Поцелуй Розы

      — Позволь мне увидеть луну.       Мужчина корчился на земле, царапая ногтями пол в тщетной жажде лунного света, когда ветер слегка приподнимал полог палатки. Он ощущал лишь воздух.       — Ты еще слишком слаб, — второй мужчина выглянул из-за газеты.       Глаза первого лихорадочно метнулись к потолку в последней надежде найти хотя бы крохотное отверстие, которое могло бы пропустить лунный луч. Но там не было ничего. Лишь слабый солнечный свет проходил сквозь волшебный брезент днем, а ночью над головой смыкались темные синие тени. И даже пол отделял его от внешнего мира. Он весь был покрыт цементом — не трава или хотя бы земля, а только холодный твердый искусственный цемент. Помещение было практически пустым, только койка, на которой он спал, да разбросанные по полу газеты. Ему говорили, что эта палатка размером примерно с Малфоевскую гостиную, но со временем в ней стало не комфортнее, чем в камере Азкабана.       — Я хочу выйти наружу, — настаивал он, его голос стал еще более зловещим, чем раньше.       — Но твои раны…       Зарычав, он оттолкнул собеседника в сторону и бросился наружу. Наслаждаясь вкусом вновь обретенной свободы, он вдохнул свежий, изобилующий запахом сосны воздух и наклонил голову, издавая слабый, но далеко слышный вой. Он ухмыльнулся, выходя на небольшую поляну между двумя деревьями, чтобы поприветствовать объект своей жажды.       Облака расступились, обнажая полную луну. Он беззаботно рассмеялся, когда его тело стало медленно трансформироваться в отвратительную тварь, которой он так жаждал стать. Он триумфально завыл, предупреждая весь мир и наблюдающего за ним мужчину, что…       Фенрир Грейбек жив.

***

      — Она умерла, Люциус, — без предисловий сообщил Северус, откладывая на колени письмо, которое он только что читал.       — Кто умер? — спокойно уточнил Люциус, присаживаясь напротив своего друга в старое выцветшее кресло, которое когда-то было красным.       — Моя бабушка, — ответил Северус, — что я нахожу довольно интересным, поскольку я даже не знал, что она все еще была жива.       — Помню, отец как-то упоминал о ней. Кажется, она жила в Германии… — задумчиво кивнул Люциус.       — Чтобы избежать войны, — Северус поднял пергамент. — По крайней мере, так говорится в этом письме.       Между двумя креслами, на деревянном столике из темной вишни, стояли две чашки ароматного чая. Люциус аккуратно поднял свою вместе с блюдцем и сделал маленький глоток.       — По какой причине они сообщили тебе?       — Она якобы упомянула меня в своем завещании, — ответил Северус.       — В самом деле? — Люциус удивленно приподнял бровь.       Северус кивнул.       — Но, как я припоминаю, ты говорил, она отреклась от твоей матери из-за ее замужества с маглом, — продолжил Люциус.       — Отреклась, — Северус задумался, — что делает такой поворот событий еще более интригующим.       — Несомненно, это так, — согласно кивнув, Люциус снова поднес чашку к губам.       Он сделал еще один глоток, пока Северус собирался с мыслями.       — Оглашение завещания состоится завтра в полдень.       — Как я полагаю, ты намерен пойти.       — Да, — подтвердил Северус, — не знаешь, мне нужен адвокат?       — Нет, не нужен, — ответил Люциус. — Если это будет обычное оглашение завещания, какие мне приходилось посещать раньше, поверенный просто объявит о распределении ее имущества наряду с комментариями и условиями, приведенными в документе.       Северус кивнул и сделал глоток чая.       — Без сомнения, обо мне упомянут лишь раз, причем как об объекте для насмешек.       — Нет, тебя бы не пригласили только для этого, — уверенно сказал Люциус. — Она точно тебе что-то оставила.       — Интересно, сколько условий будет прилагаться к ее щедрому подарку, — ответил Северус, прежде чем сделать последний глоток и поставить чашку на стол.       — Я бы не стал задавать слишком много вопросов. На твоем месте я бы принял наследство и использовал бы из этого все, что смог, — спокойно отметил Люциус.       Северус хмыкнул.       — В худшем случае она завещала тебе ужасную старую вазу, которая проведет остаток своих дней где-нибудь у тебя на чердаке, — предположил Люциус.       — Вполне возможно, — усмехнулся Северус.       Люциус сделал еще один маленький глоток чая.       — Так или иначе, я бы не стал слишком много думать об этом. Незачем тревожиться понапрасну.       — Определенно, нет.       Люциус посмотрел в окно на темнеющее небо и поднялся с кресла.       — Увы, я вынужден откланяться. Нарцисса ждет меня дома до наступления темноты.       Северус кивнул.       — Еще раз спасибо, что зашел.       — В любое время. Дай мне знать, как все пройдет.       — Непременно, — пообещал Северус.       Мужчины обменялись рукопожатиями, и Люциус скрылся в сумерках. Северус, поморщившись, отнес чашки на кухню, где они самостоятельно вымылись с помощью магии. Бросив Люмос, он расположился за кухонным столом; стул жалобно скрипнул под ним в знак протеста. Развернув газету, он отрегулировал свет так, чтобы было хорошо видно для чтения.       Две большие фотографии украшали первую полосу. На одной из них был изображен Рональд Уизли в окружении фанаток: он обнимал двух или даже трех смеющихся девушек. На второй — стоящая в дверном проеме Гермиона Грейнджер. Ее лицо было искажено от ярости, но Северус не мог не заметить блеснувшие слезы. Она захлопнула перед репортерами дверь, от поверхности которой отразились вспышки камер. Заголовок над фотографиями гласил: «ЗОЛОТАЯ ПАРА РАССТАЛАСЬ НАВСЕГДА!»       Снейп перевернул страницу в надежде найти что-нибудь действительно стоящее.