***
Месяц назад его нашел смотритель парка. Микеле лежал под кустом спиной вверх. Его красная от крови одежда была порвана так, будто на него напала стая голодных псов. Когда его перевернули, он закашлялся и сплюнул кровь, попытался сесть, но был заботливо уложен на бок смотрителем. Придерживая парня, тот вызвал скорую, по прибытии которой Микеле почти сразу отключился. Судя по рассказам врачей и родителей, он был быстро доставлен в реанимацию, после чего три дня пролежал в коме. Сам он мало что помнил. То, что с ним произошло, и первая неделя в больнице просто стерлись из его памяти. Помнил, как его после комы навещали родители. Помнил разговоры врачей об ухудшении его состояния. Помнил, как попросил врача не впускать коллег, он не хотел, чтобы его запомнили таким: слабым и больным. Помнил, как Флоран все же прошел к нему, представившись братом и заручившись поддержкой родителей Микеле. Он говорил на отвлеченные темы, заставляя успокоиться. Помнил переливания крови. И помнил, как однажды проснулся, чувствуя себя абсолютно здоровым и полным сил. Вскоре его выписали. Микеле успокоил родителей, попросив их вернуться к их делам и не беспокоиться. Но успокоить Флорана ему не удалось. Полторы недели тот практически жил у Микеле, меняя ему бинты и готовя еду. Микеле терпеть не мог, когда за ним так ухаживают, но ничего сказать против не мог - Флоран был ему необходим. Все было бы хорошо, если бы не перемены в самом Микеле. Каждый день он все чаще злился, срывая эмоции на мебели. И все было бы терпимо, если бы в одно прекрасное утро Микеле не обнаружил за ушами клочья серой шерсти. В тот же день он заверил Флорана в том, что ему уже лучше и предложил тому съездить на недельку к родителям, которые уже давно звали Фло погостить. На следующее утро Флоран уехал.***
Выбравшись с перрона, проскочив за случайным прохожим, Микеле быстро оказался дома. Он снял перчатки. Шерсть, выросшая на его запястьях с утра, никуда не исчезла. Напротив, она покрыла всю тыльную часть его ладоней. Микеле рванулся к зеркалу. Серый мех за ушами стал еще заметнее, хотя утром он избавился от него. Зрачки стали вертикальными. - Хорошо, что у меня темные глаза, и это не так заметно, - весело сказал Микеле, снимая рубашку. На груди мех еще расти не начинал, разве что мех человеческой природы, растущий с семнадцати лет. А вот на тыльной стороне ступней шерсть тоже начала расти и сильнее чем на руках. Микеле дотронулся до нее: жесткая, неприятная. - Ну и ну. Вот он закон подлости, я всегда мечтал стать вампиром, а сейчас видимо превращаюсь в волка... ну или в снежного человека. Эта мысль его крайне позабавила. Рассуждая сам с собой, он прошел на кухню, и открыл кастрюлю, в которой с утра размораживалась говядина, запланнированная на ужин. Сейчас мясо плавало в воде смешанной с кровью. "Похоже я совсем схожу с ума", - подумал Микеле, отрезая кусок и отправляя к себе в рот.