Новые грани после Авады

      "Мне кажется, что я превращаю своих временных союзников в одержимых духом реваншизма," - с прискорбием был вынужден заметить провидец, с усталым смирением наблюдая очередную тайную консервацию имущества "до лучших времен".       "Но я уже не уверен, что временные союзники действительно таковыми остаются," - прикусил нижнюю губу Грин-де-Вальд, косясь на довольного жизнью Певерелла, умудрившегося столь легко влиться в коллектив.       Сын Игнотуса обладал удивительной харизмой, впрочем, как и сам Грин-де-Вальд. И это можно было бы счесть хорошим знаком, если бы Геллерт знал, что у Рейвена на уме.       Этот человек в состоянии уничтожить все, чего он добивался все эти годы, ради чего он жертвовал своими убеждениями.       И Лер бы мог ему это позволить, если бы знал причину такового поступка и если бы счел ее стоящей того. Но мордредов мальчишка - даже если он старше его самого хоть раза в три! - не желал его просвещать в своем инкогнито, по-прежнему оставаясь темной лошадкой.       И Грин-де-Вальда это жутко нервировало. Первое, к чему он обратился в разрешении сей загадки, - провидение, - отказывалось работать на Рейвене, словно... да почему "словно"? Очевидно же, что его защита, - магия времени, - уже умудрившаяся встать Гарри поперек горла, сбоила все результаты, выдавая порой совершенно невероятное!       "Хотя почему невероятное? Со мной все возможно, к сожалению," - устало повел плечами Лер, судорожно гадающий, как избавиться от фактора неопределенности в лице Повелителя Смерти. Тот успел пролезть почти везде, затронуть почти все стороны его жизни, просто удушая несчастного Темного Лорда своим присутствием.       "Надо к Альбусу сходить, может, чего посоветует," - устало откинулся маг на каменную стену, задирая голову к небу и смотря на движение грозовых туч. Дул сильный ветер. Пришлось воспользоваться согревающими, чтобы не замерзнуть.       Скоро должен подойти очередной шпион...       Глаза Лера непроизвольно расширились, но он тут же вернул контроль над эмоциями - и задумался, проведя гладкой ладонью по щеке.       - Это может получиться... - задумчиво пробормотал блондин, буравя спину ничего не подозревающего мага весьма нехорошим взглядом. Губы его растянулись в коварной ухмылке, признавая, что да, он придумал неплохую месть за все потраченные нервы.       Столь прекрасное решение наболевшей проблемы подняло настроение Темного Лорда на отметку "прекрасное-особо пакостное", из-за чего уже наученные горьким опытом сторонники поспешили убраться с его пути.       Кроме искомого им Абернэти, разумеется. Знает же, что лучше не гневить начальство несвоевременным отсутствием.       - Оу, мистер Абернэти, добрый день, - здравствуй, мой дорогой шпион МАКУСА, - как дела у нашего дорогого мальчика? - порой действительно, дорогого. Учитывая, конечно, его любовь к разрушениям.       Мистер из МАКУСА облизывает верхнюю губу в волнении - и Лер действительно удерживается от того, чтобы скривиться. Раздвоенный язык у человека в реальности выглядит очень мерзко, и он почти жалеет из-за этой своей шутки, потому что именно ему приходится столь часто контактировать с этим типом.       Зато это изменение отлично вписывается в злодейский образ их организации - только лишь поэтому Лер не вернул все в исходную позицию. Ну еще и потому, как кривятся другие, видя этого уродца, да.       - Не волнуйтесь, мистер Грин-делль-Вальд, - угодливо улыбнулся мерзкий тип, и беспокойство Лера немного уступает. Чтобы он не думал про Абернэти, но его контроль над этой личностью обнадеживает даже в таких мелочах. - Мальчик идет по заготовленному вами маршруту без отступлений.       Лер улыбается столь же фальшиво, как и "его" человек ранее.       - Это прекрасная новость, мистер Абернэти! - преувеличенно ярко радуется официальный глава движения. - Но ежели что случится, вы мне непременно сообщите?!       - Непременно, мистер Грин-делль-Вальд, хоть я и не сомневаюсь, что вы узнаете об этом тревожном событии задолго до того мига, как я сам буду о нем впервые осведомлен, - тонко польстил бывший начальник Отдела для получения прав на использование волшебной палочки.       - Хорошо. Что вы мне можете поведать по другим нашим проектам? - прикрыл глаза на секунду Лер, позволив посчитать Абернэти себя удовлетворенным предыдущим разговором. В самом деле, Грин-де-Вальд делал вид, что имеет некоторые недостатки вроде чрезмерного чувства собственничества или любви к лести, чтобы успокаивать несовершенные умы и лучше ими манипулировать.       Они успели обговорить все дела по дороге к точке телепортации - еще одна фальшивая "ахиллесова пята" Лера; будто ему вообще необходимо до нее доходить, хотя он был вынужден признать, что до сих пор не достаточно аккуратен при преодолении магических щитов, так что доля правды в создавшемся положении была немалая, к его глубочайшему неудовлетворению, - где и разошлись. Лер отправился в свой дом в Вене, - стоит заметить, что вынужденное расставание с Альбусом и "гибель" Арианы оказала на него сильное влияние, - а куда отправился Абернэти - дело, касающееся исключительно Абернэти, хоть Лер сильно подозревал, что конечный пункт назначения этого парня как-то связан с некоей дамой, фамилия которой начинается на "Пик", а заканчивается "вери". Но какое ему, право слово, дело до "свиданок" "своего" подчиненного?!       "Я знаю о том, что ты знаешь, что я знаю о том, что ты знаешь... и ни черта не предпринимаешь по поводу этого знания, потому что хочешь меня нае... обмануть, подспудно догадываясь, что это я хочу тебя нае... обмануть, но искренне веришь, что именно тебе удастся меня одурачить... Какая сложная схема!" - вздохнул горестно Лер, отбрасывая большую часть корреспонденции на пол. Жалкие бумажки продолжают хоровод своего падения, когда он перебирается прямо по столу до окна, и, сползая, мужчина подходит до подоконника, открывая наконец тяжелые ставни и впуская свежий воздух в свою обитель.       "То, что нужно," - думает Геллерт, смотря на утопающую в зелени Вотивкирхе. Спокойное местечко. То, что необходимо для отдыха души самого одиозного Темного Лорда.       Немного полюбовавшись видами, импозантный мужчина оборачивается к устроенному им беспорядку. Наплевав на разбросанную на полу макулатуру, он подходит к столу, достает чистую бумагу и, макнув перо в чернила, начинает выводить ряд слов, связанный с другой его утренней проблемой.       Статут секретности, неравенство, поражение, провидение, revenge, revanchisme, Ahnenerbe, тайное общество, подпольная деятельность, загубленные жизни, долгое ожидание. Подумав, Лер добавляет: война, идеалы, сила.       Отступает абзац.       В следующей строчке лишь три слова: время, судьба, понимание.       Судя по реакции Геллерта, последнее слово оказывается решающим. Занятый тяжелыми мыслями, маг не замечает, как ломает перо в своих руках.       Треск приводит его в себя. Заменив инструмент, он продолжает писать уже на другом листе.       "Допустим, цель моих действий - получение определенного состояния общества. Я уже размышлял о пути наименьших потерь - вплоть до ментальной корректировки всего населения планеты, что не является невозможным с моими возможностями, хоть и весьма затратно. И даже если я смирюсь с вопиющей неэтичностью данного поступка, - мне не в первой это делать, - проблемой остается то, что магию нашей планеты это никак не заденет. Отрицание Судьбой "свершившегося", общая неэтичность, проблемность этого выбора, а также отсутствие положительных тенденций у "преодолевших" - из-за этого я отверг этот "удобный" путь. Я хотел бы признаться, что я равнодушен к происходящему в принципе, но это не так: чем ближе мое время, тем больше тает лед, сковавший мою душу под действием прожитого времени. Мне не плевать на свое детство, хоть я и не хотел бы возвращаться в эту, несомненно, светлую пору моей жизни, однако, к сожалению, миру не нужно разрешение, чтобы упорно толкать меня к ней. Вариант абстрагирования после долгих раздумий пришлось отложить, ибо эпоха двадцатого-двадцать первого века является весьма благодатной почвой для будущих нововедений. Также играет роль в этом решении то, что я заинтересован в получении определенных знаний о своем прошлом, также как и в ответах на некоторые загадки. Не говоря уже и о том, что это был мой последний шанс абстрагироваться, так как конец моих определенных знаний как раз приходится на начало следующего миллениума.       Жаль, что не могу заметить, что мне все равно, что чувствуют маги, сторону которых я принял. После долгих измышлений я вынужден был сказать себе, что я привязался к ним и что отныне их грядущая трагедия причинит мне немалую боль. Несмотря на прошедшее время, я никогда не забывал своих корней - и человечность до сих пор определяет некоторые из моих поступков.       Меня волнует их упадническое настроение, в котором, если честно, я виноват. Они не живут, а будто тлеют - а я знаю, что так жить нельзя.       Они делают вид, будто все их устраивает - но на самом деле это не так. Они принесут миру много боли - они верят, что это необходимо для дела, хоть это не так. Вот только я не нашел способа болезненней спасти общество, а потому их страдания являются моей виной.       Самообман - не лучшая человеческая (и не только) черта. Реванш - не то, что им нужно. Это лишь желание нового противостояния там, когда назрела необходимость в обратном. Реваншизм - еще больший самообман. Да, он подкинет много дров в их огонь устремлений, но это будет отравленное топливо.       Это бесплотный туман их поражения. Нельзя возвращать, необходимо устанавливать впервые. Это как холст: чтобы нарисовать новую картину, нужно полностью очистить от следа старых красок.       Я желаю определенный рисунок ткани Норн. Я его добьюсь. И пусть жертв будет много - их количество не сравнимо с тем, что могло бы быть, если оставить все на самотек.       Возможно, это моя вина, что я сделал человечество таким. Но я и сам был таким - разве мог результат получиться иначе?       В любом случае, мой беззвучный монолог здесь существует лишь для успокоения совести, которую я почему-то до сих пор не убил."       Лер откинулся на спинку стула, отложив перо. Взглянул на испачканные чернилами руки. Взглянул на листы. Телекинезом поднял их на высоту глаз.       И сжег.       Было в этом что-то медитирующее - смотреть, как горит бумага, несущая в себе отголосок твоих мыслей. Знать, что кроме тебя больше никто не будет ведать ее содержимое.       Оставшийся пепел кружился по комнате силой его мысли еще с полчаса, пока Леру не прескучило и это занятие.       Почтовая птица залетела в окно и прислала долгожданный ответ:       "Я согласен. На берегу. Костюм-тройка. В кармане побрякушка, похожая на клятву. В пять завтра."       И сегодняшняя дата. И подпись Ал. с такой привычной буквой А... как в старые времена.       Спустя полчаса Геллерт сидел на кресле, пялясь в пустоту, в компании бокала вина и торжествующе улыбался.       Ему так хотелось закричать и бурно выражать свой восторг...       Что-то вроде: "Эхей, Судьба! Хоть в чем-то мне удалось взять вверх!"