коленями и ногтями по паркету.
Там, у дивана и телевизора валялся откинутый нож.
Эрика не успела совсем немножко, когда касание за плечо довело до сумасшествия истерии — она ужом извернулась на полу, пытаясь оттолкнуть страшную близость и одновременно боясь получить кулаком в лицо, но сделала только хуже — Фишер полетел туда же, на пол.
Они буквально вцепились друг в друга, перекатываясь. Но парень всё равно оказался сильнее. Он зажал коленями ноги девушки и с такой силой опрокинул её под себя, что Эрика долбанулась головой о паркет. Она на мгновенье потеряла ориентацию в пространстве. Из глаз посыпались искры. Застонав, Томпсон кое-как сфокусировала взгляд, безвольно пытаясь пошевелиться. Светлые волосы разметались по полу, дыхание никак не могло найти вход к лёгким.
Эрика машинально попыталась сбросить с себя тяжесть, но колени намертво придавили к полу.
Нож лежал совсем рядом. У плеча. Да только видевшая край рукоятки с трудом вернувшимся фокусом девушка смогла лишь нелепо уронить запястье в ту сторону.
Она не успела.
И он забрал нож.
Поднял сам. Девушка увидела мелькнувший край чёрной кофты и сверкнувшее перед носом лезвие.
Сал Фишер взял нож, очнись!
Эрика попыталась подорваться на локтях, но не смогла — юноша сидел сверху, сжимая коленями ноги девушки, и тяжело дышал. В сердце взорвался такой ужас и страх смерти, что Томпсон буквально ощущала, как кромка острия вспарывает ей горло, заливая паркет. Как рукоятка опускается в её молодое тело снова, и снова,
и снова, и ещё… разрывая ткань, с чавканьем вонзаясь в живот и грудную клетку, ломая кости, вдавливая рёбра во внутренние органы, превращая девичье тело в месиво.
Эрика чувствовала свою смерть. Она видела её в нависшем сверху юноше, чьи плечи заходились в бешеном дыхании, а сгорбившиеся плечи, как коса палача, закрыли собой свет. Только вместо косы — обычный кухонных нож для разделки овощей и мяса.
Ей не видно его глаз. Но он видит её.
Слишком хорошо видит.
Светло-голубые глаза девушки превратились в два распахнутых омута страха. Она смотрела на парня и не могла больше шевелиться. На её безупречном лице даже отвращение и ужас выглядят красиво. Как у выточенной в белом мраморе скульптуры богини, оплакивающей прогнивший мир. К которой прикоснулся грязный дьявол. Испортил. Заточил. Осквернил своими прикосновениями.
Урод Ничтожество
Кромсали Страшила
Кошмар Фрик
Чудовище
Отвратительный
Гадкий
Мерзкий
Убийца
Психопат Урод
Мерзавец
Монстр
Убогий
Ты мне нравишься…
Да ну?
Юноша замер, сжимая нож.
Давай же, Салли… ты ведь всегда этого хотел, верно? Ты так долго страдал! Терпел все унижения, весь этот мерзкий позор. Сносил каждую подножку и плевок в спину. Молчал, когда тебя оскорбляли и пинали. Соглашался на каждое обидное прозвище. Смешной мальчишка, так верил этим людям!
Признайся себе, Салли-Кромсали… ты ведь всегда так хотел им отомстить.
Верно?
Ты хотел мести! Ответить каждому злому рту, вырвать эти скользкие языки, растоптать их ногами! Схватить за волосы, как хватали тебя, выдрать их с корнями — сжечь! Смять! Отрезать! Ударить кулаком каждую насмешку, взять нож, биту, топор… да что угодно! И снести эти лицемерные бошки с гогочущих плеч! Чтобы кровь забрызгала все стены, а булькающий смех обратился хрипами ужаса и страха, десятилетней болью потери, лаем бегущих собак и криками матерей. Криками их детей, умирающих в собственной крови… И торжеством твоего наслаждения. Хохотом изодранных губ и пальцев на шее. Яростью ликования. И сумасшествием, с привкусом горьких таблеток да терпкой заварки.
Салли-Кромсали, ты так настаивал, что невиновен, но ты прекрасно знаешь, кто ты есть на самом деле…
Лжец!
Зачем же обманывать остальных, притворяясь кем-то другим?
Салли-Кромсали, тебе и вправду подходит эта кличка. Как озлобившейся побитой дворняжке, которой не хотят кидать даже костей из мусорки.
А ещё тебе вправду нравится это прозвище. У всех больных на голову психопатов были клички, Са-а-а-алли-и-и!.. До них осталось всего немножечко. Давай же, покажи всем, какой ты есть на самом деле! Все будут просто в восторге!
Тебе понравится!..
—
Сал, нет! Остановись!
Нож покачнулся в руке.
Пока голоса в голове шептали и смеялись, перебивая друг друга, в реальности мелькнул лишь миг. Всё произошло так быстро. Сал ощущал лишь выбитую сквозную дыру вместо груди и застеленный пеленой мутный взгляд. Пальцы сжались на рукоятке, а запястье взметнулось, занося лезвие. Оно так ярко вспыхнуло бликом.
Сал занёс нож над головой, застыв над Эрикой.
Внутри даже оборваться не успело. Девушка издала тонкий вскрик и закрыла голову руками, скрестив их перед собой. Она загородилась от парня, но уже чувствовала, как острие полощет по голым запястьям, вскрывая вены. Видела перед тем, как зажмурить глаза, как кончик ножа дёрнулся вниз…
—
Нет!.. — закричали за спиной сразу два голоса. Салливан Фишер дёрнулся, застыв. Эти два голоса оказались громче других. Один детский, мальчишеский. У него два коротких хвостика, свитер чуть ли не до колен и ещё такая ярко-красная, не зажившая кожа на всём лице и теле, будто он обгорел. Но почему-то не спешил прятать своё уродство. Мальчишка мёртвой хваткой вцепился в волосы юноши, что старше. Он молотил маленькими ручонками по спине и ругался хуже сапожника. А второй голос… его обладатель высокий и весь несуразно-угловатый. Разорванные тёмные джинсы с цепочкой на бедре и растянутая футболка любимой рок-группы. Длиннющие волосы зачёсаны назад, а во взгляде — печаль, закравшаяся даже в синяки под веками. Как раз их хозяин остановился за плечом, сдерживая запястье с ножом. Буквально впиваясь обгрызенными ногтями в выступившие вены на сгибе ладони.
—
Сал. Хватит, — просто сказал он. —
Посмотри, что ты делаешь.
Пальцы, сжимающие нож, вздрогнули. И юноша, услышавший этот голос, действительно посмотрел.
Мутная пелена лопнула, спадая с глаз, и он увидел: девушка, сжавшаяся под ним, совсем не дышала, пытаясь хоть как-то защитить шею и голову от удара. Она дрожала и беззвучно плакала.
Она боялась.
Эрика Томпсон, красивая и добрая девушка, превратилась во всхлипывающий комок страха, покрытый синяками и царапинами. Всего за полтора месяца Салли-Кромсали довёл её до этого.
Думал, что всё изменится.
Так старался. Всё предусмотрел. Идеально, да почти.
На что ты вообще рассчитывал?
На хороший финал? Тёплые отношения? Симпатию? Дружбу? На… любовь?
Ты серьёзно?
Ты ведь даже не знаешь, что чувствуешь сам! Ты просто жалкий эгоист, решивший, что так будет лучше… но для кого? Для тебя?
Знаешь, что ты не учёл, Салли? Что ты монстр. Урод. И моральный, и физический. Читал сказку про «Красавицу и Чудовище»? Конечно, читал. Все её читали. Только всегда считал, что Белль просто меркантильная алчная лицемерка, испробовшая шелка королевской жизни. И так удачно нарвавшаяся на настоящего принца. Вот везение, да? В жизни такое сплошь и рядом, денежки многое решают. Но с чего ты вообще решил, что
эта принцесса проявит симпатию? Ты же не заколдованный принц, хах! Ты обычный уродец и уж точно не обратишься красавцем. Поэтому принцесса тебя никогда не полюбит. Не достаточно ли мучать её? Она так хочет домой…
Ты видел её взгляд на своём лице. Уже поздно что-то исправлять. Она знает, как ты выглядишь. И не забудет этого.
Сал медленно опустил нож. А потом и вовсе разжал пальцы. Брякнувшееся сбоку лезвие звякнуло об пол.
Застывшая ни жива ни мертва девушка распахнула зажмуренные глаза, услышав это. Она медленно опустила скрещённые со сжатыми кулачками руки, не веря. Тяжесть чужого тела пропала с колен. Эрика машинально подтянула ноги и посмотрела перед собой. Салливан, покачнувшись, встал, а потом и вовсе отошёл на пару шагов, шатаясь. Соблазн схватить оставленный нож даже испарился от напряжённого непонимания того, что происходит.
Сал бросил нечитаемый взгляд из-под чёлки, а потом кинулся куда-то в сторону. Приподнявшаяся с трудом на локтях Эрика ошарашенно увидела, что парень запустил руку в карман джинс и… вытащил ключи на цепочке. И буквально с пинка отворил входную дверь.
Что происходит?
Холод сквозняка мгновенно ворвался в прихожую.
— Вставай, — тихо донеслось из-за голубых спутанных волос.
Что?..
Эрика застыла на полу, тупо глядя перед собой, и не шевелилась.
— Вставай! — рявкнул парень.
Так громко, что девушка подскочила на месте. Она осторожно выпрямилась, мельком глянув на валяющийся рядом нож. Это какая-то уловка? Что он делает?!
— Теперь уходи, — отчётливо произнёс он.
— Что?.. — опешила Эрика, не сдвинувшись ни на сантиметр.
Он как будто потерял всё терпение. Обычно скованный и спокойный, Сал передёрнул плечами, а потом так резко подошёл к девушке, что та начала пятиться, но не успела — юноша схватил девушку за запястье левой руки и потащил к выходу. Чуть ли не поволок, как зверушку на поводке. Эрика только и поспевала, спотыкаясь и не соображая.
Они вдвоём ссыпались с порога, а пока туманное раннее утро едва-едва прикоснулось к кромке деревьев, в один короткий рывок достигли калитки. Сал толкнул ржавые прутья и выволок Эрику на улицу.
— Уходи… — и расцепил пальцы.
Девушка безмолвно вытаращилась на юношу, потерявшись, как сброшенный с парашюта новичок в таёжных лесах. Она не верила, что до сих пор стоит на своих ногах, прямо здесь, на потрескавшемся асфальте, снаружи, и Салливан Фишер говорит ей уходить.
— Убирайся! — вдруг закричал он.
И Эрика опомнилась. Она попятилась, спотыкаясь об трещины на асфальте, а потом, когда дошло окончательно, развернулась и бросилась бежать прочь. Светлые волосы запутались в тумане, пропадая из поля зрения.
Стало очень тихо.
Кап-кап… кап…
Салливан Фишер долго стоял на месте, глядя в одну точку. Вернее, в никуда. Спина девушки давно пропала с горизонта, а архитектура трущоб смазалась в одну массу. Сейчас, следуя традиции старых романов, можно было бы написать, что он чувствовал небывалую тоску, съедающую его разбитое сердце.
Только это не так.
Сал прекрасно чувствует застывший воздух открытой кожей лица. Чувствует нудящую боль между лопаток от железных ножек стула. Чувствует, что один рукав кофты закатался выше другого. Чувствует морось в волосах и лёгкий ветер с кончиков травинок. Телом.
Внутри же ничего нет.
Абсолютно.
Такое знакомое чувство. Парень уже дважды его пережил.
Первый раз — когда стоял на похоронах мамы, смотря, как священник кидает горсть земли на гроб. Салли исключительно детально запомнил мелкую рассыпчатую вибрацию от столкновения глиняных камушков и песка с деревянной крышкой.
Второй раз — когда сидит в смирительной рубашке, а вошедший в комнату полицейский бросает перед ним на стол фотографии. На них запечатлено то, что не разрешено к просмотру лицам младше восемнадцати лет. Салли пятнадцать. Ему почему-то можно. Дюжина мертвецов улыбаются с полароидных снимков, маша кровавыми ладошками. Полицейский безжалостно раскладывает снимки перед задержанным. Салли с ужасом смотрит на них, не веря. Особенно одной. На ней двое, мужчина и женщина, сидят в обнимку. С перерезанными глотками. Мальчик сперва не реагирует. Даже не плачет. Вообще не двигается.
Лишь кое-как разлепляет высушенные губы, хрипло выдавив:
— Что… случилось?
— Ты их убил,
Салли.
—
Нет!..
Дальше всё как в тумане. Но Сал отчётливо помнит ту фотографию. Влюблённые, как будто спящие. В собственной крови.
Это был второй раз, когда он умер.
После такого не живут. Точно не на воле. На край — в заведении с обитыми мягкими стенами. Но Сал Фишер почему-то живёт и дышит. Ещё существует.
Но теперь он стоит возле забора своего дома, а ошмётки его разодранной души жидким мазутом стекают под кеды. Сал медленно повернулся, ощущая двигающиеся позвонки в шее. Заколоченные зеницы окон равнодушно посмотрели на мальчика. Его пустая могила. Юноша прошёл прямо, переставляя ноги скорее на автоматизме, чем соображая. Он остановился перед ступенями порога, глядя в открытую парадную и торчащий в замке ключ.
Жалел ли он, что отпустил?
Нет.
Жалел ли о том, что сделал?
Определённо да.
Хотелось ли ему жить?
Вопрос остаётся без ответа. Потому что вне зависимости от происходящего это ещё не конец. Нет. Он начал это. И он доиграет роль до конца. Есть сюжеты, в которых порой приходится мириться с концепцией своего персонажа. Устав кричать о том, что невиновен, он совершил что-то кошмарное. Только в этот раз он всё помнит. Осознаёт в полной мере. И готов за это ответить.
Сал повернулся спиной к дому и не торопясь опустился прямо на нижнюю ступень, вытянув одну ногу вперёд. Мокрая морось посыпалась прямо на плечи, но Фишер не обратил на это никакого внимания, пусто глядя перед собой.
Так тихо.
Пусто и… и всё. Просто всё.
Пальцы задрожали. Сал вскинул ладони, посмотрев на них, как будто вообще не понимал, что это продолжение его тела. Одинокая слеза скатилась из настоящего глаза по щеке. А потом ещё. И ещё.
Позади скрипнули половицы. Дом пуст, Сал это знает. Но слышит отчётливый, переплетённый эхом звук шагов. Он ждал их. Когти с режущим лязганьем провели по обоям, раздирая их в клочья и с грохотом роняя на голову мальчика прилипшее к потолку и стенам чувство задыхающегося одиночества.
Салли зажал голову руками, вцепившись ногтями в собственное лицо. Собака за его плечом оскалилась в затылок.
Вой полицейской сирены ворвался на улицу задолго до того, как машины вылетели из-за поворота.
Так быстро. Надо же.
Или нет?.. На улице ещё светло, а одежда не успела промокнуть полностью.
Рядом что-то насмешливо захрипело. Но юноша не обратил на это никакого внимания.
Он несуетливо поднялся на ноги. Обернулся. Зашёл в дом. Перешагнул рассыпанные ложки и перевёрнутый стол. Заозирался. Где же?.. А, вот он.
Фишер шагнул к валяющемуся ножу, но тот его не интересовал. Он перешагнул лезвие и прошёл дальше.
Протез лежал неподалёку. Юноша снял с руки резинку, машинально тряхнув головой, собрал волосы в быстрый хвост и, подняв протез, застегнул его на лице. Вой сирены достиг калитки. Взвизгнули тормоза. Захлопали дверцы машин.
Сал, не задержавшись взглядом в паршивом доме ни на секунду, повернулся к выходу и вышел на порог. Собака следовала по пятам, оставляя вонючий запах разложения и следы могильной земли.
Двое полицейских уже ворвались во внутренний двор. Увидев выходящего, они сорвали с поясов пистолеты. Юноша с голубыми волосами спокойно спустился им навстречу и остановился. Мужчины в форме настороженно остались напротив. Но это ни к чему. Парень поднял ладони над головой ещё до того, как услышал:
— Салливан Фишер, вы арестованы!..
