Cyberheart

      Как давно она не выбиралась из мусорного блока? Кто знает — возможно, целые годы. Они бежали по пустынным извилистым коридорам целой толпой, пригибающие головы при одном только звуке выстрела за спинами. Кто-то тащил на себе андроида без ног и рук. Фэйт держала под мышкой голову, тараторившую без остановки гигабайты бессвязных фраз, а Честити всегда была рядом и держала за руку. Люси вела их всех, как бессменный лидер, единственная, наверное, за кем все они могли следовать. Тут и там лежали тела людей. Не составило труда догадаться, что все они были убиты не простым боевым оружием.       Оружие было химическим.       Даже порядком устаревшие рецепторы улавливали в воздухе ядовитые пары. Кто-то говорил, что все без исключения напавшие с «Антареса» были в противогазах и защитных костюмах. Что ж, атака была внезапной, жестокой и смертельной. Возможно, большая часть экипажа уже лежала мертвым грузом по всей огромной территории корабля.       Как они сделали это? Как смогли пустить ядовитый газ по воздуху такого большого судна? Ответов никто не давал, строить предположения не было времени — нужно было спасаться и как можно быстрее.       — Люди! — закричал кто-то позади, и тут же раздалась череда оглушительных по своей громкости выстрелов. Кто-то падал, увлекая других за собой. Люси свернула за угол, оставшиеся в живых ринулись вслед за ней. Кто-то молил о пощаде. Люди кричали что-то грубое и стреляли. Честити сжимала ладонь подруги стальной хваткой, а Фэйт, глядя в спину Люси, молилась (сама не зная, кому) о том, чтобы им удалось выжить.       Бежать они могли долго — роботы не знают усталости. Однако Фэйт понимала, что вечно погоня продолжаться не сможет. Если они найдут выход и попытаются выбраться в места, недосягаемые для людей, далёкие от человеческих колоний… Возможно, от них отстанут. Что может сделать кучка поломанных роботов вооруженным до зубов людям?       «Не нужно недооценивать врага. Эта кучка поломанных роботов может сотворить что угодно. Не лучше ли избавиться сейчас, чтобы потом не расхлебывать последствия своей же беспечности?» — Фэйт решила, что люди скорее примут такое решение. С их стороны, это будет правильным поступком. Со стороны андроидов это будет геноцидом и убийством.       — Быстрее, быстрее! — кричала Люси, продвигаясь вперед. Сзади снова послышались выстрелы. Куда они бежали? Карта в программе Фэйт устарела — вот все, что она могла понять. В программу Честити эта карта и вовсе не была включена, ведь она была предназначена лишь для борделя, так что…       — Сраные железки, — из-за двери одной из кают вышел человек и выстрелил. Близко. Двое, бежавшие чуть позади, повалились на пол, едва не заставив Честити упасть вслед за собой. Роботы закричали.       Фэйт, подивившись собственной силе, рывком подняла Честити на ноги, и они вновь кинулись в путь.       Выстрелы, выстрелы, выстрелы. Химическим оружием роботов не убьёшь — если только не кинуть их в чан с кислотой, которая сможет растворить даже металлический каркас вместо скелета. Приходится доставать огнестрельное оружие. Здесь ещё таким пользовались — в других людских колониях давно отказались от его использования и уничтожали всё лазерными пушками, которые были… куда более действенны. И смертельны, конечно же.       — Догоняют! Догоняют! — заверещала голова у Фэйт подмышкой, и в следующую секунду послышалась ещё одна череда криков, грохота и свистящих у самых ушей пуль. Коридоры, казалось, не кончатся никогда. Люси обещала им спасение снаружи, но, казалось, только уводила всех далеко вглубь космического судна.       Фэйт обернулась. Чёрт возьми, их осталось совсем мало… из тринадцати роботов, что выбежали из мусорного блока, в живых осталось только пять или шесть андроидов. Тела — груды металла, — валялись далеко позади кучей, похожей на горку человеческих трупов. Фэйт отвернулась.       Она не хотела умирать — она не хотела оказаться в той самой куче с оторванной рукой, головой, выключенная, сломанная. Сейчас — она посмотрела на испуганное лицо Честити, бежавшей рядом с ней, — у неё была причина жить. Другой причины у неё попросту не было. Кажется, вот почему люди испокон веков стараются придумать способ стать бессмертными. Вот почему они так отчаянно хватаются за собственную жизнь. Кажется, Фэйт начала понимать это только сейчас.       Их осталось трое. Если считать голову, которую Фэйт несла в своих руках — четверо.       Выходы были перекрыты — наружу не пробраться. Люси капала чёрными масляными слезами на пол комнатушки, в которой они спрятались — судя по всему, комнатушка эта принадлежала одному из членов экипажа или колонистов. Комнатки на корабле были похожи на маленькие квартиры — эта не стала исключением. Обставлена она была скромно, но уютно.       Труп, лежавший на постели в спальне, порог которой никто из андроидов так и не переступил, в понятие уюта не входил.       Они сидели на полу предполагаемой гостиной. Широкое панорамное окно показывало пейзаж планеты, на которой они находились. Закатное солнце освещало пустое пространство, в воздухе летали едва заметные обычному глазу пылинки. Выхода не было. В коридоре слышался топот тяжёлых сапог — чудо, что их ещё не обнаружили.       Честити положила голову Фэйт на плечо. Сейчас, в преддверии смерти, она ощущала себя… странно. Ей было страшно — она боялась боли, которую ей могли причинить люди, — однако в то же время ей было как будто наплевать на свою судьбу — главное, чтобы с Фэйт было всё в порядке.       — Люди жестоки, — сказала голова робота у Фэйт на коленях. За последние часа два она произнесла только эти два слова. Честити давно убедилась в их правоте.       Их с Фэйт пальцы переплелись. Прикосновения Фэйт всегда успокаивали, давали надежду на то, что всё будет хорошо. Но сейчас… вера в это «хорошо» уже не спасала. Честити не была наивной — она прекрасно понимала, что от роботов рано или поздно избавятся даже без этого массового убийства в стенах вражеского корабля. Однако когда она думала об этом в спокойное время, такая перспектива казалась ей чем-то… далёким, почти неосуществимым. Она думала, что никогда не умрёт. Она думала, что они целую вечность проживут в блоке для мусора, а потом, когда им надоест, сбегут под покровом ночи на ближайшей пригодной для существования планете, захватив пару компонентов на всякий случай, и никогда больше не увидят людей. Никогда с ними больше не столкнутся. Она думала, что они с Фэйт будут счастливы вдвоём.       Она мечтала об этом с самого момента их встречи. С самого первого прикосновения, с первого взгляда и сказанного слова. Она влюблена и сама любима — чего ещё она могла желать в своей жизни? Что ещё ей могла предоставить судьба после стольких лет унижения и боли?       — Как думаете, — подала голос Люси, — что нас ждёт после смерти?       Фэйт, до того сидевшая с закрытыми глазами, открыла их. Несмотря на страшные раны на лице, она была прекрасна. Честити приникла к ней ближе, кожей ощущая тепло. Ей было наплевать на то, что тепло это ненастоящее — для неё оно всегда было настоящим.       — Ничего, — произнесла Фэйт спокойным голосом. — Пустота. Вспомни, что было до того, как тебя включили. Вот что будет.       Честити вспомнила, что было до её первого включения. Так странно было об этом думать. Вызывало какое-то необъяснимое тревожное чувство в груди.       — Я не помню, что было, когда меня впервые включили, — проговорила Люси. — Наверное, потому, что меня много раз ломали, и мою память попросту стирали при починке.       И не её одну.       Некоторые фрагменты памяти Честити были повреждены… но это даже было к лучшему, наверное. Она не хотела вспоминать то время, когда находилась в борделе. Теперь, когда от той жизни ничего больше не осталось, сохранившиеся воспоминания казались частью какой-то чужой памяти, просто страшным сном, который не забыть. Честити и впрямь не могла забыть — для роботов что-то забыть было физически невозможно, — однако в её памяти во главе угла стояли воспоминания, которые она сама оберегала как какую-то безумно ценную вещь. Воспоминания о мусорном блоке, куда она направлялась с тоской на душе (у неё ведь была душа?) и, как сказали бы люди, с тяжёлым сердцем, но в итоге прожила там лучшие месяцы своей никчёмной жизни, полной грязи и плотских утех.       Фэйт коротко поцеловала её в макушку. Честити поймала себя на мысли, что расплакалась бы прямо сейчас, если бы вообще умела плакать. Люси смотрела на них с ласковой улыбкой на губах, но её чёрные масляные глаза были грустными.       — Слышите? Они идут, — тихонько проговорила она — и впрямь по коридору вновь раздалась ругань и тяжёлая поступь шагов. Честити прижалась к Фэйт плотнее, словно желая слиться воедино, а потом… исчезнуть из этой вселенной куда-нибудь, где им ничто не будет угрожать. Где не будет людей, которые портят всё, к чему прикасаются. Где будет маленький мир их общей радости и спокойствия, островок надежды в этом пустом и безжизненном космосе.       Место, где их никто не достанет.       Когда дверь каюты резко распахнулась настежь, Честити не думала о том, что будет испытывать физическую боль. Она думала лишь о том, как любит Фэйт… и как не хочет умирать.       Она посмотрела одному из солдат «Антареса» в глаза прежде, чем он сделал первый выстрел.       — Ну и чего ты замялся? Я тебе говорил — стреляй на поражение. Ты солдат, а не соплежуй мелкий. Какого чёрта ты вообще стоял?       Он… не знал, почему стоял. Это были последние спрятавшиеся роботы, которых им удалось найти, а Джеймсу всё не давала покоя странная свербящая мысль в затылке. Этот взгляд перед тем, как он выстрелил… он абсолютно точно не был пустым и безжизненным.       Не раз и не два уже среди людей вставал вопрос о том, что рано или поздно андроиды, возможно, начнут обретать сознание. Джеймс с самого своего детства, слушая дискуссии на эту тему, приходил к выводу о том, что да, начнут. Что насчёт чувств? Ну, там, где есть разум, подобный человеческому — есть и эмоции, верно? Он не особо разбирался в этом вопросе, но любил порассуждать на эту тему.       И сейчас… видя, как процентов шестьдесят роботов от их общего числа на корабле, едва завидев их, захватчиков с пушками, не захотели покорно принимать свою судьбу, как полагается, а, будто реально испугавшись, начали убегать прочь, молить о пощаде и пытаться всеми силами спастись, Джеймс ощущал замешательство.       И этот робот для сексуальных утех… её взгляд перед тем, как он в неё выстрелил. В нём было что-то, чего у роботов он никогда прежде не видел, что-то, чего и у людей-то прежде не всегда замечал. Это «что-то» поселило в его душе смутную тревогу. Прошло пять минут всего лишь — а он до сих пор стоял посреди комнаты и смотрел на них всех. Было в них что-то, что отличало их от всех остальных андроидов. Было что-то в этой троице (с половиной, если считать голову ещё одного), не дававшее ему покоя.       Его начальник наклонил голову. Его лица Джеймс не видел из-за специальной маски, перекрывавшей путь нейротоксину в дыхательные пути, однако он легко мог предположить, что его босс смотрел на него, как на конченного идиота.       — Ты идёшь? Нам нужно ещё много работы сделать. Зачистить корабль, трупы убрать, андроидов утилизировать. Так и будешь здесь стоять?       — Вы идите, — проговорил Джеймс негромко, но уверенно. — Я догоню через пять минут.       Босс переглянулся с ещё одним подчинённым, стоявшим позади Джеймса, и они вышли. Он мог поклясться, что они оба посмеивались над ним. Но его это мало волновало.       Джеймс смотрел на эти тела — такие настоящие и искусственные одновременно. Одна из них так и лежала с размозженной головой неподалёку от изрешеченного тела. Чёрная лужица растекалась вокруг этой самой головы, и смотреть на это было не слишком приятно. Будто кровь тёмной лужей распространялась по полу, заливала собой пространство.       Голова, лежавшая у другой на коленях, тоже лежала в стороне и улыбалась. Видеть улыбку на разбитом совершенно лице было странно и неуютно — как видеть улыбающийся труп настоящего человека. Но даже не эта голова волновала Джеймса.       А две девушки, прислонившиеся друг к другу.       У одной из них было изуродовано лицо — вмятины портили когда-то приятную внешность андроида, но тёмные волосы ещё сохранили свой блеск, хотя модель её уже давным-давно устарела и должна была выйти из строя. Руки явно ей не принадлежали — сама заменила себе конечности? Роботам разве не плевать? Почему она так сделала?       Другая — та, что посмотрела Джеймсу в глаза, когда он вломился в эту каюту, — была красива словно кукла, несмотря на шрам на щеке. Он бы с лёгкостью принял её за настоящую девушку, если бы она выглядела нормально и была бы одета. Говорят, эта модель способна чувствовать боль… было ли ей больно, когда он выстрелил? А той, рядом, что умерла вслед за ней? Он не успел прочесть реакцию на её лице — всё произошло слишком быстро.       Но они сидели рядом и, возможно, что-то значили друг для друга. Когда Джеймс только открывал дверь, он видел, как та, что посмотрела ему в глаза, подняла голову с чужого плеча. Это заставило что-то кольнуть у него в груди.       Это заставило его о многом задуматься.       Теперь в их глазах не было никакого осмысленного выражения. Они были выключены — окончательно и бесповоротно. Если у них и было подобие души — оно давно покинуло оболочку пластикового тела. Оставило этот грязный мир. Попросту исчезло, если быть реалистом. Но Джеймс ненавидел быть реалистом. Он всегда хотел надеяться на лучшее.       Когда он вышел в коридор, босс стоял напротив двери каюты, прислонившись спиной к стене.       — Знаешь, я понимаю, что ты чувствуешь, — сказал он низким голосом. Кроме них здесь больше никого не было — тишина стояла такая, что становилось неуютно. — Они правда очень милые, и слишком похожи на нас. Но учти — они ненастоящие. Если тебе и показалось, что они способны что-то чувствовать — выкинь эту мысль из головы. Сейчас они всего лишь мусор. Они всегда им были.       Джеймс ничего не ответил. Ему, в общем-то, и нечего было отвечать. Босс смотрел на него пару секунд, а потом выдохнул громко-громко и очень устало.       — Ладно, юноша. Пойдём отсюда. Нам ещё многое предстоит сделать.