Гарри Поттер и Истинный Наследник

      Маленькие городки Южной Англии — это особый мир, где все знают всех, где жизнь течет своим чередом, день за днем, месяц за месяцем, а иногда (обыкновенно, вскоре после Рождества) даже ставший уже привычным год сменяется совершенно другим и в то же время абсолютно таким же годом. Как правило, один день в размеренной жизни таких городков похож на другой, точно так же, как следующий год ничем не отличается от предыдущего, а посмотрев на один из домов, можно считать, что увидел и все остальные.       Разумеется, о людях в этих городках так же определенно сказать нельзя: к примеру, местного пьяницу, бывшего адвоката мистера Додсона трудно спутать с известной любительницей кошек мисс Фигг, а учительницу начальной школы, добрую и общительную миссис Аддерли — с добропорядочной домохозяйкой миссис Дурсль, что проживает в доме номер четыре по Тисовой улице.       Однако все эти люди, какого бы пола, возраста, нрава и достатка они ни были, все равно, как правило, находятся в полной и всеобъемлющей гармонии с этим почти восточным по духу — неизменно текущим, но в то же время ни на йоту не меняющимся — потоком времени.       О, разумеется, в каждом стаде есть черная овца, нарушающая эту сонную гармонию и в то же время органично дополняющая ее.       В городе Литтл-Уингинг, графство Суррей, таких черных овец было несколько, чем прочие добропорядочные обитатели городка даже втайне гордились. И даже несколько переживали, что одна из таких овец (или, скорее, овчарок), неизменный в течение почти сорока лет начальник полиции городка, семидесятипятилетний, но еще крепкий и могучий сын шотландских гор, суперинтендант МакФергюссон, год назад был вынужден уйти в отставку.       Это была вполне достойная длительных обсуждений и пересудов история: ведь началась она с того, что один из учеников начальной школы, прекрасный воспитанный мальчик (Деннис, не так ли, дорогуша?) попытался зарезать ножом другого, не столь воспитанного мальчика (а по правде говоря, известного всему городу хулигана) мистера Поттера, племянника той самой миссис Дурсль, что ничуть не походила на учительницу обоих мальчиков миссис Аддерли.       Увы, в результате столь вопиющего происшествия мистер МакФергюссон ушел в отставку с поста начальника полиции, но, к счастью, и этим своим поступком он смог обеспечить местных сплетниц как минимум годовым запасом тем для разговора.       Во-первых, он просто взял и увез с собой в Шотландию другую несколько выдающуюся из общего течения жизни леди — миссис Бересфорд, также служившую раньше в полиции, кажется, в Саутгемптоне. И где-то там, в суровом северном краю гор и озер, они поженились, причем жениху на момент свадьбы было, как уже упоминалось недавно, семьдесят пять лет, а невеста была всего лишь на полтора года моложе.       Во-вторых, вместе с ним уехал куда-то на новое место констебль Лесли — в высшей степени приятный молодой человек тридцати пяти лет от роду и с отличной спортивной фигурой.       В-третьих, приятельницы миссис Бересфорд: миссис Кейн, вдова бывшего директора начальной школы Патрика Кейна, достойного джентльмена, потерявшего на войне руку и скончавшегося около десяти лет назад, и мисс Стрит, американка, переехавшая в Литтл-Уингинг после смерти своего (ну, Вы же понимаете!) босса, числившиеся подругами покинувшей их миссис Бересфорд и в связи с этим вряд ли принадлежавшие к числу стопроцентно добропорядочных жителей Литтл-Уингинга, очень сильно сдали за последнее время — вероятнее всего, это было как-то связано с ее отъездом.       Тем более, что первая из упомянутых пожилых леди, миссис Саманта Шарлин Кейн, была связана с тем давним происшествием безо всяких сомнений. Ведь в течение почти целого года перед этим досадным инцидентом она пользовалась помощью упомянутого выше мистера Поттера в работе по дому. Правда, заработанные мистером Поттером деньги шли на погашение ущерба от его же, мистера Поттера, хулиганской выходки: два года назад он бросил камень в окно миссис Кейн и разбил не только стекло, но и стоящую на подоконнике китайскую вазу. Другое дело, что в настоящий момент погашение ущерба застопорилось: в сентябре прошлого, 1991-го, года мистер Поттер уехал учиться в закрытый интернат.       По слухам, это был интернат Святого Брутуса для малолетних преступников. Однако, также упомянутый выше мистер Деннис, в прошлом одноклассник мистера Поттера, как уже говорилось — хороший и воспитанный мальчик, случайно попавший в этот интернат за ту самую попытку убийства мистера Поттера — отрицал, что они там встречались.       Сам мистер Поттер, некоторое время назад вернувшийся из своей закрытой школы на летние каникулы, активно поддерживаемую его тетей — Петуньей Дурсль — версию о школе Святого Брутуса не подтверждал, но и не опровергал. Хотя, по надежным сведениям, поступавшим от кузена мистера Поттера, мистера Дадли Дурсля, тоже хорошего и воспитанного мальчика, за время пребывания в этой своей закрытой школе мистер Поттер научился каким-то совсем уж нехорошим вещам и превратился в настоящего головореза. Так что даже если это и не был интернат Святого Брутуса, то вряд ли эта школа была респектабельнее или хотя бы пристойнее.       Впрочем, мистер Поттер с момента своего прибытия на летние каникулы не успел натворить ничего предосудительного: за пару с небольшим недель после возвращения он успел раз десять побывать у миссис Кейн, читая ей вслух и неоднократно вывозя ее в кресле-каталке на прогулку в парк. Ходить в магазины и заниматься уборкой ему больше не требовалось, так как миссис Кейн в прошлом сентябре, сразу после отбытия мистера Поттера в свой предосудительный интернат, наняла немногословную молодую женщину по имени Джейн, которая и выполняла для нее домашнюю работу.       Вот и сейчас молодой мистер Поттер катил кресло с сидящей в нем пожилой миссис Кейн в сторону небольшого парка, почти безлюдного в это время суток. Мальчик докатил коляску до лужайки, выбрал место, равно отстоящее от всех прилегающих к ней кустов, зарослей и скамеек, поставив коляску на стопор.       Миссис Кейн подставила лицо лучам теплого солнца, прикрыла глаза и улыбнулась каким-то своим мыслям. Мистер Поттер с неожиданной для малолетнего хулигана заботой достал из кармашка на спине кресла на колесиках столик, который и прикрепил к подлокотникам кресла, а из висящей на боку потрепанной сумки с кармашками — термос, небьющуюся пластиковую кружку и жестяную коробочку с печеньем.       Выставив все это на столик, он вытянулся рядом и замер в ожидании. Спустя пять минут или чуть больше миссис Кейн открыла глаза и с нежностью, несколько неуместной для лишенной собственных детей и, соответственно, внуков и правнуков женщины, посмотрела на мальчика, не произнося, впрочем, ни слова.       — Миссис Кейн, я… — наконец, нарушил молчание сам мальчик.       — Смелее, Гарри, — еле заметно улыбнулась ему пожилая леди, — если хочешь, я помогу тебе начать разговор.       — Нет, я сам, — поднял прикрытые стеклами круглых очков изумрудные глаза Гарри. — Я… Я хотел поговорить, ну… о Камне. О Философском Камне, который я отдал Невиллу Лонгботтому, ну, я рассказывал вам о нем на той встрече, после моего приезда. Понимаете… Я анализировал все и тогда, и сейчас. Пытался анализировать, как Вы учили.       — Это хорошо, — благосклонно кивнула головой леди. Ее заинтересовало яркое пятно на собственной бледной руке, лежавшей поверх теплого пледа, которым были прикрыты ее колени. Ярко-красная божья коровка ползла вдоль запястья, но, видимо, нервы старой леди были настолько усталыми, что решили не передавать в ее мозг ощущения от ползущего по морщинистой коже жучка.       — Ну… Я решил, что камень не настоящий, — начал свои объяснения мистер Поттер. — Смотрите. Такая ценная штука… Ведь никто не мог гарантировать, что камень на самом деле не уничтожат. Или что Волдеморт не отнимет его у меня, или там у Невилла, так? То есть, то, что мы смогли его спасти — это же страшно жуткая случайность. Но никто не строит операции на случайностях, правда? Вы же меня учили именно так, — пожилая леди еле заметно кивнула, и мальчик продолжил: — То есть Дамблдор должен был рассчитывать на худшее! Верно, миссис Кейн?       — Абсолютно верно, мистер Поттер. Если только у него, я имею в виду, разумеется, нашего уважаемого Директора, не было каких-то неизвестных нам совершенно волшебных гарантий, что все пройдет именно так.       — То есть… Вы думаете… что он может видеть будущее?       — Вряд ли. Для провидца он совершает слишком много мелких и, главное, обидных ошибок. Кроме того, о Камне знали и другие люди, часто — довольно пожилые, как, например, мадам МакГонагалл. А уж она совершенно точно не имеет дара предвидения, судя по тому, что ты мне о ней рассказывал.       — Ну, я так и подумал. Решил, что камень не настоящий, что он не сможет нам помочь, и… отдал его Невиллу.       — Зачем?       — Чтобы он не мог меня в чем-то обвинить. Ну, что я жадный и так далее. Чтобы он сам, ну, решил и…       — Вот как раз тут ты немного неправ. Люди скорее обвинят в своих ошибках и даже преступлениях кого-то другого, чем себя самого, какие бы аргументы ты им ни приводил. Кстати, ты в этом случае — редкое исключение.       — Да… Профессор Дамблдор говорил так же. Про… Снейпа. Что он ненавидит меня, чтобы не обвинять самого себя во всей этой истории с моей мамой. Но я не про это. Я вдруг подумал… То есть на самом деле я всегда помнил, что это мог быть и настоящий камень, но это казалось мне не слишком логичным. Но магия — это не логика же! Магия — это ведь желание, нам все мозги этим на уроках продолбили. И Гермиона так сказала!       — Да, Гермиона — прекрасная девушка. Тебе с ней очень повезло, знаешь ли, — Гарри фыркнул: ну какая же Гермиона девушка? Девчонка отличная, да и друг что надо, так что ему с ней действительно повезло, тут миссис Кейн была полностью права. — Я бы хотела с ней познакомиться, очень хотела бы, но, боюсь, уже не получится. Итак, давай считать, что она действительно подметила важную черту этой вашей… магии. И какой же вывод можно сделать из связи магии и желания?       — Если я… Ну или кто-то… желал достать из зеркала именно Философский Камень, то почему Зеркало — Зеркало ЕИНАЛЕЖ — должно было отдать мне или им какую-то цветную стекляшку? Оно же волшебное, и к тому же прямо с этими, ну, желаниями связано?! На нем даже написано, что оно показывает желания, а не цветные стекляшки, которые в него положили! То есть, я там видел настоящий Камень, и Невилл, и Том тоже!       Миссис Кейн проследила взглядом, как красное пятно с ее руки размылось, поднялось вверх и затерялось в воздухе. Видимо, божья коровка решила, что уделила достаточно времени тактильному общению с пожилой леди. Та на мгновение прикрыла веки и снова обратила взор блеклых, когда-то карих, глаз на стоящего перед ней мальчика.       — Великолепно, Гарри. Ты начинаешь разбираться в тех областях, в которых мы, все мы, не можем тебе помочь при всем… эээ… желании. Признаться, я тоже думаю, что Камень был настоящим, но по совершенно другой причине.       — Но… как же… Я что, ошибся? По какой причине?!       — Если можно, сначала я отвечу на последний вопрос. Причина проста. Этот Волдеморт, или Том, или Темный Лорд — он же довольно квалифицированный волшебник? Ну, он же разбирается в магии?       — Д-да.       — Когда ты обманываешь квалифицированного противника, ему нельзя просто подложить пустышку. Он раскусит это очень быстро, и операция — что обычная, что волшебная — не достигнет цели. И это не просто теория, это часть моего опыта там, во Франции.       Шарлин (а теперь перед Гарри была именно она) задумалась, глядя в небо.       — Ну вот представь, — сказала она, - что Армии Ее Величества нужно, чтобы боши — немцы — думали, что высадка в Канале, в сорок четвертом, ее еще называют Операцией «Оверлорд», произойдет в Па-Де-Кале, а не в Нормандии. Ты же читал об этом?       — Ага, — сказал Гарри, — Вы же давали мне эти книги по истории. Ну и мне самому было интересно.       — Это хорошо, — сказала Шарлин, — у тебя впереди своя война, точнее, она уже идет, и опыт прошедших войн может быть… полезен, Герман свидетель. Так вот — мало послать немцам пару фальшивых планов. Они же будут проверять данные разведки всеми доступными способами, так?       — Ну… — задумался Гарри, — я бы, наверное, проверил.       — Не забывай эту полезную привычку, — улыбнулась Шарлин, — она может спасти не одну жизнь. Немцы засылали в районы сосредоточения наших частей своих шпионов, посылали самолеты, чтобы сфотографировать накапливающиеся там, напротив Па-де-Кале, войска… А значит что?       — Войска… Действительно были там? Иначе немцы поняли бы, что их обманывают и нашли бы настоящее место?       Шарлин вспомнила, как она и еще несколько человек проезжали на американском «Додже» мимо рядов палаток, машин, танков и штабелей с ящиками. Правда, это было уже после, сильно после «Оверлорда», и она тогда была не вполне в себе, но она помнила это ощущение выкрашенной в оливковый цвет мощи.       — Браво, Гарри. Они, войска, действительно там были. Вот только в последний момент они были переброшены и высажены совсем не в том месте. Но они действительно были там, так что и немецкие шпионы, и самолеты-разведчики только подтверждали наш обман.       Шарлин прикрыла глаза. Столь длинный разговор явно потребовал от нее больше сил, чем обычно. Но пока она могла себе это позволить.       — Так что я была уверена в том, что это был действительно самый что ни на есть настоящий Философский Камень с самого начала твоего рассказа. А уж теперь — после того, как ты мне объяснил про желание и магию… Он был настоящий, Гарри.       — Но… но тогда, — голос мальчика снизился до хриплого шепота, — тогда я все равно что убил Вас?! Ведь камень мог бы Вас спасти, он же как раз для этого и предназначен, а теперь Вы… Вы же скоро умрете?!       Шарлин подняла глаза к небу. Разумеется, она умрет. Причем довольно скоро. Но… дело уже давно было не в ней, а вот в этом маленьком встрепанном мальчике.       — Нет, Гарри. Помнишь — ты никогда не должен обвинять себя в том, в чем ты на самом деле не виноват, как бы этого ни хотелось… кому-то другому. Или даже тебе самому. А что до меня… — Саманта-Шарлин повернула голову в сторону мальчика, хотя это и было нелегко, — полагаю, ты избавил меня от сильнейшего искушения совершить жуткую ошибку и спас от чего-то намного худшего, чем смерть.       — Но…       — Никакого «Но». Я поспорила бы на шляпу Деллы, точнее, теперь уже твою шляпу, но не буду, а просто объясню. Смотри, этот твой Дамблдор старается не врать напрямую, так?       — Да, миссис Кейн.       — Он сказал, что он посоветовался с создателем этого камня, мистером Фламелем, и тот согласился, что камень лучше уничтожить, так?       — Т-так.       — А ведь мистер Фламель знал все его свойства досконально, он ведь его создатель, да и использовал он его довольно долго. Но все-таки отказался от него. То есть что-то с этим камнем явно не так.       — Но, может, ему просто надоело? За семьсот-то лет?!       — Я бы не сказала, что жизнь успела надоесть мне за семьдесят с лишним лет, с чего бы ей надоесть кому-то за семьсот? Чем дальше, тем больше к ней привыкаешь. К тому же, насколько я помню, жена Фламеля поддержала его решение? Вряд ли жизнь надоела сразу им обоим. Нет, Гарри, поверь старой женщине, стоящей одной ногой в могиле — там что-то другое. И довольно неприятное. К тому же… К тому же к Камню имели отношение несколько весьма пожилых людей. Сам Дамблдор, МакГонагалл, профессор Флитвик — он же вместе с ней учился? Они все тоже немолоды, особенно Дамблдор. И никто, кроме этого… Тома не позарился на Камень. Хотя им тоже осталось не так долго. Дольше, чем мне, но… К тому же…       — Да, миссис Кейн?       — Вспомни, про какие еще способы избежать смерти ты узнал?       — Кровь единорога… Но тот, кто избежал смерти с ее помощью, становится проклят, да?       Миссис Кейн кивнула.       — Потом… есть еще какой-то способ, который использовал Том. Он ведь начал пить эту кровь не сразу!       — И Том тоже не выглядит счастливым, а его… существование тоже весьма напоминает проклятье, ведь так?       — Так.       — Потом вампиры. Хагрид ведь говорил, что они действительно существуют?       — Да. Он говорил. Что они, вроде как, давно не шалили в Коукворте. Ну, когда я ему про Снейпа рассказывал.       — …И вся информация, которая есть об этих существах, говорит, что их жизнь, точнее, не-жизнь, тоже является чем-то вроде проклятия. И еще одно. Ты читал ту детскую книжку, которую привез мне?       — Не успел, миссис Кейн, у меня и так столько работы было… Вы же про «Сказки Барда Бидля?»       — Именно. Точнее, про одну из них. Про сказку о трех братьях. Понимаешь, они тоже пытались обмануть Смерть? Первый брат потребовал у нее Самую Сильную Волшебную Палочку, был непобедим в дуэлях, но был зарезан во сне. Второй получил Возвращающий Камень, который вызывал умерших обратно в наш мир — и его судьба была хуже всех. Его невеста, которую он вызвал, не была живой в полном смысле. И он покончил с собой. Не очень весело, правда? И, боюсь, его невесте, которую он вернул, тоже было… не очень радостно.       — Ага!       — …И только третий брат скрывался от Смерти только отпущенный ему срок и затем, когда пришло его время, сам явился к ней. И только его жизнь была по-настоящему долгой и счастливой.       — Но ведь это всего лишь сказка! Потому я и…       — Не думаю, что все так просто. Это ведь единственная книжка для детей-волшебников, а не одна из многих?       — Ага. Я удивился даже! У нас-то, в обычном мире, много сказок, разных совсем, ну и других книжек, детских, а у них…       — Тогда, раз такая книжка у них одна, рассматривай ее как учебник. Учебник по основным принципам волшебной жизни, которые каждый волшебник должен усвоить с детства. Так что я очень серьезно отнеслась к этой истории. Ну и… На самом деле, сейчас я боюсь смерти намного меньше, чем год назад. Понимаешь, почему?       — Потому что… Потому что Вы теперь точно знаете, что душа есть?       — Да. И помнишь слова Дамблдора о том, что будет с Фламелями теперь?       — Они… Они уснут и отправятся… эээ… «Вперед»?! Дамблдор же сказал именно так — «Вперед!»       — Да. И такое направление лично меня вполне устраивает. Я всегда была довольно любопытной, с самого детства. Мне всегда было интересно — что же там, впереди, а оглядываться назад я не очень любила. Не то чтобы я торопилась умереть, несмотря даже на то, что жизнь в таком возрасте довольно… мучительна. Торопливость, знаешь ли, дурной тон, да и парочка дел на этом свете у меня еще осталась. Но в свое время — когда бы оно ни наступило — я все же вступлю в эту… Долину Смертной Тени. И не убоюсь Зла. А если все иные способы избежать смерти как-то связаны с этим самым Злом, то, как мне кажется, глупо надеяться, что Камень будет исключением?       — Но тогда… Если все так, как Вы говорите, то я… Я перевалил все это на Невилла? То есть он может случайно проклясть своих родителей? Ну, если попытается вылечить их?       — Ты не можешь решить все проблемы мира один, Гарри. Невиллу придется самому принимать решение. К тому же у него есть возможность посоветоваться с достаточно компетентным в этих вопросах человеком.       — С его бабушкой?       — Разумеется. Я бы не назвала ее мудрой, судя по тому, что она сделала с внуком. Но уж в вопросах волшебства она должна разбираться лучше, чем я или даже ты. И не надо повторять ее ошибку и решать за него. Он хороший мальчик, а когда сбросит с плеч весь этот груз, что свалила на него мадам Лонгботтом, станет выдающимся молодым человеком.       Гарри кивнул. Миссис Кейн взглядом попросила его налить еще чаю и даже взяла печеньку из жестяной банки. Мальчик обрадовался: пожилая леди ела в последнее время совсем мало.       — Заметь, Гарри, — сказала миссис Кейн, снова превратившаяся в Саманту, — хотя иногда ты делаешь небольшие ошибки — это нормально, ошибки допускают даже более опытные… разведчики — твои главные выводы и следующие из них действия оказываются верными.       — А что это значит, миссис Кейн? И как так может быть?       — Не будь ты пока еще одиннадцатилетним мальчиком, я бы назвала это мудростью. Некоторые скажут, что тебе помогает твое доброе сердце. Но я бы сказала, что ты просто правильно понимаешь жизнь в целом. А это очень редкое качество. Так что, даже когда я умру — когда мы все умрем, таков порядок вещей, — ты справишься. К тому же ты довольно быстро поправил свою главную ошибку.       — Вы имеете в виду…       — Я имею в виду твою попытку отдалиться от друзей. Это совершенно естественно — попытаться вывести дорогих тебе людей из-под удара, но беда в том, что это никогда не работает.       — Я понял это, но слишком поздно.       — Поздно, но не слишком. Мисс Грейнджер тоже проявила мудрость, не отдалившись от тебя в трудную минуту. Теперь она в твоей команде, и я очень рада этому. Она напоминает мне меня саму в юности. И близнецы Уизли — очень ценное приобретение. А мистер Лонгботтом и Уизли-младший… наверное, ты мог бы не допустить разрыва с ними, но зато ты очень хорошо узнал их: ничто так не проявляет человека, как конфликт, ну или хорошая драка. Кстати, что ты в этой связи скажешь о Роне?       Гарри немного задумался. Такие вот маленькие экзамены были самой лучшей частью его разговоров с пожилыми леди.       — Мне кажется, он очень вспыльчивый. И не умеет думать, ну, сильно вперед. То есть какое вот прямо сейчас у него настроение, так он и поступает. А я не понимаю, почему — он же так здорово играет в шахматы, он в них на десять ходов вперед думает, представляете?! Я никак не могу его обыграть. Тогда почему же…       — Потому что жизнь намного сложнее шахмат. Тут нет черного и белого, враг может оказаться временным союзником, а друг обернуться врагом. К тому же… У мистера Уизли эмоции всегда берут верх над логикой, но ты же это заметил, да?       — Ага.       — Видимо, шахматы не вызывают у него сильных эмоций. А в жизни…       — А еще он мне завидует, — сказал Гарри, — хотя я и не понимаю, чему тут можно завидовать. Ну да, он бедный. Но ведь зато у него есть семья…       — Да, и он воспринимает это как что-то совершенно естественное. Он не терял родных. Это как воздух. Пока он есть — ты совсем не ценишь его, правда? А стоит тебе оказаться без кислорода — и тебя не спасет все золото мира.       Гарри почесал затылок. Да уж, дышать золотом у него вряд ли получится.       — Или как жизнь, — сказал он, — Вы знаете… Я, когда туда шел, ну, к Тому-У-Зеркала, я же совсем не боялся. Ну, почти совсем. Я просто не верил, что могу умереть. Я же об этом не думал — ни о жизни, ни о смерти. Хотя и читал методичку миссис Таппенс. А теперь, когда я понял, что Вы… скоро… И значит, я тоже… когда-нибудь…       — Конечно, тебе рановато об этом думать, Гарри, — успокоила его Саманта, — но… В том, что ты осознал ценность жизни, когда увидел… как мало мне осталось, есть и свой плюс. Понимаешь, тебя готовили как смертника. Как жертву. И, кажется, мы догадались, почему. Но нас — и, как я понимаю, тебя тоже — это не устраивает.       — Не-а. Совсем не устраивает, миссис Кейн, вот ни капельки.       — Понимаю и поддерживаю. Когда мы поняли, что тебе предстоит даже не бой, а целая война, мы стали готовить из тебя не смертника, а солдата. Или даже скорее - офицера.       — Ага, я это понял. И я буду учиться!       — …А хороший солдат, а тем более офицер, обязан хорошо понимать ценность жизни. И своей, и чужой. Потому что командир — хороший командир — должен четко осознавать, что он делает, когда ведет своих людей сам или посылает их на смерть. Причем, платить за победу чужими жизнями намного тяжелее, чем своей.       — Но Дамблдор…       — О, мистер Дамблдор вовсе не является опереточным злодеем. И уверяю тебя, ему вовсе не доставляет радости то, что он готовит тебя к смерти. Более того, я уверена — он с большим удовольствием занял бы твое место. Но в силу ряда причин это невозможно.       — Но вы же расскажете мне об этих причинах?       — Конечно, Гарри. Увы, я слишком ослабела и не смогу присутствовать на следующем заседании Клуба, но, полагаю, Таппенс, Делла и майор смогут объяснить тебе все необходимое. Это смертника можно и даже нужно держать в неведении, а офицер должен обладать всей полнотой информации, чтобы выполнить свою задачу с минимальными потерями. Нас так учили. А сейчас… Будь так добр, отвези меня домой. Мне не хотелось бы просить тебя о помощи… в некоторых приземленных аспектах физиологии, и лучше, если это сделает Джейн. К тому же, завтра довольно тяжелый день, и тебе надо бы как следует отдохнуть и набраться сил.