шёпот листьев на ветру

К атмосфере, господствующей в Нурменгарде, привыкнуть было трудно. Холод и мрак, подобно хлопьям бесконечного снега, что кружил за окном, обволакивали Куинни со всех сторон. Девушка знала, что путь, который она выбрала, не будет лёгким, однако она даже представить себе не могла, что будет так сильно скучать по своей прежней жизни: по уютной съемной квартирке, по улицам Нью-Йорка, предостережения Тины и запаху свежих булочек из пекарни Якоба, по его лучистым карим глазам. Она скучала даже по скучной бумажной работе в министерстве. Куинни обхватила себя руками за плечи, почувствовав, как сквозь приоткрытую дверь пробивается сквозняк. Она подошла к стулу и, взяв шаль, что висела на нем, накинула её себе на плечи. Как же ей хотелось поговорить с кем-нибудь, излить все, что тревожит её душу. «Эх, если бы Тинни была здесь», — горько подумала Куинни, присев на уголок кровати, — «Она, наверное, возненавидела меня», — девушка вспомнила разочарованный, полный боли и волнения, взгляд сестры и её сердце невольно сжалось и быстро забилось. Стоило признать, что в первые месяцы Геллерт Гриндевальд был весьма любезен с Голдштейн-младшей, лично провёл экскурсию по своим владениям, беседовал с девушкой. Куинни даже казалось, что ему правда интересно её мнение касаемо юноши-обскура... А потом Гриндевальд постепенно стал забывать о ней, словно Голдштейн-младшая, раскрыв все свои козыри, перестала волновать его. Конечно, Куинни и не рассчитывала на такое внимание к собственной персоне, но что-то в ней стало меняться... С каждым днём девушка все больше и больше знакомилась с порядками и жителями Нурменгарда. Большинство людей, что поддерживали идеи Гриндевальда, были искусными волшебниками, хорошо разбирающимися в темных искусствах. Куинни всегда чувствовала себя чужой, когда кто-либо начинал с ней говорить, особенно тяжело девушке приходилось выслушивать темы, касающиеся маглов. Конечно, Геллерт придерживался идей равенства для всех, по крайней мере, так думала Куинни, но большинство людей из его окружения в открытую презирали маглов. И девушка невольно стала размышлять об истинных мотивах одного из величайших волшебников современности. Она, будто бы проснулась от долгого сна, осознав, что все-таки ошиблась. Да и вдали от близких ей с каждым днём становилось все труднее и труднее играть роль верной последовательницы. Тоска по родным взяла бы верх уже давно, если бы не желание осуществить свою мечту, обрести счастье с милым Якобом. Да и бросить своего подопечного Куинни не могла. После нескольких бесед с Криденсом Голдштейн-младшей отчаянно захотелось помочь ему. Он здесь был таким же чужим и одиноким, а главное добрым. Стоило признать, что общество Бэрбоуна Куинни было куда приятнее компании большинства молодых волшебников, собирающихся в большом зале. У девушки всегда было много поклонников, но находясь здесь, Голдштейн старалась не бродить по коридорам одной, да и вообще не выходить в позднее время из своей комнаты, если на то не было весомых причин. Этой ночью Куинни никак не могла уснуть, она видела очередной дурной сон. Кошмары начали мучить девушку сразу же после того, как она стала посещать клуб дуэлянтов, что был организован для новичков. По мнению Гриндевальда, все должны были оттачивать своё боевое мастерство и сноровку. Да и сам Геллерт частенько наведывался в клуб, наблюдал за поединками соратников и даже сам принимал в них активное участие. Наблюдая за движениями тёмного волшебника, Куинни все больше убеждалась в том, что на поле сражений он находился на своём месте. Гриндевальд, словно был рожден для этих бесконечных битв. Мужчина был очень быстрым и ловким. Он умело блокировал и отражал заклинания противников и даже умудрялся прочитывать действия своих оппонентов наперед. Во сне все было размыто и неестественно ярко, отчего-то Куинни сразу же почувствовала едкий запах дыма. Спустя несколько секунд картина стала отчетливее: все вокруг горело синим пламенем и Куинни шла куда-то вперед. Волшебницу окружали какие-то развалины и люди, что постоянно убегали, лишь изредка озираясь по сторонам. Она остановилась посреди пустынной улицы и огляделась по сторонам. «Что же здесь случилось?», — думала Куинни, сжав в руке палочку. Вдруг послышался крик, девушка обернулась и палочка в её руках дрогнула, почти соскользнула с кончиков пальцев. Тина, её милая Тина, пламя подступало к ней, в то время как она отчаянно старалась остановить синий огонь, используя различные заклинания. Куинни ужаснулась от одной мысли, что с сестрой что-то случится. Она побежала вперёд изо всех сил, но никак не могла преодолеть расстояние, что подобно пропасти, раскинулось между ней и Тиной. Отдышавшись, Куинни вздрогнула от увиденного. Она видела себя... Смотрела со стороны, как ложная Куинни наклонилась к Тине. Палочка была сжата в руках, а золотистые волосы трепал ветер, Тина что-то говорила, но лже-Куинни лишь печально улыбалась, а потом послышался голос: — Сделай это, докажи свою верность, твоя сестра предала тебя ради жалких министерских крыс, что мешают твоему счастью с Якобом. Лже-Куинни, не раздумывая ни на миг, взмахнула палочкой и все заволокло зелеными вспышками. Куинни проснулась, скомкав краешек простыни и вскрикнув, преподнесла ладонь к губам. Нельзя было привлекать к себе внимание, да и перебудить половину спящего Нурменгарда, Голдштейн не хотелось. Слёзы непроизвольно хлынули из глаз. Ужасный сон! Куинни не могла поверить в то, что она способна на подобное. «Это сон, всего лишь сон, очередной глупый сон», — мысли в голове путались, Куинни закрыла глаза и решила попытаться снова уснуть. Ей нужно было набраться сил, чтобы не выдать своего душевного состояния за завтраком. — Я бы никогда не причинила Тинни вреда, — вслух произнесла Голдштейн-младшая, а после добавила, — Я никому не хочу причинить вреда. Я никогда никого не обижала, это была ни я, ни я. — Тараторила она, словно пытаясь убедить себя в этом. Конечно, Гриндевальд неоднократно говорил своим новым соратникам о том, что ради пути, который они избрали, стоит принести в жертву многое, чтобы добиться общей цели. Но вряд ли добиться этой цели можно будет мирным путем... Куинни не тешила себя ложными надеждами, однако она не представляла, как будет вести себя в реальном бою. Ведь она никогда не то что непростительные заклинания, да просто обычные дуэльные такие как, экспеллиармус не использовала. Куинни помнила, как будучи ученицей, проваливала практические занятия по Защите От Тёмных Искусств. Она всегда стремилась решать проблемы мирным путем. Уснуть не получалось, поэтому девушка решила, что ей стоит отвлечься и занять себя чем-нибудь. Готовить в такой ранний час было бы крайне неразумно. Хоть Гриндевальд и позволял своей новой приспешнице заниматься кулинарией в Нурменгарде, сейчас было крайне неподходяще время для этого, поэтому Куинни решила просто пройтись. В коридоре было пустынно и холодно, Куинни почувствовала, как руки начали мерзнуть. Она всегда любила тепло, солнечный свет, озаряющий все вокруг, такой нежный и ласковый. Девушка, потерев ладони друг об друга, медленно шла по коридору, стараясь двигаться как можно тише. Она прошла большой зал и ещё пару комнат, а затем повернула налево, не сразу осознав, что зашла в восточное крыло — то самое место, где находились комнаты ближайших соратников Геллерта Гриндевальда. Куинни была в этих залах всего пару раз и сейчас здесь было также безлюдно. Создавалось впечатление, что эту часть резиденции никто и не занимал вовсе. Куинни несколько секунд колебалась, но внутреннее любопытство взяло верх и она решила, что ничего страшного не случится, если она пройдется здесь в столь ранний час. Голдштейн внимательно рассматривала замысловатый узор на стене, как вдруг прищурилась из-за яркого света, что пробивался сквозь маленькое, почти незаметное окно. Подойдя ближе, Куинни приподнялась на цыпочках и изумилась раскинувшейся перед её взором картиной: солнечные лучи игрались по снежному покрову, озаряя стволы тёмных елей и сосен, что росли неподалёку и раскинулись широко-широко, почти застилая своим величием горы. От такой красоты Куинни ахнула и улыбнулась, заметив, что из-за её горячего дыхания, запотело стекло. Своим тоненьким пальчиком она провела по стеклу, нарисовав цветок, похожий на ромашку, а затем снеговика. Глаза невольно закрылись и воспоминания нахлынули, подобно бушующим волнам цунами, Голдштейн-младшая вдруг вспомнила, как они с Тиной играли в снежки одним давним декабрьским утром. В тот морозный день, они отправились с папой за новой елью. Было очень скользко, однако Тина очень воодушевлено и твердо шагала по заснеженной дорожке, умудряясь подхватывать Куинни каждый раз, когда та поскальзывалась, но в конечном итоге, они обе повалились в небольшой сугроб, откуда выбраться помог уже отец. Он широко улыбнулся и протянул девочкам свою теплую ладонь. Падали хлопья снега, то и дело подхватываемые ветром. Они обе задорно кружились, изредка перебрасываясь снежками, пока не дошли до магазина. Тина выбирала елочные игрушки в то время, как мистер Голдштейн подхватил свою младшую дочь на руки и поднес к зеленой верхушке величавого дерева. Куинни провела ладошкой по хвойным иголочкам и рассмеялась. Запах ели был приятным и, подобно дурману, заставлял поверить в сказку. Как же тогда было хорошо... С родителями, с Тиной. Они были так счастливы... Куда же все это ушло? Скрылось, растворилось, потерялось. Куинни почувствовала, как слезы снова подступили к глазам и горячие капельки обожгли её щеки. Девушка, решив взять себя в руки, постаралась быстро стряхнуть слезинки ловким движением тоненьких пальчиков, как вдруг услышала стук каблуков. Она обернулась и сразу же встретилась с серо-голубыми глазами Винды Розье. — Куинни? — Волшебница была одета в изящное темно-синее платье, а её густые смоляные волосы не были собраны в прическу, свободно струились волнами по плечам. Куинни показалась, что Розье смотрит на неё с явным интересом, хотя внутренне волшебница продолжала держаться стойко, не выдавая ни единой эмоции, но Голдштейн была готова поклясться в том, что буквально пару секунд назад в глазах Винды блеснули искорки любопытства. «И как только у неё получается так умело скрывать свои эмоции», — на мгновение задумалась Куинни, но из мира мыслей её вернул мелодичный голос парижанки: — Ma chérie, что ты здесь делаешь так рано? — Аристократка подошла к ней и, окинув золотоволосую волшебницу взглядом, слегка нахмурилась. — Куинни, все в порядке? По интонации можно было подумать, что Розье действительно обеспокоена, однако Куинни отчего-то казалось, что свой вопрос Винда задала исключительно из вежливости или же, потому что не доверяет ей. Столь ранняя прогулка действительно должна была выглядеть подозрительно со стороны. Тем более, учитывая то, что Винда была самой верной сподвижницей Гриндевальда, неудивительно, что её заинтересовало столь странное поведение. Поначалу Голдштейн казалось, что с Виндой получится подружиться, ну или хотя бы изредка беседовать. При первой встрече она показалась довольно безобидной, внушающей доверие, волшебницей. Так и хотелось назвать её истинной леди. Розье так помогла Куинни в Париже, когда она осталась совсем одна в незнакомом городе без поддержки и помощи близких людей. Винда была весьма любезна с ней в тот день, однако после того, как Голдштейн присоединилась к Гриндевальду, отношение Розье сильно переменилось к ней. Она всячески старалась избегать встреч с Куинни, на вопросы отвечала крайне сухо, всем своим видом давала понять, что у неё есть дела поважнее, нежели помощь очередной новенькой. А самое удивительное было то, что во взгляде аристократки так тщательно скрывались обида и... Гнев? Но Куинни искренне не понимала, чего такого она успела сделать за столь короткое время главной соратнице Гриндевальда, раз та так невзлюбила её? Спустя какое-то время Куинни перестала думать об этом и смирилась со сложившимися обстоятельствами, решив, что Винда, скорее всего, стала презирать её из-за любви к маглу: она же ведь аристократка, а для таких людей дороже всего чистота крови. — Все в п-порядке, я... Я просто решила немного прогуляться, мне не спалось, — Куинни постаралась улыбнуться, но Винда продолжала скептически смотреть на неё, — Прошу прощения, я знаю, что мне не следовало ходить здесь.... — Отчего ты тогда плачешь? — Аристократка заправила непослушную прядь волос за ухо и, не сводя глаз с Куинни, произнесла. — Хорошо, можешь не отвечать, в конце концов, это не моё дело. — Я могу идти? — неуверенно спросила Куинни, стараясь выглядеть как можно непринужденней. — Да, можешь, — Винда кивнула и, задумавшись на несколько секунд, внезапно остановила проходящую мимо неё Голдштейн. — Подожди, Куинни. Пойдем-ка со мной. Куинни удивленно взглянула на Винду, но ничего спрашивать не стала, лишь последовала за ней. Волшебницы всю дорогу шли молча, пока наконец не дошли до одной из дверей. Остановившись, Розье взмахнула палочкой и что-то прошептала, скорее всего, по-французски, так как все, что успела расслышать Куинни так это мелодичные отголоски незнакомых слов. Дверь отворилась и аристократка, войдя внутрь, жестом пригласила Куинни зайти. Голдштейн не стала медлить, несмотря на то, что мотивы Винды ей были непонятны, девушке стало очень интересно увидеть данное помещение. В комнате было довольно комфортно и уютно, взгляд Куинни сразу же зацепился за кремового цвета занавески с узорчатой вышивкой и картине, где был изображен дивной красоты ночной пейзаж. Недалеко от окна находился туалетный столик, на котором стояли пара флаконов, лежала серебряная расческа и пара темных перчаток. Небольшой комод и остроугольная черная шляпа, явно давали понять, что комната принадлежала Винде. Куинни даже подумать не могла о том, что когда-нибудь окажется здесь. Пока Куинни продолжала хранить молчание, Винда успела раскрыть шторы, отчего в комнате стало намного светлее. Аристократка быстренько собрала волосы в легкий пучок, оставив несколько прядей свободно заправленными за ухо. — Мисс Розье, зачем вы привели меня сюда? — Куинни чувствовала себя неуютно. Ей казалось, что она нарушает что-то чересчур личное, разрушает идиллию, царящую в комнате Винды. — Куинни, подойти сюда, — Голдштейн медленно подошла к зеркалу, не понимая, ради чего Винда затеяла все это представление. — Скажи, тебе нравится то, что ты видишь? Куинни посмотрела на свое отражение в зеркале. Раскрасневшиеся от слез глаза, бледность кожи и едва виднеющиеся мешки под глазами. Интересно, чтобы подумал Якоб, увидев Куинни такой? Ему явно не понравилось бы... Куинни казалось, что она видит тень, оставшуюся от неё. Действительно, последние недели очень тяжко дались волшебнице. — Я так понимаю, что нет, — снова заговорила Винда, — aimable, Куинни, мы с тобой женщины и независимо в какой ситуации мы оказались, мы должны выглядеть соответствующе. Поэты же не случайно с незапамятный времён воспевали нашу красоту, не так ли? — Слова Винды удивили Куинни, она думала, что волшебница продолжит расспрашивать её совсем на другую тему и не станет проявлять такого участия... — Вы правы, — Куинни кивнула и развернувшись, взглянула на Розье, та слегка усмехнулась и, взмахнув палочкой, снова что-то тихо прошептала. Куинни почувствовала, как зашелестели её волосы и, снова взглянув в зеркало увидела, что кончики завились. Голдштейн невольно вспомнила то время, когда она всячески старалась следить за своей прической, чтобы как можно чаще удивлять Якоба. Винда продолжила колдовать: на столике появилось небольшое блюдце и маленькое полотенце, а рядом с ним еле заметная палетка с румянами и кисточка. — Ты же не против составить мне компанию и выпить чашечку кофе? — француженка сделала несколько шагов назад, а затем добавила. — Но сначала я думаю, тебе стоит привести себя в порядок. — Но как же... Ведь это ваши вещи, мисс Розье... Я не могу, — Куинни слегка смешалась и почувствовала себя неловко, отчасти из-за того, что поведение Винды не укладывалось в голове, да и девушка невольно почувствовала себя виноватой за то, что плохо думала о ней. Услышав слова Голдштейн, Винда лишь усмехнулась, качая головой. По одному её взгляду Куинни поняла, что с Розье лучше не продолжать спор. Пока Куинни была занята преображением своего внешнего вида, на небольшом столике появились две чашки кофе и вазочка с печеньем. Винда устроилась в кресле и пробежала взглядом по страницам газеты, быстро ознакомившись с нужными сведениями. Голдштейн вновь взглянула в зеркало, подметив, что краснота и бледность исчезли. Она аккуратно сложила используемые принадлежности и подошла к Винде, присев в кресло: — Спасибо за помощь, вы уже второй раз выручаете меня, мисс Розье, — Куинни искренне улыбнулась, осторожно взяв чашку в руки. — Я даже не знаю, как могу вас отблагодарить. — Это пустяки, Куинни, — Розье слегка улыбнулась, сделав глоток кофе, — Это меньшее, что я могла сделать, тем более, я была несправедлива к тебе и мне жаль, что я так вела себя. Слова, что произнесла Винда, потрясли Куинни: она никак не ожидала услышать такое от аристократки. Волшебницы обсудили ещё несколько тем перед тем, как Голштейн отправилась к себе в комнату и, встретившись уже в главном зале, Куинни заметила, что Винда действительно стала более снисходительно относится к ней... Такое стечение обстоятельств порадовало девушку. В один из дней Винда попросила Куинни помочь разобраться с накопившейся корреспонденцией. Работа была несложной, но занимала много времени, однако Куинни была рада помочь даже в таком деле. Закончив с делами, Голдштейн разглядела в стопке газету с заголовком «Парижские происшествия» и невольно вспомнила про тот самый день, когда она присоединилась к Гриндевальду. Она печально вздохнула и неожиданно для себя произнесла: — Мисс Розье, вы когда-нибудь скучали по своей семье, да и вообще по своей прошлой жизни? Винда слегка удивленно взглянула на неё. Она стояла, оперевшись об каменную колонну спиной, скрестив руки на груди. — Нет, не скучала, — не раздумывая ни на миг, ответила волшебница, — Но родителей я бы не отказалась увидеть хотя бы ещё раз, — она горько усмехнулась перед тем, как произнести. — Вот только вряд ли они будут рады видеть меня. Гордость семьи, сбежавшая из дома, ради планов темного волшебника. И все-таки Куинни не могла понять, как Винда могла так спокойно говорить о своем прошлом, конечно, она столько всего успела пережить, да и её выбор был весьма осознанным, но неужели она не скучала по роскоши и по всем удобствам, что были в её жизни? Не говоря уже о родительской любви, c одной стороны, Голдштейн не могла понять, ради какой такой благой цели Розье уже столько лет поддерживала Гриндевальда... Ведь у неё было все то, о чем мечтает простой человек. — Ты плакала тогда из-за тоски, Куинни? — прозвучал голос аристократки и Голдштейн поняла, что чересчур долгое время провела в раздумьях. — Да... Я вспомнила об одном счастливом дне из моего детства. — Куинни почувствовала, как на её губах во всю заиграла улыбка. — Я играла в снежки с сестрой. Мы с ней всегда были очень близки... Хоть она и не поддерживает моих взглядов, я не могу перестать скучать по ней. — Все мы через это проходим, — задумчиво произнесла Винда, взглянув на часы, — Право, мы здесь засиделись, а господин Гриндевальд не любит, когда опаздывают. Стоит поспешить, Куинни. Голдштейн согласна кивнула и поспешила направиться в большой зал. Поразмыслив над словами Винды вечером, Куинни поняла, что на душе стало как-то легче. Винда не могла объяснить самой себе, отчего она испытывает чувство вины каждый раз, когда видит Куинни Голдштейн. Она ничего не должна ей. Ничего. Но в глубине души аристократка прекрасно осознавала, что ей не следовало терять самообладание из-за глупой ревности и уж тем более вымещать свое негодование на робкой Голдштейн. Она же не виновата в том, что Геллерт затеял всю эту дурацкую игру. Поэтому Винда решила, что если появится возможность, то она сумеет загладить свою вину перед новенькой, а встреча ранним утром в коридоре как раз и сыграла решающую роль. Увидев Куинни такой, Винда невольно вспомнила свою давнюю подругу Клодетт, такую же чувствительную и романтичную. Да и Куинни действительно легко можно было представить в образе ученицы Шармбатона. «Она бы хорошо туда вписалась», — в очередной раз подумала Винда, делая глоток кофе и попутно слушая вопросы Куинни касаемо грядущего сбора. Розье не могла не отрицать того факта, что просьба Куинни слегка удивила её. Наблюдая за ней в дуэльном клубе, волшебница неоднократно убеждалась в том, что боец из Куинни никудышный. Девушка постоянно боялась задеть своего оппонента и использовала исключительно защитные заклинания. — Что ты хочешь от тепличной девочки, — усмехнувшись, произнес Геллерт в один из вечеров. Но рвение Куинни все-таки было похвальным. Винда видела, как ей не нравится находиться в дуэльном клубе, но Голдштейн все-таки собралась и решила улучшить свои навыки. Однако, когда дело дошло до поединка, аристократка успела быстро разочароваться. — Протего! — Куинни, соберись, нельзя выиграть в бою, используя только защитные заклинания! — Винда успела переместиться на другую позицию, откуда она без особого труда смогла увидеть брешь в защите Голдштейн. — Нужно учится атаковать! — Но кто-нибудь может пострадать... — прошептала Куинни, — Я не хочу никого убивать... — Петрификус Тоталус! Ну же, Куинни, действуй! — Винда решила перестать играть в поддавки, похоже, Голдштейн нужно сильно измотать для того, чтобы она прибегнула к атаке. — Подумай, что будет, если убьют тебя? Если ты окажешься на поле битвы, там будет гласить лишь один закон: «Либо ты. Либо тебя». Поэтому давай-как ещё раз. Сделаем так, я буду использовать исключительно защитные заклинания, а ты нападать. Начали! Куинни устало вздохнула, прислонившись спиной к холодной стене. Последний поединок отнял много сил у девушки, она не ожидала, что Винда будет так серьёзно настроена. С третьей попытки у Куинни почти получилось выбить палочку из рук Розье. В её душе, словно зажегся огонек, волшебнице захотелось одержать победу хотя бы раз. Однако, отведенных пяти минут было мало. Песочные часы, что наколдовала Винда спешили и, когда пришлось не только самой атаковать, но и совмещать все свои действия с защитой, Куинни поняла, что все-таки даже в бою есть своя особая, ни на что непохожая техника. Глядя на Винду, что быстро перемещалась по залу, словно кружа в танце, Голдштейн стремилась не отставать от неё, но маневры Розье все-таки одержали победу. Но Винда, заметившая прогресс Куинни, все равно похвалила её: — Ты молодец, Куинни, — произнесла она, переместив свой взгляд на других волшебников, а чуть позже добавила, — Как и вы все. А теперь прошу всех собраться в главном зале. Дни сменялись один за другим, Куинни старалась чаще уделять время для тренировок, однако, когда выдался свободный день, она решила занять себя совершенно другим делом. Девушка не могла скрыть своей радости: наконец-то ей удастся полностью посвятить себя своей любимой кулинарии! Последние две недели были особенно напряженными и загруженными, поэтому у Голдштейн не было возможности заглянуть на кухню даже на несколько минут. Но сегодня все складывалось как нельзя лучше! Куинни так скучала по своему истинному ремеслу, она очень сильно хотела приготовить что-нибудь, ведь именно так она смогла ощутить связь с Якобом. Все свои кулинарные шедевры девушка готовила с такой любовь и, возможно, именно поэтому они и получались такие вкусные. По крайней мере, такого мнения придерживалось большинство обитателей Нурменгарда. «Нужно будет занести парочку булочек Криденсу», — подумала девушка, тихо напевая себе под нос старинную мелодию. Совсем недавно юноша рассказал ей о некой Нагини, с которой познакомился в цирке, слушая его рассказы, Куинни не потребовалось много времени, чтобы понять то, что он влюблен в эту девушку. Частые беседы с Криденсом о Нагини наталкивали Куинни на странные размышления. «Если Гриндевальд так стремится построить новый мир, где главным будет счастье магов, то отчего он не может помочь Криденсу, он же наверняка знает о его привязанности к девушке?» — вот и сейчас, выходя из комнаты, девушка задумалась насчёт истинных намерений Гриндевальда, но отвлеклась, ибо её голову посетили новые мысли. В последнее время Винда сильно помогала Куинни и она решила, что Розье наверняка будет приятно, если она приготовит её любимый десерт. К тому же Винда, возможно, знает какой-нибудь интересный рецепт. Воодушевившись, Куинни отправилась к Розье. Но, к её удивлению, в своей комнате волшебницы не оказалось, как собственно, и в большом зале, не говоря уже о прочих местах. Конечно, она могла выполнять какое-нибудь поручение Гриндевальда. Куинни не раз успела убедиться в том, что Винда является самым доверенным лицом мага, однако стоило признать, что Гриндевальд отсутствовал уж третий день, а если бы он вернулся, то скорее всего, всех бы собрали в большем зале. Но в Нурменгарде по-прежнему было все спокойно. Встретившись на лестнице с Эриком, юношей, что недавно вступил в ряды Гриндевальда, Куинни узнала, что тот видел Винду, когда та направлялась в библиотеку. Поднявшись вверх по лестнице, Куинни шла прямо, не сворачивая никуда, и почти добралась до места, как вдруг услышала знакомый мужской тембр: — Этим идиотам ничего нельзя доверить! Ты только посмотри, что они сотворили с этой книгой! Я так и знал, что стоило самому за ней отправится, а не отвлекать от них стражей, подставляя себя под удар! — Я думаю, что смогу восстановить её с помощью магии, Геллерт, — Куинни, не удержавшись, взглянула в приоткрытую дверь и увидела сидящих рядом друг с другом Гриндевальда и Розье. Геллерт хмурился, держа в руках какую-то серебристую книгу, обложка которой казалась обгоревшей. Винда провела рукой по скуле волшебника, нежно убирая платиновые волосы с лица. Она так ласково смотрела на него, Куинни даже показалось, что черты лица Гриндевальда смягчились, внезапно маг перехватил руку соратницы и, преподнеся к губам, поцеловал. Куинни почувствовала, что невольно стала свидетельницей чего-то слишком интимного, но теперь в её голове потихоньку выстроилась вся картина в целом. Наконец-то стало ясно, почему Винда так предвзято относилась к ней. «Винда ревновала его», — пронеслось в голове Куинни, когда она наблюдала за уединившимися Гриндевальдом и Розье. Голдштейн была поражена. Гриндевальд всегда такой холодный и сдержанный, казалось смотрел на Винду с той же нежностью, что и она на него. — Знаю, дорогая, — мужчина положил книгу на стол, слегка усмехнувшись, приподнялся со своего места и сделал несколько шагов к окну, из которого пробивались лучи закатного солнца, — Ты единственная всегда можешь исправить ситуацию и сделать то, что мне нужно в отличие от этих бестолковых идиотов. После произнесенных слов, Куинни повернулась и бесшумно отправилась к лестнице. «Не нужно, чтобы эти двое знали о моём присутствии», — подумала Куинни, решив, что, итак, стала свидетельницей довольно важной информации. В голове все не укладывалось... Гриндевальд и Винда... Раньше Голдштейн думала, что их связывают исключительно деловые отношения, хотя замечая искорки в глазах аристократки, когда та смотрела на мужчину, можно было предположить, что это не просто слепое восхищение или же мимолетная увлеченность... Но чтобы Гриндевальд отвечал взаимностью... Винда ещё раз взглянула на книгу, а затем её взгляд скользнул по статной фигуре мужчины. Гриндевальд стоял, скрестив руки за спиной, глядя в окно, но вдруг обернулся: — Кажется, я что-то пропустил? Не так ли, моя дорогая?, — медленно протянул Геллерт, уголки его губ слегка приподнялись вверх после того, как он увидел проблески удивления в красивых глазах Винды, — Когда это ты успела подружиться с Куинни? Мне казалось, ты её терпеть не можешь, Винда. — Просто я не хочу чувствовать себя виноватой, Геллерт, — прошептала аристократка, слегка нахмурившись, — Мне не стоило так предвзято относится к ней. Это всего лишь проявление вежливости. — Как ни в чем не бывало ответила Розье. — Вернее, тебе не стоило ревновать, Винда. — усмехнувшись, произнес мужчина. Винда нахмурилась. Геллерта явно забавляла реакция Розье, он пристально наблюдал за ней. — А вам, господин Гриндевальд, не стоило так себя вести, — едко произнесла Винда, волшебница приподнялась со своего места и уже приготовилась покинуть библиотеку, как вдруг Гриндевальд появился возле неё и, быстро положив руки на стол, преградил соратнице путь. Винда невольно прислонилась спиной к столу и взглянула в разноцветные глаза мужчины. Он вновь усмехнулся и, наклонившись, страстно коснулся её алых губ. Одной рукой маг дотронулся до спины Розье и медленно провёл вдоль линии позвоночника, а затем припал губами к шее, попутно заправляя непослушный смоляной локон за ухо, своими действиями мужчина сорвал непроизвольный стон с уст девушки: — Геллерт, Геллерт, — Винда шептала его имя, обвив шею Гриндевальда руками, поцеловала его в лоб, одна из рук невольно потянулась выше, до его платиновых волосы и провела по жестким локонам. Геллерт оторвался от шеи волшебницы и прижал её к себе слишком близко, вновь склонился и поцеловал глубоко и томно. Винде казалось, что в его руках, она растворяется, она непроизвольно закрыла глаза и позволила себе утонуть в ощущениях этой близости. — Я скучала по тебе, — произнесла Винда, рисуя узоры на его широких плечах, — но порою ты бываешь такой невыносимый! Все-таки Куинни очень красива... А ты так много уделял ей времени... — Ты прекрасно знаешь, что гораздо красивее её, — спокойно произнёс Гриндевальд, слегка сощурившись из-за солнца, — Меня не интересуют тепличные девочки, вроде Куинни Голдштейн, просто захотелось рассердить тебя. Винда усмехнулась, качая головой. — К слову о мягкотелости Куинни, знаешь она скоро станет вполне себе приемлемым бойцом, — задумчиво произнесла Винда, — Кажется, ей даже стали нравится тренировки в нашем клубе. — Ещё бы с такой-то наставницей, — произнеся последнее слово с особой интонацией, Геллерт вновь усмехнулся, но заметив, как Винда нахмурилась, решил сменить тему: обижать её снова, ему не хотелось. — Мне кажется, мы уже давно расставить все точки над «i» касаемо Куинни, ma cherie, — мужчина аккуратно провел пальцами по скуле волшебницы, а затем быстро прикоснулся губами к её лбу и тут же отстранился, — К тому же остаток вечера я бы хотел провести без обсуждения данной темы, ты же не против? — Вас выдаёт акцент, mon cher, — Винда улыбнулась и аккуратно коснулась руки мужчины, — Пожалуй, тему действительно стоит сменить, Геллерт. — И не только тему. Гриндевальд усмехнулся и, сжав руку аристократки, прошептал заклинание, благодаря которому они исправились из библиотеки, словно их и вовсе никогда там не было.