***
«Какого чёрта принесло в такую рань?» — буквально слышалось в неторопливых шагах за входной дверью. Эрика волнительно закусила губу, а как дверь приоткрылась, то неуверенно подняла взгляд. Лучшая подруга сонно куталась в халат и зевала, но стоило ей узнать, кто перед ней, как она вытаращилась на Томпсон, не до конца закрыв рот. — П-привет, — облизнув сухие губы и потупившись, выдавила пропавшая девушка. — Эрика… — Андреа странно дёрнула подбородком, а потом завопила: — Эрика! Господи, ты живая!.. Вихрь громкой радости снёс девушку с порога, затаскивая в дом. — Боже, я думала!.. все думали, что ты не вернёшься! Уши буквально заложило. Эрика попыталась вдохнуть нормально, но не вышло. — Задушишь… Андреа! — прохрипела пропавшая. Радостные обнимашки даже не думали расслабиться, и Эрика впервые выдавила подобие улыбки, чувствуя сладкий парфюм, которым подруга пользовалась со средней школы. Запах конфет и цитруса. И объятия, тискающие, как подушку с принтом любимого певца — никакого почтения и осторожности. Такие родные, что щемит в груди. На самом деле, стоя на пороге дома подруги, Эрика почему-то дико боялась, что та захлопнет дверь, хотя Льюис никогда не ставила под сомнение их крепкую дружбу. Возможно, это просто последствия пребывания в замкнутом пространстве. Максимальное недоверие ко всему живому. Но оно быстро откатывает волной. — Как мне тебя не душить? Свалила и лучшей подруге ни слова! Убить тебя мало! — Откуда ж я знала, что так получится?.. — Глаза снова на мокром месте. — Я же тебе всегда говорила: к мужикам надо приглядываться! Эрика расслышала фразу сквозь оглушающие прикосновения. «Погодите-ка… что?» — …а ты вечно в облаках витаешь, веришь всем! Ты посмотри, что этот гад с тобой сделал! — тараторила Андреа, не давая вставить и слова. — Дурочка моя, всех перепугала к тому же! Я этому козлу устрою… — Ка-какому козлу? — опешила Томпсон, резко отстранившись. Она ещё никому не успела ничего сказать! Откуда Андреа уже знает?! — С которым ты сбежала, — моргнула подруга. Эрика моргнула в ответ. — С которым я… что? «Что, блять, происходит?!» Андреа Льюис наконец-то замолкла, отлипнув от Эрики, но продолжая обнимать за плечи. — Андреа. Что за парень, «с которым я сбежала»? — напряжённо спросила Томпсон. — Ты мне скажи. Почти два месяца как в воду канула. Хоть бы кинула мессагу, что живая! У тебя родители вне себя, даже в полицию обращались! А ребята? Никому ведь не сказала! Даже имени его! Просто записочку кинула и… Эрика стояла как по голове огретая и молча смотрела на подругу. Вот тут-то Андреа обратила внимание на лицо Томпсон и медленно отпустила её плечи, заглядывая в глаза. Что-то сообразила. А потом её лицо шокированно вытянулось. Девушка отступила назад от пропавшего капитана чирлидер-команды и оглядела ту с ног до головы. От царапин на ногах до дикого взгляда. — Эрика… а где обувь? — после молчания спросила Льюис, сглотнув. Светловолосая девушка долго молчала. А потом как прорвало. Она спрятала лицо в ладонях и просто разревелась. Растерянная Андреа Льюис стояла рядом, поняв, что произошло что-то страшное. Совладав с собой, блондинка осторожно коснулась плеча Эрики. — Эй, милая… — совсем другим голосом осторожно позвала Андреа. — Сходи-ка в душ, я тебе сейчас принесу полотенце, хорошо? Плечи Томпсон вздрогнули. Она медленно кивнула, всхлипнув. — Чай будешь? Эрика задрожала, вновь затрясшись. — Мо… можно кофе лучше? — Конечно! — облегчённо выдохнула Льюис, обрадовавшись, что девушка отвечает адекватно несмотря на внешний вид. — Давай, иди. Успокойся и всё расскажешь, океюшки? Усталый взгляд светло-голубых глаз посмотрел с немой благодарностью. Андреа на минуту пропала в комнатах. Махровое цветастое полотенце ткнулось в руки. Видя, что Эрика немного (или много) не в себе, хозяйка дома практически запихнула пропавшую в ванну. Томпсон аж пошатнулась от обилия деталей вокруг. Десятки шампуней, кондиционеров, тканевых масок в пачках, кисточек и массажёров для лица валились с полок, косметички одна краше другой, в беспорядке выпотрошенные, раскинулись на стиральной машинке — скорее всего, на днях Андреа посещала очередную тусовку. В глазах зарябило. Эрика отложила полотенце и спешно скинула с себя одежду, нырнув под воду. Ручейки неотрегулированной воды сначала укусили диким холодом, а потом раскалённым кипятком. Томпсон спешно начала ворочать вентили без подписей, вспоминая, в каком какая температура. И потом как накрыло. Она такая жалкая… сколько можно реветь? Из-за чего? Эрика по привычке закрывается руками, хотя знает, что её больше никто не тронет. Она долго стоит под душем, прежде чем потянуться к гелю. Аромат лаванды сносит спокойствием. Всё в порядке. Теперь всё точно будет в порядке. Вот же чёртов запах других шампуней, другой кафель, другие полотенца… «Я правда свободна…» Эрика закончила с вознёй в воде, опомнившись, что не у себя дома. Андреа поди извелась вся. Быстро выключив воду, девушка вылезла из ванной и начала вытираться полотенцем, как случайно кинула взгляд на запотевший прямоугольник над раковиной. Зеркало. Целое. Дрожащей рукой Эрика потянулась к отражающей поверхности и провела полосу, стирая мутную влагу. В зеркале напротив как будто кто-то чужой. Не она. Просто девушка с улицы, случайная прохожая, мелькнувшее фото в ленте Инстаграма — не более. Тонкие плечи, бледная кожа, мокрые волосы, касающиеся плеч, светло-голубые глаза… и всё. Ты точно была в плену, дорогуша? Выглядишь, прямо говоря… Хорошо. Она выглядела слишком хорошо. Ровная кожа, раскрасневшиеся щёки и никаких синяков под глазами. Ни единого пятна, которые въелись в лица практически каждого жителя Нокфелла, а уж своё лицо Эрика отлично помнила. Особенно до исчезновения — никакая тоналка не спасала от чернущих мешков недосыпа и нескончаемого водоворота дел, которые надо сделать. И потом ещё это отражение в пузе телевизора — отвратительное, убитое, измученное. А что теперь? На душе тяжело как никогда, зато лицо издевательски отдохнувшее. Что даже стыдно. Все с ума сходили, а она выспалась на полжизни вперёд. Когда Томпсон неуверенно вышла из душа, в комнате подруги уже дымились две чашки кофе, красовалась полная тарелка печенья и сэндвичей, а сама Льюис перетрясла гардероб, чтобы одолжить подруге свои вещи взамен испачканных. Эрика сотню раз была у Андреа в гостях, но, отвыкнув от мира, с трудом принимала такую заботу спустя столько времени от кого-то ещё. Будто она неверный муж, уехавший на вахту и вдруг решивший вернуться (идиотская ассоциация). А ещё Эрика оказалась права в своих наблюдениях, и в мире действительно был выходной день. Если быть точнее, то суббота. Хотя Андреа наверняка забила бы на учёбу, учитывая обстоятельства. Вышедшая из душа сначала замерла в пёстрой комнате, увешанной плакатами и гирляндами, замотанная в одно лишь полотенце, а потом сделала шаг вперёд. И ещё… Услышав, что подруга вернулась из ванной, Андреа обернулась. Запоздалые счастливые объятия налетели на блондинку. — Воу! — пошатнулась Андреа. — Смотрю, тебе стало лучше? — заулыбалась она понимающе. — Угум, — крепко обнимая подругу, зажмурилась Томпсон. Успокоившись, она опустила руки. — Прости, я… была не в себе и… — Тс! Сначала кофе, потом разговоры. — Она тут же упорхнула к гардеробу. Льюис такая громкая. И жутко подвижная. Эрика заулыбалась, глядя на мечущийся вихрь энергии. — Выглядишь уже лучше, кстати. Вот. Футболка и штаны. Подозреваю, уличной одежды у тебя нет, я сейчас что-нибудь подберу, пока ты сохнешь. — Спасибо, — на автомате ответила Эрика. Она отошла к кровати Льюис и скинула полотенце. Они с Андреа давно дружили, поэтому Томпсон не стеснялась — девочки, все дела. Хотя сейчас ей было настолько не до этого от тумана в голове, что она с каменным лицом переоделась бы даже в мужской раздевалке и даже не заметила бы этого. — Господи, откуда у тебя такие синяки?! — ошарашенно воскликнули позади. Эрика вздрогнула, запутавшись локтями в синей футболке. — Что? «Синяки?» Она подошла к зеркалу у шкафа и повернулась спиной. На пояснице начали проявляться багровые линии и пятна. Эрика отстранённо завела руку за спину, вспоминая падение. — Я… упала с лестницы, — пробормотала она. «И врезалась в стол. И ещё об пол. Дважды». Этого вслух она уже не добавила. Обернувшись, Эрика наткнулась на внимательный взгляд подруги, от которого стало не по себе. Тепло и уют как испарились. — Я сейчас могу лезть не в своё дело и быть грубой, но не могу не спросить, извини… — медленно начала Льюис. Зелёные глаза сверлили насквозь. — Он тебя изнасиловал? — Что?! — опешила Томпсон, быстро одёргивая футболку. — Нет! — А выглядит так. И он что, бил тебя? — Нет, я же сказала, что упала с лестницы. Да и откуда ты вообще знаешь про Фишера? — не выдержала девушка. Лицо Андреа выражало крайнюю степень непонимания. — Салли-Кромсали? При чём тут он? — Чт… — Эрика уже совершенно ничего не понимала. — Стоп. Давай по порядку, ладно? Блондинка напротив кивнула не менее озадаченно. Но перед этим Эрике нужно было узнать кое-что крайне важное. Она волнительно прочистила горло. — Скажи, моя семья… мама, папа, Рошель. С ними… с ними всё в порядке? — Что? — задумалась Льюис, что-то усиленно соображая. — А, да. Всё в порядке. Я заходила к ним на прошлой неделе. Спрашивала про тебя. — Тут Андреа прорвало: — Чёрт подери, Томпсон, я ничего не понимаю! Ты свалила с каким-то парнем, вырубила нахрен телефон, а теперь появилась, как пришествие, вся в синяках и почему-то заявилась ко мне, а не домой — что за фигня с тобой? Хоть слово о наркотиках — я тебя сразу же сдам, не посмотрю, что подруга, уж прости!.. Эрика аж кофе подавилась. — Так, ещё раз, — откашлявшись, выдавила девушка с трудом. — Что за парень, что за записка и что ты знаешь? Нет, никаких наркотиков, честно. Андреа сощурилась. — Покажи руки. Эрика закатила глаза, отставила кружку и вытянула запястья. Андреа внимательно осмотрела сгибы локтей. И поначалу оскорбившаяся Томпсон вдруг поняла, что это на самом деле здравый смысл и беспокойство. Если бы Льюис было похеру — она бы уже позвонила семье Эрики или выставила её вон. Убедившись, что Эрика Томпсон в своём уме и здравом рассудке, а на бледной коже у вен нет следов от игл, Андреа приглашающе похлопала по кровати и сама села напротив пропавшей. — Да я немного на самом деле знаю. Никто ничего не понял, твои предки не особо распространялись. Просто ты не пришла в один день. И всё. Я написала тебе в Фейсбук, ты не ответила. Ну, думаю, мало ли… заболела, ещё чего. На второй день подошли Рой и Кэсси — ты обещала договориться о тренировке или что-то такое, но тоже не ответила на смски. Мы сразу стали тебе звонить — недоступно. Тогда решили после пар сходить к тебе домой. Открыла твоя мама. Мне показалось странным, что она тебя не ищет… но потом я вспомнила, что вы поругались и всё такое. Однако обычно ты ночевала у меня после этого, а тут даже не сказала, куда ушла! Я была просто в бешенстве, если честно, — нервно засмеялась Льюис. Эрика сжала кружку, смотря на цветное лоскутное покрывало. Андреа продолжила: — В общем, нас просто развернули. Но потом в конце недели миссис Томпсон сама мне позвонила. Я так удивилась. Она спросила, не видела ли я тебя и не писала ли что-нибудь. Когда я ответила, что нет, она не на шутку так занервничала. Начала спрашивать про какого-то парня… не встречалась ли ты с кем в колледже? Когда я сказала, что ты вроде как не в отношениях на данный момент… была тогда, вернее, — поправилась девушка, заправив волосы, — она скинула трубку, и я вообще ни черта не поняла, что это было… Потом началась какая-то дичь. На следующий день в колледж приходила полиция. Они задавали вопросы. Про тебя. Из них мы поняли, что ты оставила записку, в которой было что-то вроде: «Я устала от такой жизни, хочу сбежать из этого города. У меня есть человек, с которым я буду счастлива. Не ищите… и бла-бла». Или что-то такое… Андреа развела руками, как дирижёр, который в ужасе от игры своих подопечных. — Точно не знаю. Письма сама не видела, пересказать не могу. В общем, дальше мнения разделились. Кто-то считал, что тебя похитили, кто-то — что ты действительно удрала. Почерк был твой, никаких отпечатков на бумаге больше не было — полиция даже забрала твои рефераты из архива, чтобы сравнить. Да и вела ты себя странно последнее время… Многие ребята это подтвердили. Ну и, короче, вот. Эрика не двигаясь смотрела на сшитые квадратики и пёструю строчку ниток. «Какая же ровная работа. Наверное, дорого стоила». Казалось, то, что она сейчас слышала устами Льюис, должно было расстроить. Хотя бы выбесить. Но какая-то апатия накрыла сбежавшую, вновь подводя с реакцией. — Я ещё пару раз заходила к тебе. Рошель была очень расстроена и винила себя в том, что ты убежала. Она сказала мне, что родители дали разрешение на взлом твоей почты и остального. И… они нашли там твоё сообщение… ну, то самое, — засмущалась Андреа виновато. — Когда ты поругалась с предками. В общем, после этого копы действительно выдвинули версию, что ты сбежала, и закрыли дело. Про этого непонятного парня никто ничего не знал, все решили — ты либо удалила сообщения, либо выдумала его, чтобы сбить с толку и насолить родакам. Единственный, кто не верил, что ты убежала, — Рой. Он перетряс, по-моему, каждого пацана в колледже вверх ногами. Даже я уже думала, что ты действительно психанула и ушла. Но когда прошёл месяц, а ты до сих пор даже не оповестила, что у тебя всё нормально, я начала подозревать, что всё не так гладко. Рой считал, что ты неудачно пошутила, а потом вляпалась. Я думала… ох, да чего я только не думала! Может, парень всё-таки есть, но он оказался сволочью и решил держать тебя взаперти, типа знаешь… как эти… Андреа защёлкала пальцами. — Ну, которые заматывают жён в паранджу и не дают шага лишнего ступить… блять, Эрика, скажи уже хоть слово! Я вся извелась, у тебя такое лицо, как будто тебя из фильма «Пила» вытащили! Уголок губ нервно дёрнулся. «Вы просыпаетесь связанным в незнакомом месте, и парень в жуткой маске говорит вам, что нужно делать, чтобы остаться в живых. Только капкан обратного действия всё равно сработает». Эрика ни с того ни с сего ощутила острое желание расхохотаться и заплакать одновременно. Но на деле она крепче сжала остывший кофе ладошками и, глядя вникуда, тихо бросила: — Ты не представляешь, насколько ты близка к правде…***
— …и я убежала, — глядя в охладевшие разводы кофе на стенках кружки, закончила Эрика сухо. Повисла тишина. — Пиздец, — только и смогла выдавить Льюис после долгой паузы, таращаясь на подругу. Наверное, она права. Не в состоянии молчать, Эрика рассказала практически всё, умолчав лишь о том, что происходило под покровом ночи в том старом доме. Андреа слушала не перебивая — что для Льюис было редкостью. И чем дальше из Томпсон лилась эта полуправда, тем больше мрачнело лицо подруги. «В доме Андреа так шумно», — вместо нормальных мыслей подумала девушка. Она слышала тиканье часов в прихожей, вибрацию вентилятора, шум начавших ездить машин. Андреа наконец отмерла. — Надо вызвать полицию. Я схожу за телефоном. — Что? — резко очнулась Томпсон. — Сейчас? — В смысле «сейчас»?! — воскликнула Андреа. — С нами в школе год учится маньяк, который тебя похитил и удерживал у себя в доме, а ты спрашиваешь «сейчас»?.. А если он придёт за тобой? Вот же чёрт! — Андреа впервые сама подумала в этом ключе и вдруг быстро перелезла через кровать, с опаской заглянув за шторку. — Сейчас дораспиваем чаи, и нас прирежут!.. Эрика потёрла шею и не очень уверенно проговорила: — Я не думаю, что он будет преследовать. И… вряд ли он… может прирезать… — В горле снова ком. Который по счёту? Блондинка отпустила шторку, повернувшись к подруге. — Он замахнулся на тебя ножом! — После того, как я подсыпала ему таблетки и швырнула стул на голову. И ещё… по лицу ударила, — севшим голосом произнесла девушка. — Ага, а перед этим он тебя спёр! Ты вся в синяках! — Я же сказала, что упала с лестницы! Он вообще… ни разу меня не ударил. — Эрика выпалила это и только потом действительно поняла, что это так. Сал и правда не ударил её ни разу. Лишь схватил за руку, выдернув нож, и потом… «Ну и ещё чуть не придушил спросонья… Нет, какого хрена я и правда пытаюсь это оправдать?!». — Ты говоришь так, как будто его защищаешь! — возмутилась Андреа, возвращая в реальность. — Никого я не защищаю, — буркнула Эрика севшим голосом. И вот тут внутри ехидно подхихикнуло, соглашаясь с Андреа. — Пиздец! — всплеснула руками Льюис. — Не знаю, что там случилось на самом деле, но башкой ты точно ударилась хорошенько! У меня такое чувство, что ты мне что-то недоговариваешь. — Андреа обошла вокруг кровати и присела напротив Эрики на корточки. — Эри, ты можешь мне всё рассказать. Я же твой бест френд, я тебя пойму и поддержу. Ну, или там подзатыльник, если что… — Она ободряюще улыбнулась и положила горячие ладони на коленки Томпсон. Эрика вымученно улыбнулась в ответ. — Спасибо, Андреа. — Ну? Так что?.. Что не так? Эрика закусила губу, чувствуя опять наворачивающиеся слёзы. О, эмоции опомнились, надо же! — Я… я не знаю, что говорить. Я просто… как будто уснула, и это один сплошной сон. — Девушка всхлипнула и вытерла щёку тыльной стороной ладони. Андреа сжала её коленки, поддерживая и давая выговориться. — Сначала он был кошмаром… а потом… Он ведь правда ничего такого не делал! Сначала я была так напугана, готова была чуть ли не на коленях ползать, чтобы меня не изрезали, как в этой чёртовой «Пиле»! Но меня не трогали… вообще. Никак. Тогда я начала смелеть и злиться. Я говорила гадости, игнорировала, вела себя просто отвратительно. И знаешь что? Снова ничего! Завтрак — пожалуйста. Музыка, книги, чёртовы сериалы, как будто я не в тюрьме, а на каникулах! И я… начала спрашивать его. Обо всём понемногу. Он отвечал. Сначала какими-то урывками… потом немного рассказал о себе. Понимаешь, я думала, он сумасшедший, но он разговаривал как… не знаю, адекватно, что ли. Не орал, не приказывал… Эрика уже не глядела на Андреа. Она не видела ничего перед своими глазами, как согрешивший, исповедующийся в церкви, уставший нести ношу лжи. — Однажды я заболела. Пока расковыривала эту чёртову дыру, простыла — представляешь? И он… ухаживал за мной. Таскал лекарства, сидел рядом. Я была так уверена, что вылезу в эту грёбаную дыру, что позволяла себе интересоваться в ответ. Я… я думала, что это будет как игра. Мне надо было лишь обмануть и только!.. Но… — Губы запрыгали, и Эрика смолкла. Успокоившись, она с трудом продолжила. Держать в себе такое оказалось выше её сил. — Когда он застал меня за побегом, я думала, он свернёт мне шею. Я так испугалась, что просто взяла этот железный стул и кинула в него. А теперь я думаю: что, если бы не кинула? Просто стояла бы на месте и всё. Я ведь только сбежав поняла, что, даже погнавшись за мной, он ни разу мне не врезал! Там было столько всего, что под руку попадёт!.. Всхлип. — И потом я ударила, и этот проклятый протез расстегнулся. Ни с чего, блять… он просто слетел! Я не хотела… Но взгляд Сала. Никогда такого не видела. Будто… будто это я содрала ему лицо. Эрика едва не перевернула кружку, затрясшись, невольно проведя ногтями по щеке. — Я правда не хотела… когда он занёс нож, думала — всё, прощай. Я сейчас умру. Знаешь, нихера эта проклятая жизнь перед глазами не проносится. Ты просто лежишь и думаешь о том, как тебе сейчас будет больно. Сколько придётся кричать, пока не замолкнешь… И тут меня просто тащат на улицу и всё. Просто всё! Почему он втянул меня в это дерьмо, а паршиво мне, а?! Почему я сбежала, а чувствую себя так, как будто предала себя же?! Вся в слезах девушка беспомощно уставилась на шокированно смотрящую на неё подругу. — Да ты втрескалась в него… — вдруг прошептала Андреа. Пауза. — Что?! Нет! Льюис резко подалась вперёд и схватила Эрику за подбородок. — Ну-ка, быстро отвечай. Ты точно ещё девственница? — Что за вопросы?! Конечно, да, — опешила Томпсон, покраснев. — В глаза мне смотри! Эрика на мгновенье закатила глаза к небу, а потом посмотрела в зелёные напротив. — Да, я девственница. Довольна? — Удивлена, — даже не моргнув от смущения из-за темы разговора, бросила Льюис. И тут же быстро сбила с ног: — «Сал», значит, да? Он тебе нравится? Эрика хотела так же быстро бросить «Нет!», но открыла рот и споткнулась. — Томпсон, ты ебанутая. «Где-то я это слышала». Возразить нечего. Даже краснеть сил нет никаких. Андреа выпрямилась, зарываясь в густые волосы пятернёй. — Знаешь, как это называется? — посмотрела Льюис сверху вниз на бедную Эрику. Та беспомощно подняла глаза. — Стокгольмский синдром. — Сток… что? — Психологический парадокс. Когда заложник начинает симпатизировать преступнику, оправдывая его действия. — Никого я не оправдываю! — Ага, зато краснеешь, как школьница, которую облапали. — Андреа! — возмущённо вскочила Эрика. — Чего Андреа?! Я просто в шоке! И ладно бы тебя зашкерил Киану Ривз, но какой-то стрёмный уголовник… кстати, — осеклась Льюис. — А как он выглядит? — озадачилась девушка и тут же перешла на сморщенный шёпот: — Совсем жесть? Светловолосая девушка на кровати отстранённо отвела глаза. Как он выглядит? Хороший вопрос… Эрика отчётливо помнит момент пощёчины и как упал протез. А потом был такой страх, что не до рассматривания как-то стало. От одного взгляда можно было удавиться. А вот лицо… Эрика вспоминает тяжесть на коленях и взъерошенные голубые волосы, вот край кофты, подбородок. Чёлка упала ему на глаза. Но лицо видно. Особенно когда он крикнул убираться прочь. — Нет, — медленно ответила девушка. — Ничего такого. Просто шрамы… много шрамов, — последнее слово сорвалось в глотке. На самом деле картинка целиком не собиралась, но… лицо Салливана Фишера не удивило? Девушка не заметила, как машинально прижала кончики пальцев к губам, задумавшись. Зато Льюис заметила. Андреа изогнула бровь. Эрике крайне не понравился этот подозрительный взгляд. — Вы что, целовались? Вспыхнувшие, как томаты, щёки и возмущённый бульк из горла сбежавшей был красноречивее всех ответов. Андреа с вымученным стоном шлёпнула ладонь на лицо, задрав голову. Безнадёжный случай. — Нет, ну ебанутая, я же говорю! — Почему тебя интересуют всякие пошлости?! — Да потому что я не понимаю! Я просто не-по-ни-ма-ю, — раздельно повторила Андреа. — И… почему ты пошла ко мне? Я, конечно, изрядно польщена, но твоя семья не важнее? Эрика отставила несчастную кружку и потёрла шею. — Ты была ближе. Ну и… — Она замялась. — Я не знаю, как попасть домой. — Давай я вызову тебе такси. Томпсон выдохнула со смешком. — Это само собой. Просто… после того, что ты рассказала… И то, как я себя повела накануне… Я не знаю, как меня встретят дома. — Эрика сомкнула указательные пальцы. — Они ведь все думают, что и вправду сама сбежала. — Ты совсем головой приложилась, мать! Конечно, они ждут тебя и волнуются! Стала бы миссис Томпсон вызывать полицию! — воскликнула Льюис. — А Рошель? Она же безумно соскучилась по тебе. И Рой. И другие ребята. Даже Маркус подходил, спрашивал, не известно ли что-то о тебе. Внутри потеплело от знакомых имён. Эрика робко улыбнулась. Да, надо домой. И… — Но сначала мы всё-таки вызовем полицию. Улыбка сползла с лица пропавшей. Она понимала, что так нужно. Что это правильно. Как бы хорошо к ней ни относился Салливан Фишер, он совершил преступление. И никто в действительности не знает, что взбредёт ему в голову в следующую минуту. Если он смог решиться на похищение, то нет гарантии, что этим всё ограничится. Вдруг он захочет отомстить? И всё-таки кинется следом. Как жить, зная, что он сделал, и спать спокойно, не переживая, что твой дом подожгут или ещё чего хуже?.. «Может, это и правда парадокс в моей голове. Я так запуталась». — Эрика? — Да, ты права, — вынырнув из тяжёлых размышления, ответила девушка. Что бы ни происходило в том доме, изначальному поступку оправданий нет. Салливан Фишер — преступник. И это нельзя оставлять без внимания. Если он правда зарезал дюжину постояльцев в пятнадцать лет, нет гарантии, что три года исправительной колонии сделали его вменяемым. Кошмары и детская травма оставили на его теле нестираемый отпечаток. Но больше всего эти следы остались видны на психике. Может быть, из-за хорошего отношения Эрики он поставил себе мощный блок в голове, запрещающий причинять вред девушке. Да только на других этот предохранитель вряд ли сработает. Ведь нетрудно представить, какая жизнь может быть у изгоя с изуродованным лицом, которого предали (с его точки зрения) так жестоко…All the other kids with the pumped up kicks You'd better run, better run, outrun my gun…
В голове вспыхнули строчки из песни, вдруг выковыривая одну деталь, о которой бывшая пленница позабыла давным-давно. А тут вспомнила. Вот чёрт! Эрика словно очнулась, испуганно вскочив на ноги. Твою мать! Права была подруга — две дуры, сидят чаёвничают, как будто с кино вернулись, идиотки! Если он не зарезал Эрику, это вообще ни о чём не говорит! Андреа вернулась со стационарным телефоном и кинула было вопросительный взгляд на Томпсон, как та сама подлетела к девушке, буквально выхватив трубку у неё из рук. — Эй, ты чего? Мне показалось, что ты не особо рвалась сообщить о… — У него есть револьвер, — коротко бросила Томпсон, быстро набирая номер полиции. — У не… Что?! — Револьвер. Настоящий, — нервно выдавила сквозь зубы Эрика, отбарабанивая пальцами счёт гудков в трубке. Андреа побледнела. — Здравствуйте, отделение департамента полиции Нокфелла. Что у вас случилось? Когда Эрика положила трубку, повисла тишина. В голове играет дурацкая песенка, вмиг переставшая быть забавной. Андреа молчала, глядя, как пропавшая подруга быстро облачается в её вещи: джинсы и ветровку колледжа. Самым забавным аксессуаром оказались кроссовки с большой подошвой — просто ирония для скачущей психики. — Андреа, — вдруг прошептала она. — Не говори никому о том, что я тебе рассказала. — Разумеется. — Нет, ты не поняла. Вообще никому ничего не говори. Скажешь, что я дошла до тебя, и мы сразу вызвали копов. — Почему? — озадачилась Льюис. — Пожалуйста, — с нажимом настояла Эрика. Ей сначала надо самой разобраться во всём. Андреа хмуро посмотрела на подругу, но сдалась. — Хорошо. — Она передала телефон девушке. Эрика недолго смотрела на трубку, а потом, закусив губу, набрала другой номер. Это было куда тяжелее, чем звонок, совершённый несколько минут назад. — Кондитерская Томпсонов, слушаю? Эрика чуть не прокусила щёку, зажмурившись. — Привет, мам… — хрипло выдохнула она.***
— Мисс Томпсон, вы готовы? — уточняет женщина в полицейской форме. Эрика с трудом поднимает голову. Кивает. Ей немного легче от того, что беседу ведёт женщина, и вроде бы Эрика понимает, что она сама не сделала ничего плохого, однако внутри выворачивает так, словно это она преступница. Будто она, Эрика Томпсон, ограбила банк или устроила стрельбу в торговом центре, и теперь её ждёт оглашение приговора. Мягкая понимающая улыбка полицейской немного ободрила. — Давайте я сначала проясню процесс. Вы подали заявление о насильственном удержании вас вашим одноклассником Салливаном Фишером в течении пятидесяти одного дня в его доме. Обычно мы обязаны сначала снять ваши показания, затем получить доказательства, и только потом мы имеем право задержать обвиняемого. Но, так как ваши родители подавали заявление о поиске, а мистер Фишер ранее судим и на данный момент имеет статус условно-досрочно освобождённого, мы имеем право удерживать его в этом здании ровно сорок восемь часов с момента задержания. За это время нам нужно зафиксировать показания обеих сторон и далее принять решение касательно обвиняемого. На данный момент мистер Фишер не оказал сопротивления при задержании, однако у него не самая лучшая репутация, поэтому ваши показания будут оцениваться выше его. В общих интересах быстрее раскрыть картину и назначить наказание виновному. Это понятно? Эрика дёргано кивнула. Пальцы вспотели. «Он здесь? Он в этом же здании? Так быстро! Почему всё так быстро происходит?». А с губ вдруг сорвалось: — Простите, а что… что за наказание? Его посадят? Женщина раскрыла папку с каким-то делом и удивлённо поглядела на пострадавшую. Странные вопросы от заявителя, однако. — Это зависит от того, что он успел натворить. И, разумеется, от ваших показаний. Если врачи докажут, что он снова совершил преступление — в данном случае насильственное лишение свободы другого человека — в своём рассудке, то его осудят сроком от пяти до семи лет. Если мы найдём при обыске запрещённые вещества, оружие или зафиксируем физическое насилие над вами, то его ждёт пожизненное заключение в тюрьме Нокфелла. — Пожизненное? — ужаснулась Эрика. Женщина снова посмотрела на девушку изучающе. — Простите… — кашлянула Томспон, заправив волосы за ухо. — А что… что насчёт револьвера? — тихо спросила она. — Предварительный обыск ничего не дал, насколько мне сообщили. Для более тщательного мы сможем получить полномочия только после составления протокола. Итак… вы готовы? Эрика с трудом выпрямилась на стуле, оглядывая стены с заметками и грамотами за доблестную службу от мэра города. Она была не готова. Инфантильно? Возможно. Но кивнуть пришлось, сцепив чёртовы не слушающиеся руки в замок. Сначала было легко. Это как отвечать на самые банальные вопросы по тесту за первый класс, к которому ещё и готовился. Фиксация точных дат, сверка личных данных, объяснение общей сути дела, разъяснение прав — своего рода односторонняя беседа. Женщина не вела никаких записей лично, она просто слушала, однако Эрика подозревала, что их разговор записывается на диктофон, поэтому старалась давать чёткие ответы, но потом… — Перечислите виды физического воздействия, которые применял к вам мистер Фишер против вашей воли. — Что? — растерялась Томпсон. — Насильственные угрозы или принуждения, — подсказала полицейская. — Разумеется, это всё зафиксирует судебный врач, чтобы сверить действительное с рассказанным вами, поэтому чем подробнее, тем лучше. — Женщина сделала паузу, видя, как остекленели глаза девушки. — Мне жаль, что вам приходится заново это переживать, но это необходимо. Не скрывайте, даже если вам покажется что-то стыдным. В произошедшем нет вашей вины, но, чтобы полиция могла выполнить свою работу, мы должны знать правду. Эрика это понимала. Руки же всё ещё дрожали. — Хорошо, — выдохнула она. С трудом, но она смогла выдавить: — На самом деле ничего… ничего такого не было. — Девушка потупила взгляд на собственные колени. — Вы уверены, мисс? Эрика слабо кивнула. — И вы не подтверждаете побои, замеченные вашей подругой мисс Льюис? Услышав фамилию Андреа, Эрика резко вскинула голову. «Какого чёрта? Когда она успела сказать это полиции?! Скорее всего, когда садилась в машину, но… просила же молчать!». Эрика неожиданно почувствовала злость. Никому доверять нельзя! Да, беспокойство, скорее всего, вынудило Льюис сказать о синяках, но она подумала, что Эрике ещё надо пережить встречу с родителями?! Они и так, наверное, внизу сейчас сходят с ума от беспокойства, а теперь ещё будут думать, что дочь пытали весь этот месяц! Чёрт! — Нет. Я сказала Андреа, что упала с лестницы, когда убегала. Скорее всего, она не так меня поняла, пока я переодевалась. — То есть вы отрицаете наличие побоев от рук мистера Фишера? Хотя сейчас был шанс соврать. Наговорить таких гадостей, что парень никогда отсюда не выйдет. — Отрицаю. — Это вырывается быстрее доводов здравого смысла. — В течение всего времени вашего нахождения в заложниках применял ли к вам мистер Фишер физическое насилие? — Нет. — Насилие сексуального характера? — Нет… Эрика почувствовала, как в глазах залипла плёнка. Женщина подняла голову от бумаг. — Мисс Томпсон? Если бы её спросили про насилие душевного характера — вот тогда она бы ответила утвердительно. Ей эту самую душу несколько раз вынули без спросу. Как и сердце. Ни один маньяк и с ножом так не сможет. Не выдержав, девушка спрятала лицо в ладонях, прошептав: «Извините!..». Пришла сдать преступника, да? Почему же сама чувствуешь себя так погано? — Бедная девочка, — вздохнула женщина. Она истолковала этот срыв по-своему. Вдруг женщина поднялась с места и, подойдя к Эрике, склонилась над девушкой, совсем не по-полицейски тепло и тихо сказав: — Вообще это не приветствуется, но у нас есть почти два дня. Сейчас я отведу тебя к родителям, и ты успокоишься. Приведи мысли в порядок, вспомни всё. И завтра к двенадцати вернись в участок. Этот ублюдок посидит запертым. Тогда расскажешь мне всю правду, хорошо? Эрика хотела было ответить, что рассказала всю правду, но просто кивнула. Она не в состоянии сказать сейчас что-то ещё. Даже психотерапевту, которого ей предложила полицейская. Эрика отказалась. Всё, чего Томпсон сейчас хотела, — увидеть родителей. Сорок восемь часов, чтобы расставить всё на свои места, да? В это же время, этажом ниже, муж и жена врываются в департамент, чтобы со слезами на глазах увидеть дочь, пропавшую без вести почти два месяца назад. Дочь срывается им навстречу. Всё происходит слишком быстро. Слишком сумбурно. Эрика задыхается счастьем с привкусом маминых кексов, которыми насквозь пропахли волосы женщины, и резким лосьоном для бритья — это папа. И домой — домой!.. Мама не отпускает до последнего. Именно в этот момент Эрика успевает заметить, как отошедший отец хмуро разговаривает с той самой женщиной-полицейским. Женщина коротко кивает на пострадавшую и что-то говорит мужчине. И глядя на то, с каким лицом обернулся к дочери последний, девушке становится не по себе. — Поехали в больницу, — коротко бросает он, подойдя обратно к семье. — Что? Зачем? — отпустила маму Эрика. — Со мной всё в порядке… Но родители не верят. Они торопливо покидают участок вместе с дочерью. Стоит двери захлопнуться, как слышится небольшой эскорт подъехавших патрульных машин. Эрика пристёгивает ремень на заднем сидении, а потом случайно замечает в окне его. Салливана Фишера со скованными за спиной руками выдернули из служебной машины. Эрика вжалась в сидение, съехав чуть вниз. Но отвернуться не смогла. Так и смотрела, как несопротивляющегося парня толкнули в сторону входа. Юноша послушно прошёл, куда было велено, и, казалось, даже не заметил грубости сопровождавших. Не дёрнул плечами, не заупирался. Словно его вообще не колышет происходящее. Эрика жутко боялась, что он почувствует её взгляд и обернётся. Всё в ней кричало: Отвернись! Он заслужил! Не смотри! Не жалей! Но Эрика продолжала смотреть. Однако Сал не обернулся. Затылок с голубыми волосами скрылся в стеклянных дверях полицейского участка, отрезая его от внешнего мира так же, как парень отрезал Эрику Томпсон от него. — Эри, ты меня слышишь? — позвала мама. Двигатель завёлся, а девушка резко пришла в себя. — Да, мам..? Что было дальше, пропавшая капитан чирлидер-команды предпочла бы никогда не вспоминать. Она думала, что главные унижения в её жизни уже закончились. От издёвок Роя на стадионе и позорного облегающего платья, в котором она выглядела как переваренная креветка пятидесятого размера, до чувства рабского принижения, сидя привязанной к стулу с распахнутой блузкой. Но когда мама едва ли не силком выволокла к кабинету гинеколога, а потом отказалась выходить за дверь — вот это оказалось пиком кошмара. Эрика на последних нервах держала красное лицо, пока доктор выяснял невинность девушки и параллельно успокаивал психующую рядом женщину. Дальнейший осмотр синяков и проткнутой ноги щепками показался лёгким квестом, в котором Томпсон осточертело лишь повторять, что это не удары. Отец не поверил. Мама немного успокоилась. Эрика не представляла, как вообще смотреть в глаза родителям. Собственной дочери они больше не доверяли. Девушка так хотела домой. Но теперь, снова сидя на заднем сидении отцовской «Тойоты», мрачно ждала вечернего допроса номер два. Что-то ей подсказывало, что это будет стократ хуже, чем посещение гинеколога. Потому что, если врачу требовалось только выполнить свою работу, а полицейским — узнать степень тяжести преступления, то мама потребует подробностей. И вряд ли окажется в восторге, когда Эрика откажется говорить — а именно этого девушке хотелось больше всего. Она уже поддалась эмоциям и выплеснула большую часть правды на Андреа. А теперь жалела об этом. Если её родители хоть на долю секунды пронюхают про лояльность дочери к произошедшему — упекут в пансионат для благородных девиц, не иначе. Спасибо, Салли-Кромсали, подсобил, называется. Знакомые очертания дома показались в лобовом стекле. Эрика закусила губу, представляя встречу с Рошель. А ещё думая о том, что ей придётся срочно соображать, что она скажет за ужином. В любом случае мама и папа не должны узнать правду. «Никогда».***
До вечера в доме Томпсонов тихо. Отец порывается сразу выведать у дочери о произошедшем, но, к удивлению напрягшейся Эрики, её спасает мама. Глория хватает мужа за руку и останавливает, покачивая головой. — Дай ей прийти в себя, Роберт, — услышала девушка, переступив порог родного дома. Петля на шее немного слабеет. Есть время подумать и… — Эри!.. — Рошель! …и это потом. Главное — она дома. Пока сестра висит на шее, захлёбываясь слезами, Эрика успокаивающее гладит её по спине. На ещё одни слёзы у вернувшейся нет никаких сил. Закончились ещё в полицейском участке. Рошель мгновенно заполняет собой абсолютно весь воздух вокруг, Эрика пытается изо всех сил улыбаться, убеждая семью, что она в порядке. Хей, руки-ноги целы, я здорова, со мной всё хорошо! Только в груди ноет, и это пощипывание не только от нахлынувшей ностальгии по домашним привычкам и родным стенам. В её комнате всё так же, как и до исчезновения. Только кровать заправлена… кажется, в тот день она убежала, не потрудившись навести порядок… Мягкий бежевый ковролин, стол, заваленный учебниками, стикерами и тетрадками, карандашница, сломанный степлер. Штора, за которой широкий подоконник с книгами, пледом и парой старых игрушек, на вешалке за дверью сумка с формой чирлидера. Ничего не поменялось. Абсолютно ничего. Кроме хозяйки комнаты. Рошель продолжает трещать, и переизбыток шума достигает своего пика. — Ро, прости, но… я хочу побыть одна, ладно? — резковато обернулась старшая к сестре. Рошель попыталась быть взрослой, но Эрика заметила обиду, мелькнувшую в маленьких глазах. Томпсон-старшей стыдно. Но стыда меньше, чем желания посидеть в тишине. Шины инвалидной коляски отдаляются, а прижавшаяся спиной к двери девушка позволяет себе наконец-то выдохнуть, проводя рукой по лицу. «Осталось пережить ужин с родителями, повторный визит в полицейский участок и возвращение в колледж. Всего-то». Эрика может думать только о том, как бездушно выглядел юноша с протезом, когда выходил из патрульной машины. И ещё этот толчок в спину от охранника. Парень, конечно, натворил дел, но он ведь живой человек!.. «Он ведь тоже человек…» Эрика поднесла пальцы к собственной шее, дотронувшись до кожи, вспоминая хватку его пальцев и… осторожные касания. — Можно к тебе прикоснуться? Эрика дёрнула ладонь к подбородку, зажимая заскакавшую линию губ. Да сколько можно-то?! Ей не должно быть стыдно за побег! Вырвалась и радуйся! Ну же!.. Пляши от счастья и ликуй! Не надо вспоминать, что была там… не надо думать о нём… не надо… — Всё в порядке? — Всё хорошо, Сал. Где? Где же эта чёртова радость?! Где триумф?! Почему его нет?!***
Время давно перевалило за полночь. Эрика бездумно сидела на кровати у себя в комнате и ощущала себя экспонатом в музее. На ужин она так и не спустилась — притворилась спящей. Мама и Рошель несколько раз заглядывали, но девушка старательно делала вид, что просматривает десятый сон про милых овечек. Борьба семьи с собой и любопытством, а также прямо-таки давящим беспокойством зудит в воздухе, но Эрика беспощадно оттягивает неприятный разговор «по душам». И если Рошель ещё маленькая, для неё можно сочинить сказку без труда, а мама с натяжкой, но, возможно, примет правду, то с папой всё сложно. Пиздец как сложно! «Я отвратительная дочь», — подумала Эрика, слыша, что дом внизу начинает потихоньку затихать. С плеч сыплется облегчение, и можно вдохнуть спокойно. Но это во внешнем мире. Внутри поломанные шестерёнки заедают вокруг одного и того же. Имя так и крутится в голове: Салливан… Сал. Салли. Девушка прижала пальцы к губам, вспоминая испещрённые шрамами ощущения от его поцелуя. Это было вчера? В своей жизни Эрика целовалась немного. А влюблялась и того меньше. Причём статус первой подростковой любви и первого же поцелуя завоевал, как ни банально, Рой Флетчер. Хоть и характером парень вышел взрывным и местами скверным, в этом была какая-то изюминка, и не стоило отрицать, что капитан футбольной команды действительно симпатичный юноша. А ещё он всегда казался по-особому притягательным. Даже, скорее, агрессивно очаровательным. И, в общем-то, нет ничего удивительного, что стремительно идущая к своей цели закомплексованная девочка-подросток, снискавшая идиотско-счастливое благословление мотивации в виде усмешек и одобрительно вскидывающихся больших пальцев нового знакомого (второе было куда реже), начала испытывать симпатию иного уровня. И, поняв это, она стала стараться куда больше. Но как Эрика ни пыталась, без толку. Буквально за месяц девушка научилась сносно краситься, заплетать нехитрые, но красивые причёски и подбирать одежду, чтобы казаться стройнее, чем пока есть. А потом была вечеринка по случаю дня рождения кого-то там, на которой ребята затеяли игру в эту популярную, но такую дурацкую бутылочку. Тогда-то Эрике и выпал Рой Флетчер. Волнение в груди, знойный жар на щеках. Она подалась вперёд и… Странное касание. Как будто клюнули. Ну вот же, и как удачно!.. А потом сладостное предвкушение чуда обрывается, потому что девушка чувствует губами улыбку. Ехидную. Издевательскую. — Опять шоколад жрала? — шепнул еле слышно парень, облизнувшись, стоило разорвать связь. — Смотри, качели во дворе сорвёшь. Этого никто не слышал, кроме Томпсон, но жгучая обида и возмущение волной прокатились от плеча до ладони, выписав оплеуху парню… от которой тот, конечно же, увернулся, заржав в голос. — Рой, ты придурок! — зашипела разгневанная девушка. В этот же самый миг она поняла, что кроме как глупую сестрёнку этот парень её не воспринимает. И воспринимать не будет. По приходу домой Эрика проревела полночи, размазывая косметику по подушкам. А потом как-то сразу отпустило. Перебесило. И, придя на следующий день в колледж, она поняла, что Рой Флетчер и сам для неё не более чем друг. Лучший, наверное, но всё-таки друг. Кстати, в тот же день на вечеринке Эрике пришлось обменяться поцелуями с Андреа, Максом и Энди. Так что преувеличеная магия касаний в книгах разочарованно утратилась. Вас наебали, называется. Любви нет. А это любовь ли? А через ещё несколько недель Эрика огладила рукой плоский живот, придержав майку подбородком, и с безмерной радостью посмотрела на своё отражение в зеркале. Теперь она красивая. Стройная. Теперь всё получится. И будет по-другому. Но по-другому не стало. Нет, конечно же, внимания со стороны противоположного пола заметно прибавилось. Мальчишки уступали места в автобусе, заигрывающе подмигивали и даже галантно раскрывали двери. Стали замечать. Поощрять новый образ девушки, украсивший её жизнью. И в то же время разочаровывать тем, насколько важна внешность, чтобы стать особенной для кого-то. Эрика и сама зависела от внешности других. Всё же это немаловажно, кто бы что ни говорил. «Не суди книгу по обложке» явно проигрывало «Главное — это первое впечатление». По всем фронтам просто. Умники были в меньшем почёте, чем красавцы, а талантливые леди с брекетами или нетипичной внешностью отсиживались в тени инстаграм-девочек с безупречным макияжем. Такова жизнь. Эрика смогла переступить эту границу между мирами, да только внутри осталось пусто. Томпсон понимала, что глупо размышлять на тему типа: «…была бы я до сих пор толстой, со мной бы не встречались». Конечно, это так. А ты что думала? Да и потом возросла огромная разница между «добрая, общительная, полная девочка» и той, что и училась хорошо, и помогала всем, и улыбалась 24/7, и принимала любые знаки внимания. Чтобы стать успешной, надо было стараться. Эрика старалась, наступая на своё «я». И на ту фальшивку клевали все кому не лень. А потом был Джим, вечно пытающийся ущипнуть за задницу. Коул со слюнявыми долгими поцелуями (которым он явно научился в какой-то порнухе). Маркус «я не могу выбрать идеальное селфи». И кажется… ещё кто-то. Эрика даже не помнила. И никогда не испытывала ни с кем из этих парней того трепета, который вызвал у неё Салливан Фишер, всего лишь дотронувшись кончиками пальцев до шеи. Она вдруг поняла, что все эти обнимания и поцелуи «до» были похожи на односторонний мазохизм. Эрика так увлеклась триумфом победы над своим телом, что совершенно не обратила поначалу внимания на то, что вместо трепета близости во время посиделок с противоположным полом она думала над расстановками в танцевальном матче, а вместо усиленного обмена слюнями рассматривала облака или плакаты за плечом прижимающегося парня и считала секунды, когда это закончится. И ведь Салливан Фишер именно тот, кто впервые увидел её настоящую. С перепадами настроения, красивую в колледже, растрёпанную взаперти, униженную голодом и измотанную болезнью. Беспомощную, плачущую, смеющуюся и танцующую. Угрожающую. Пугающуюся. И желавшую. Без всякой косметики, без каблуков и подобранных модных луков с Ютуб-каналов. Просто такую, какая есть. Запутавшуюся в себе девчонку, вечно не знающую, чего она хочет. Эрика со стоном запустила пальцы в волосы и сжала что есть силы. «Не надо об этом думать. Завтра в участок. Он сядет в тюрьму за то, что сделал. Я вернусь к нормальной жизни, как и хотела. Всё кончено». Как я… хотела? В комнату постучали. Эрика мгновенно выпрямила спину и взлохматила волосы, убирая с лица тоску. — Эри? — Да-да, входи. Скрип порожка и шорох колёс инвалидной коляски. — Ты чего не спишь? — улыбнулась Эрика. Она всё же скучала по сестре. — Мама будет ругаться. Рошель раздосадованно фыркнула, а потом смущённо шмыгнула носом. — Ты не пришла на ужин, мама с папой уже расстроились, — сказала она и почти тут же жалобно выпалила: — Можно я с тобой посплю? — Опять кошмары? — обеспокоенно спросила девушка. — Угум… — кивнула сестра. Эрика тепло улыбнулась. Подумав, она подвинулась на кровати и приглашающе похлопала по покрывалу. Девочка просияла. — Я так скучала. Без тебя было плохо, — прошептала Рошель, подкатывая коляску к кровати и ловко переползая на покрывало. — Мама с папой много ругались. Даже не проверяли мой шкаф! Они говорят, что я глупая и мне кажется… но мне всё равно страшно. Не могу нормально уснуть!.. Рошель прижалась к плечу Эрики, а старшая девушка окаменела. Вместо сестры по левому боку ей вдруг примерещились завязанные в пучке голубые волосы у подножья кровати. Кое-как справившись с резко кольнувшей болью в сердце, девушка еле слышно прошептала: — Иди сюда. Перед глазами дежавю, под подбородком длинные волосы щекочут шею, а руки обнимают хрупкое детское тельце. Но Эрике кажется, что она лежит вовсе не дома и обнимает не Рошель. «Хватит об этом думать!» Верно. Достаточно. Это просто отвратительная и кошмарная ситуация, которую стоит забыть. Потрясение, достойное лечения у психотерапевта, не более. Слишком много произошло. Надо успокоиться и жить дальше. Эрика прижала к себе сестру и заставила себя закрыть глаза.***
Часы над кроватью тикают крайне нервирующе. Рошель давно сопела, укатившись на край, ближе к стенке, а вот Эрике не спится. Кровать слишком неудобная, от одеяла жарко, без — некомфортно. За окнами хмурое ночное небо. Спасибо, что без дождя. И так тошно. Эрика отвернулась от Рошель и оказалась лицом к комнате. Стол, ноутбук, учебники. Сумка со спортивной формой колледжа. Гардероб, зеркало. Цветок в горшке в углу, который настоятельно всучила года четыре назад тётушка Анна («хоть какой-то кислород, сидите вечерами в своём интернете, света не видите!»). Вроде всё своё. Обычное. И какое-то чужое. Спине снова становится прохладно, но придвигаться к Рошель не хочется. Его руки на талии, крепко-крепко прижимающие к себе, лучше всякого одеяла. «Так, заткнись к чёртовой матери!» Ага, как же. Эрика пытается совладать с собой ещё примерно четверть часа, а потом психует. Она резко поднимается, бесшумно забирает со стола ноутбук и отправляется в комнату к Рошель. Крышка ноутбука немного покрылась пылью, а стоит зайти в интернет, как на закладках в аккаунтах рябит от красных иконок непрочитанных сообщений. Ничего себе! Дурные подростковые привычки тянут руки скорее это прочитать, но Эрика справляется с собой, открывая поисковую вкладку. Пора сделать то, что следовало давным-давно. Узнать правду и охладить голову. Помешательство на фоне симпатии — отвратная штука, да, Сал? «Прекрати!» Поиск: салливан фишер Практически первыми ссылками выскочили жуткие заголовки, заставив Эрику неуверенно сглотнуть: «Пятнадцатилетний подросток зарезал всех жителей „Апартаментов Эддисона“» «Салли-Кромсали — мальчик-убийца» «Убийца без лица. Сумасшедшее интервью с Салливаном Фишером» …И ещё несколько многообещающих статей. Эрика даже опешила от обилия информации, слитой в сеть. Обычно от местных властей слова лишнего не добьёшься, а тут просто кладезь для сюжета хоррора, расписанный постранично. Не особо уже выбирая, Эрика ткнула первую попавшуюся ссылку. Почему-то ей не хотелось читать про Сала. Она предпочла бы и дальше не знать о его грязном прошлом. Возможно, чтобы сохранить хоть частичку того доброго юноши, которого успела рассмотреть до побега. Но эти вспыхивающие воспоминания выворачивают слишком сильно. Это ненормально. «Это ведь не может быть и вправду любовь?». Эрике необходимо разубедить свою душу. Поэтому она начинает чтение. Но чем больше читает, тем больше не понимает. От первой статьи волосы встают дыбом на затылке: …когда оперативная группа прибыла на место, мальчик сам вышел из здания. Его одежда насквозь пропиталась кровью жителей апартаментов, а в руке был зажат кухонный нож… …этот психопат собственными руками зарезал отца и мачеху! Вы представляете?! — тыкал в камеру какой-то мужчина. — А ещё ребёнка… девочку четырёх лет! И его теперь хотят оправдать? Они там свихнулись сами?! …Эшли Кэмпбелл прибывает в зал суда, чтобы дать показания в защиту Салливана Фишера: — Итак, мы встретились. На озере Салли показался мне странным, и я решила, что он был просто немного грустным — я подумала, что Сал перестал принимать свои таблетки и в этом была вся причина. Где-то через час после встречи на озере он мне позвонил. Сал был перепуган, и по его голосу было ясно, что он плакал. Он сказал, что Ларри мёртв, и я просила его позвонить в полицию, но Салли отказывался. И… я тоже не стала делать этого, так как помнила рассказы друзей про полицейский заговор ещё со школы, поэтому решила сама поехать в «Апартаменты Эддисона», где и встретила Салли. Он так же находился у домика на дереве, ходил кругами и разговаривал сам с собой. Я попыталась его успокоить, и он сказал, что Ларри находится в домике, однако, когда я поднялась туда, то не нашла ни Ларри, ни чего-либо странного, кроме пустой бутылки из-под алкоголя. Я предположила, что Салли пьян или просто сходит с ума, подумала, может, ему привиделось... я попыталась вразумить его и уговорить пойти в апартаменты, но тот отказывался, в результате чего мы поссорились. Зря я тогда ушла... Я думаю, Салу нужна помощь. Он многое пережил, и я думаю, он не осознавал свои действия. «Суд выносит свой вердикт мальчику-убийце!..» Ниже его фото: спутанные сальные волосы, распущенные вокруг тюремной робы, и безжизненный испачканный протез, будто парня покатали по грязному полу. Практически на всех фотографиях худой мальчик со скованными руками смотрит в пол, низко опустив голову, но на тех редких, где его шея пряма, во взгляде нет абсолютно ничего. Полная апатия. Чем дольше смотришь на эти размазанные пиксели, тем тяжелее становится. Словно парнишка не живой, а нарисованный. Убийца, да? Эрика пытается прекратить искать непонятно что. Всё прозрачно, как на ладони, но указательный палец упрямо тыкает по клавише мышки. Пока случайно не натыкается на короткое видео малоизвестного телеканала. Группа полицейских выходит из здания суда, Эрика не вчитывалась в даты, поэтому не смогла понять, было это снято до оглашения вердикта или уже после, но ажиотаж виден явный: вспышки камер тут и там ослепляли служителей закона. — А что же записи? — догоняет на видео шерифа полиции молодой журналист с микрофоном руке. — Какие записи? — буркнул мужчина, спешно открыв машину, уже не глядя на парня. Ему явно осточертел этот цирк. — С камер наблюдения. Они установлены на каждом этаже апартаментов, разве нет? Шериф на мгновенье замер, замявшись, а потом раздражённо выплюнул: — Откуда я знаю? Спросите у тех, кто их устанавливал! — Но ведь они должны были что-то зафиксировать? У вас есть прямые доказательства против Салливана Фишера? Он утверждает, что невиновен! Шериф резко развернулся, грохнув дверцей. — Ты что, тупой, малец?! Мы поймали этого ублюдка на горяченьком, перемазанного кровью и с оружием! Вот этими самыми руками скрутили! — Мужчина потряс своими руками. — Эти несносные подростки возомнили о себе слишком много! Самое время получить им по заслугам! «Я невиновен…» Эти слова цепляют, как магнит, стоит наткнуться на них в очередной раз. Одни факты противоречивее других, и если поначалу хочется блевануть от приступа паники, с каким человеком она провела один на один больше месяца, то, если начинать вчитываться внимательно, не обращая внимания на краткие заголовки, то, получается… всё не так и просто. Инцидент произошёл глубокой ночью, выжили двое. Не только Сал. Вторым оказался его школьный друг по имени Тодд, которого позже нашли перепуганным в лесу с серьёзной раной на груди. Мальчик оказался невменяемым. Его поместили в больницу для душевнобольных практически сразу, списав на сильный шок, однако рана на его теле была нанесена не тем же самым ножом, что изъяли из рук Фишера. О дальнейшей судьбе Тодда не упоминалось. После прочитанного Эрике казалось крайне абсурдным, что Салли вообще выпустили. За какие заслуги? Почему? Он убил! Причём не по случайности, а выпотрошил больше десятка жителей... …только как пятнадцатилетний подросток мог в одиночку положить столько взрослых людей? Один. Как?! Неужели никто не слышал криков? И что, они сами отпирали двери квартир, завидев парня с пятнами крови и ножом в руке? Ладно старики и дети, но взрослые мужчины и женщины! Его собственный отец… зачем убивать отца, но хранить его фото в комоде? Заскоки психа или же?.. Эрика прокрутила колёсико вниз. И вот что интересно, так это то, что прямых доказательств всё же никто не нашёл. Камеры в действительности находились на каждом этаже. Но ни одна почему-то не работала в день массового убийства. Был живой дом, а потом гора трупов, и единственный свидетель несёт полную ахинею про призраков, культ. И твердит, что невиновен. Голова разболелась от размышлений. Хотела убедить себя, что Фишер — бездушный психопат, а в итоге нашла вагон и маленькую тележку вопросов без ответов. Но единственный, кто знает правду, молчит. И Эрика больше не сможет у него спросить. «Что же ты натворил, Салли? Почему?» На часах больше трёх, а сна всё ещё ни в одном глазу. Девушка бездумно глядит на мерный свет экрана монитора. Глупо было сейчас думать о том, что было бы, если бы мальчик с протезом был не мальчиком-убийцей. Глупо, но так хотелось верить, что слухи ложь… Запрос в сеть сам вылетает из-под клавиш: Поиск: стокгольмский синдром Стокго́льмский синдро́м — термин, популярный в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения угрозы или насилия. Под воздействием сильного переживания заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия и в конечном счёте отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели… Эрика сморщилась и захлопнула крышку ноутбука. На душе неприятно. Болезнь, да? Перебесится, и всё пройдёт? Только вот губы предательски покалывает. Девушка не оправдывает действия юноши. И уж тем более не отождествляет себя с ним, не перенимает его идеи (да Сал ими как-то и не делился) и не считает, что её жертва была для какой-то великой цели… разве что… а вдруг он этого и добивался? Ну, взаимности. Нарочно выжидал, пока необходимость социального контакта пересилит страх, чтобы воспользоваться заложницей? Ага, и при этом как от огня шарахался от попытки прикоснуться к лицу. К не такому уж и страшному лицу-то. Вот ведь дурак. «Ну что за бред? Иди спать, дура!» Да, нужно спать. Утро будет тяжёлым. Вместо этого Эрика сидит, обхватив колени руками, и смотрит в никуда. И всё больше понимает, что повёрнута окончательно. На нём.