Печаль

Тьма была густой, практически невдыхаемой и, как всегда, смертельно холодной. Орджа насильно раскрывал грудную клетку, заставлял себя дышать на счет: один-грудь поднимается, свистит воздух, два-пауза, что-то происходит внутри, три-выдох как последний. Но последним выдох не был уже не первую тысячу раз. Он сидел и впивался в темноту глазами, вдыхал ее, опирался о черную землю. Он был преградой тому, что было во тьме, чего он никогда и не видел — но оно там было. Сейчас смотрит из-за вон того дуба, страшное, непременно жаждущее его, орджу, до смерти напугать, глаз у него, наверное не два, а один или шесть и все слепые и ходит оно на нюх. А кровь Орджина не отличается цветом от тьмы вокруг него, она такая же вязкая, пахнет так отвратительно, что орджа на запах нашел места, все места где когда-либо резался в лесу. Вокруг лагеря все в его вони. Не мудрено что сюда приползло вот оно. Переползло вбок. Ступило ближе на шаг Открывает рот, примеряется Маленький, еле острый нож в сырой листве и земле справа от орджи находился в моментальной доступности. И момент наступил. Где-то далеко прозвенел колокольчик потерявшейся коровы. Утром он найдет ее и если успеет — пригонит ближе к деревне. Но то будет при свете дня. Сейчас он лишь с тварью. Которая опять ближе на шаг Но орджа преграда. Орджа порог и стена, впереди него тьма, а сзади — друг. Друг, о котором орджа не знал ничего, не знал имени, голоса, не знал какого цвета у него глаза, не знал сколько ему лет. Друг был таким же как орджа, но не мерз почти. Нож уже в руке и орджа рычит, его лицо удлиняется и он чувствует каждую перестройку. Чувствует как расходятся его зубы, как глазницы уходят дальше, как нос и под и сбоку, как все выворачивается и хрустит. Он рычит потому что не может говорить, он рычит и встает на четыре кости, рычит глухо и смертоносно, рычит отчаянно и зло, рычит так что черная шерсть встает дыбом на еще человечьих плечах. Невидимая неосязаемая тварь смотрит, чует глазами и заливается, закручивается и будто обволакивает кругом. Орджа продолжает рычать, переходит на бульканье, он не может допустить, он подохнет, он отдастся, его будут грызть и высасывать душу — пусть Он преграда, преграда преграда Колокольчик звенит, брезжит рассвет, тварь почти видна, а Орджа на грани слез. Когда светло почти не страшно, но все также холодно. Хоть твари нет. Друг лежит на ельнике, у него такие чудные кудри. Такие мягкие и легко раскручиваются под пальцами, лицо его бело. Наверное. Было когда-то. Сейчас на щеке синяк, загнутый. И на лбу, неестественно проваленном в череп. Орджа давно стер кровь. Пока еще у Друга красную. Руки Друга тонки, Орджа кладет рядом свою, трясущуюся и смуглую напротив неподвижной и белой опять же когда-то. Он устал. Он не спит и не ест, живот его провалился, кости торчат, руки слабы и единственное что он сможет противопоставить твари это то непонятное, что он научился делать. Когда он превращается в кого-то, прекращается в другую тварь. Они лежали вместе на ельнике, дрожь одного не унималась никогда, а другой был тих и холоден. Как мертвецам и положено. Лежали рядом, Орджа грел руку об руку Друга и почудилось ему, что чувствует он движение. Корова бродила.

***

Движение не чудилось и орджа подорвался, коснулся руки Друга, и сомтрел тому в лицо. И видел он то ли чудо, то ли кошмар: лоб расправлялся, синяки светлели через черный и серым растворялись.Друг вдохнул. Друг вдохнул! Орджа теперь не один. Если бы Орджа знал о богах, если бы ему кто то о них рассказал – он непременно бы молился и сейчас в этот самый момент, благодарил бы так сильно. Но мог он лишь держать друга за руку и гладить по его чудным кудрям потому что никого прекраснее орджа не видел в своей жизни. Почти весь день орджа провел у друга, не переставая касаться его, не переставая смотреть Не переставая радоваться Сегодня он победит, как побеждает его Друг, сегодня он отгонит тварь далеко, сегодня он будет не преградой, сегодня он будет кавалерийской стеной с копьями наголо, сегодня вся округа узнает кто здесь живет, кто здесь вожак Кто здесь выжил Кто здесь живет Кто здесь выходил и будет жить вместе Огромное костриче и руки сразу достаточно сильны для веток и кремень с кресалом ложатся в руку как родные – пых – горит решимость, все вокруг золотое -подходи сюда тварь! – кричит орджа, давно из его горла не вырывалось звуков речи, грубой, отрывитстой и такой радостной – иди сюда, мы будем пировать друг другом! Я начну с твоего хвоста, которым ты шелестишь листьями – он вскочил и сжал в руке нож. – а ты попробуй меня достать. я здесь! – он вскинул нож, колыхнулись ветки в 20 метрах. - Надо же. Оно смотрело, смотрело на Орджу все это время своими белесыми, гноящимися глазами а сейчас разжимало мерзкие, полубеззубые челюсти. - какой смелый волчонок.

***

Друг через пару дней шевелился уже привычно, один раз даже перевернулся ближе в лежащему рядом ордже. Он был так рад.