Новые грани после Авады

      Волан-де-Морт был занозой (во лбу, вестимо) всей жизни некоего Гарри Джеймса Поттера. Было бы странно, если бы он оставил его даже по прошествию тысячелетий. Наивное представление, так сказать.       Как там провыла Сивилла Трелони? «Ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой». Она была права процентов на сто! …чтоб ей загробная жизнь только снилась.       Что из этого исходит, помимо неочевидного? Гарри Поттер не мог жить спокойно, пока был жив Темный Лорд. На то он и Гарри Поттер, собственно.       Как только наступил двадцатый век, — век ужасающих и восхитительных потрясений — Геллерт был готов к тому, что ему придется прийти за Меропой или Томом, или за Марволо с Морфином — в любом случае, за любым из мрачных вырожденцев, потому что они есть его плоть и кровь. Это нельзя забывать. Также как и нельзя раскидывать куда попало свой биологический материал, да, ну не о том разговор. (хе-хе)       Какие бы ошибки не совершили дети, они всегда остаются для родителей детьми. И если раньше он не мог ничем (абсолютно, да-да, ибо свои проблемы были) помочь, потому что у Сэйр все в порядке (помимо истории с Гормлайт, вот уж упущение), а где проживали Гонты до той жалкой лачуги, Гарри так и не узнал (не особо искал?), ибо с момента своего внезапного обнищания затерялись они на Альбионе мастерски. Вероятно, опасались своих (его, всегда его), несомненно, могущественных врагов, поспособствовавших разорению известной своей грозной славой фамилии. Эх, ошибки старых дней: выскочка есть он, а страдают другие, потому что как бы не хотелось, защитить он ни-ко-го не может!       …поэтому у него и оставались варианты с Морфином и Меропой, так как он знал, где будет располагаться семейство в определенный отрезок времени. Оправдания, оправдания.       Вот только дела революционного движения настолько заняли его, что год рождения Тома он встретил в Нью-Йорке. К счастью, хроноворот все еще нормально работал на нем, несмотря на некоторые неполадки, поэтому спихнуть нелегкую тяжбу в лице растерявшейся Меропы на ошарашенного Годрика было несложно. И весело.       Жаль только, что пришлось сразу же удирать, чтобы очнувшийся берсерк Гриффиндор его не прибил. Лер бы с удовольствием посмотрел на очумевшее лицо пра-пра-… дочки (сколько ж лет-то утекло?), когда та узнала о том, что ее нянь сам Основатель. Или его надежный, но такой говорливый друг ну ни разу не раскололся, оставив эту тяжкую ношу на его хрупкие (в сравнении с Годриком) плечи?       Очищенная от нищеты Меропа была на диво прелестна… Лер даже смог условно избавить ее от сквибства в качестве эксперимента, что уж говорить о гемофилии и косящем глазе? Остались лишь проблемы ее замужества, но не совсем же ребенок она? Уже мать. Как оклемается, поднимет голову характер — ух, разберется! Не сосчитать костей, он свою породу знает!       Морфин и Марволо были не в восторге от встречи, но и их вылечили. Всех вылечили и сделали приличными (что за страшное слово?) людьми. Хоть это было и очень сложно. Ибо пришлось натянуть на себя личину Слизерина, но эти темные маги сначала ей не поверили. И, кажется, не убежденны особо до сих пор, но он смог привить им внешнее благоденствие (до внутреннего ой как далеко!), так что они его «заблуждений» не развеивают.       Это было задача уровня «Хогвартс», но его (всегда принадлежащий ему, что за вопрос? Как кровь его и как его враг) Том вырос в окружении любящей??? семьи.       Чего, собственно, Геллерт и добивался. Но… ему было сложно на них смотреть. Ведь видел он отныне не их, — Марволо, Меропу, Морфина, Тома — а тех, кто мертв, кто покинул этот мир навсегда.       Дыхание перехватывало, когда Меропа смущенно улыбалась, слегка поводя правым плечиком. А он думал: Ровена! О моя душа!       Сердце сладко-болезненно замирало и леденело, когда Морфин презрительно фыркал, прямо как он в те давние года счастья. И больше никогда.       Пронзало током насквозь с мрачных, долгих взглядов Марволо, с его гордо поднятого подбородка, один в один, как когда-то смотрел на всех Кадмус Певерелл. Его оплошность, его ошибка, его драгоценный ученик и зять, которого он не спас, которого он обрек на раннюю смерть.       И Том. Квинтэссенция этого всего. Юный, красивый, идеальный…       …клинок, чтобы, вонзаясь ему в сердце, прикончить древнего мага наконец. Жесты, позы, интонации, слова! Даже чертова душа! Светлая, как день! Святая!       Как из этого получился Волан-де-Морт, как?! Гарри не ведал, но чувствовал, что одним своим нахождением рядом Том убивает его самооценку напрочь. И не только ее.       Находиться рядом с ним было… больно. До чертиков, но как хотелось, неотступно следовать за ним, ловить каждый его шаг…       … прикрывать, защищать от всех бед и невзгод. Словно он так отчаянно желанный сын, которого Ровена ему так и не подарила.       Тем удивительней было, когда Геллерт узнал в тихую, ничем не примечательную ночь, что Рейвен о таком чуде света не ведал. И судя по его одеревеневшему враз лицу, этот факт заботил его больше прочих.       Том, как Матильда когда-то в этой зале, сидел тихо-мирно и не перебивал старших, но был наготове. Умный мальчик. Как в голову могло прийти такому делать дурость вроде раскола собственной души?       — То есть у тебя проблемы с памятью? Дожили, — возвел Лер свои такие разные глаза в очи горе. И, спустив их с небес на землю, язвительно заметил. — О чем ты еще умолчал?       — Я не умалчивал об этой проблеме! Я о ней не знал! — взорвавшись, заметил Рейвен, тем не менее, ускользая от ответов. Какой порывистый. Человек-страсть, мужчина-вызов, волшебник загадочного молчания, как один их общий друг. Лер вздохнул отсыревший воздух давно не обновлявшихся подземелий. Так они ничего не добьются, определенно. А посему заглушка была поставлена под невнятный возмущенный писк (?!) Тома. Впрочем, малец имел право быть оскорбленным: дело касалось его напрямую… но им надо было переговорить.       Геллерт должен был знать, доверял ли он свои полномочия справедливо.       — Что ты помнишь о конце? — спросил он, с полным безразличием наблюдая, как его приемный сын пытается незаметно подслушать. Стоит, как оскорбленный истукан, побелевшие губы плотно сжаты, подбородок поднят вверх, обнажая белоснежную шею… отвлекая и без того небрежное внимание от ловких рук.       Рейвен не был человеком больших выражений, несмотря на всю свою экспрессивность, а потому лишь немного нахмурил точенные брови в ответ. И, убедившись в надежности (как будто смел сомневаться!) чар, посмотрел проникновенно в небесные глаза Лера.       — Я помню немного. Поразительно немного.       «Драматичный», — губы мужчины постарше слегка искривились в насмешке над самим собой.       — Лишь ужас и боль. И смерть, как побег. Я кого-то боялся?.. Весьма вероятно.       Я помню, я заметил нынешнего себя краем глаза, когда ты сказал Альбусу не ждать Гарри. Ты расхохотался и позвал его за собой, а тот-я хлопнул его по плечу и послал в догонку. Мне кажется, что Альбус все же увиделся с Поттером перед тем, как пойти за мной, иначе к чему все те расплывчато нереальные видения?       В том месте нет времени, так что не удивительно, что Альбус нагнал меня и предложил отправиться в новую жизнь вместе. Я согласился. Кажется, зря.       — Почему? — искренне изумился Лер, ведь что может быть прекраснее свежести жизни после очищения смерти? Но следующие слова, казалось, что-то убили в нем без внешних колотых ран. Что-то светлое и хорошее, определенно. Иначе, отчего стало так плохо?       — Потому что Рейвен Певерелл — это две души. Альбус и Геллерт. И Альбус помнит, как он встретил в первый раз Тома Риддла в приюте Вула. А Геллерт ничерта не помнит о том, что он помог Тому Риддлу. Скажи мне, друг любезный, Альбус встречал Тома в том ужасном месте? — спросил с хладом 32 градусов по Фаренгейту Рейвен, сверкая помертвевшими глазами родом из суровой мрачной реальности.       Геллерт же отчетливо почувствовал, как в живот булькнуло с большой высоты что-то очень тяжелое и промерзшее. Кажется, это было его сердце.       — Нет, — и непонятно было, на что это ответ. На жестокость мироздания? Или просто на вопрос? Рейвен все понял и так.       Недаром он — это все-таки наполовину Геллерт.       — Тогда иди и расслабься в компании Годрика, порефлексируй. Кажется, ты ему все еще должен за нервотрепку конца 20-х, я думаю? — и по скользнувшей обманчивой по бледному лицу улыбки, Рейвен понял, что его шутку приняли к сведению, но та не исполнила свою функцию. Он вздохнул… и включил экстренный портал на ладони Геллерта. Без спроса и предупреждения.       Ему нужно заново знакомиться с Риддлом. Уже в новом лице и в новой роли.       И желательно это сделать… tête à tête.       Они обречены.