Новые грани после Авады

      Непримечательная ниша в министерстве магии в то утро была оттенена блеклыми лучами солнца. Отчего-то на нее не падал взгляд случайного прохожего, посетители дружной толпой проходили мимо этого островка спокойствия в бурной реке час пика.       Было душновато, старые заклинания освежителя воздуха не справлялись со своей задачей - а все потому вчера вечером ответственный за обновление магических чар стажер Робкинс не явился на работу, халатно не предупредив начальство, в связи с собственной, абсолютно внезапной и столь же нелепой смертью, обстоятельства которой я предпочту умолчать, чтобы не смущать память погибшего.       Из-за этого скорбного случая находиться в вестибюле казалось невыносимым делом - и все благоразумные маги предпочитали в нем не задерживаться, что, безусловно, шло на руку двум заговорщикам.       -... надеюсь, вы понимаете, почему я прошу об этом, - проникновенно понизив голос, сказал мужчина. Его длинные каштановые волосы немного спутались, когда он склонился поближе к своей собеседнице. Та же замялась, выйдя из зоны комфорта; очевидно, что просьба этого человека вызывала в ней моральные треволнения . Или она просто стремилась обернуть свою реакцию так для очередной интриги. Кто знает, что в голове у этой почтенной леди?       Уж точно не тянущий украдкой лисью ухмылочку напротив нее волшебник.       - Профессор, я... - решившись, наконец, начала женщина свой монолог, как легко можно предположить, сводящийся к вежливому отказу, но проситель - возвышающийся над ней, между прочим, на целую голову - хлестнул руками в отчаянии и бесцеремонно ее, не привыкшую к такому отношению, перебил.       - Я понимаю ваши сомнения, министр магии. Но бедный мальчик!.. Дети не должны отвечать за грехи своих родителей! - на его лицо набежала тень какой-то невероятно горькой истории, оставившей, несомненно, весомый след на его душе. - Я осознаю, что моя просьба в представленном виде трудноосуществима с точки зрения закона. Но и вы прислушайтесь к голосу чувств: все правила, созданные людьми, должны идти им в помощь, а не порабощать человечество! Я клянусь вам, госпожа министр, - взял он бережно ее тонкие ручки в свои широкие, не отводя при этом зрительного контакта светло-голубых глаз. - Я буду молчать об этом до конца своих дней, ваша репутация не пострадает. И просите, что угодно... За ценой не постою - мне дорого счастье детей...       Полутень ниши искусно обрамляла его лицо, проситель чудесно играл на контрастах: и эти морщинки на лбу, и нос горбинкой, и даже эта тревожная носогубная складка, рассекающая щеки - весь язык его тела высказывал искренность побуждений этого колдуна средних лет.       Но политик, очарованная сей прелестной картиной, не обманывалась натурой известного в определенных кругах мага. И то, как он умело добивался своего, лишь добавляло ей подозрений.       Он был честен - но он был и политик, а политики не могут быть честными. И раз она не видит его ложь, чувствует кожей его искренность, значит, он более опасен, чем кажется на первый взгляд. Значит, что она должна опасаться его сильней всего в этой клоаке - потому что мотивы его ей не ясны.       Он не жаждет денег и известности, боится власти, как черт ладана. Могуществен, но сила для него эта - бремя.       И такие непривычные, неудобные оппоненты - самые опасные, на опытный взгляд министра. Ибо ей нечего ему предложить. Она не может его контролировать.       ... не могла до сего дня.       - Право слово, господин Дамблдор! - ее лицо озарила широкая улыбка. Играть-играть-играть, даже так, где никто их не может увидеть. Въевшаяся в кожу привычка, не раз спасавшая ее "лицо", потому что нечаянные слушатели так и не смогли нарыть компромат на нее до сих пор. Но раз уж тут сам мистер Дамблдор... - Вы знаете, чего я хочу.       Глаза, бывшие чистыми, как лазурь, его налились грязно-сиреневыми тучками старых переживаний, а морщинки в уголках глаз слегка расслабились. Он отпустил улыбку и выглядел в этом своем реноме на редкость печально. Эти махинации были проделаны до того естественно, что Эмбер ощутила пробирающий ее позвоночник холод.       Она была уже не столь уверена в своих способностях его одурачить. Кто может поручиться, что все произойдет не строго наоборот?.. Но поворачивать назад было уже поздно. Осталось лишь закусить губу и ждать ответа.       С одной стороны - ничего особо серьезного он не попросил. С другой - ей хочется, чтобы ее власть длилась, как можно больше. И этот человек в состоянии ей подарить возможность продлить ее срок прямо сейчас.       А уж она найдет, чем доплатить ему за эту невольную услугу...       - Я отправлюсь на бой с Грин-де-Вальдом, - эти слова звучали веско, будто судья стукнул своим молоточком. Будто звучал приговор самой судьбе. Будто Рубикон был уже пройден здесь и сейчас. Воодушевленная, министр уже хотела высказать ему свои слова непередаваемой благодарности, как он продолжил вдруг. - Как только будет готов эликсир Фламеля. Учитель гарантировал мне победу с его помощью, потому что я, будучи в здравом уме и трезвой памяти, ни за что не риску пойти против Грин-де-Вальда, чтобы про меня не говорили, будто я равен ему. Это все чепуха, ибо ни один волшебник не может быть равен тому, кто раз за разом опровергает все известные аксиомы. В противостоянии с ним - открытом противостоянии, как вы все желаете, - Англия в моем лице его сокрушит лишь через три года. И это еще минимальные сроки. Большего не может дать даже магистр...       Безудержный восторг ее несколько поутих. У нее есть гарантии - это больше, чем могло бы быть без самого разговора с этим человек. Но... не продешевила ли она? Чего ей даст эта информация в кратковременном итоге?       "Мы разрабатываем оружие против угрозы Грин-де-Вальда. Что насчет слухов?.." - привычно вошла политик в колею рассуждений. Но им не место здесь и сейчас - тем паче, наедине с этим магом.       - Не беспокойтесь, ваша просьба будет удовлетворена, мистер Дамблдор, - заверила его она, все же пребывая в задумчивости, и, повернувшись к выходу из "тайного помещения", заметила, очнувшись от дурмана предвкушающих мыслей. - И помните, Альбус. Никому ни слова.       Предупредив его и тем самым успокоив собственную душу, министр магии Великобритании вышла из ниши и, смешавшись с людским потоком, направилась в свой кабинет. Работа не ждет.       Вышедшей вслед за ней маг с рыжеватой шевелюрой и плутовской улыбкой вскоре исчез в зеленом пламени ближестоящего камина.       - Как все прошло, Альбус? - выдал на диво спокойный брюнет сразу после того, как им названный элегантно вывалился из камина.       Хозяин кабинета возвел очи горе, сетуя на общие привычки его постояльцев, и, отодвинув нагло рассевшегося на столе индивидуума, достал бокалы, чтобы позднее разлить по ним дорогой бурбон.       - Можем праздновать, мой друг хороший, ибо все в пределах наших ожиданий, - заявил Альбус, передавая наполненный бокал своему молодому соучастнику. Тот глянул на него скептически из под прищуренных век, знакомо усмехнувшись, но все же принял своеобразное подношение.       Они чокнулись. (Не ПБ! Ха-ха) Губы Рейвена растянулись в коварной усмешке. Альбус остановил бокал у губ, так и не выпив, смотря, как демонстративно глядя ему в глаза поглощает напиток его визави.       - Ты же туда ничего не подлил, - недоуменно поделился своими опасениями так и не принявший на грудь Дамблдор. Бокал был чист, он это сразу же проверил. Так в чем дело-то?       Рейвен обиженно надул губки, выглядя при этом несравненно мило, - как растрепанный воробушек - но на Альбуса это, естественно, не подействовало, ибо Рейв не Лер, чтобы на него вестись.       Кажется, такое отношение неизменно задевало паренька, хоть он и не показывал того никогда за показной усмешкой.       - Я просто подумал о том, что мы провели малый обряд изгнания злых духов, а ты сразу же меня обвинять в самом худшем! Никакого доверия к команде, герр Дамблдор, ну как так можно?! - хлестнул руками Певерелл, предусмотрительно перед этим поставив свою чарку на стол. Альбус тяжело выдохнул.       Как с ними порою тяжело.       Что Лер, что Рейвен - люди себе на уме, захлопнувшиеся во флаконы, перемешавшиеся там так, что не поймешь, где правда, а где вымысел.       Всегда необходимо держать ухо востро, напрягать мозги... Не стар ли он стал для сих интеллектуальных игр? Или просто утомился жить в постоянном напряжении?       - Порой я думаю, что это очередное наказание мне от Грин-де-Вальда за не пойми что, - признался вдруг потяжелевшим голосом Рейвен, слегка ссутулившись. Его теплые карие глаза потемнели, напоминая оттенком своим кору многовекового древа.       Стоящий рядом с ним рыжеватый мужчина оглядел омолодившегося парнишку сочувственным взором. Он не представлял каково ему: потерянному среди веков, вдали от семьи, в месте, где тебе никто не доверяет, где ты не доверяешь никому, где у тебя ничего нет своего, где ты сражаешься за чужие идеалы, а получаешь взамен лишь презрение.       Одинокий волшебник из древнего, всеми давно позабытого рода, несмотря ни на что продолжающий жить.       - Я тоже думаю, что в твоем задании есть какой-то подвох, - признался в свою очередь Альбус, доставая Акцио теплый шарф из шкафа и накидывая это золотисто-алое безумие на шею изумленного паренька. Тот обратился ищущим взором на своего старшего друга, а тот в ответ весело подмигнул. На лицо парнишки налезла солнечная улыбка.       И воздух в комнате вновь потеплел благодаря зажегшемуся камину, яркими искрами высекающему непокорный, свободный огонек.       Но за окном разгоралась буря, напоминая в очередной раз, как хрупок мир за стенами многовекового замка.       "Настоящая" цель Рейвена, как шпиона в Хогвартсе, - мониторинг настроений учащихся. Одним этим указом Грин-де-Вальд посеял раздор в "слаженной" работе пары Дамблдор-Певерелл.       "Он выставил это дело так, будто сомневается в моих способностях сделать это самостоятельно, - недовольно поджал губы Альбус тогда, с трудом воздержавшись от того, чтобы устроить возмутительную перепалку прямо на глазах Рейвена, глаза которого и так были, как два блюдца выпучены. - Да, мне было бы удобно, если бы у меня были свои "уши" среди слизеринцев, но не таким же образом!.. Лер как будто добивается сугубо противоположного!"       В том, что Рейвен поступит на Слизерин, сомнений ни у кого не было. И дело даже не столько в традициях семьи, - все же Игнотус был Учеником Основателя этого факультета - сколько в характере самого поступающего. Рейвен, вопреки отсутствию соответствующего воспитания, оказался настоящей гадюкой.       По началу Альбус думал, что это все тлетворное влияние Лера, но однажды натолкнувшись на пораженное лицо того, переменил свое ранее суждение.       "Альбус, - сказал тогда Геллерт, чуть отойдя от когнитивного диссонанса после очередной поразительной выходки Рейвена. - Никогда не обвиняй меня в том, что я его развращаю. Этот мальчишка с этой задачей справится лучше меня во сто крат".       А потому распределение его на Слизерин действительно казалось делом решенным. Однако Шляпа отчего-то медлила.       "Найдешь меня для разговора, ладно? - заметила Шляпа своим шершавым, ветхим от старости голосом. - Две души! Подумать только! А какие щиты!"       - СЛИЗЕРИН! - громкому гласу вторили сдержанные хлопки с крайнего стола. А Дамблдор, тем временем, подозвал следующего беженца для распределения.       Как выяснил Рейвен, беженцы в Хогвартсе - явление нередкое в эту пору. Только обычно они составляют младшую возрастную категорию. Ребята возраста Певерелла обычно не возвращаются в школу, а идут на войну или работать.       "Я буду белой вороной," - понял с грустью Рейвен, оглядев других переведенных еще до того, как сесть на известную табуретку.       "Я буду белой вороной," - осознал неожиданно Рейвен, присев за стол Слизерина. Все были педантично аккуратные, а он даже не следил за временем, не то, чтобы за собой. Растрепанный, лохматый, - о, каким презрением они прожигали его волосы! - забивший на общество, нагловатый, даже хамоватый ученик дома Слизерин. Позор им, позор!       Ему ведь совсем не сдалась эта учеба. По опыту Дурмстранга он понял, что возвращаться за парту после стольких лет взрослой жизни (в т.ч. имея преподавательский опыт и знания, что намного круче тех, что пытаются ему преподать) ему не охота.       Единственная цель его здесь пребывания - безболезненный выход из стадии шпионства и, опять же, мониторинг настроения школьников. Ну и не следует забывать про Риддла.       Куда же без него?       Без интереса тыкая вилкой праздничный ужин, Рейвен думал, что завтра у него будет с утра овсянка. И что ему, имевшему особое отношение к пище, придется туго.       Да, после голодухи времен динозавров он долго проедался... а потом забил на еду вовсе и не умер. Для него прием пищи - всего лишь тягомотная, но порою приятная традиция, не более.       И не объяснишь же это "одноклассникам".       - Ты где до этого учился, если не секрет?       - Оу, как дела в военной Европе?       - Ты военный беженец или гражданский?       На эти и на многие другие вопросы можно было не отвечать, отбрехавшись несуществующей "печатью о неразглашении", хвала Альбусу за такую задумку. Рейвену было невыносимо скучно в обществе учеников.       "Эх, было время, когда я сам расшугивал слизеринцев по коридорам," - мечтательно припомнил Рейвен... жизни обоих своих душ.       Так уж получилось, что знание Шляпы о двойственности его души не было для него секретом. Он просто умолчал об этом перед Геллертом, потому что это было слишком неловко. Тому человеку это только предстоит пережить, и это было одно из самых вдохновляющих приключений в его жизни. Не хотелось бы испортить сей момент нечаянной оговоркой.       Отец... Игнотус Певерелл стал мрачным человеком после ухода из жизни своего брата, Кадмуса, и его невесты, Елены Равенкло. Вернее нет, не так: он окончательно превратился в такого после того, как ушел их Учитель. После того, как Он ушел.       Это Рейвен называл мгновенной кармой: оцени последствия своих поступков сразу же после их совершения на себе. И плевать, что для тебя это устаревшие события - по факту они произошли здесь и сейчас.       Гарри Поттер никогда не любил лицезреть свои ошибки.       Они - результат того, что он не справился, не осилил, упустил. Они - олицетворение его вины, снедающей, убивающей его изнутри.       Они - камень на душе, мешающий дышать. Они - дамоклов меч над головой.       Воспитывался Рейвен в отчуждении. Любые попытки растормошить отца им же и пресекались. Не в силах ничего сделать, сын страдал. И смеялся, вспоминая чертова пророка двадцатого века.       Нет, не Грин-де-Вальда, хотя надо бы. Тихо Додонуса Рейвен вспоминал.

"Отвергнут жестоко сын, Страдает в отчаянье дочь, Вернётся из сени глубин Мститель на крыльях в ночь".

      Он был "отвергнут" отцом, когда тот передал мантию Иоланте. Самой его сестре не нравилось, что Игнотус так относится к своему сыну, к ее брату. У них были... хорошие отношения.       Рейвен сожалел очень сильно, что оставил ее там... наедине с погруженным в свое горе отцом, хоть он и не виноват, что не знал, что Игнотус нашел способ доставить свою "услугу", которой Слизерин на самом деле не ждал от него, в будущее.       Все произошло так неожиданно-стремительно...       Мститель же, как полагал Рейвен, это Том Риддл, как олицетворение прошлого Гарри Поттера.       И эту проблему он сейчас усиленно решал.       Подозревал Тома, втерся в его ближний круг (хотя, вернее сказать, тот сам его туда затащил). Вынюхивал.       Том делал то же самое в ответ. Довольно-таки умело, что весьма и весьма подозрительно, если честно. Да и его дружки... мешались очень сильно.       В таких условиях было тяжело осуществлять свои "взрослые" дела - все же должность при ставке Грин-де-Вальда с него никто не снимал. С Альбусом переговоры тоже пришлось сократить.       А то вдруг молодая поросль предположит вопиющее в своей невероятности, будто Альбус тоже агент Грин-де-Вальда. И что, что это правда? Остальным-то знать не обязательно!       Апогеем их взаимопреследований (это их взаимное притяжение отметили даже преподаватели, что было немного на руку Рейвену) стала стычка у девчачьего туалета.       Того самого, где должна была умереть Миртл.       Это не самое людное место - туалет все же нерабочий, но рядом был часто посещаемый коридор, так что ссориться тут было не очень желательно.       Однако сейчас тут никого не было, так как случилась эта встреча ночью, когда никто, за исключением патрулирующих, не мешал творить слизеринцам свои грязные дела.       - Хватит меня преследовать! - заметил раздраженно Рейвен, резко обернувшись. Разумеется, он знал, что Том пошел за ним. Просто его достала вся эта возня, ведь, несмотря на всю свою забавность, она очень сильно препятствовала его обыкновенным делам.       Так что их встреча была подстроена от и до. В отличие от результатов.       "Это кто кого еще преследует! Ты чего вынюхиваешь здесь, сын мортуса!" - хотел прямо так и сказать Том, но передумал. Может, и время снять маски, но в крайности пускаться не стоит.       Тем более, еще неизвестно, враг ему этот Певерелл или нет, хотя его поведение прямо указывает на негативный исход этой сходки под Луной, но кто же его знает?       Не мог же настолько прямолинейный болван поступить на Слизерин?       - Я староста. Я должен знать, почему студент не в кровати, а направляется в сторону женского туалета. Ты извращенец, Певерелл? - мягко подстебнул Том, с нарочито сочувствующей гримасой, и с наслаждением пронаблюдал эмоции, яркими красками расплескавшиеся по лицу его цели.       Этот парень был показательно открыт и честен, но считать его все равно не получалось. Чем-то он напоминал Тому Дамблдора.       Специализировавашегося на Томе Дамблдора.       И это не было приятным открытием, несмотря на то, что ничего такого страшного и противозаконного Том не помышлял. Однако на него, как на поразительно "чистого" слизеринца-старосту подозрительно косился Дамблдор. И, теперь, Певерелл. Это что, заразно?       - Нет, Риддл. Я просто хотел свалить из замка. А тут есть тайный ход, мне об этом отец рассказывал. Он частенько им пользовался, чтобы поржать над Дамблдором. Если хочешь, могу показать, - честно ответил Рейвен, решив заманить слизеринского старосту в логово Бэзила, а потом, перешипев его, аккуратненько прикончить и подготовить соответствующий голем, который будет изображать Риддла, чтобы дружки будущего Темного Лорда и прочие симпатизирующие ему личности не хватились. А потому, растянув губы в язвительной ухмылке, он завершил словесную ловушку. - Если ты, конечно, не боишься моих... извращенных вкусов.       Наивненький, горячий молодой Волан-де-Морт вспыхнул, как свечка, и согласился, решив, что если что, Певерелла осилит.       Тем паче, он тоже знал, куда ведет здешний ход.       И у него было преимущество... вроде бы.       Они спустились по слизкому туннелю и элегантно, с полным достоинством отряхнулись. Потоптали равнодушно косточки грызунов, кидаясь другу другу, как змеи, язвительным, колкими, точными репликами. Зашли в гигантоманскую залу. Полюбовались на статую, осознавая про себя, что никто не совершенен.       Том имел под этим в виду внешность так и не виденного им Слизерина. Рейвен же - свое ужасное чувство вкуса и откровенно хреновые ментальные навыки тех времен.       Когда Том зашипел, Рейвен обернулся и увидел, как блондинистая макушка Геллерта вылезает из северного запасного туннеля.       И крик Тома для него стал полной неожиданностью. И крушением всех планов.       - О, дядя Лер!       "Дядя Лер? ДЯДЯ ЛЕР?!"       Он этого не помнил.