F.R.I.E.N.D.S

На этот раз первым среди собравшихся отмер Джеджун. — Что ты здесь делаешь? — нахмурился он, вцепившись в дверь, закрывая собой проход и не пуская брата дальше порога. — Уходи. — А как же поздороваться, дорогой братец? — слегка улыбнулся тот. — Невежливо так встречать гостей. — Невежливо приходить в чужой дом в первом часу ночи, — отбил тот. — Поэтому я повторюсь: уходи. Кюхён, заприметив, кто стоял в дверях, обеспокоенно посмотрел на Чанмина, а тот — на него в ответ. На их лицах едва ли была заметна лёгкая паника. "Кажется, грядёт пизд*ц". — Тебе в этом доме не рады, — продолжал Дже. — И много лет назад я ясно дал тебе понять, что не хочу тебя видеть. Поэтому, пожалуйста, впредь не беспокой меня. — А я и не к тебе пришёл, братец, — усмехнулся Су. — Что? "Точно он самый — пизд*ц". — Какие-то проблемы? — подошёл к разговаривающим Юно. — Добрый вечер. — О, как, — ахнул Су, — а вот и главный танцор нашего города. — Мы знакомы? — не понял Чон. — Мир тесен, — пожал плечами гость и протянул Юнхо руку: — Будем знакомы, меня зовут Ким Джунсу, и я — брат Джеджуна. — У меня нет брата, — сквозь зубы процедил Дже. — Поэтому катись отсюда! — Мы вам все не рады, уважаемый, — подал голос Хичоль. — Поэтому, да, катитесь колбаской по малой Спасской. — А я ещё раз хочу заметить, — напомнил Су, — что пришёл я не к вам. Не к тебе, братец, и не к твоим друзьям-танцорам. — Другие тебя здесь знать не знают! — фыркнул Джеджун. — О, так что же это получается, твой донсен Чанмин не ввёл тебя в курс дела? — улыбнулся Джунсу. "О, бл*! А чувак-то с порога с козырей пошёл!" — Что ты мелешь? — разозлился Дже. — И откуда ты вообще знаешь Чанмина? — он повернулся к младшему, который, прикусив язык, пытался слиться с креслом. — Мин? Что происходит? Шим лишь потупил взгляд. "Что мне делать? Стоит ли вступиться за него?" — Мин? "Ну же, олень, скажи ему хоть что-нибудь!" Но молчание затягивалось. — Ну, коли так, я объясню всё сам, — выдохнул Су. — Да, я действительно пришёл к Чанмину. Если ты не в курсе, мы с ним знакомы. Более того, он уже несколько месяцев ходит ко мне на занятия по готовке. — Что? — Джеджун сверлил младшего глазами. — Мин, что он несёт? Это правда? — А ещё твой донсен признался мне в любви, — Джунсу поджал губы. — И попросил меня встречаться с ним. — Чанмин? — грозным голосом позвал его Дже. — Но ты не злись, братец. Я пришёл с ним объясниться. Потому что не хочу оставлять сегодняшнюю ситуацию без внимания. — Сего... Отпустив дверь из мертвой хватки, Ким медленно подошёл к кофейному столику, за которым сидел Шим, и пристально уставился на него в ожидании ответа. Тот говорить не спешил. "Дело дрянь". — Дже-хён, понимаешь, — решил заступиться за друга Кю, — в общем... — Я не к тебе обращаюсь, Кюхён, — загробным голосом сказал тот. — Чанмин? Наконец, сдавшись под тяжёлым взглядом, второй макнэ ожил, лишь сухо ответив: — А что ты хочешь от меня услышать, хён? Всё правда. Я влюбился в твоего брата. И я не хотел, чтобы ты об этом знал. И это, казалось бы, простое признание возымело свой эффект. Ярости Джеджуна не было предела: его ноздри раздулись, губы сжались, зубы стиснулись, глаза сузились, вокруг них появились крошечные морщинки, и даже сжатые на руках пальцы с побелевшими костяшками обрели вполне себе узнаваемую форму кулаков. "Никогда ещё не видел хёна таким. И это даже рядом не стоит с его прошлой злостью на хинима". — Чан-мин, — сквозь зубы процедил младший Ким. Все собравшиеся в комнате дружно напряглись: Донхэ в страхе пересел на колени к Хёкдже и забрался своими ладонями под его футболку ("конечно, и всё это без задней мысли"), Хичоль принял позу 'пума в прыжке', готовый к любой ситуаций, Кюхён частично и неосознанно повторял позу старшего своим телом, с небольшой поправкой 'я тоже пума, но мне всё равно страшно', также готовый, в случае чего, отразить нападение Дже и прикрыть друга собой, приняв главный удар на себя... "Но хоть бы до этого не дошло, хоть бы не дошло, хоть бы", — бесконечно повторял он про себя. ... но из всех собравшихся лишь Юно решил действовать наверняка. И поэтому он, оценив ситуацию как 'до взрыва атомной бомбы осталось несколько секунд', быстро подхватил Джеджуна под руку и поспешил увести его на безопасное расстояние, в спальню, чтобы успокоить и попытаться привести в чувство. Тот не сопротивлялся. "Хён — наш местный супергерой, — мысленно перекрестился Чо. — Боже, храни Чон Юнхо!" — Пойдём, Дже-я! Пойдём, — аккуратно приговаривал тот. — Поговори со мной. Пошли отсюда! И как только дверь за ними закрылась, компания выдохнула с облегчением. Но ненадолго. Ведь как только со стороны входа послышалось привлекающее всеобщее внимание громкое покашливание непрошенного гостя, все вновь напряглись. Первым нашёлся Донхэ: — Знаете, уважаемый брат, приличные люди не ходят в гости по ночам и не беспокоят других после десяти часов вечера. Это считается дурным тоном. Неприемлемо поступать таким образом. — Влезать в чужие разговоры тоже неприемлемо, это раз, — Су скрестил руки на груди. — А во-вторых, я тебе не брат. — Зато Дже-хён мне брат, — надулся тот. — Духовное родство сильнее кровного — слышали о таком? И, кажется, мы с вами ещё не спали в одной кровати, чтобы так быстро на 'ты' переходить. Дурной, дурной тон. — Чанмин-а, а можно мне уже лично с тобой поговорить, а не через бесконечных посредников? А то их ещё много, — он стрельнул глазами в сторону пока ещё молчавших Хёка, Хи и Кю, — а я один. — Так чего же ты тогда не со своим парнем пришёл? — устало выдохнул Мин и поднялся с места, направившись в сторону гостя. Кюхён машинально встал следом. Хичоль хмыкнул. — Или твой парень не знает обо мне? — Шим слегка наклонил голову. Джунсу пропустил это замечание: — Я пришел, чтобы поговорить с тобой и расставить все точки над i. Не хочу оставлять сегодняшний инцидент без внимания. — Похвально, — Чанмин кивнул. — Две недели до этого хотел, а теперь вдруг спохватился. — Пойми, Мин-а, я... — Я понял, — тот перебил старшего, – и понимаю. Что-то ещё? — Просто я и Ючон... — ... вместе. И вы любите друг друга. Дальше? Су нахмурился: — Ты даже не дашь мне возможность всё объяснить? — Мне больше не нужны твои объяснения. Я умный мальчик, понял всё и без них. Хоть и поздно, но понял. Ким на это лишь прикусил губу: — И всё же... — Чувак, не заставляй нас нервничать, — громко цокнул хиним. — Чтобы ты знал, не так давно я поцарапал машину одному негодяю и несколько раз написал на ней гвоздем слово 'ху*'. Машина стоила несколько лямов, но меня это не остановило, даже мышца на лице ни одна не дёрнулась. Сечешь, к чему я веду? — У меня нет машины, — фыркнул Джунсу. — Но голова-то есть, — огрызнулся Хи, — и пока она целая, советую тебе более не тратить наше время. Оно слишком ценно, чтобы разменивать его на ненужных и гнилых людей. Поэтому, — он отсалютовал фамильному тёзке, — честь имеем! И, пожалуйста, закрой дверь с другой стороны. Иначе скоро твой лобешник украсит несколько нецензурных выражений, которые я выцарапаю на нем голыми руками. И, поверь мне, швы от моего послания у тебя останутся навсегда. От тона старшего у Су побежал холодный пот. Поэтому он, лишь потупив взгляд и робко поклонившись, бросил напоследок 'прошу прощения. И ты, Мин, прости меня. Мне, правда, жаль,что все так вышло', а затем последовал совету Хичоля и удалился восвояси, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Не знаю, легче мне или нет, — буркнул себе под нос Шим. — Но, кажется, зря я всё-таки не дал ему возможности объясниться. — Ты всё сделал правильно, — заметил Донхэ. — Боль — это боль, в какую обертку ты её не заверни. Поэтому оправдания здесь неуместны. Ведь, — он выдохнул, — любимый человек никогда не заставит тебя плакать. И он никогда нарочно не причинит тебе боль. Если только по невнимательности и неосторожности, — он посмотрел на Хёкдже. — Хотя и это бывает сложно оправдать. И всё равно больно. Ынхёк виновато потупил взгляд. Слова, сказанные Хэ, больно резанули и заставили чувствовать себя последним ничтожеством на земле. В груди защемило. Защипало в районе носа. Но когда ладонь Донхэ дружелюбно потрепала его по голове, взъерошив волосы в разные стороны, стало немного легче. "В ту секунду я тоже поймал на себе нечитаемый взгляд Чанмина, который будто переваривал слова Донхэ-хёна и о чём-то размышлял. Вдаваться в подробности не хотелось. Потому что было страшно. После развернувшейся сцены меня трясло ещё около получаса, и сердце в груди бешено колотилось. Ведь я не супергерой Юнхо. И не пума. И даже не храбрый хиним. Я, в отличие от них, не смог защитить дорогого мне человека. Я не оказал ему должной поддержки. Я не вступился за него. Я не смог сделать ничего полезного. И от этого я чувствовал себя жалко".