Стокгольмский синдром

       Пока Сал разбирался с чайником, Эрика кое-как успокоила себя и вытерла подступившую к уголкам глаз влагу от смеха. Спина окончательно расслабилась, а дышать будто стало легче. Томпсон не подозревала насколько была натянута атмосфера в доме, а теперь как-то резко и сразу выдохнула, уже не кидая взглядов на входную дверь.        Ведь, если отложить остатки раздражения на выходки Фишера, то в этом был свой смысл.        Долбанутый правда. Но был.        Поразмышляв, Эрика не глядя нащупала за спиной подушку на диване. Затем стащила ее к себе и, плюнув на всё, откинулась на пол. Пытаясь прочувствовать эмоции в горизонтальной плоскости, девушка закинула ногу на ногу. Посмотрела на потолок. Прислушалась к ощущениям. Вроде… нет, ничего такого. И даже валяющийся где-то неподалеку нож не вызывал тревогу.        «Вот ведь психотерапевт недоделанный. Или психолог?.. Никогда не понимала разницы», — подумала черлидер.        Вернувшийся Сал озадачено посмотрел на лежащую.        — Что ты делаешь?        Покосившись на парня, Эрика задумчиво сцепила пальцы поверх живота.        — У меня… как ты там сказал? Психологическая травма. Вот, справляюсь, — лениво откликнулась Томпсон. На самом деле Эрику уже тошнило от уроков.        Салли склонил голову на бок, чуть насмешливо выдохнув. И эта легкая скромная улыбка так красиво и правильно ложилась на его исполосованные губы, что никак не подумать о том, что этот милый юноша только что размахивал ножом и прижимал девушку к полу против (ладно, не совсем) ее воли.        Вот только очевидно адекватного в этом юноше хрен да маленько. Потому что он не предлагает руку помощи, чтобы поднять. Не зовет встать. Не причитает, как мама, что на полу можно простыть, хотя явно об этом помнит. Салли сначала смотрит, моргая разными глазами совсем по кошачьи, а потом просто ложится рядом, прямо на пол, посмотрев туда же, куда и девушка. Будто пытаясь тоже разглядеть что-то в потолке. И, да, всем всё нормально.        — Ну, и как? Получается? — поинтересовался он.        Эрика повернулась к Салли, натыкаясь взглядом на свисающую с рваного уха сережку, выглянувшую из-под голубых прядей. Так и манит, зараза.        — Нет.        Сал медленно посмотрел в ответ. Его растерявшийся взгляд от серьезного тона ее голоса замер с такой промелькнувшей паникой, что Эрика вымученно выдохнула, не став тянуть драматичную паузу:        — Ты моя психологическая травма, Салли Фишер.        И это не лечится.        Вслух не звучит, но итак всё понятно.        Растрескавшийся лед в его глазах потеплел, а выбившиеся из пучка волосы торчали во все стороны. Эрика подумала, что сама, наверно, сейчас такая же растрепанная.        Вот только даже в такой момент Сал запоздало спохватывается и пытается чуть отвернуть голову. Прочь, подальше от прямого взгляда Томпсон, чтобы она видела лишь более-менее целую сторону лица. Парень резко садится, посмеиваясь на шутливый ответ девушки, но как-то немного нервно. Будто иногда забывая, что без протеза, Фишер всеми силами удерживает себя, чтобы не дать деру прочь, схватить свою маску и прикрыть страшное прошлое, вжившееся в кожу.        Потому что парень и правда иногда забывается, что он… такой. Салли-Кромсали, в растянутой домашней футболке и прической, как у не пойми кого. По-прежнему уродливый. Непрошеный придурковатый стыд накатывает волна за волной, как прорвавшая дамбу река. Привычка, намертво въевшаяся в мысли, подстроившая под себя рефлексы и давно уже ставшая частью его личности.        Эрика это замечает. Не понимает почему Салли до сих пор стесняется. Ведь в этом нет никакого смысла, черт возьми!        Причем, минут десять назад он об этом даже не думал.        Еще немного и запахнет биполярочкой, Салли.        Парень незаметно сжимает и разжимает ладонь, ногтями впиваясь в кожу, и как бы невзначай спрашивает:        — Продолжим?        — Что?.. — переспросила ушедшая в размышления Эрика, краем глаза разглядывая голубые волосы в пучке.        «Точно, ведь опять что-то не так». Девушка не столько видит, сколько чувствует. И не в ее психологических травмах дело. С этой ерундой она как-нибудь справится.        А вот его шрамы куда глубже, чем она себе представляет.        Чем видит.        Только как узнать, не прищемив нос захлопнувшейся дверью?        — Физика, кажется… — пробормотал Сал, просто не зная, чем еще может удержать Эрику в своем доме еще хоть немного.        — Это была биология, — раздается за спиной. И похолодевшим сквозняком по плечам добавляется: — Пожалуй, на сегодня хватит. — Салли чувствует, как Эрика потянулась на месте, а потом тоже села и устало буркнула: — Осточертела эта учеба.        Юноша думает, что умело скрывает эмоции. С протезом это легче легкого. Однако сейчас протез не на нем. Поэтому Салли все еще не оборачивается.        — А… ну, ладно, — голос вышел вполне ровным.        Он сжал прыгнувшие губы, пока Эрика не видит.        «Это глупо. Мы завтра увидимся».        Хотел предложить чай, но язык так и не повернулся. Во-первых, этот дурацкий чай он и поставил-то просто на автомате. А во-вторых, этот жест гостеприимного хозяина имел дохрена точек давления отвратительных воспоминаний, что для него, что для нее.        Только вот еще Сал не хотел расставаться до завтра, чтобы опять существовать где-то на отдаленной орбите третьего круга. Не хотел снимать протез исключительно за увешанной костюмами перекладиной, вечно держа пальцы в готовности метнуться к застежкам, если кто заглянет в закулисье.        Ты превращаешься в капризного ребенка, Салли-и-и…        Он это знает.        Но что ты можешь? Не хочешь потерять хотя бы это — заткнись в тряпочку и помалкивай. Эрика итак не в восторге от твоих загонов.        Как было проще, когда она была всегда рядом, верно? На привязи, зато близко…        «Заткнись сейчас же!», — испугался своих мыслей Сал. «Черт, просто предложи проводить ее до остановки и запри себя нахрен!»        И тут он запоздало понимает, что всё то время, что сидел к девушке спиной, она молчала и смотрела ему затылок. Единственный зрачок сжался в узкую точку. Кладбищенский страх содрал мурашки по коже. Он ведь не сказал ничего из этого вслух?!        Словно добавляя к из неоткуда накрывшей панической атаке, позади раздается:        — Ты ведь солгал мне.        Сал вцепился в запястье, сглотнув. Это был не вопрос.        — О чем? — еле слышно спросил он, придержав дыхание.        — О том, что нормально спишь.        Первичный страх рассыпался осколками облегчения — безумные обрывки внутреннего голоса остались только в его голове. Но взамен этого Сал почувствовал, что не может заставить себя обернуться к девушке. Просто не может. Потому что паника загнала его в тот самый угол, из которого выбежать можно только с исповедью и раскаянием, а признавать эти проблемы Фишер не хотел.        Проблемы со сном на постоянной основе — это не то, чем он кого-либо и когда-либо радовал. Да кому вообще понравится истерящий по ночам сумасшедший? Любая попытка честно сознаться в этом заканчивалась одинаково: обратись к врачу. Врач выписывал лекарства. Которые не помогали. И это продолжалось до бесконечности. Страдай или стань овощем. Без вариантов.        Сал нашел третий способ. Только Эрике он вряд ли пришелся по нраву.        — Да всё в порядке… — привычно срывается с губ. — Я справляюсь.        — И поэтому у тебя одеяло внизу? — сощурилась Эрика, уже по одной сгорбившейся спине Салли понимая, что он врет с три короба.        — Просто засмотрелся кино, — нарочито равнодушно ответил парень, а сам быстро поднялся на ноги. Стряхнув невидимую пыль с колен, он будто вскользь спросил, пересилив себя: — Тебя проводить?        И опять выжидающе замер, уткнувшись взглядом в пол.        — Выгоняешь? — как-то насмешливо хмыкнула Эрика, почему-то не спеша подниматься.        — Что?.. Нет! Я просто…        С точки зрения девушки на это можно было обидеться, вообще-то. Вот только растерянно-потерянный вид опять сломавшегося юноши вызывает в груди щемящее чувство. Как сухая горечь: похоже, Салли и не думал, что Эрика может потревожить его по какой-либо другой причине, кроме репетиторства. И это уже просто настолько в край невыносимо, что последняя кладет на все социальные нормы по принципу «сгорел сарай, гори и хата». Девушка приподнимается на локтях, подтянув к себе колено.        — Если бы мне нужна была только помощь с уроками, я бы подождала до завтра. И кроме того, мне остался всего один доклад, с остальным я вполне справлюсь сама.        Фишер зависает на месте. До него никак не хочет доходить, что Эрика могла прийти к нему не потому что ей что-то нужно, а потому что захотела.        Девушка терпеливо ждет несколько секунд, но реакции от юноши никакой. Что ж, хата догорела, пора жечь всё остальное.        Светловолосая вновь ощущает тонкий холодный браслет на своей руке. Она практически видит конец цепочки, зажатой в руках юноши. Только этот конец не оборван овальным звеном. Он кончается таким же браслетом, сковавшим и его запястье.        Как же легко оказалось поменяться местами.        Кто из них двоих теперь жертва? Кто прикован, а кто свободен?        Что происходит в этом доме — то происходит. И просто всё. Не надо об этом размышлять — себе дороже встанет. Либо решиться, либо кусать потом ногти от досады на себя — вавилонский беспредел, и только. Мудрый непродолжительный опыт сожительства с Салли-Кромсали гласил: хочешь понять неофициально сумасшедшего — сама стань сумасшедшей. А притулившийся к воспитанию стыд лучше отправить отдыхать. Куда-нибудь подальше.        В конкретном случае вообще в ссылку. Для надежности. И на расстрел, по-видимому.        Салли смотрит куда-то сквозь, с трудом осознавая, что Эрика подтянула коленки и плавно поднялась с пола. Неслышными шагами подошла ближе. И пока он запоздало вернул взгляд на девушку, она оказалась совсем близко, вдруг вытянула руку куда-то вперед и наверх. За его голову.       Парень смотрит в глаза девушки, не двигаясь. Но с клокочущим жжением в груди чувствуя, как Эрика подцепила ногтем резинку в его волосах, а потом также, не моргая, стащила ее вниз. Голубой пучок распался вокруг плеч. Во рту резко пересохло.        Что она делает?..        Шея запоздало дергается отвернуть лицо с покалеченной щекой, но Сал вдруг понимает, что не может этого сделать.        — Мне всё не дают покоя твои волосы, — говорит Эрика, а внутри что-то задушенно застревает.        Этой странной, но в то же время самой обыкновенной фразой девушке удается пригвоздить юношу к месту без всяких ножей.        «Что, не нравятся? Слишком длинные? Слишком яркие?»        У парней не должно быть таких волос, да-да. Салли знает. Многие косо смотрели на юношу еще с детства. Не сдерживаясь, указывая ему, как «правильно». Он в достатке наслушался подобного. Не только по поводу волос, кстати.        — Хвостики носят только девочки! Ты странный!        — Мальчики ногти не красят! Фу!        — Вон, опять этот шизик идет… Эй, ты ни че не напутал?        Это всего лишь ногти. И всего лишь волосы. Кому какое дело? Кто придумал эти правила? А может, наоборот: они все правы, и Салли-Кромсали бракованный в своих легкомысленных размышлениях, что каждый сам волен выглядеть, как ему нравится?        Если уж собственное лицо никак не исправить. Как мало надо окружающим, чтобы стать достойным осуждения…        — Эй, голубки, косички тоже друг другу заплетаете? — раздалось через весь класс.        Мальчик с протезом напрягся. Если в свой адрес он такое слышать привык, то потерять лучшего и единственного друга из-за этого он боялся до ужаса. Тревис улюлюкал за спиной. Зато сидящий сбоку Джонсон лишь зевнул.        — Ларри, тебе не обязательно сидеть со мной за партой. Он ведь не успокоится, — тихо вымолвил мальчик.        Шатен посмотрел на друга, а потом скептически изогнул бровь.        — Ну… и что?        Позади раздались смешки. Сал стыдливо уткнул взгляд в парту. Ларри задумчиво пожевал карандаш, а потом сплюнул его на тетрадь.        — Фелпс, будь так любезен, иди на хуй, — с этими словами Джонсон повернулся к блондину и миролюбиво оскалился. Смешки затихли. — Я не Сал, молчать не буду. Я просто тебе наваляю.        Лицо Тревиса сморщилось, как будто он прожевал брокколи из их школьной столовой. Ларри же обвел взглядом тех немногих, кто еще был заодно с Фелпсом, и спокойно поинтересовался:        — Еще шутники есть?        Шутников больше не было. Несмотря на спокойный нрав металлиста, драться он умел и неплохо. И, в отличии от петущащегося на публику Тревиса, выбрасывал кулак сразу и без предупреждения. Поэтому анекдоты про пидоров, конечно остались, но высказывались в узких кругах и далеко за спинами. Свои зубы дороже. А через месяц, видя, что странно общающейся парочке Фишера и Джонсона это до лампочки, смешки утихли. А еще позже к ним прибилась Эшли с компанией, и странный кружок искателей приключений на свою задницу оставили в покое.        Недолгое, но такое счастливое время, когда Салли чувствовал себя своим в компании. Равным. Принятым и понятым.        Но, если честно, они все были немного странными детьми. Фриковатыми придурками, как окрестил их Тревис в первый год появления Салли-Кромсали в Нокфелле. В чем-то Фелпс был прав.        И от этого еще страшнее, потому что Эрика даже приблизительно не походит ни на кого из тех, с кем Сал общался раньше. И уж она точно не сможет снести то, что вылилось на Ларри в первую неделю их зародившейся дружбы. Здесь всё куда хуже и кошмарнее. Многократно грязнее.        Сал в этом уверен.        Он вдруг вспоминает, что девушка уже спрашивала его про волосы. И почему-то думает о том, что, если бы Эрика Томпсон училась в той же школе, что они с Ларри, то была бы куда ближе к окружению задиристого сына священника, чем к ним.        Не дают покоя, да?        — Что, похож на девчонку? — вырывается само собой.        — М?.. — задумчиво отреагировала она на вопрос. Эрика почему-то продолжает неотрывно смотреть на упавшие вокруг скул пряди. — Да нет. Красивые… — и пока Сал тупо моргнул на этот ответ, Томпсон не смогла остановить пальцы, проведя по чуть завивающимся из-за пучка кончикам. — Так и хочется потрогать.       «Что я делаю? Что и зачем я делаю?», — зачарованно перебирая прядь, подумала Эрика.        — Можно? — запоздало и на автомате сошло с губ.        — Ты уже… — глядя на пальцы девушки в своих волосах, только и вымолвил Салли, совершенно ничего не понимая. Зато чувствуя, как запылали уши.        С кем поведешься… Наверно, это немного неприлично. Но, с другой стороны, не она первая пошла размахивать ножом над гостем. Индивидуальная компенсация — потерпит.        — Так можно? — бессовестно переспросила Эрика, даже не думая убирать руку. У нее свои методы личной отдушины. Маленькая месть. Без оружия, зато наверняка.        Салли выдал что-то невнятное. Но точно согласное. И притих.        Эрика выпрямила пальцы, пропуская сквозь голубые пряди. Она никогда таких не видела. Не у парней так точно. Разве что на хорошенько отфотошопленных фотографиях. Мало того, что приятно мягкие, как впитавшееся в цвет прогретое море, так даже не секутся. Не застревают на концах, что бывает, стоит только забыть вовремя подравнять кончики. Эрика завороженно заносит руку выше, чуть согнув костяшки и аккуратно, краешками ровных ноготков провела от корней и вниз, выпрямляя упавшие как попало волны. Будто гребешком. От того, что юноша невысокий, это вдвойне удобно. Лицо же последнего все больше и больше начинает контрастировать красными пятнами под росчерками шрамов. Он молча терпит, не уворачиваясь, но кажется, сейчас именно это и сделает.        Эрика игнорирует покашливающее чувство такта, потому что любопытство оказывается сильнее. И добивает моральное равновесие Фишера окончательно.        — Ты умеешь плести косы?        Если бы можно было подавиться насмерть воздухом от удивления — Салли можно было бы уже выносить вперед ногами. В светло-голубой радужке напротив горит что-то подозрительное, но это точно не повод для насмешки, которой парень всё еще ждет.        — Умею, — пробормотал Сал.        От этого еле слышного смущенного бурка Эрике вдруг хочется задохнуться умилением. Загоревшийся взгляд выдал Томпсон с потрохами. Сал догадался о следующем вопросе еще до того, как он прозвучал вслух.        — Заплетешь?        — Зачем?        — Просто.        «Чтобы посмеяться?», — машинально отдалось эхом в голове, но голова уже покорно кивнула. Снаружи иллюзия штиля, а под ребрами заметался первозданный хаос.        Эрика отошла назад, дав чуть вобрать воздуха, который стал как-то до приступа слишком необходим. А потом выжидающе устроилась на диване, подогнув под себя одну ногу.        Удивительный юноша с загадочным прошлым не просто притягивает к себе. Он поражает до глубины души, и Эрике хочется знать о нем чуточку больше, чем из обвинительных статей газет Нокфелла. А еще Томпсон до нервного тика утомили красавчики футбольного клуба, с которыми приходилось общаться большую часть школьной жизни. Нет, ребята они хорошие, но в основной массе своей до того примитивные, что на все эти кубики пресса поверх идеальных тел хочется только зевнуть. Любое тело можно смастерить в конфетку, с внутренним содержанием куда сложнее.        И только Салли-Кромсали оставшись даже без этой возможности, умудрился выделиться не только безобразием трагедии. Насколько непроницаемым и отталкивающим был его равнодушный протез, настолько же поражающе интересным оказался его владелец, стоило заглянуть под маску. И вот сейчас, все эти забавные мелочи вызывали у девушки нешуточный восторг. Сал успел узнать Эрику ровно так, как она хотела бы узнать его, не меньше.        Девушка ждет. Фишер вздохнул, поняв, что ему не отвертеться. Мог ведь соврать. А теперь резко устыдился этого умения.        Сев на другом краю, парень встряхнул головой. Отведя глаза, он закинул правую ладонь за голову, собирая волосы на одну сторону. А потом, привычным движением кистей, чуть склонил голову на бок и быстро заплел простую косу на плечо. Так же, как когда делал хвостики еще мальчишкой, не особо задумываясь.        Подняв голову, Сал вымученно приготовился к смеху.        И не прогадал, услышав его. Только…        — Божечки, как это мило! — вырвалось у Эрики, хотя она попыталась зажать себе рот ладошкой. Салли уставился на девушку.        В каком смысле мило? Он не ослышался?        Эрика вдруг подползла чуть ближе, подавшись вперед. Опираясь одной рукой о диван, она с легким смехом растрепала юноше челку кончиками пальцев. Не успел Сал хоть как-то отреагировать, как Томпсон сняла со своей головы ободок. Короткие слегка завивающиеся локоны упали ей на порозовевшие щеки. Девушка же осторожно завела обод юноше за уши и откинула назад голубую челку, собрав ее ободком.        И открыв лицо Салли-Кромсали целиком и полностью.        Парень застыл на мгновенье.        Челка закрывала одну треть этого кошмара практически всегда, а теперь Эрика смотрела на его уродство… нет-нет, спрячься, отвернись, закройся!..        Рука метнулась к лежащему на журнальном столике протезу.        Реакция спортсменки оказалась быстрее. Сперва не сообразив, что спровоцировало панику, девушка перехватила протез стремительнее отравивших его инстинкты кошмаров. А поняв что к чему, Эрика мягко посмотрела парню в глаза.        — Салли, я уже видела… всё.        Что? Когда она?.. И тут же понял. Скорая.        Сал беспомощно стиснул зубы, отведя глаза. Значит, то, о чем он старался не думать, всё-таки правда. Эрика нашла его черт знает в каком тошнотворном виде, когда он проглотил проклятые таблетки. Если скорая ехала хотя бы минут пятнадцать — что вряд ли, до такой глуши еще добраться надо — то у Томпсон было с излишком свободного времени рассмотреть его лицо в самых мельчайших деталях.        «Надо было приклеить чертов протез к роже».        Эрика машинально проводила взглядом один из самых больших шрамов, рассекающих лоб от переносицы — тот уходил белесой неровной полосой в линию роста волос, пресекая ее, но терялся через пару сантиметров в них же. Сал заметил это. Он подцепил свободной рукой ободок, собираясь стащить его вниз.        — Так, а ну-ка руки убери! — возмутилась вдруг девушка, несильно шлепнув парня по пальцам.        — Эрика, не делай вид, что тебе всё равно. Я понимаю, как выгляжу.        Не надо принимать лишнего.        Такое не может нравиться по-настоящему. Не может быть красивым, милым или чего еще она там говорила.        — Нормально ты выглядишь.        — Ну да, конечно, — не остановил попытки вернуть челку на место Салли. Он так быстро отстранился, что Эрика едва не свалилась ему на колени, потеряв опору.        — Да перестань ты! Я целую неделю собиралась духом спросить тебя про волосы, а ты опять со своим протезом!        Фишер остановился.        — Что?..        Тут Эрика поняла, что в борьбе за место ободка на голове Салли оказалась слишком близко и запоздало смутилась. Затем поняла, что только что выпалила и смутилась еще сильнее. Выпрямившись обратно, она нервно потыкала кончик носа.        — Извини, мне не стоило… — смотря в сторону, девушка подняла руку ладонью наверх, сдавшись и прося чертов ободок обратно. Это было слишком. — Прости. Не знаю, что на меня нашло.        И только-только разомкнувшаяся меловая линия между ними опять наполнилась цветом. Эрика виновато уставилась на собственные колени. Сал же опустил руку, так и не сняв ободок.        Нет-нет-нет!.. Почему опять, стоит им дотронуться друг до друга, как прошлое впивается в него когтями, разрывая душу в лоскуты и заставляя пятиться?! Стоит девушке осчастливить его эйфорией нужности и желания, как он сам же отталкивает.        Поняв, что опять все портит, Сал решился и тихо сознался в чем дело:        — Нет, это ты прости… Я… с тобой иногда забываю, как выгляжу. Пока ты не начинаешь разглядывать шрамы, — заметив, что девушка пристыжено сникла, Сал поспешил добавить: — Это нормально, Эрика. Любой бы разглядывал. В этом нет ничего… ну… Просто… — Фишер оперся локтями о колени и кое-как собрался духом, чтобы сказать. — Я не могу привыкнуть к тому, что тебе не противно. И еще ты не спрашиваешь. Это меня… беспокоит.        Доводит до таких дебрей, что конца края не видно.        — Я думала, ты не хочешь об этом говорить.        — Никого это не останавливало.        — Меня останавливает, — Эрика теперь также смотрела перед собой, почему-то помрачнев.        Пузатый экран телевизора был непривычно темным. Двое сидящих отражались на поверхности растянутыми тенями.        — Почему? — спросил парень тихо.        Томпсон немного помолчала. Запланированные серьезные разговоры, до которых по прикидкам было еще, как до изобретения машины времени, вдруг выскочили прямо перед носом. Видимо, излечить психику и память полноценно никогда не выйдет. Что ж. Значит сейчас.        — Захочешь — сам расскажешь. Мне интересно, но настаивать не хочу. Думаю, тебя подзадолбали с этим достаточно.        Она сделала паузу.        — Но… — Эрика потерла запястье, закусив губу. — Сал, я знаю, что, наверно, лезу куда не надо. Но кое-что я всё же знать хочу.        Настала очередь Фишера разглядывать линию ее плеч, с угрюмым ожиданием. Девушка запустила пятерню в волосы, откидывая их на макушку. Сал сразу догадался о чем пойдет речь.        — Перед тем, как пойти в полицию… Я прочитала о том, что произошло три года назад. В тех… Апартаментах.        Краем глаза девушка увидела, что Салливан медленно выпрямился. По звуку — откинулся на спинку дивана. Попытается увильнуть от разговора или нет? Снова сменит тему?        — И что же ты прочитала? — неожиданно ровно раздается за плечом. Сквозяще бесстрастно. Эрика чувствует себя настырной журналисткой в допросной, но не может больше оставаться в неведении. Не тот случай.        — Всё, что нашла, — тихо ответила Эрика. Закусив щеку, она решила уточнить. Он имел право знать насколько. — И… я видела те… фото.        Салливан вцепился ногтями в скрещенные на груди руки. Ему не требовалось уточнять какие именно фото. Бывший заключенный догадывался насколько его ненавидит глава полицейского участка. Настолько, что пренебрегает законом и превышает свои полномочия.        — Шериф показал, значит.        Светлая голова кивнула, развеяв крошечку пискнувшией надежды, что, может, это какие-нибудь друге фото, а не те, на которых запечатлена дюжина выпотрошенных той ночью тел. Разумеется, ему не могло так подфортить. Сал прикрыл глаза. Всё еще хуже.        Но тогда парень не понимает почему девушка всё еще здесь. Если верит хоть одной газетной вырезке.        Они молча сидели в навалившейся тучной тишине, пока время опять заснуло на старом ковре.        — Ты знаешь, что я хочу спросить, — наконец, смогла выдавить Эрика, зажмурившись. Готовая по-наивному скрестить пальцы, чтобы увеличить шанс услышать не тот ответ, которого так боялась.        Фишер сверлит глазами затылок. Она чувствует.        — Так спроси, — словно издеваясь, произносит он.        Сал не знает, зачем делает это. Ему до истерии страшно, мерзко и противно от самого себя. От этой гнили, скользящей за ним из самой тюрьмы, шлейфа грязных обвинений, впитавшихся еще от стен психиатрической клиники за кованными решетками. И в то же время ему до жгучей обиды горько, что девушка задает те же вопросы, что бесконечные чванливые рты за вспышками фотокамер.        И клеймо, запечатлившееся на всем его теле с щелкнувшим затвором самой первой фотографии. Убийца. Психопат. Преступник.        Разница лишь в том, что Салли-Кромсали повзрослел. Он больше не тратил слов на пустые оправдания.        Эрика слышит этот непроницаемый тон, вдруг захвативший голос Сала, и тревога охватывает ее пожаром. Момент правды на чаше весов. Перед глазами вспыхивают костерками обрывки прочитанных статей, десятки интервью и куски видео из новостей трехлетней давности. И страх неведения: а были ли те неровные прикосновения к коже залиты кровью десятка невинных людей? Был ли Салливан Фишер тем, кем окрестили его жители Нокфелла?        Игра «правда или действие» без шанса на попятную.        Ей нужна правда. Поэтому она больше не может молчать. Эрика до боли прикусила губу, но с них уже сорвалось:        — Ты убил тех людей?        Тишина бывает такой оглушительной.        Ответа долго нет. Эрика покрывается мурашками, стеклянно глядя в пол и страшась услышать правду. Она запоздало понимает, что стоило поставить интерес по-другому, без априори этого обвинения. Заменить «ты» на «кто», или хотя бы перефразировать это как-то более… деликатно, выбрать нейтральное, вроде «что произошло?», там или…        Но, блять. Это не тот случай. Она не готовила речь заранее.        Исправлять уже поздно.        Всепоглощающая тишина оглушает. За спиной что-то шелохнулось.        — А что думаешь ты? — медленно звучит, как зажеванная в кассете пленка.        «Он специально?»        Эрике уже не до такта.        — Сал, ответь на вопрос, — стиснув зубы, как можно спокойнее попросила она. Пожалуйста. Пожалуйста, пусть правда будет другой…        Фишер отвечать не спешит. Сердце внутри заколошматилось, как припадочное. Эрика почувствовала прикосновение к своим волосам за ухом одновременно с тем, как влага опять подступила к уголкам глаз, а впившиеся в щеку клыки почти прокусили ее до крови. Если он невиновен, то зачем так тянет с ответом? Зачем изводит?!        А кто тебе сказал, что он невиновен, Эрика?        Не ты ли сама придумала это оправдание?        Пальцы парня провели по светлым локонам, щекоча затылок. Томпсон застыла, не двигаясь.        Сал отметил, что девушка не попыталась увернуться. Значит, не солгала, когда сказала, что больше не боится. Но Фишер не был бы собой, если бы не балансировал на этой леске доверия, проверяя ее на прочность.        — Что, если правда? Сбежишь?        А ты дашь убежать?        Если это правда… Если.        Пальцы юноши перебирают волосы, как будто готовые сжаться в кулак, рывком притягивая к себе. И тут Эрика не выдержала.        Так правда? Или нет? Ты убийца?        Она резко обернулась, перехватив его руку и едва удерживая вместе дрожащие губы. На светло-голубой радужке блестит умоляющее отчаяние.        — Как я могу отвечать на твои вопросы, если ты не можешь ответить на мои? — севшим горьким шепотом выдала она. Разжала пальцы. — Кому мне верить? Кто ты, Салли?        А потом осеклась. Юноша поднял свои голубые глаза и, больше не отворачиваясь, посмотрел на нее. Прямо и молча.        Эрика разом поняла, что знает ответ до того, как Сал произнес его вслух.        Конечно же.        Сал опустил руку. Косичка, перекинутая через плечо, чуть расплелась на конце, а открывший израненное лицо ободок не дал печальной тоске затеряться в этой провокации. Фишер как-то разом сделался очень уставшим.        — Никого я не убивал.        Голубоволосый с неприятным ожиданием ждет, что Эрика сейчас выдохнет облегченно и выдаст что-нибудь разрезающее, типа: «Фух, слава Богу!», как пощечину с размаху. Мол, спасибо, что хоть не настолько гнилой.        Или кое-что похуже. «Ой, ну я так и знала. Просто решила уточнить». Мало ли, да. Потешила свои способности предсказателя. Чтобы свести в шутку. Очень обидную такую шутку.        Но Сал промахивается с собственными предсказаниями.        — Тогда… кто это сделал? Что случилось? — с до того искренним беспокойством спросила девушка, что парень не может справиться с этим. Даже если она не поверила полностью, ее голос совсем сел: — Почему… обвинили тебя?        Салли столько раз говорил об этом. С полицией, с докторами. С частными детективами, кучей психологов, с журналистами. Последний раз — в суде. И даже умудрялся держать остатки своего лица перед этой шешурой из адвокатов и прессы.        Но почему-то когда об этом спросила Эрика, он не может просто это вытерпеть, как делал десятки раз.        Фишер резко поднялся на ноги и прошел мимо девушки. Прижал тыльную сторону ладони к губам, вжав кожу в зубы до боли. Прикрыл глаза. Досчитал до десяти. Потом еще раз. Успокоился.        Если он не хочет всё разломать, надо ответить. Но знал бы Сал, что тут ответить.        Эрика молча ждет, смотря, как парень вышагивает по гостиной. Он подобрал выкинутый нож. А потом бесцветно уставился на него.        — Я… не знаю, что случилось. Не помню, — в конце-концов ответил он. — Но точно знаю, что никого не убивал.        К живому глазу подступила непрошеная мокрая соль. Сал продолжал смотреть на нож. Воспоминания, которые он предпочел бы стереть. Выжечь из своей головы.        Эрика видит, как ему тяжело дается каждое слово, но не может оставить это так же тактично, как вопросы о лице и теле. Несчастный случай дело личное. Но массовое убийство, в котором обвинили пятнадцатилетнего мальчишку — безумие в таком маленьком городке, которое никогда не забудут. Ни через три года, ни через тридцать лет.        — Ты говорил… — но теперь Эрика осторожно подбирает слова. — Вернее, в газетах написали, что… — «Полная ересь, если честно». — Что-то о призраках…        «О призраках, Культе, демонах. Но этого не может быть. Зачем ты такое сказал?»        Салли как будто слышит, о чем думает девушка.        — Ты много нашла, да… То, что я рассказал в суде… никто не поверил, конечно. Я и сам бы не поверил. А теперь я тем более себе не верю. Всё, что помню — темнота. Обрывки звуков и тени. Помню только, что когда очнулся — все уже были мертвы. И кровь, очень много крови, но… я ведь даже не знал, что случилось, пока мне не сказали.        Губы задрожали, но парень продолжал говорить.        — Знаешь, что там были камеры? — юноша вроде спрашивает, но даже не смотрит на девушку. — На каждом этаже. Но ни одна не работала в ту ночь. Странно, да?.. я так перепугался. А когда узнал, что отец и все… остальные… Их просто нет. Еще утром всё было, как обычно, — еле слышно выдавил он. Руки затряслись. — А потом я просыпаюсь и всё. Никого больше нет…        Никого больше нет. Никого, Салли. Только мы с тобой. Ты и еще раз ты.        Юноша кое-как отогнал помехи внутреннего голоса.        — Я чувствовал, что схожу с ума. Думал, так и спятил. Даже был уверен, что и правда оказался на такое способен…        Эрика слушала, затаив дыхание.        — Но потом меня кинули за решетку. В изолятор. В полной тишине. Все стены были такие… серые. Одинаковые. Я порой путал, где потолок, а где двери. Так плохо… и очень тихо. Я не знаю, сколько провел там, не знал день или ночь. Жив ли я еще или уже окончательно спятил? Но потом меня вытащили на суд. Я сидел в этом зале, слушал, как мне зачитывают обвинения… так долго всё было серым, а потом столько цвета. И очень шумно. А я сидел и думал: в этом нет никакого смысла.        Сал опустил нож и выпрямился, но будто разговаривал сам с собой.        — Зачем бы мне делать такое? Даже, если я спятил — ведь я бы думал об этом? Что-то планировал… всё случилось так быстро. Как по сценарию. Не по-настоящему. Я стал пытаться вспоминать, но… — он покачал головой. Перед глазами стояли обитые стены и дверь. Одна единственная дверь с малюсеньким окошечком. — Не смог. Единственное, что помню, кроме темноты: никто не кричал. Совсем. Это странно, да? Так же странно, как вдруг переставшие записывать камеры. И… уже потом, я понял. Но так никому не стал говорить — всё равно ведь никто не поверит… но там, в ту ночь, был кто-то еще.        Холодок прошелся мурашками по шее. Сал опустил голову, сгорбившись.        — Кто?..        — Не знаю.        — Но почему ты сказал про призраков и…        — Я ответил на твой вопрос, Эрика. Больше я не хочу об этом говорить.        Это вся правда, на которую он сейчас способен. Без подробностей. Не сейчас.        Девушка затихла, приняв эту границу на сегодня. Главное она услышала. И почему-то поверила юноше с искалеченным лицом куда больше, чем мужчине со значком шерифа на полицейской форме. Да, вопросов стало еще больше, но существует то, что пока ей знать не стоит. Чудо, что Салли вообще смог пересилить себя и выдавить хоть что-то сверху, после такого гнета от жителей Нокфелла. Эрика недолго глядела на парня. Его поникший силуэт заставил сердце свербеть от сочувствия. Девушка молча поднялась с дивана и подошла к нему со спины. Чтобы просто обнять без лишних слов.        Наверно, впервые, после повторенного в сотый раз, его кто-то попытался утешить. Поддержать. Встать на сторону перепуганного и потерявшего всё мальчишки. Пусть даже не поверить, но всё равно остаться рядом.        Пока этого вполне достаточно. Им обоим. На сегодня так точно. Сал сморгнул слезы воспоминаний. Не сразу, но у него это получилось.        — Чаю? — вдруг выдал Фишер просто с ничего.        Да, самое лучшее решение после разговора о массовом убийстве. Комплектом просто, сахар не забудьте. Эрика оценила прием, со смешком выдохнув ему в спину:        — Давай.        Они вернулись на кухню. Пока девушка собирала тетради, парень подтянул кружки: сначала свою, а потом и вторую, так долго стоявшую в стороне. Отойдя забрать чайник, Сал развернулся, чтобы аккурат увидеть, как Эрика подошла к стоящим кружкам. И остановился, почему-то насторожено наблюдая. Видимо, загрузившись услышанным, Томпсон на рефлексах залезла в шкаф с заваркой — она ведь помнила где что лежит. И только когда Фишер пристально сощурился, смотря на то, как девушка собралась разлить терпкую жидкость, Эрика спохватилась, смутившись.        — Что?..        Сал нарочито неторопливо подцепил ручки кружек указательным пальцем и подвинул к себе.        — Да так, — проговорил он, разливая кипяток. — Мало ли что у тебя в карманах.        Эрика побагровела. Несмотря на явную шуточную иронию, парню не удалось убрать всю укоризну из голоса. Он еще помнил о дважды не удавшемся чаепитии со снотворным. День камней преткновения просто.        Пока Сал, казалось бы, абсолютно равнодушно к произошедшему, продолжает разливать чай, Эрика не может отбросить это так же… никак. Черт, да она хотела его отравить! И это только во всяких шекспировских романах звучит классически стильно. На деле, после такого впору начать таскать с собой одноразовые стаканчики, чтобы не обзавестись паранойей.        — Ты с первого раза понял, да?.. — закусив губу, пристыженно спросила бывшая пленница.        — Когда ты вышибла кружку? — как будто равнодушно спросил он. И с добивающим спокойствием ответил: — Да.        Эрика зажмурилась, проклиная себя за прошлую тупость. А каким всё казалось прозрачным!        — Тогда почему ничего не сказал? — она обернулась.        Сал пожал плечами. Казалось, его и правда это не особо напрягает. Ах, подумаешь…        — Мне стало интересно зачем. Но так и не спросил. Так зачем, кстати?        — Ну… — Эрика потерла нос, покраснев. Но решила, что раз уж день откровений, то пусть. — Я случайно перевернула пол пачки. Испугалась, что тебе станет плохо…        Фишер так и замер с полунаклоненным чайником, едва не перелив за край кружки.        — Что, прости?.. — он правильно услышал? — А разве… ты не этого добивалась?        — Что?! Нет! — Эрика дернулась. Да что ж за разговоры-то у них сегодня?!        Въедчивое уточнение спалило парня с головой. Его вывел этот поступок не на шутку. Теперь казалось странностью, что после такого пленницу и правда не спустили с лестницы нарочно, до перелома шеи.        — Боже… я хотела только три, а там высыпалось штук десять, и я просто не знала… что, ну… Господи…        — То есть… — медленно уточнил Салли. — Во втором тоже было три?        Эрика еле заметно кивнула, закусив губу.        — Прости. Я не хотела тебе зла. Просто очень хотела домой.        А вот про четвертую таблетку она умолчала. Не хотела ранить чувства Салли который только-только начал раскрываться, еще и этой подробностью. Пусть лучше гниет в ее душе вечно. Только с ней.        Неожиданно Салливан сбоку как-то миролюбиво произнес.        — Ну… от трех я бы всё равно не уснул.        Эрика подняла на юношу вымученный взгляд, полный вины.        — В каком смысле?        — Я же говорил, что полжизни провел в больнице. У меня… своего рода иммунитет к простейшим препаратам, которыми пичкают пациентов ежедневно.        Эрика недоверчиво оглядела парня. А Сал почувствовал легкую радость от того, что тоже его терзало: он ведь и правда думал, что девушка пыталась его убить. По запаху понять, что в чае что-то подмешано-то можно, но в каком количестве? Три таблетки, надо же… для ребенка максимум. На его же привыкшее к лекарством телу требуется лошадиная доза. Да еще и Эрика испугалась, что ему станет плохо. Настолько, что чуть не подставила себя же, разбив первую попытку. Поставила его жизнь выше собственной безопасности, несмотря на факты.        — Злишься, да? — поджала губы Томпсон.        Видя состояние девушки, юноша отставил чайник и, поколебавшись, притянул ее к себе, наконец-то позволив ткнуться губам в светлую макушку.        — Нет… — выдохнул он. Это было правдой. Он не заслужил такого прощения.        В объятиях Салли так хорошо и спокойно, что Эрика думает о том, что не хочет отсюда уходить. Смешно: так пыталась выбраться любой ценой, а теперь приникла к своему похитителю, доверчиво ткнувшись носом в футболку. Сатира в стиле «Красавицы и чудовища».        Надо как-то отлипнуть друг от друга. Да и чай остывает.        Сал судорожно соображал, как увести этот приятный момент от стремных тем. И вспомнил кое о чем, зацепив глазами свою резинку на запястье Эрики.        — Кстати, что ты хотела спросить про волосы?        Фишер думает, это будет типичный тест со старенькими вопросами. Типа «зачем тебе такие длинные волосы?» или «красишься?». Но совершает стратегическую ошибку. Пролетает по всем привычным фронтам.        И пока в памяти крутится: «Срежь уже свои лохмы, чудик!», Томпсон отстранилась. Она, удивленно хлопнула ресницами, уже явно забыв об этом. Затем ее взгляд вернулся на почти распустившуюся косу, а девушка неожиданно покраснела.        — А, ну… — она замялась, думая, стоит ли. — Это… хотела спросить… — конец она промямлила так, что Сал не разобрал и слова.        — Что? — переспросил юноша.        — Заплести… — буркнула в сторону Эрика.        — Меня? — тупо переспросил Салли.        Эрика неуверенно кивнула.        Парень сперва замер, загружаясь. И вдруг прыснул в кулак. Вот уж правда внезапно. Поколебавшись недолго, Фишер снял ободок, оставив его на столе. Если принцесса так хочет, почему бы и нет?        Эрика растерялась, когда парень покорно склонил голову, разрешая.        Что, так просто? Так легко? Всего лишь стоило спросить?        — Ты точно не против? — на всякий случай уточнила она.        — Если я смогу потом это расчесать, то нет, — он приподнял уголки губ.        Эрика беззлобно пихнула Салли в плечо.        — Эй, я не настолько плоха!        Соблазн в итоге оказывается выше стеснения. Эрика недолго колеблется, взвешивая «за» и «против», потому что Сал хоть и чудной, но всему есть предел. Однако какая-то жажда авантюры и прикосновений выветривает это. Томпсон огляделась, а потом утянула Фишера обратно в гостиную.        К неожиданности Салли не сел рядом, а опустился прямо на пол, спиной у коленей, чтобы девушке было удобнее, а сам же замер, чувствуя легкое волнение. Поначалу зажатые плечи парня чуть дергаются — Сал мало кому позволял прикасаться к своей голове. Да практически никому. В исключительных и редких случаях. А уж к волосам тем более. Ведь в большинстве у подобного интереса были злые поводы. Оскорбить, подкрасться, дернуть — иными словами сделать больно. Но Эрике он доверяет. Хотя больше это знак извинения за свои выходки. Но вынужденная покорность довольно быстро перерастает в умиротворение.        Девушка сперва робко распускает остатки косы, стараясь не касаться головы юноши. Но потом не выдерживает и собирает всю эту густую роскошь в свои ладони, в тугой хвост, ласково проведя от шеи до затылка, чтобы подобрать выскользнувшие прядки.        Девушкам не положено так выражаться, но…        Переливающееся в ладонях море — еще более потрясающее зрелище.        «Охуи… классные волосы», — думает Эрика.        Тонкие пальчики девушки приятно водят по макушке, и почему-то даже острая настороженность отступает прочь, полностью предавая забвению переживание что там девушка творит с его головой. Сал не замечает, как плечи расслабляются, а глаза прикрываются от удовольствия.        Ему просто хорошо и спокойно. Ресницы перестают подрагивать. Забытый чай совершенно остыл.        Парень вдруг понимает, что Эрика ничего не заплетает. Она просто перебирает голубые пряди. То пропуская их сквозь пальцы, то собирая в хвост, то давая рассыпаться. Снова и снова. Зарывает пальчики, колючими мурашками отправляя приятные ощущения по коже головы. Гладит как-то ласково, словно диковинного зверя с волшебной шерстью. Сал чувствует, что еще немного и он натурально замурлыкает.        Эрика, придерживая голубую копну, осмелев, выпустила пальцы чуть дальше, на лоб, убирая челку назад. И еще раз. Сал совершенно обмяк, и девушке даже показалось, что он задремал. Неровная кожа на его лбу казалась такой горячей. Эрика вновь окунула пальцы в голубые волосы, заставив парня запрокинуть голову себе на колени.        А потом замерла, увидев улыбку. Другую. Не снисходительно-насмешливую или просто благодарную, а какую-то другую. Еле заметную, расслабленную. Девушка так засмотрелась, что забыла о руках. Потеряв массирующие прикосновения, Сал открыл глаза, посмотрев наверх.        Коленки Томпсон чуть дернулись. Если бы в руках девушки сейчас была расческа она бы точно выпала. Эрика изумленно уставилась на правый глаз юноши. Нет, она знала, что это протез, но оказалась не готова к тому, что, в отличии от настоящего, тот неспособен «смотреть» наверх. А из-за того, что юноша лежал затылком на ее коленях, фальшивый зрачок остался пялиться куда-то вперед, в то время как настоящий смотрел точно на нее.        До Салли быстро дошло с чего так вытянулось лицо Эрики и он резко выпрямил спину.        — Черт… извини, я задумался, — проклиная свое дурацкое покалеченное тело, выпалил Сал, схватившись за правую сторону лица. Да что за невезение?!        — Согласна. Неожиданно, — вымолвила Эрика.        Заметив, что Фишер опять зарастает иголками, девушка быстро взяла себя в руки и схватила Сала за плечо, останавливая и заставляя обратно ткнуться спиной в свои колени.        Фишер покраснел, дернув плечом и отвернувшись в сторону. Осталось только еще как-нибудь выронить глаз при Эрике, и можно аплодировать себе стоя. Мастер неловких моментов.        — Ты куда? — уже без стеснения зарылась пальцами девушка в голубую макушку, легкими движениями ноготков заставляя кожу покрыться мурашками. Сал беспомощно сдался, зардевшись. — Я же сказала, что меня это не пугает.        Это не обязательно должно пугать. Но может испортить аппетит, например. Вслух Сал бубнит что-то невнятное, предпочитая в этот раз заставить себя смириться и просто вернуться в наслаждение моментом близости. Если Эрика сказала так, значит, наверно так всё и есть? И ему можно не беспокоиться?        Ты мне нравишься, да?        Эрика же всецело погрузилась в умиротворение. Терпкий осадок главного вопроса растворился между ними и у девушки отлегло от сердца. Она не представляла себе, что было бы, если утихомирившийся юноша у коленей оказался тем самым персонажем, что описала Клэр Крапивница в своем репортаже.        Задумчиво накрутив голубую прядь на палец и тут же отпустив, Эрика решила, что сотворившегося между ними беспорядка за пару часов достаточно, чтобы спросить снова.        — Ты ведь так и спишь плохо.        Сал слегка вздрогнул, а девушка успела заметить поджавшиеся губы в отражении телевизора.        «Как будто я что-то могу с этим сделать».        — Когда как, — уклончиво ответил парень.        — Почему ничего не сказал?        Фишер еле заметно вздохнул.        — И что бы изменилось?        Эрика в последний раз погладила по голубой шевелюре, кинув взгляд за открывшиеся окна. Еще совсем полдень. Она убрала руки. Потеряв тактильные ощущения, Сал повернулся, с сожалением глянув на запястья девушки. В такой близости и без челки на его лбу Томпсон отчетливо разглядела опять появившиеся синяки у него под глазами.        Наверно, многие бы не поняли зачем ей нужен этот бывший заключенный, утопающий в бессоннице одиночества и неприязни.        Эрика же всё никак не может понять каким образом парень по кличке Салли-Кромсали не озлобился на мир после… всего. Как держал всё это внутри себя? У него не осталось никого, кому он бы мог вот так взять и высказаться, показать эмоции и слабости, попросить о помощи. Никого, кроме нее, наверно.        Прикинув, что до вечера еще уйма времени, а тяги к учебе нет совершенно, Эрика решила, что лучше побудет с Салли, чем с учебниками. Последние от бессонницы не страдают, а дорешать Томпсон вполне способна сама и ночью.        — Иди сюда, — вдруг сказала девушка, сдвинувшись на край дивана и похлопав рядом с собой. — И повернись спиной, пожалуйста.        — Зачем?.. — не понял Фишер, но просьбу выполнил.        «Затем, что уговаривать тебя бесполезно», — подумала Эрика, быстро положив руки ему на плечи и дернув на себя без предупреждения. Сал тихо ойкнул, завалившись девушке на коленки.        — Что ты…        — Спи.        Фишер завис, распахнув глаза. Так опешил, что даже не сразу начал пытаться подняться.        — Эрика, что… ты серьезно? — он попытался подтянуться, но не вышло — Эрика опустила раскрытую ладонь ему на грудь и чуть надавила, заставляя затылком чувствовать тепло от коленей. И снова краснеть от разлившегося по щекам жара.        — Вполне серьезно, — подперев подбородок ладонью и упираясь локтем в подлокотник, произнесла девушка, спокойно глядя сверху.        — Это глупо. Я не хочу спать, и ты… что ты будешь делать? Это нелепо.        — Да-да, не хочет он. Я же видела, как ты только что клевал носом. Нельзя же все время засыпать с включенным телевизором. Я побуду здесь, с тобой.        Очень заманчивое предложение. До елозящих ежей под ребрами. Помнит. Беспокоится. Понимает. Но… как же жалко в край он будет выглядеть, если согласится? Эрика пришла к нему в гости, а он дрыхнуть будет? Тут не уснуть от банальной совести.        Словно поняв, чем так недоволен Салли, начавший пытаться подняться, Эрика закатила глаза, опять удержав это голубовласое недоразумение на коленях.        — Не надо, Эрика. Я обойдусь… к тому же ты же не будешь сидеть просто на месте все это время?        — У меня выходной. Как хочу, так его и провожу, — пожала она плечами.        Сал попытался возразить. Эрика резко приложила палец к его губам, заставив смущенно замолчать.        — Салли. Поспи немного. Ты делаешь многое для меня. Позволь я тоже тебе помогу, — мягко произнесла она.        Парень сомневается и колеблется. Пригревшись в накрывшем его спокойствии, он и правда начинает чувствовать желанную сонливость, но… но разве так можно? Причем, мало того, что ей будет просто тупо скучно, так он еще и сам может начать кричать, загибаясь от очередного страшного видения, заглянувшего в сон.        — Нет… — покачал головой Сал, пробормотав губами по приложенному пальчику и осторожно отнимая его от лица. — Я не…        «Что за упрямец…»        Остается только один способ заставить его заткнуться и наконец принять помощь. Подло и нагло воспользоваться фобией Салли-Кромсали.        — Сейчас же не прекратишь возражать, я уйду, — строго сказала девушка. Очень подлый ход.        И пока Фишер не возмутился, она просто положила ладошку ему на скулу, ласково оглаживая.        До сдирающих проклятий ненавидящий свое отражение парень застыл, беспомощно затихнув. Эрика трогала его лицо. Гладила. Осторожно и нежно. Бережно. Щепитильно аккуратно касаясь неровностей и кривых отметин, смотрела на кошмарные шрамы с такой любовью, что сердце сбилось с ритма. Хотелось раствориться в этих прикосновениях. И даже мысли о том, насколько ужасно выглядит его лицо, постепенно ссыпались, утопая в распущенных голубых волосах, небрежно смахнутых девушкой.        Сал молча смотрел в ответ, а потом не заметил, как отражение в светло-голубой радужке начало выскальзывать из разума. Так пытался не поддаться, наслаждаясь ощущениями, что начал терять контроль над шеей, обмякая. И последней мыслью было то, что, наверно, ему хочется всё ей рассказать… обязательно. Когда-нибудь он пересилит себя. Разберется с собой и своими демонами да призраками, и доверится полностью. Когда прекратит чувствовать себя диким, привыкая быть ручным в этих уютных руках.        Глаза юноши совсем закрылись, а голова чуть покачнулась в сторону девушки, утыкаясь носом в тепло куда-то в район живота. Эрика улыбнулась, продолжая поглаживать парня по голове, как вдруг услышала его тихое бормотание:        — Собака…        — Что? — не расслышала Эрика, подавшись ниже.        — С моим лицом. Это была собака… несчастный случай… — обрывками донеслось, а потом Фишер совершенно затих.        Девушка так и замерла с занесенной ладонью, глядя на вырубившегося парня на своих коленях.