ТАБЕЛЬ УСПЕВАЕМОСТИ 1. Оливия Грохх 2. Джереми Карлайл 3. Тайлер Уотсон 4. Лесли Фокстер 5. Ким Янг 6. Сэмюэль Норрингтон 7. Салливан Фишер 8. Бьянка Ри…
«Стоп. ЧТО?!» — Чего-о?! — Эрика вытаращилась перед собой, кое-как удержавшись от того, чтобы не протереть глаза. В шоке она перечитала дважды. Потом посмотрела на самодовольно хмыкнувшего парня. А потом снова на список. Но имя Фишера никуда не пропало. — То есть… — медленно выдавила чирлидер, — …ты входишь в десятку лучших учеников?! — Что, не похоже на Салли-Кромсали? — Это… — Девушка от удивления даже не могла нормально реагировать. Она провела пальцами по волосам, покачав головой в изумлении. Прижала ребро ладони к губам, пробормотав что-то невнятное. — Это… охренеть, — и тут же уставилась на Фишера с лёгким завистливым возмущением. — И ты молчал? — Так ты и не спрашивала, — пожал он плечами. Вот так просто. Здравствуйте, я Сал Фишер, и я вхожу в десятку лучших учащихся, хоть и провёл за решёткой три года, а ещё я страдаю бессонницей, схожу иногда с ума и вытворяю всякую незаконную херню. И выгляжу как провокация всему миру, но умудряюсь при этом хорошо учиться. Как? Просто: к-а-а-а-к?! Какой-то сложносочинённый подъёб от вселенной, не иначе. Эрика почувствовала себя глупой по сравнению с парнем перед собой. Сал как ни в чём не бывало засунул руки в карманы джинсов. У девушки в голове почему-то носилась в беспорядке стайка чирлидеров, сталкиваясь друг с другом и не желая принимать организованный строй. Нет, да как так-то?! Фишер словил её прогружающийся взгляд. — Ну… так я подхожу на роль репетитора? Вот жук. Ещё и смеет так невинно интересоваться. — Спрашиваешь, — покачала головой Эрика, выдохнув усмешку. — Нет, ну надо же… Почему ты тогда не участвуешь в олимпиадах? Тот вновь пожал плечами. — Не хочу. Это прозвучало как-то… лениво. У Эрики закрались подозрения, что Сал просто назло всем взялся за учёбу. Ну, или от бессонницы — чего ещё делать-то? Однако выбился в рейтинг без особого огонька. Доказать самому себе, а может, утереть нос директору и дальше просто жить, не парясь по этому поводу. А ещё, глядя на его расслабленную позу, девушка почему-то уверена: если бы Фишер захотел, то поднялся бы и до первого места. Только он не хотел. Быть в десятке — значит снизить до минимума возможность вылета из колледжа, ведь именно такие учащиеся и держат имя учебного заведения. Эрика тоже когда-то входила в десятку, пока не скатилась, и она знала, как это давит на мозги и сколько требует усилий. Однако, глядя на юношу, не скажешь, что ему где-то это давит. Не на мозги уж точно. Поразительно. За какие-то полгода, а может, и того меньше — Томпсон особо не вчитывалась в рейтинг раньше — Сал смог перескочить этот порог и без особого напряга там угнездиться, в то время как для большинства это требовало недюжинных усилий. Салли же скромненько так подвинул остальных, освободив себе местечко, и остался на нём, не красуясь лишнего. — Что тебя так удивляет? — словно ничего такого в этом не видел, спросил юноша. Что её удивляет? Да ничего. Подумаешь. Абсолютно ничегошеньки. Девушка обречённо махнула рукой. Вот так живёшь себе, а потом всякие непризнанные гении с голубыми волосами с лёгкостью ломают стереотип за стереотипом. — Ты меня каждый день удивляешь, а я всё привыкнуть не могу, — покачала головой девушка. — Ладно, пойдём…***
Пока они шли на улицу, внутри Салли суетились туда-сюда до того противоречивые чувства и мысли, что он напрочь утонул в их шуме. И решил отодвинуть на потом. За жалкие полдня столько всего произошло, что сейчас ему не хотелось это разжёвывать. Пока же юноша пытался свыкнуться с ощущением, что рядом с ним идёт человек. И этот человек впервые на его памяти в этом колледже не преследует, чтобы толкнуть в спину или пихнуть в бок, выкрикивая гадости. А просто следует рядом, чтобы… чтобы что? Сал едва не споткнулся на ровном месте, всё-таки провалившись в раздумья. У Эрики сейчас достаточно проблем, чтобы уделять время всему и сразу. Даже ему. И хоть она высказала уверенную непоколебимость в вопросе их отношений, парень отлично понимал, что всё не так-то легко и просто. Девушка не осознаёт масштаб катастрофы, который может навлечь на неё одно его имя. Наверняка нет. Салливан вспомнил, как несколько раз доставал телефон из кармана и открывал скудный список контактов. И не знал: стоит ли? Да и что ей писать? Зато у неё с этим явно никаких проблем не было… Как-то всё раньше было… проще, что ли. Стало скучно — завалился к другу посреди ночи, отец попросил познакомиться с соседями — пожал плечами и пошёл знакомиться, захотелось — кинул мессагу, и вот уже через час лезешь в какие-то неприятности с ребятами. А тут… хотелось многого, но всё вышло как-то через одно место. Эрика ответила на чувства и даже сама оставила номер. Окей, они жили под одной крышей и спали вместе — как бы это ни звучало, но факт. А теперь он, как придурок, мурыжил мобильник, думая: уместно ли позвать куда-нибудь девушку после случившегося? Эрика вроде сказала, что ей нужно домой. Но потом добавила про учёбу. А это воспринимать как повод куда-то позвать или что? Ему стоит проводить её до дома? Она говорила, что с родителями не всё гладко — ещё бы!.. Но вроде как парень должен провожать свою девушку до дома. Боже, его девушку… до сих пор звучит так… странно. Но чертовски приятно. И очень волнующе. А после того, как Эрика смело решила не скрывать своего парня от друзей, это придало надежду, что даже таким безнадёжным, как он, светит что-то хорошее. Правда, Фишер был ни разу не в восторге от друзей Томпсон, но с этой проблемой ещё только предстоит столкнуться. Пока же… Так провожать или нет? Стоит вообще об этом говорить или пока оставить её в покое? Но так хочется быть рядом, ведь без неё вокруг слишком пусто. Особенно у него в доме. Да, он стал не таким тёмным и душащим, но без девушки давящая тишина превратилась в тоску. Сал понимает, что Эрике теперь в принципе вряд ли будет приятно находиться в месте, в котором у неё столько плохих воспоминаний о заточении. Даже язык не повернётся позвать её после всего в гости, и от этого так паршиво становится в груди… Ему стоит радоваться, что она приняла Салли-Кромсали так, как он не мог и мечтать. Но в то же время юноша ощущал эгоистичное желание находиться со своей мечтой рядом и постоянно, привычно держать в руках, касаться и чувствовать касания в ответ. В реальности он теперь боится даже за руку её взять. Уж не в колледже точно. Сал незаметно вздохнул. Он стал слишком много думать — и в этом заключалась главная проблема. Раньше он предпочитал действовать. К сожалению, это была не единственная вырисовывающаяся на горизонте проблема, есть ещё куча других отравляющих жизнь факторов. И один из них сейчас как раз выплыл неприятным сюрпризом. «Да чтоб тебя», — мысленно выругался Фишер. Не успели ребята спуститься в главный холл, как Сал резко и без предупреждения затормозил, отчего Эрика влетела ему в плечо. Прямо в центре стоял завхоз — второй по мерзотности человек в этом колледже после директора, который отлавливал пытающихся смыться с уроков не по расписанию и хулиганов, избегающих отработки. Видимо, пригрозив в спортзале, он отправился на свой вечерний пост. — Сал?.. В чём дело? Обычно директор покидал работу получасом позже, но оставлял этого цербера вместо себя, пока занимался своими делами. Поэтому, чтобы не попасться, Сал, собственно, и решил переждать в спортзале. Он давно перестал надеяться на удачу, однако подчиняться и терпеть эту вопиющую несправедливость предвзятости больше не собирался. После истории с полицией Фишер понял, что у директора куда меньше полномочий, чем он заявил парню в начале года. При такой неприязни Салли-Кромсали уже бы исключили, но так как юноша держал успеваемость, не пакостил, не портил школьное имущество и не был замечен в драках или других кричащих инцидентах, то и брать с него было нечего. Поэтому Сал лаконично положил на всю эту хрень с отработкой. Вот только согласно времени на часах, покинуть школу «провинившийся» должен был лишь через час пятнадцать. И завхоз пост покидать явно не собирался. Фишер сощурился, глянув на выход. Побарабанив указательным пальцем по джинсам, он прикинул варианты и повернулся к девушке… — Иди, я догоню за воротами, — сказал вдруг парень. — Что? Почему? — удивилась Эрика. Сал молча указал на завхоза. — А как ты окажешься на улице? — поинтересовалась девушка, поняв, в чём заминка. — Вылезу по пожарной лестнице. Пауза. — Что?! — опешила Томпсон. — Это недолго, иди пока, — с этими словами юноша развернулся и пошёл обратно куда-то в сторону лестницы, словно ничего такого и не сказал. — Я через минут пять спущусь. Девушка только и открыла, а потом закрыла рот. Посмотрела на завхоза, словившего каких-то девчонок и сразу же начавшего что-то гневно им выговаривать. Подумала о лестницах. А потом опомнилась, кинувшись вслед за парнем. — Салли, постой! — нагнала она его. Юноша удивлённо обернулся, уже начав подниматься. — Ты чего не вышла? — Нет, ты серьёзно? — зашипела она. — Скажи, что пошутил! Только Салливан не пошутил. — Ты никогда с уроков не сбегала? — По пожарным лестницам — точно нет… И постой-ка, — с нехорошим предчувствием осознала Эрика, — они же на улице проходят, с крыши… Парень с голубыми волосами кивнул, поднимаясь ещё на этаж. — То есть ты сейчас хочешь сказать, что просто залезешь на крышу и спустишься оттуда? Откуда ты вообще знаешь, где у нас вход на крышу? Ты себе шею не сломаешь? — забросала вопросами девушка, спеша за ним. Сал остановился, поглядев на Эрику. — Ты что, не была на школьной крыше? Ни разу? — Нет. А зачем? — она отрицательно покачала головой. Фишер посмотрел на неё странно. — Побыть одной. Подумать. Спрятаться. Да мало ли… — Ученикам запрещено там находиться. Сал оглядел девушку, а потом подозрительно сощурился. «Нет, она правда, что ли..?» — Эрика, а ты когда-нибудь нарушала школьные правила? Девушка замялась. Почесала подбородок. — Эм… — затем задумалась. — Списывание считается? — Что? — Сал аж подавился. — Ты серьёзно? Эрика молча насупилась, почувствовав себя так, будто это обвинение. Сал же чуть не подавился смехом от выражения её лица. И вдруг почувствовал именно то самое уверенное желание, коловшее его, когда девушка впервые попросила его спеть. Или когда он нашёл игру «Джуманджи» на чердаке своего дома. Не думать. Действовать. Быть смелее. — Пойдём, — вдруг задорно блеснул голубыми глазами юноша и, схватив девушку за руку, буквально взлетел по ступеням, таща Томпсон за собой. Эрика только и успела возмущённо крякнуть, однако податливо позволила ему это сделать. На самом последнем, пятом этаже за отдельной дверкой неприметного белого цвета находилась железная лестница в пристрой на крыше. Замок был покарябан. Томпсон глазом моргнуть не успела, как Сал выкрутил защёлку и толкнул на выход. Приняв ладонь юноши, девушка шагнула наружу. Ветер сразу же ударил в лицо, а весеннее солнце буквально впиталось в тёмное покрытие, грея через подошвы. — Ого… — волнительно выдохнула она, оглядываясь. С высоты открывался красивый вид на нижний двор и аллею, за горизонтом по одну сторону был виден даже лес, которым заканчивался Нокфелл, а по другую — начинающиеся каменные улицы. Маленькие ученики копошились у парадной, словно персонажи «Симс» — разве что без кристалликов над макушками. Облака ярко контрастировали с небом, отчего хотелось вдохнуть полной грудью и раскинуть руки в стороны. Зеленеющие деревья шуршали кронами, а внутри взволнованно заворочался восторг от такой простой красоты, казалось бы, самого обыкновенного места. Эрика подошла к оградительным перилам, неотрывно глядя перед собой и чувствуя взметающий светлые локоны ветер. — Нравится? Эрика обернулась, глядя на подошедшего юношу и жмурясь от солнца. Его волосы так и сливались с небом, а белый протез казался ещё одним облаком. Которое, правда, невероятно захотелось смахнуть. Только они не дома, а Сал впервые за день кажется таким спокойным, что не хочется как-то его вынуждать вновь зажиматься. Поэтому Эрика повернулась обратно к раскинувшемуся под ногами виду, смотря вдаль. Хотелось махнуть на всё и жить этими мгновениями, не думая ежесекундно об экзаменах, о том, что делать с чемпионатом, об упрёках дома и долгах и ещё куче всего… Но Эрика не может. Девушка чувствует спиной присутствие парня. Только он не подходит близко. Во всяком случае дистанция ощутима, и это… напрягает Эрику. И вроде они поговорили, но как-то однобоко. Томпсон понимает опасения Фишера — стоит хотя бы вспомнить реакцию Андреа… А остальная школа? Эрика любит своих друзей. Но, если задуматься дальше слепой веры — как они отреагируют на то, что из всех возможных кандидатов, ошивающихся периодически возле, она выбрала парня с дурным прошлым? «Но тогда это и правда не друзья…» Эрика не может себе представить, чтобы те, с кем она ежедневно общалась, гуляла и проводила праздники, разом отвернулись или посмели смеяться со злобой. Но, если напрячь фантазию, это довольно страшно. Неприятный холодок ущипнул поясницу. В начальной школе ей повезло: на то время, когда она жила со своими комплексами, одноклассники ещё не доросли до подростковой жестокости в такой агрессивной форме, чтобы издеваться. Ну, за исключением отдельных личностей, конечно же, и всё-таки. Но это в прошлом. Вокруг неумолимое настоящее. И Эрике не хочется прятаться. Не хочется скрываться, утопая в двуличии. Потом не вынырнешь. Она справится. Как-нибудь. Обязательно. Куда тяжелее будет парню за её спиной. В стократ хуже, наверняка. Один против целого города — страшно представить, что Сал Фишер пережил, но, узнавая его больше и больше, она поражалась, сколько воли в таком, казалось бы, отравленном и изломанном на вид теле. Эрика вспоминает удушающее давление протеза на лице — будто и без того мало ощущения, что небо разом рухнуло на плечи… Осторожное касание под лопаткой заставило девушку очнуться от своих мыслей. Девушка не заметила, как юноша шагнул ближе, будто долго рассматривал черту между ними, но потом осмелился перешагнуть её. Мурашки скользнули под ветровку. Тихонько выдохнув с робкой улыбкой, Эрика сделала маленький шаг назад, к юноше. От этого его ладонь полностью легла на спину. Сал не ожидал. Он притих, кажется, совсем не дыша. Он подозревал, о чём задумалась девушка. И это давило. Но, пережив столько всего, побывав на грани самой смерти, потеряв всё, практически угаснув… сломавшись, растрескавшись, рассыпавшись, став почти пеплом… и вдруг будучи бережно собранным её руками… парень чувствует зажёгшийся в непроглядной тьме огонёк. Пока крохотный, еле заметный. Но он ещё может вспыхнуть синим пламенем. Сал рвано вдохнул, а потом очень медленно подошёл вплотную к Эрике и неспешно приобнял за талию, будто спрашивая: «Можно?». С этим юношей Эрике не хочется строить из себя что-то горделивое и недоступное. Не хочется гнуть пальцы, оттягивать желаемый телом контакт и возвращаться к приличным девочкам. Чёрт, это потеряло актуальность, ещё когда она залезла ему на колени, предлагая себя целиком и полностью. Где-то мама с воспитанием промахнулась. Но ведь и правда: после всего уворачиваться от его рук, потому что обычно «так не принято», глупо. А уж по тому, с какой осторожностью Сал сейчас нарушает эти границы, приняв невероятный парадокс чувств, и вовсе внутри всё скачет маленькими колючками. Елозит под самым сердцем, захватывая дыхание от близости. С ним. Ты не против? — спрашивают руки на талии. Нет, — отвечает навалившееся на грудь тепло от её спины. И тогда руки обхватывают крепче. Прижимают. Не сдавливая, они вышибают весь воздух. Они будто укрывают от действительности. Будь что будет. Завтра. Послезавтра. Послепослезавтра. Да плевать. Сейчас существуют только эта крыша, свобода и Сал Фишер, обнимающий так, как не обнимает никто. Сейчас есть только девушка, которую он держит в своих руках, не побоявшаяся заглянуть в его тьму. Каким бы страшным ни казалось чудовище — выслушай его: возможно, оно вовсе не такое уж и злое, скорее, беспомощное. Она не просто выслушала. Она схватила за шкирку и вытащила за собой на свет. Выволокла, одному Дьяволу видно зачем, на свет солнца, достала, вытряхнула, ступая босыми ногами по кровавым осколкам. И пока гнилая псина вела носом, идя на запах лютого страха, отыскивая путь в одиночную палату, где на больничной кровати жмётся маленький мальчик с перебинтованным лицом… Там в замызганных плесенью и ржавыми подтёками морозильных камерах морга вдруг появляется кто-то ещё. Мальчику страшно. Так страшно!.. Но страх напрочь сковал его ноги, дрожащие под простынёй, а капельницы обвили запястья, впиваясь иглами в кожу и не давая сбежать. Дверь в палату заперта, но мальчик знает, что оно отпирает любые двери. Он уже слышит, как оно идёт по коридорам, вынюхивая. Порыкивает, водит носом… Мертвенный холод пробирает тело до мурашек. — Салли, всё нормально? — спрашивает кто-то неожиданно. Мальчик изумлённо распахивает уцелевший глаз и приподнимает голову, выпутывая дрожащие пальцы из кровавых бинтов. На его койке, в ногах, сидит девочка примерно его возраста. Светлые короткие волосы, такая же пижама, что у него. Босые ступни беззаботно болтают в воздухе, а светло-голубые глаза заинтересованно разглядывают мальчика. Только, вопреки ожиданиям, она не отползает от безумного зрачка посреди кровавого месива стекающей на колени кожи лица. Она будто не видит. Но это второе! Сейчас здесь опасно, очень опасно! — О-оно здесь, прячься!.. — в панике выдавливает мальчик, вытаращившись на девочку. — Кто? — удивлённо склоняет голову. Мальчик не успевает ответить. Потому что оно уже здесь. Дверь в палату опадает, как жидкий воск, она плавится жжёными разводами, когти царапают порог, а изломанная острая фигура тянет нос в сторону детей с костным хрустом — так трещат под зубами сломанные рёбра. Мальчик задыхается… Она огромная! Жуткие клыки с трудом помещаются в пасти, а кислотная слюна прожигает кафель под лапами. Мальчик в ужасе отползает назад по кровати, соскальзывая, и вдруг замечает, что незнакомка спокойно смотрит на чудовище в дверях. Она что, совсем этого не видит?! Или она такая же, как эти взрослые, твердящие, что чудовищ не существует… «Беги!» — хочется закричать мальчику. А девочка вдруг хмыкает совсем не по-детски. Она упирается ладошками в простынь и легко спрыгивает на кафель. Коснувшиеся пола белые кроссовки шагают прямо к чудовищу, а вытянувшаяся фигура девушки машинально поправляет сбившиеся на лицо светлые волосы. Жуткая псина, которая еле помещалась в арку, вдруг смотрится гораздо меньше. Сидящий на кровати юноша с голубыми волосами уже не прячется под одеяло, но он заставляет себя дышать через силу, как его учили, и вжимается в стену за своей спиной, неотрывно глядя на стоящих у подножья. Девушка подходит к собаке вплотную. И она вдруг оказывается выше, чем оскаливающаяся могильная плоть. Собака гавкает девчонке прямо в лицо, пуская бешеные слюни. Но взгляд девушки холоднее, чем самые далёкие уголки атлантического океана. И этот взгляд уничтожает псину — та пятится, поджав хвост. Эрика выбрасывает руку, хватая чудовище за нижнюю челюсть, прямо за пасть, надавливая у основания клыков, заставляя лай оборваться жалким скулежом. Одним рывком девушка подтаскивает псину к своему лицу, не обращая внимания, что порезалась об эти клыки и кровь стекает прямо по её пальцам. — Пошла. Прочь. Она сказала это тихо-тихо. Угрожающе. Но собака услышала. И Сал услышал, совсем перестав дышать. В следующую секунду собака злобно глянула на парня и… исчезла. Растворилась в воздухе. Издохла, рассыпавшись незабудками, которыми проросла могила матери. Девушка выпрямилась. Она обернулась, недолго разглядывая юношу, и потом позвала, вытянув ладонь: — Пойдём? Сал не размышлял. Он выдернул кровавые капельницы из рук и спрыгнул с кровати, хватая тёплые пальцы. Девочка улыбнулась… а потом вытащила мальчика из разрушенной палаты следом за собой… …А сейчас Эрика прикрывает глаза, доверчиво откинув голову ему на плечо и подставив лицо солнцу. Край протеза касается светлых волос. — Ты правда… хочешь встречаться со мной? — словно выдавливая слова через силу, еле слышно спросил парень. Эрика приоткрыла зажмуренные от солнца глаза, чтобы закатить их от услышанного. — Ты же понимаешь, что проблемы будут, — не дав ей сразу ответить, произнёс юноша. — Я никогда не стану похожим на твоих друзей. И… мне не сложно будет в колледже делать вид, что я тебя не знаю. Чтобы ты спокойно училась и не думала… — Чего?! — резко подняла голову с его плеча Эрика. Он сейчас серьёзно предлагает добровольное продолжение существования в стенах нокфелловского училища, просто чтобы не доставлять ей лишних проблем?! Девушка круто развернулась лицом к парню. — Не хочу даже слушать, — ткнула она ему в грудь. Растерянный Сал пошатнулся. — Эрика, но… — Томпсон автоматически зажала ему ладонью пластиковые губы, позабыв, что это не остановит слов. Приглушённое продолжение всё равно просочилось из-под протеза. Он не хочет это говорить, не хочет предлагать такое… но так будет правильно: — … так будет лучше. Я думал об этом и… «Да чтоб тебя!» — Сал, заткнись, честное слово, — угрожающе выговорила Эрика. — Не доводи до греха. Юноша послушно замолк. А сам заулыбался. Ну не блаженный ли? Он не сразу даже почувствовал, как руки девушки потянулись к защёлкам на протезе, а как услышал щелчок, машинально дёрнулся — собственные пальцы метнулись за затылок, и ему стоило неимоверных усилий удержать тело на месте. Эрика аккуратно сдвинула протез на лоб, от чего голубая чёлка смешно встала дыбом. Сал резко отвернул голову. — Ты чего? — по-доброму прошептала девушка. — Ничего, — пробормотал он, опустив глаза в крышу. Это не так-то просто принять и привыкнуть. В зеркала и то проще смотреть. Вздохнув, Сал начал несмело поворачивать голову обратно к девушке, как вдруг она удивлённо произнесла: — У тебя уши проколоты? Фишер чуть не подпрыгнул, почувствовав кончики пальцев на мочке уха. Он покраснел, таки отшатнувшись. — Д-да, были… — и отстранённно коснулся уха, вспоминая, что ведь да, были проколоты. Надо же. Он и забыл. — А почему сейчас не носишь? — спросила Эрика заинтересованно. — В тюрьме пришлось избавиться. Потом как-то… не до серёжек было. Странно, что не заросли. — Мне нравятся серёжки, — хмыкнула девушка. И с сожалением потеребила маленькое колечко в своём ухе. — Стильно. У меня вот аллергия на все, кроме золотых. Обидно… — Эрика умолкла на полуслове — у неё зазвонил телефон. «Мама как будто чует, с кем я сейчас», — взглянув на экранчик, подумала Томпсон. Ответив на звонок, девушка обернулась к парню, с сожалением замечая, что тот застегнул протез. Верно, пора идти. Она как-то совершенно позабыла, зачем они залезли на крышу. Сал же прошёл куда-то дальше и остановился возле торчащих перил пожарной лестницы. Убрав телефон, чирлидер подошла ближе. Железная лесенка, вкрученная в стену, надёжности не внушала. — А это точно безопасно? — с сомнением глянула вниз Томпсон. — Ты всё ещё можешь вернуться и выйти по-человечески, — насмешливо сказал Сал, перекинув ногу через ступеньку. Эрика хотела было упереть руки в бока и ответить, но в следующую секунду Фишер без всякого предупреждения резко отпустил руки и соскользнул вниз. У девушки подкосились коленки. — Сал! — испуганно рванула к краю Эрика. С колотящемся сердцем она перегнулась через крышу и едва не свалилась от облегчения: парень стоял этажом ниже, беззаботно зацепившись за перила одной рукой. Он вскинул голову. Эрика показала ему кулак. — Ты совсем сдурел?! У меня чуть сердце из груди не выскочило! — зашипела она. Господи Иисусе, ну вот кто так делает, закоротило у него, что ли?! Она ж чуть не упокоилась сейчас на месте! Голубой хвостик рвёт ветер, сумка болтается на высоте в несколько метров, но Салли словно этого не ощущает. Он вообще не смотрит вниз. Он как этот самый ветер, как юнга на мачте корабля, зевающий при виде надвигающейся бури. — Спускаешься? — невинно поинтересовался он. Вот провокатор, а! Можно подумать, она сейчас развернётся и пойдёт обратно. Эрика поджала губы, чисто из принципа быстро надела вторую лямку от рюкзака на плечи и тоже перекинула ноги через ограду. Вот мама-то не видит… точно уши надрала бы. Девка восемнадцатилетняя, мирно проучившаяся всю свою сознательную жизнь, вдруг захотела приключений на задницу. Потому что ну как можно удержаться, видя этот ребяческий восторг этажом ниже? Эрика не боялась высоты, однако ладони всё равно вспотели. И даже больше не от страха оступиться: а вдруг кто увидит? Ох, это будет куда нелепее, чем встречаться с Салли-Кромсали. Учителя её когда-то в пример ставили, а она теперь занимается натуральным хулиганством. Интересно, это можно считать плохим влиянием? Эрика понятия не имеет, зато странное предвкушение охватывает изнутри. По понятным причинам она пропустила тот самый момент детства, когда дух авантюризма затмевает всё, и кажется, что море по колено. Так что, увы, юная Томпсон не могла похвастаться храбрыми вылазками на соседские яблони и прыжки с тарзанки в озеро. Рядом с Фишером же любопытство всегда одерживает верх — он-то явно тихо в комнате в детстве не сидел. Во всяком случае до инцидента был тем ещё раздолбаем. Хоть и скрывает, да всё равно прокалывается. Пока Эрика спускалась не так уверенно, Салли уже оказался внизу и, дождавшись, помог девушке спрыгнуть на ватных ногах. Томпсон вскинула голову, посмотрев на резко ставшую далёкой-далёкой крышу. Нет, ну чокнулась. Точно. Аж голова закружилась. С запозданием, правда. — Ну, и как тебе нарушать правила? — отряхнув кофту, спросил Салливан. — Довольно… весело, — переведя дух, выдохнула Эрика, улыбнувшись. Но мгновенно посерьёзнела. — Но больше ни за что. И ты так не делай, пожалуйста.***
Сал проводил Эрику до противоположного конца парка, за которым начинались центральные кварталы, откуда девушка направилась в сторону развивающей школы для детей-инвалидов — забрать сестру. Дальше пришлось расстаться — потому что очередной выволочки на тему отношений накануне выпуска девушка не хотела, а прекрасно понимающий это парень столь деликатную тему даже не поднимал. Поэтому, договорившись составить план по навёрстыванию пропущенного материала путём сверки всех конспектов на завтра, они разошлись в разные стороны. Напоследок Эрика обняла юношу. Сал ещё слишком терялся проявлять в открытую какую-то реакцию и на объятия отвечал с задержкой и осторожно. Когда Эрика ушла, сперва шагая спиной вперёд и помахивая рукой, а потом отвернулась, легко вышагивая по улице, Салливан ещё некоторое время смотрел ей в спину. Глядел, как светлые кончики волос прыгают от походки, а засунутые в карманы худи руки, будто крылышки, незаметно машут от тела в стороны, словно девушка слушала музыку. Хотя, может, так оно и было — парень не обратил внимания, были ли при ней наушники. В любом случае настроение у капитана группы поддержки явно хорошее. У Фишера оно тоже было довольно солнечным… ровно до того момента, пока он не наткнулся на подозрительный взгляд мимо идущей женщины. Парень мгновенно опомнился. Ну да, это тебе не полузаброшенный район. Сал по привычке хотел было накинуть капюшон на голову и незаметно слиться с тенями деревьев по дороге домой, как, начав отворачиваться, случайно скользнул взглядом по витрине антикварного магазинчика на углу улицы. Обычно парень не имел привычки ловить своё отражение — напротив, ускорял шаг и смотрел в асфальт, сливаясь с толпой. Но тут он заносит руку за голову, чтобы взять ткань капюшона, и неожиданно для себя останавливается напротив двойника в размытом мутном зеркале. Ты очень красивый, Сал. Это отдаётся в голове эхом, но… либо у Эрики что-то не так со зрением, либо он что-то не понимал. Красивый? Да где уж. Салливан не видел себя в зеркале с самого Рождества. Это не мешало ему умываться, принимать душ, расчёсывать волосы, вставлять глазной протез и стирать вещи. Да и не так-то это сложно — жить без своего отражения. А уж тем более такого уродливого. Но вот юноша стоит посреди улицы с занесённой рукой и впервые сам, осознанно, решается на себя посмотреть. Только лицо за протезом интересует меньше всего. Салли смотрит. Не видит ничего нового: кеды, джинсы, одна из нескольких практически одинаковых кофт… прибранные в низкий хвостик волосы. И протез. Ну да. Протез. Хочешь не хочешь — а не пялиться с отвращением на эту маску не получается. И даже если протез снять — чего Сал делать не собирался практически в центре Нокфелла посреди белого дня, — истина не изменится. Юноша проводит языком по кривым губам, чувствуя кончиком въевшиеся шрамы. Он видит своё отражение, но мысли о лице перекрывают другие, куда более… принижающие. И Салливан внезапно думает, что смотрится как-то… жалко, что ли? Покинув тюрьму, он меньше всего интересовался тем, как выглядит для окружающих. Как бы Фишер ни одевался, все смотрели на протез, вспоминали газетные вырезки, интервью с места массового убийства — и больше ничего не видели, кроме этого протеза. Да даже до инцидента. — Отстойная маска, пацан. Хеллоуин осенью вообще-то! Но, придя сегодня в колледж и в очередной раз приглядевшись к Эрике и её друзьям, Сал понял, насколько всё гадко в действительности. Пока она не подошла после тренировки и не поговорила с ним, Фишер не мог отойти от увиденного в зале получасом ранее: от этого её… танца. Если честно, юноша не думал, что Эрика туда придёт — с такими-то долгами по учёбе ещё и в спорт вернуться сразу… но, вопреки домыслам, Томпсон домой не предупредив, оказывается, не ушла. И, судя по её сменной спортивной одежде, чирлидинг она не оставила. Не зная зачем, ещё тогда Сал сполз вниз, не желая, чтобы девушка его увидела — поди подумает чёрти что или скажет, что опять следит, хотя он тут вообще ни при чём. К счастью, девушка его не заметила. Она и её подруга Андреа направились к остальной команде. Салливану ничего не оставалось, кроме как наблюдать издалека и в очередной раз завидовать тому, насколько спокойно девушка чувствует себя в толпе. Вот сейчас на неё уставились дюжина пар глаз, а она даже не сбавила шагу. Салливан запоздало вспоминает, что Эрика Томпсон вообще-то ещё и капитан, услышав, что происходит внизу. А вот дальше начинается интересное. И Салли начинает сомневаться в том, что знает светловолосую девушку так хорошо, как думал до этого момента. Обычно тренировки чирлидеров проходили спокойно, как уроки физкультуры, разбавленные акробатическими трюками и шумными кричалками, но теперь что-то явно поменялось. Фишера удивило, что уступчивая Эрика встала поперёк дороги новеньким. Да ещё и повысила голос. Однако минутой спустя в зал ворвались парни, и Сал на верхних рядах быстро вернул капюшон на место, мысленно выругавшись — только футболистов не хватало сегодня. Потасовка же внизу набирала агрессивные обороты. — Рой! Подойди, пожалуйста! Услышав имя Флетчера, Салливан машинально напрягся. Он как-то позабыл, что его злейший враг по совместительству являлся также лучшим другом Эрики. От этого кулаки непроизвольно сжались. Будущие перспективы странных отношений с девушкой начинали выцветать во что-то не такое уж и радостное. Фишер ненавидел одноклассника всеми фибрами души и просто в голове не мог уложить, как такая приятная и светлая девушка могла водить дружбу с таким говнюком и гориллой. А уж после инцидента с разбитым телефоном и протезом… Но тут пришлось отвлечься от размышлений — Рой Флетчер подошёл на зов. У Салли буквально зачесались руки одёрнуть девушку и загородить от этого мудака, хотя это было глупо: во-первых, уж кому-кому, а Томпсон ничего не грозило, а во-вторых, Салли-Кромсали слишком слаб, чтобы сделать что-то даже в противном случае. Рой смахнёт его с дороги, как надоедливую муху. И тут Сал впервые задумался, а не встречалась ли Эрика с Роем? Потому что до зимы он то и дело видел их вместе, но почему-то вспомнил об этом только теперь. Внутри мерзко заклокотало что-то чёрное. Тем временем Рой послушно откликнулся на окрик. Эрика что-то прошептала парню на ухо, подойдя очень близко. И Салливан впервые по-настоящему прочувствовал эту пропасть между ним и обычными парнями. Сал не знал, от чего его бросило в жар. От того, что он впервые увидел чирлидинг в исполнении Эрики на другом уровне — это ж сколько она провела в зале, чтобы так научиться? Они все, вся команда девушек. Или же от того, насколько свободно она позволяла Рою Флетчеру прикасаться к себе? Эрика казалась принцессой в руках могучего рыцаря — сильного, храброго и надёжного. Тёмноволосый парень не боялся, что его мышцы не выдержат, что он сделает что-то не так. Легко и просто он подкинул девушку. И она ему доверяла. Стоять на вытянутых руках вниз головой — да это же до какой степени надо было тренироваться, чтобы так контролировать тело и после перерыва не бояться доверять партнёру?! Зависть обволокла плечи чёрным облаком, заставляя незапланированного зрителя прокусить губу от понимания, что черта между ним и между миром, в котором жила Эрика Томпсон, была куда жирнее и толще, чем он думал. Салли смотрит на подтянутых девушек в коротких шортах, на тугие мышцы футболистов, на дорогие телефоны в руках новеньких и видит, что Эрика среди них чувствует себя куда увереннее, чем с ним. С ним она часто отводит глаза, тушуется и нередко не знает, что сказать. И если Эрика в своём мире была принцессой, а Рой — рыцарем, то Салли-Кромсали оставалась жалкая роль горохового шута. Сал смотрит, как хрупкая фигурка ласточкой спорхнула с рук футболиста. И вдруг с таким вызовом перегородила дорогу Трейси, что, даже не услышав диалога из-за собственных мыслей, Салливан замер, наблюдая за Эрикой. А потом она начала танцевать, и воздух вышибло из лёгких ко всем херам. Сал почувствовал себя так, словно закинул в рот горсть снотворного и отключился. Ему стало невыносимо жарко, будто он оказался в самом адовом пекле, которое только можно придумать. И в то же время по ту сторону зрительного зала пронзающе холодно. Она такая… такая… красивая? Притягательная? Уверенная? Она… другая. Недосягаемая. Призрачная и одновременно слишком реальная, как и горящие на губах поцелуи. Как? Почему? Каким ветром её занесло в заброшенный изумрудный город его души? Каким чудом она захотела там остаться? Сал наблюдал за тонкой фигуркой и с безысходностью понимал, что ему этого не развидеть и не забыть. Она дразнила, звала, но не его. Позволяла рассматривать себя, любоваться. Им. Просто потому что не видела в этом ничего плохого. Всего лишь танец. А ему оставалось только смотреть. Нельзя себя выдать. Особенно когда вокруг столько чужих глаз. Как бы ему ни хотелось быть рядом, кто он по сравнению с ней? Чудовище, которому улыбнулась осмелевшая красавица? Постаралась принять его. Сказала, что он ей нравится… Не оттолкнула… Но этого и не нужно, он ведь и сам понимает, что у них разные орбиты. Ей никогда не стать серой замухрышкой, а ему — накаченным футболистом, тянущим на звание прекрасного принца. Однако пока он сверлил взглядом потолок опустевшего зала после увиденного, Эрика вернулась. И каким-то удивительным образом проигнорировала очевидное различие между ними. Сал ненадолго вдохнул полной грудью, успокаиваясь. Пока не наткнулся на это проклятое отражение. Эрика всегда хорошо выглядела. Даже когда в конце зимы у неё начались проблемы, она старательно скрывала это от всех: ярче красилась, вымученно улыбалась, но ни разу не позволила себе прийти, например, в пижаме или старой футболке. Джинсы, кофточки, блузки, платья, любимые кардиганы, подходящие ей один лучше другого. В общем, на стиле. Салливан сверлит взглядом себя и вообще не понимает, каким макаром она могла обратить на него внимание как на парня. Чёрное пятно с голубой макушкой — даже сливается с зеркалом, если долго вглядываться. Как продолжение пространства вокруг. Цвета грязной лужи. Фишер опустил руку от капюшона. Если так посмотреть, то и правда жесть какая-то. И ладно ребёнком балбесом был — там в чём удобно день и ночь, вечно рваные на коленях джинсы, пятна какой-то краски, земли, затяжки на локтях… Столько лет прошло, а помимо роста (и то не шибко) он будто и не поменялся. Никак. Разве что одежда чище стала — конечно, ведь парень перестал заниматься ерундой вроде ползания по всяким злачным местам или догонялок по лужам на опушке леса, но… теперь это выглядит и вправду жалко. Не противно, не убого, а именно жалко. Как персонаж старой манги с одной и той же рисовкой в одной и той же одежде на протяжении многих сезонов. И Салливану вдруг становится до удушения стыдно за своё отражение. И вовсе не лица. Он резко чувствует к себе отвращение абсолютно иного уровня. Рассуждает о принцессах и рыцарях, а сам и вправду как шут гороховый. Шапочки с бубенчиком не хватает только да таблички «Посмотрите на неудачника!». Да даже неудачники выглядели лучше несуразного мрачного пятна! А с капюшоном и того гляди — готов малобюджетный косплей на Безликое привидение из «Унесённых призраками». Если бы зеркало могло чувствовать эмоции — эта витрина точно бы треснула сейчас наискось. Может, по-настоящему красивым Салу никогда не стать, но стать хоть немного достойным признания любимой девушки ему вполне по силам. Фишер запустил руку в сумку, нашаривая кошелёк. К мрачной радости, карточка с наследственными сбережениями была на месте. Закинув кошель обратно в сумку, Сал решительно повернулся в сторону ближайшего торгового центра. Эрика сейчас слишком зациклена на восстановлении своей жизни, возможно, она пока просто не обратила внимания… Но уж если Салу придётся столкнуться нос к носу с её окружением, он не собирается позорить ни себя, ни её, походя на Страшилу возле милой Элли. К чёрту. Это не то сокровище, которое он готов был потерять из-за собственных загонов и пережитого дерьма. Он так заебался, что готов был подохнуть. А девушка подарила ему жизнь. Было бы верхом ублюдочности растратить её зря. И уж теперь Салли-Кромсали точно снесёт сотни косых взглядов, потому что ему наплевать на них. Да и всегда было, с чего он вообще стал зарываться в эти ветровки и прятать голову?! Боялся, что кто-то увидит лицо Салли-Кромсали? Изобьют? Будут шептаться? Удивите чем-нибудь новеньким!.. Он никогда не перестанет быть для жителей Нокфелла испорченным подростком, убийцей и Салли-Кромсали. А уж если жить ему в этом городке ещё двенадцать лет — что ж, пяльтесь сколько угодно. У него теперь есть та, которой это неважно. Автоматические стеклянные двери разъехались в стороны. Сал уверенно прошёл вперёд, проигнорировав шарахнувшихся с дороги детей. Крохотный огонёк внутри взметнулся к небу ярко-синим пламенем.