На выдохе

      Вильгефорц душераздирающе застонал и поднял голову.       – Гера-а-а-альт...       Ведьмак не дал ему закончить.       От колонны послышался вымученный вздох. Ведьмак ощутил чуждое движение собственных губ, шагнул вперёд, замер и двинулся снова, опустившись уже подле Региса.       – Неважно, – вздохнул вампир ещё раз, сдвинув брови к носу.       Кровь больше не шла, культи оборванных под корень ног затянулись медленно пульсирующей, блестящей плёнкой. «Регенерация», – запоздало и отстранённо подумал Геральт.       – Не имел случая представиться, – обратился как ни в чём не бывало вампир к чародейке, – Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой. Прошу извинить меня за патетику, учитывая обстоятельства, однако, нечто подсказывает мне, что вскоре нам предстоит расстаться, а в памяти сохранить лишь самое лучшее о себе.       – Йеннифэр из Венгерберга, – хоть и полулёжа, разбитая, выглядевшая страшновато, она расправила плечи, содрогнувшись от боли, и сумела изобразить столь почтенный кивок, какой с успехом был принят за глубокий поклон. – Впрочем, полагаю, если и есть в нас лучшее, то не наши длинные имена.       – Не они, а самая их суть, – Регис коротко улыбнулся, обнажая вострые зубы.       Чародейка, помедлив, кивнула ещё раз. Сдержаннее.       – Как я могу?.. – начал было ведьмак, но привычно был прерван.       – О, об этом не беспокойся, дорогой друг. Чуть позже я смогу составить вам компанию. Пока же вас ждёт то, зачем вы шли так долго.       Геральт удержался от того, чтобы проследить за взглядом вампира. Тяжело встал, помог подняться Йеннифэр. Она тоже глядела на отнятую голову Вильгефорца.       – Не знала я, что ты знаешь иллюзионные чары. К тому же, способные обмануть Вильгефорца...       – Не я. Мой медальон.       – Ах, – подозрительно взглянула она. – Любопытно. Но всё равно – за то, что мы живы, надо благодарить Цири. За его глаз. Он не вполне восстановил координацию. Не всегда попадал…       Она покачнулась.       – Что у тебя, Йен? – придержал её Геральт.       – Несколько поломанных рёбер, сотрясение мозга, тазобедренный сустав, позвоночник. А всё остальное – прекрасно. А у тебя?       – Примерно то же. Ты сможешь идти?       – С твоей помощью – да.       Тощее серое тело перестало быть страшным. Цири отступила на шаг, оглянулась, прислушалась и вдруг вспомнила. «Должно быть, мёртв. Он столкнулся со мной. К тому же, слишком долго преследовал. Такое не прощается»       Ей не хотелось смотреть. А ноги несли сами.       От зала к залу она тщетно пыталась остановиться, одуматься, понять наверняка. Дышала глубоко, побеждая волнение.       «Смерть, и только. Нет спасения. Нет спасения...»       И шла.       Уговаривая себя не возвращаться к тому, что уже свершилось, она нарочито припоминала сны многих лет: крылья хищной птицы, яростный клёкот, рёв, пламя, бездонная прорезь в рыцарском шлеме.       Из этой бездны смотрели тёмно-голубые, прекрасные глаза.       Минув распростёртую, маленькую, белую Ангулему Цири тяжело сглотнула. Коридор приближал её к новой потере. «Я попыталась. Не дала Бонарту закончить. Ему нужна была я» Сапоги поскрипывали в тишине. Цири перестала ступать осторожно. Каблуки застучали о камень. «Быть может, зря... Обрекла на ужасную смерть. Он истекал кровью...» В груди похолодело. «Попыталась, а сделала хуже...»       Никого. Снова кругом братская открытая могила, незапечатанные тела. Цири продолжала идти.       Зал вздымался белым мрамором колонн, и наверху те сходились в ажурные арки, в которых больше не было красоты. Из-за эльфских замков, из-за ночных кошмаров, из-за... смерти. Арки не были виноваты, как и светящаяся под факелами лепнина. Не была виновата нежная статуя богини, стоящая к девушке спиною. Красоты больше не было, потому что Цири глядела лишь на струйку крови в стыке плит.       «Кажется, алая. Набежала из артерии. Бонарт рубанул ведь туда, в шею...»       И послышался, кроме её собственных мыслей, сухой кашель.       Они встретились вчетвером там, где сходились коридоры. Под арками. Встретились под мёртвыми взглядами алебастровых канефор.       Кагыр отступил от Цири, прислонился к стене, наблюдая, ощущая усталую радость и обречённую ненужность.       – Цири, – сказал ведьмак и протёр глаза.       – Цири, – сказала поддерживаемая ведьмаком Йеннифэр.       – Геральт, – сказала Цири.       – Цири, – ответил он, преодолевая неожиданный спазм. – Рад тебя видеть.       – Госпожа Йеннифэр.       Чародейка высвободилась из-под руки ведьмака и с величайшим трудом распрямилась.       – Как ты выглядишь, девочка! – сурово сказала она. – Ты только посмотри на себя. Как ты выглядишь? Поправь волосы. Не сутулься. Подойди-ка сюда.       Цири подошла, окостеневшая, будто автомат. Йеннифэр поправила ей воротничок, попыталась стереть уже засохшую кровь с рукава. Коснулась волос. Приоткрыла шрам на щеке. Крепко обняла. Очень крепко. Геральт видел её руки на спине Цири. Видел изуродованные пальцы. Он не чувствовал ни гнева, ни жалости, ни ненависти. Только усталость и дикое желание покончить со всем этим.       – Мамочка...       – Доченька...       Ведьмак медленно перевёл взгляд на Кагыра и, уловив что только сейчас по-настоящему заметил его, удивился. Левая половина лица сплошь была покрыта толстой полумягкой коркой из запечённой крови. Кровь всё ещё чуть сочилась, висела густыми каплями. Что, в сущности, стало с лицом было неясно. Кагыр натянул правый угол рта в улыбку, поморщился. Геральт помотал головой.       – Пошли, – наконец решился он.       Цири громко хлюпнула носом, вытерла его тыльной стороной ладони. Йеннифэр осуждающе взглянула на неё, протёрла глаз. Видимо, в него что-то попало. И немудрено. Ведьмак глядел в коридор, из которого вышла Цири, словно ожидал, что оттуда вот-вот появится кто-нибудь ещё. Цири и Кагыр синхронно покачали головой.       – Пошли отсюда.       – Да, – сказала Йеннифэр. – Я хочу увидеть небо.       – Я вас никогда больше не оставлю, – глухо сказала Цири. – Никогда.       – Пошли отсюда, – третий раз сказал Геральт. – Цири, поддержи Йен.       – Незачем меня поддерживать!       – Разреши мне, мамочка.       Перед ними была лестница, гигантская лестница, тонущая в дыму, в мерцающем свете огня в железных корзинах. Цири вздрогнула. Она уже видела эту лестницу. Во снах и видениях.       Внизу, далеко, ожидали вооруженные люди.

***

      Вспышка клинков. Вой. Смерть. Они шли, догоняя стекающую по ступеням кровь. Шли вниз, всё время вниз, по лестнице замка Стигга.

***

      Из всех трёх ведущих к лестнице коридоров донёсся грохот выбиваемых бердышами дверей, звон железа и топот тяжелых шагов. И неожиданно из всех трёх коридоров вывалились солдаты в чёрных шлемах, латах и плащах со знаком серебряной саламандры. Услышав громкие и грозные окрики, наёмники Скеллена со звоном побросали на пол оружие. В менее решительных нацелились арбалеты, острия глевий и рогатины, их поторопили ещё более грозными криками. Теперь послушались все, поскольку стало ясно, что чёрные солдаты прямо-таки сгорают от желания кого-нибудь прикончить и только ждут повода. Филин стоял у колонны, скрестив руки на груди.       – Чудотворная помощь? – проворчала Цири.       Геральт отрицательно помотал головой. Арбалеты и копья нацелились и в них.       – Gideddyvan vort!       Сопротивляться было бессмысленно. От чёрных солдат было черно внизу, словно от скопища муравьёв, а Геральт и Цири слишком устали. Но мечей не бросили. Аккуратно положили на ступени. Потом сели. Геральт чувствовал тёплое плечо Цири, слышал её дыхание. Кагыр остался стоять. В глазах его, обращённых на армию, застыло что-то такое, что невольно сжало Цири грудь.       Сверху, обходя трупы и лужи крови, показывая чёрным солдатам невооружённые руки, шла Йеннифэр. Тяжело уселась рядом, на ступени. Геральт почувствовал тепло и другим плечом. «Жаль, – подумал он, – что так не может быть всегда».       И знал, что не может.       Людей Филина связывали и выводили по одному. Чёрных солдат в плащах с саламандрами становилось всё больше. Неожиданно среди них появились высокие рангом офицеры, которых легко было узнать по белым султанам и серебряной окантовке лат. И по уважению, с которым расступались перед ними.       Перед одним из офицеров, шлем которого был особенно богато украшен серебром, расступались с исключительным почтением. Даже с поклонами.       Именно он остановился перед застывшим у колонны Скелленом. Филин – это было видно даже в мерцающем свете лучин и догорающих в железных корзинах картин – побледнел, стал белым как бумага.       – Стефан Скеллен, – громко проговорил офицер звучным, зазвеневшим под сводами холла голосом. – Пойдешь под суд. Будешь наказан за предательство.       Филина вывели, но рук, как его подчинённым, не связывали. Офицер обернулся. От гобелена наверху оторвалась пылающая тряпка и упала, вращаясь огромной огненной птицей. Свет загорелся на серебряной окантовке лат, на прикрывающих половины щек заслонах шлема, выполненных – как у всех Чёрных Солдат – в форме жуткой зубастой челюсти.       «Пришел наш черёд», – подумал Геральт и не ошибся.       Офицер глядел на Цири, а его глаза сверкали в прорезях забрала, замечая и регистрируя всё. Её бледность. Шрам на щеке. Кровь на рукаве и руке. Белые струйки в волосах. Потом нильфгаардец перевёл взгляд на ведьмака.       – Вильгефорц? – спросил он своим звучным голосом. Геральт отрицательно покачал головой.       – Кагыр аэп Кеаллах, - офицер медленно повернул голову. Цепкий взгляд его прорезал кровавое месиво на лице, без труда узнал.       Молодой рыцарь потерял последний свой цвет, едва заметно покачнулся.       – За предательство и побег ты приговорён к казни без права быть возвращённым на родину и похороненным в соответствии с традициями семьи, и далее, далее...       – Нет! – гаркнула Цири, и глаза её полыхнули зелёным огнём.       Офицер с насмешливым интересом посмотрел на неё. Среди солдат пронёсся рокот. Цири, на удивление, больше не издала ни звука.       Нильфгаардец в серебряной вязи скупым поворотом головы отдал приказ. Кагыра повязали чересчур поспешно, грубо. Грубо вытолкали же через толпу.       – Бойня, – сказал офицер, глядя на лестницу. – Кровавая бойня. Ну что ж, кто с мечом пришёл... Кроме того, ты облегчил задачу палачу. Далёкий же ты проделал путь, ведьмак.       Геральт не ответил. Цири громко хлюпнула носом и вытерла его кистью руки. Йеннифэр неодобрительно глянула на неё. Нильфгаардец заметил и это. Усмехнулся.       – Далёкий же ты проделал путь, – повторил он. – Явился сюда с края света. За ней и ради неё. И уже хотя бы за это ты что-то заслужил. Господин де Ридо!       – Слушаюсь, ваше императорское величество.       Ведьмак не удивился.       – Найдите отдельную комнату, в которой я смогу без помех спокойно поговорить с господином Геральтом из Ривии. А пока мы будем беседовать, прошу обеспечить все удобства и услуги обеим дамам. Разумеется, под чуткой и неусыпной охраной.       – Слушаюсь, ваше императорское величество.

***

      – Я люблю тебя, Йеннифэр.       – Я люблю тебя, Геральт.       – Пора. Кликнем их?       – Кликнем.       Они кликнули. Сначала кликнул ведьмак, потом кликнула Йеннифэр. Потом, не дождавшись ответа, кликнули вместе:       – Ну-у-у-у! Мы готовы! Давайте нож! Э-э-эй! Чёрт побери! Вода же стынет!       – Ну так вылазьте из неё, – сказала Цири, заглядывая в ванную. – Они все ушли.       – Что-о-о?       – Я же сказала: ушли. Кроме нас четверых, тут нет ни живой души.       – Четверых?       – Мы с Кагыром как раз... – Цири вдруг осеклась и чуть заметно вспыхнула, окидывая бойким взглядом нагих ведьмака и чародейку. – Рану приводили в порядок! Ну же! Оденьтесь. Голышом вы выглядите ужасно смешно.       Когда они одевались, у них начали дрожать руки. У обоих. С величайшим трудом они управлялись с пряжками, застёжками и пуговицами. Цири болтала.       – Уехали. Просто взяли и уехали. Все, сколько их было. Забрали отсюда всё, уселись на лошадей и уехали. Аж пыль столбом.       – И никого не оставили?       – Никогошеньки.       – Непонятно, – шепнул Геральт. – Это непонятно.       – Может, случилось что? – откашлялась Йеннифэр.       – Нет, – быстро ответила Цири. – Ничего.       Она лгала.       Кагыр, всё ещё бледный, но уже умытый, опрокинулся на нарядной гранитной скамье. Вопреки всякой логике, под ним оказался суконный лежак из палатки нильфгаардской армии, а повязка на лице состояла из свежих бинтов и целебных мазей. Ведьмак готов был поклясться, что долго их искать, изучая замок, не пришлось.       Заметив Геральта, Цири и Йеннифэр, Кагыр подскочил, но подняться не сумел. Разумеется, о покалеченной ноге он не сказал ни слова. Геральт видел, что Цири видела это тоже и готовилась, готовилась в излюбленной и изящно отточенной манере Йеннифэр сообщить всё, что она об этом думает. Однако медлила, что лишь подтверждало отлично выученную школу.       – Геральт, ты говорил, что Регис... – Кагыр мямлил, слова давались ему с трудом, и те благодаря маковому молоку.       – Регис, говоря его языком, в состоянии больше положительном, нежели отрицательном. Просил навестить его позже.       – Откуда он мог знать, что это позже настанет, – буркнула Цири.       – В случае с господином Регисом, полагаю, это понятие несколько относительно, – со странной задумчивостью отозвалась чародейка.       – Лучше скажи мне, как ты выбрался, – Геральт присел рядом с нильфгаардцем и посмотрел ему в глаза.       «Беззлобно», – невольно отметил Кагыр.       – Цири спасла меня, – с толикой благоговения взглянул он на неё.       – Не выдумывай! – вскинулась она. «Только на время...» – Что уж там: отвлекла внимание. Хотя я думала, что порешали тебя, разделали совсем.       – И всё-таки вернулась...       Цири слабо повела плечами; ведьмак кашлянул.       – С Регисом мне понадобится помощь. Нельзя его оставлять. В конце концов, регенирующему вампиру полагается заслуженный склеп.       – Я подготовлю лошадей, – сообщила Цири.       – Торопитесь, – приказом сказала Йеннифэр. – Мне не нравится это затишье.       Когда они поднялись в зал, их встретила только одинокая голова Вильгефорца. У самого тела было сухо, и нельзя было сказать, будто кровь испарилась.       – Думаешь, он...       – Да, – ответил Геральт, отворачиваясь. – Нас здесь ничто не держит.