Of Death and Moonbeams

8 марта Купер: Дайан, сейчас примерно... 2:10 ночи. Я возвращаюсь в «Читальню» от Бена Хорна — мы обсуждали спасение Одри. Ей лучше, но опасность всё ещё не миновала. Пока нет. (пауза, судорожный вздох) Она пережила... Несколько почти смертельных инъекций героина в течение как минимум двух последних дней. Как один человек может поступить так с другим, тем более с таким невинным — это за пределами моего понимания. Полагаю, мне даже стоит радоваться этому факту. Никто не должен хотеть столкнуться с подобной тьмой. (ещё одна долгая пауза) Дайан, я должен признаться… То чувство, охватившее меня в Одноглазом Джеке, когда я выносил Одри, оно было таким сильным. Я был так зол. На себя — за то, что позволил этому случиться. На них. (уверенно) Я был готов убить любого, кто бы встал у нас на пути. Точно так же я чувствовал себя с Кэролайн и я не думаю, что я одинок в этом — так должен чувствовать себя любой мужчина, когда тот, кто ему небезразличен, находится в опасности. И всё же… (тихо) Дайан, это беспокоит меня. Я чувствовал, что теряю контроль. Но ведь федеральный агент должен контролировать себя. Всегда. (пауза) Но когда я смотрел в её глаза, а она в мои, я понял, что моей единственной целью существования, моим смыслом жизни стало желание оберегать её, защищать её. (пауза, прочищает горло) Но это только моя борьба, я не должен беспокоить тебя этим. Тем не менее, я буду держать тебя в курсе дела.

***

2:30 ночи Агент Купер готовился к оставшейся части ночи, которая растянулась перед ним, как самая тёмная дорога. Сняв свой длинный плащ, он аккуратно повесил его на спинку стула, затем сделал то же самое с пиджаком. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, а затем слегка расслабил безупречный галстук. Смахнув несколько тёмных прядей, упавших на его лицо, он сделал три глубоких вздоха и опустился в кресло, стоящее рядом с её кроватью. Купер наклонился вперёд, уперев локти в колени, и сомкнул ладони, переплетая пальцы, будто в молитве. Его взгляд упёрся в несчастно забытый заусенец на большом пальце его левой руки, и только после последнего глубокого вздоха он позволил себе посмотреть в лицо девушки, лежащей в кровати. Тревога, охватившая его на те полчаса, что он оставил Одри, чтобы встретиться с Беном, была ошеломляющей. Всё время он пытался больше думать о задаче и меньше – о девушке, которую он потерял после того, как дал себе обещание больше никогда не допускать подобного. Но теперь, когда всё это позади, он мог позволить себе расслабиться, зная, что она в полном порядке спит здесь, рядом с ним, пока он охраняет её. Одри то просыпалась, постоянно произнося молитвы, то засыпала снова, продолжая бессвязно стонать. Она лежала на боку, спиной к двери, свернувшись калачиком. Её колени были прижаты к груди, одна рука Одри была под подушкой, другой же она сжимала простыни. Купер продолжал сидеть рядом с ней. Когда Одри просыпалась с насморком и страшной лихорадкой, умоляя избавить её от адской ломки, Купер обтирал её лицо холодной водой и произносил успокаивающие слова тем голосом, которым обычно говорят с маленькими детьми. Когда Одри просыпалась и начинала плакать, он держал её за руку. И теперь Купер сидел на краю своего кресла, ожидая от Одри хоть чего-нибудь, что даст ему понять – худшее позади. – Агент Купер… Он перевёл на неё взгляд и наклонился. Одри подняла руку, пытаясь прикоснуться к нему, но он остановил её на полпути, взяв за руку так аккуратно и нежно, будто она была сделана из сахарной ваты. – Одри, – полушёпотом произнёс он на выдохе. Она дважды моргнула, и Купер заметил собирающиеся в её глазах слёзы. Он крепко сжал её руку, но, моргнув в третий раз, она не смогла сдержать слёз. – Простите меня, – наконец прошептала она. – Тебе не за что извиняться. – Произнёс он, поглаживая её пальцы. Одри не без труда перевернулась на спину. Её глаза были стеклянными, лоб влажным, а губы сухими и потрескавшимися. Ей показалось, что Купер заметил это, и тщетно попыталась смочить губы, проведя по ним языком. Купер аккуратно положил её руку на кровать и потянулся к тумбочке, чтобы взять из тарелки с мочалкой кубик льда. – Вот, – прошептал он, поднося лёд к её губам. – Тебе нельзя много пить. Он медленно провёл кубиком по её нижней губе. Тот постепенно таял на коже, оставляя после себя мокрый след. Одри приоткрыла рот, чтобы вода, собравшаяся на закрытых губах, попала внутрь. Она открывала глаза, чтобы взглянуть на Купера, когда были силы, и закрывала, если усталость брала верх. Когда кусочек льда растаял, Дейл смахнул кончиками пальцев капельку воды, которая грозилась стечь на её подбородок. В этот же момент Одри попыталась поймать ту самую каплю кончиком языка, но вместо этого она едва коснулась прохладного ногтя на безымянном пальце Купера. Слегка покраснев, Одри смутилась и спрятала язык. – Спасибо, – произнесла она и прочистила горло, чтобы говорить громче. – Пожалуйста, – вдруг севшим голосом ответил ей Купер. Прочистив горло, он убрал руку. Глядя в её большие, смотрящие на него, полные облегчения глаза, он почувствовал, как всё внутри него перевернулось. Он хотел обнять её, позволить ей реветь и вопить, и кричать, и бить его в грудь, потому что он заслужил этого, втянув её в этот кошмар. – Когда я была там… – Начала Одри прерывистым голосом. – Я не думала… Я не… – Тише, Одри, – прервал её Купер, прекрасно понимая, что она хотела сказать. Он поднял руку, убирая влажные волосы с её лба, пропуская пряди сквозь пальцы и укладывая их туда, где они должны лежать. – Мы искали тебя. И собирались найти. – Я знаю, – как будто с облегчением сказала она. – Я видела вас за столом, где играют в Блэк-джек… Я подумала, что вы знали… И вот снова. Уже знакомое чувство вины ударило его куда-то в район солнечного сплетения, и Купер почувствовал, что ему становится трудно дышать. – Одри, если бы я знал, я бы… Она прикрыла глаза и кивнула. – Но вы пришли за мной. Вы спасли меня, – шёпотом произнесла она, положив руку ему на бедро. – Сейчас важно лишь это. Одри сильно сжала руку Купера, когда по её икрам прошлась волна спазмов. Быстро среагировав, Дейл начал массировать её ноги, сначала левую, а затем правую, снимая напряжение. Спазмы, вызванные отказом от наркотиков, заставляли её страдать всю ночь. Сейчас он чувствовал напряжённые и твёрдые как чугун мышцы под своими пальцами. Массировать её ногу было всё равно, что массировать мешок с камнями. Пока она стонала и корчилась от боли, сжимая в руках простыни, над её верхней губой проступили бисерины пота. – Одри, – позвал Купер. – Одри, не отключайся. Одри продолжала стонать, и Купер заметил, что её глаза начали закатываться, и ему было нужно быстро что-то придумать. Позволить ей потерять сознание, возможно, было бы неплохим способом избавить её от боли, но он совершенно не хотел идти этим путём. – Одри, какая у тебя любимая рождественская песня? – Спросил он, продолжая массировать её мышцы. – Ммм, – простонала она, морщась от боли. – «Гимн колоколов». – Быстро выдохнув и стиснув зубы, ответила она. – Дыши, милая. Дыши глубоко, – пытался успокоить Дейл, прижимая кончики пальцев к её икрам, проводя ими вверх и вниз, разминая. – Мне нравится «Белое Рождество», – произнёс он. – Это из фильма. Мама просто обожала. – Что именно? – Спросила она сквозь сжатые зубы. – Фильм или песню? – И то и другое, в общем-то. – Ответил он, улыбаясь. Бережно разглаживая её ноги, он надавливал то сильнее, то мягче, про себя отмечая, что Одри начала расслабляться, её слёзы сменились тихим хныканьем, а затем и вовсе прекратились. Её дыхание замедлилось, и Купер понял, что она почти уснула. Дейл и сам дико устал, но позволить себе отдых не мог. Он гладил её ноги, желая, чтобы судороги прекратились, и считал часы, прошедшие с её последней – насколько он мог предположить – инъекции, в уме прикидывая, когда же неприятные симптомы, наконец, пройдут. Поглаживая заднюю часть её правой ноги, Купер на мгновение закрыл глаза. Его мысли блуждали, пока он медленно водил руками по её коже. Он думал о героине, который тёк в её венах, и завидовал тому, что тот так близок с ней. На мгновение он представил, каково это – чувствовать её ноги на себе, её руки на своём теле, её губы на… – Агент Купер? – Да? – Открыв глаза, быстро отозвался он, чувствуя, как лицо заливается лёгким румянцем. – Я боюсь закрывать глаза… Смотря на неё мягким взглядом, он оставил её ногу и взял за руку. – Одри, ты в безопасности, – произнёс он. – Заместитель шерифа Хоук за дверью. Сам шериф Труман на связи, – он осторожно сжал её пальцы. – А здесь я. И я буду здесь, с тобой. – Всю ночь? – Всю ночь. – Кивнул Купер. Одри заметно расслабилась – напряжение покинуло шею, и она удобнее устроилась на подушке. Её глаза закрылись, и на мгновение Куперу показалось, что он видел её улыбку.