***
Акко боялась каждого нового сна. Перед ней появлялись сотни разных видений, героиней которых была сама ведьмочка и Эндрю. Даже во сне Кагари таяла от знакомых объятий, поцелуев, прикосновений. Ей казалось, что всё происходит наяву, но в тоже время и во сне. Даже вчерашний вечер казался сказочным сном. Ведь не мог же богатый наследник Хэнбриджей вот просто так признаться какой-то там ведьме, пускай теперь и знаменитой, но ведьме, в самых сокровенных чувствах! Правда же? Или нет? Или да? Или всё же нет? Или всё же да? Всё смешалось в маленькой головке девчонки. «Ну, разве мог Эндрю целовать мои губы, гладить мои плечи, прижимать к себе крепко-крепко? А как я могла потерять голову от того человека, с которым никогда не могла найти общий язык? Неужели и для такого глупого мальчишки нашлось место в моём сердце?» — размышляла во сне Кагари.***
Эндрю рассматривал яркие бутоны цветов, пытаясь найти такой цветок, который мог бы полностью выразить его чувства и быть под стать образу Акко. Старый садовник боялся даже дыхнуть в сторону юного господина, нервно сжимал руки в замок, ожидая вердикта Хэнбриджа-младшего. Юноша же не торопился с выбором. «Интересно, а что бы сказала Акко? Она, наверное, выбрала бы любой цветок, ведь таким простушкам, как она, не понять всей сути языка цветов. Но мне кажется, что в её выборе было бы что-то особенное, что-то такое, чего мне не дано понять. Эх, до чего тяжело с этими ведьмами!» — думал Эндрю. Маленькие сиреневые цветочки вербены означали чувствительность. Они были скромными и простыми, какими часто бывают простолюдинки, однако Кагари не была столь чувствительной, как многие девушки её возраста. Её было тяжело ранить. Красные цветы герани — глупость, безрассудство. Полностью подходит характеру девчонки. Акко — глупышка, которая не знает высшего света и его законов, но Хэнбридж не хочет в очередной раз напомнить ведьме о её безрассудстве. Это бесполезно. Жасмин — идеальный цветок, чтобы выразить свою любовь к прекрасной барышне. Всё было бы хорошо если бы вместо Кагари была элегантная аристократичная леди, взять бы ту же Диану. Но Хэнбридж влюбился не в Диану, а в Акко, глупую и смелую простолюдинку. Голубые ирисы означали веру, надежду, смелость. Они были вторым воплощением Кагари, однако никакой трепетной любви они не выражали, а Эндрю хотел донести любимой свои сокровенные чувства, что зародились в нём при первой встрече с девушкой и которые и юноша никак не мог понять. Внезапно в глаза Хэнбриджу кинулись ярко-алые головки глоксиний с белыми окаймовками. Перед Эндрю сразу появился образ Акко. Её алые глаза быть точь-в-точь как эти непристойно-яркие лепестки. Алый полностью отражал всю упрямство, дерзость и неисчерпаемую веру во что-то нереальное. Такой была истинная Кагари. Такой была и любовь юноши к ней. Он до сих пор не мог поверить, как сумел вчера удержаться, чтобы не разорвать на ведьме платье, не покрыть её бледную шею алыми пятнами поцелуев, не сорвать с её уст громких и протяжных стонов, которые бы услышала вся его семья. «Наверное, это и есть любовь. Любовь, которая выше любых плотских утех. Мне достаточно видеть и слышать Акко, чтобы уже любить её,» — промелькнуло в голове Эндрю.***
Кагари почувствовала приятный цветочный аромат, что резко ударил ей в нос. Девушка блаженно улыбнулась, приоткрыла глаза. Ярко-алые полураскрытые бутоны лежали на её обнажённой груди, приятно щекоча кожу. Ведьма приподнялась, взяла букет, с удивлением рассматривая внезапный утренний подарок. Стоило ей отвести взгляд от цветов, как знакомые зелёные глаза заворожили девушку вмиг. — Я люблю тебя, Акко… — еле слышный шёпот и осторожный поцелуй в губы. Её маленькое сердечко затрепетало. Сколько Акко ждала этих слов? День? Два? Месяц? Год? Вечность? Нет, нет! Эти слова были всегда на устах Эндрю. Он всегда любил только её одну, а Кагари любила только Хэнбриджа. И теперь только скажите, что это не самая настоящая магия!