Розовый я

                    1–2 сентября       Мы избили его уже на второй день. Хотя он уже на первый нарывался по полной. Подумать только, явиться в МОЮ школу с розово-малиновыми волосами! Испортить МОЁ последнее первое сентября! Мы типа готовились, эдакие красавцы-кадеты на финишной прямой, на излёте. Я неплохо воспитал одноклассников — все в брюках, а не в джинсах, в форменных пиджаках, галстуках… Да, именно я. Может, кто-то там думает, что у меня пунктик по поводу внешности, — наверное, правильно думает. Бесит жлобский вид: вытянутые джинсы и треники, засаленные волосы и футболки с глупейшими надписями, напульсники и прочая хрень. В конце концов, мы в элитной школе учимся — единственной в нашем городе, даже не школа — лицей. Деньги немалые папашки платят, английский шесть раз в неделю, деточки не простые, «золотые» практически, а не всякая убогость. Вот и соответствуйте! По крайней мере, в МОЁМ классе будет всё правильно. Класса с восьмого я наводил порядок в родном коллективе, типа neuordnung устроил.       В девятом удалось вышарить из лицея незабвенного одноклассника Мотю (Матвея по рождению), который упорно в кедиках на сменку ходил и в полинялых свитерах рассекал — хиппоза ботаническая. Занятия боксом мне, безусловно, помогали в установлении порядка. А ещё друзья верные (тоже, кстати, не сразу врубились, что марку во всём держать нужно): Муха, или «мелкий», — это Ринат Мухаметдинов, Дюха, то бишь Андрей Замиралов, ну и Кот — местный шутник. Короче, к 11-му классу МОЙ класс — картинка, учителя на нас не налюбуются и не нарадуются: серьёзные, красивые, чуть циничные молодые люди, несколько девчонок-заучек и пара местных фуфыр. Девчонок меньше, так как класс физико-математический.       Класс действительно МОЙ. Не раз слышал от учителей или лицеистов фразы типа «это из горбатовского класса?» или «передай в класс, где Горбатов…» То, что я лидер, знаю, со мной советуются, а, может, и боятся. Думаю, что не из-за бокса… Не настолько уж часто я бью сам, только если уж совсем достал кто… Скорее всего, причин авторитета много: учусь вроде отлично, красив (чё скрывать-то!), хорошо сложён, обеспечен, летом на права сдал, тачку отец подогнал, ни перед кем не пресмыкаюсь, не заискиваю, движухой всякой в лицее руковожу… Вот и в этот раз линейку перед школой придумывали и вели практически вдвоём с Милкой Воеводиной — бой-бабой из параллельного 11«б». Зажигательно так вели, с первошами играли, номера представляли, на новый учебный год «гадали», шутки шутили, гостей всяких высоких охмуряли… И на этом празднике жизни с высоты крыльца лицея я вдруг узрел розовую голову в рядах СВОИХ ОДНОКЛАССНИКОВ. Голова весело по-клоунски переливалась в солнечных лучах, более того, на ушах этой длинноволосой уродки цвета фламинго водружены массивные наушники! Во время очередного танцевального номера спрашиваю у Милки:       — У нас новенькая в классе, что ли?       — Про новенькую не слышала, а вот про новенького знаю точно, он приехал откуда-то издалека, хотя раньше жил в нашем городе. Но я не видела его, — кричала в ухо Воеводина.       — Парень? Да ты посмотри там, где наши стоят, видишь розовое чмо, факт — девка!       Милка посмотрела, сощурив глаза:       — Ну-у-у… не знаю, отсюда не разглядишь — может, это и парень, высокий всё-таки!       — А с волосами-то что?!       — Ну-у-у… может, эмо какое, — предположила Воеводина и гаденько так посмотрела мне в глаза, и по плечу хлопнула. — Тебе, Мишенька, и флаг в руки, перевоспитывай, переодевай, делай из эмо homo! Только, если это всё же девушка, волосики оставь, вон как весело сразу в ваших тёмных рядах!       Действительно, на фоне чёрных форменных пиджаков малиново-розовая копна смотрелась прямо-таки клумбой.       Линейку мы всё-таки закончили, взяли малышей за ручки и повели их на первый урок. А сами потом к своей классной, на свой «последний первый» урок. Класснуха у нас — мировая тётка — ведёт литру и русский, мы с ней дружим, хотя в разборки и тёрки внутренние не посвящаем, конечно.       В классе я сразу направился на розовый цвет, сутуло припавший к столешнице за последней партой. За мной вприпрыжку Муха.       — Эй, мадам! — Я постучал по парте. Но малиновая голова не реагировала, из динамиков доносились звуки с низкими басами. Тогда я схватился за обод наушников и содрал их с этого(ой) чмо. Чмо удивлённо выпрямилось… и у меня «в зобу дыхание спёрло», как классик выразился… Оно было парнем, это раз. Вокруг глаз жирной линией чернела подводка, ресницы были густо накрашены, и тушь махрами окаймляла чёрные, без зрачков глаза, это два. В правой брови пирсинг — три колечка, в ушах колечек больше, это три. Вообще, черты лица — правильные, скулы высокие, нос немного вздёрнутый, рот небольшой, губы тонкие, на коже тональный крем, делающий лицо похожим на маску, это четыре. Но самое гадкое — это страз, прилепленный ниже глаза, типа слеза, это даже не пять, это блядь! Я не сразу сообразил, что и сказать.       — Ты кто, монстрила?       — Отъебись, — это он так разговор продолжил и, пользуясь моим замешательством, выхватил свои «уши».       — Ты, сука крашеная, с кем так разговариваешь? — подвыл Муха.       — Я ни с кем не разговариваю, валите от меня. — И розовый ублюдок вновь стал напяливать наушники. Не вышло, я резко выхватил их из его рук и свободной рукой впился в его волосы, скрутив их в кулаке и поднимая его за причёску над партой:       — Слушай сюда, розарий недоделанный, во-первых, выбирай базар в мой адрес…       — Отъебись, — неожиданно весело вставил ублюдок.       — Во-вторых, — я сильнее сжал его волосы, — эта парта моя! В-третьих, в МОЁМ классе всякие пидорасы учиться не будут!       — А ты кто? Истребитель пидорасов? — розовый ехидно сощурил глаза, они у него тут же превратились в чёрные сияющие щели. При этом он даже не сопротивлялся, не хватался за голову, не морщился от боли, сука…       Ярость вскипела во мне и вылилась, как молоко из кастрюли — я, одновременно отпуская его волосы, правой рукой устроил ему неслабый хук. Розовый отлетел к подоконнику, согнувшись, роняя стул и ловя падающий горшок с геранью.       Видно, что задохнулся, видно, что больно, только вот страха ни в одном глазу. Да и вообще никаких особых эмоций — ни злости, ни обиды, ни задора. Он устало встал, опираясь на батарею, поставил горшок и стряхнул с себя почву. На нём были тёмно-малиновые джинсы, это раз! Ярко-синий пиджак с пуговицами в виде черепушек, это два. На запястьях какие-то очень широкие напульсники, плетёные браслеты, это три. Под пиджаком тупо белая футболка, а на ногах навороченные гриндерсы какого-то аляповатого цвета и бешеного фасона. Фрик чистой воды! И он так спокойно мне:       — Отъебись!       Не, нормально? У меня аж зубы заскрипели. Я дёрнул разделявшую нас парту, чтобы продолжить атаку, но тут в класс зашла Марта Ивановна.       — Ну, друзья мои, давайте начнём наш классный час! О, вы уже познакомились с новым учеником? Ребята, это Ян Комаровский, ему трудно будет влиться в наш дружный коллектив, надо ему помочь. Вот, Ян, это наш лидер — Михаил Горбатов, ты к нему обращайся, я тебе рекомендую, ну что ж, рассаживаемся, рассаживаемся, начнём!       Пришлось кулаки и зубы разжать, изобразить милую и тёплую улыбку. «Яночка, значит? Розовая Яночка! Откуда ты такой взялся?» А этот розовый, никак не отреагировав, сел обратно и полез доставать из-под парты упавшие наушники. Его розовая голова скрылась под столешницей.       — Марта Ивановна, я с новеньким сяду! — крикнул я и бросил своё тело на соседний с розовым стул, а рукой схватил ублюдка за шею под партой, надавил (надеюсь, до синяков), потом резко дёрнул, и розовый стукнулся головой о дерево. Даже не пискнул, гад!       Сквозь тоналку было видно, как Яночка (я решил так его называть) покраснел, но ничего мне не сказал, только отодвинулся от меня подальше, ближе к окну.       Начался уныло-обязательный-начально-развлекательный классный час: письма в будущее себе писали (Яночка не писал), загадки про учителей и предметы разгадывали (Яночка и не смог бы), сценки какие-то разыгрывали (Яночка на этом месте попытался наушники надеть, я не дал). Потом всякую лабуду в дневник писали: расписание, деньги какие-то, экскурсии, новых учителей, новые телефоны (Яночка в дневник стал гелевой ручкой на первой страничке фигу рисовать, причём натурально так получалось!).       После первого урока по традиции уже шагаем в кинотеатр. В коридоре наш Дир (Пал Палыч) мне всяко руку жал, за линейку благодарил, бред мне какой-то в уши вливал, на этом моменте я и упустил розового ублюдка, в кино он с нами не пошёл, смылся. Если честно, недоговорённость (или недобитость) меня мучила почти весь день, настроение мне испортил этот урод. Кот после кинца предложил составить план перевоспитания Яночки, почувствовав, что не отпускает меня этот тип. Но до плана не дошло…       Второго сентября я шёл в лицей в предвкушении. Когда розовый зашёл на первый урок — алгебру, я уже восседал на последней парте. Он прошёл к своему месту, но я-то мешал ему протиснуться к окну! Ну, давай, Яночка, делай что-нибудь, перелазь через меня, что ли… Он и сделал — ногами залез на парту прямо перед моим лицом и спрыгнул на своё место, я охуел!       — Ты чё, розовый? С какой гламурной помойки сбежал? У нас как бы не принято по столам ходить!       — Отъебись.       — Я уже боюсь, что у тебя словарный запас только из этого слова состоит!       — … (Даже головы не повернул.)       — Послушай, Яночка, будь благоразумней, ты ведь один, а за мной большинство. У нас с макияжем в школу даже девчонки не ходят, и для лицея есть дресс-код: приобрети форму, плиз! Если нет бабла, я одолжу, даже без процентов. С волосиками потруднее будет, лысым тоже как-то эксцентрично будешь смотреться. Так что можешь покраситься в естественный цвет.       — … (Даже головы не повернул.)       — И пирсинг тоже нужно убрать, иначе вырву…       Вот тут он повернулся, посмотрел внимательно и шёпотом сказал:       — Не страшно.       — Другом мне быть не нужно, конечно, но слушать меня ты будешь! Будешь упираться — будет больно, больно будет везде и часто, — всё я это говорил ну о-о-очень спокойно и даже с усмешкой. Обычно прокатывает, а Яночка равнодушно отвернулся. Звонок, и математичка начала урок.       Математика — не его предмет, видно, что он тупит, но в мою тетрадь не заглядывает. Гордый, блядь! Учился он вообще так себе, ни физика, ни химия его, видимо, не привлекали, отличился только на английском и на истории. На истории без сучка без задоринки диктант из прошлогодних дат написал, наш историк даже рот открыл. А на английском училке сказал, что у той произношение неправильное. Снова открытый рот, умора…       На всех уроках мы сидели вместе. Я ловил себя на том, что пялюсь на него. Так и окосеть недолго! Его лицо притягивало, наверное, ещё и потому, что чёлка низко падала к щеке, скрывая глаза, хотелось её отодвинуть, найти зрачки. И ещё с трудом подавлял в себе желание стереть тоналку.       На переменах же начиналась веселуха, Дюха пару раз уронил розового, поставив подножку. Кот в столовой вылил на Яночку суп (горячий, между прочим, и прямо на голову) со словами: «Борщ цвет волос не испортит!» Класс заржал, у розового никакой реакции. Муха скотчем приклеил на спину Яночке бумажку «пидорас», и тот просидел с ней всю химию и прошёлся по коридору на перемене. Детство, конечно, но приятно! Видя нашу политику по отношению к новенькому, милые одноклассники не вмешивались. Напротив, иногда участвовали.       По окончании шестого урока Яночку ожидал сюрприз в раздевалке. Нас было пятеро, подло, наверное, но надо как-то начинать!       Он шёл к своему шкафчику, как всегда в наушниках, чёлка свисала так, что вряд ли он кого-то замечал вокруг. Он открыл шкаф, а я пинком тут же его захлопнул и развернул розового к себе. Стащил музыку с его ушей, схватил за пиджак и тихо сказал ему:       — Завтра, я надеюсь, ты будешь выглядеть правильно?       — Отъебись!       С силой развернув его за пиджак, я бросил новенького в соседний ряд шкафчиков.       — Учим! — приказал я парням. Братва накинулась на Яночку, он поначалу даже сопротивлялся. Причём бил наотмашь, не выбирая мест. Дюхе так пнул в пах, что тот согнулся минут на пять и скулил. Коту в нос прилетело, откровенно и прямо в пятак. Крови-и-ища! Короче, дрался Яночка неплохо, не столько технично, сколько отчаянно. Но у нас есть я, пришлось бить самому. Несколько ударов в живот, прямой в челюсть (вроде не сломал), и розовый упал, Муха наскочил и стал его пинать, я даже оттаскивать друга начал. Яночка лежал недвижно, скрючившись, около рта лужица крови, но не ныл. Крепкий, сука! Я сел рядом с ним на корточки:       — Никаких подводок завтра! Будешь выглядеть как пидор — выебем — напросишься! Урок усвоен?       И он, гад, явно задыхаясь от боли, зашипел:       — Отъебись!       Пришлось врезать ещё раз, в челюсть, его голова откинулась и ударилась о шкафчик, только тогда он жалобно вскликнул.       — Что? Бо-бо? А ты думай в следующий раз, что мне отвечать…       Я встал, махнул парням, и мы удалились, оставив ублюдка корчиться меж шкафчиками.