Тот год, что мы пережили

— Пойдем! Ну, пойдем! Скорее! — я буквально тяну его за рукав черного пальто. Заливисто смеется, но идет. Вдруг останавливается и переводит дыхание. И на новый лестничный пролет. Остановки становятся чаще и дольше, но он ни словом, ни делом не попрекает меня. Ну, да… Взобраться на тринадцатый этаж простым смертным при сломанном лифте очень сложно. А я? Я привыкший. Живу с мамой и папой здесь уже девятый год при сломанном лифте. В магазин? В школу? Домой? Пожалуйста. В вашем распоряжении двадцать шесть лестниц. Переводит дух. Смеется. Собирается с мыслями и прыгает через две ступени — ко мне. Он красивый. Опрятный. Аккуратный. Умный.… И он Мой. Мой парень. На нем горчичный шарф и шапка моей, кстати, саморучной покупки. Скажу честно, я часто терял его в толпе, ведь развелось в нашу зиму пальто черных, пруд пруди, а теперь всегда с ним рядом. Сходили мы в магазин и решили эту проблему покупкой сразу двух комплектов: горчичного и светло-зеленого (Мне). Теперь никогда не снимаем. Ну, это я утрирую, конечно… Просто ношу регулярно. Тепло. Нет, ни от шарфа и шапки, от понимания в душе — тепло. Горячий комок зарождается лишь от того, что он рядом. Он лучезарно улыбается мне. «Ну, вот! Развел сопли, как подросток-девственник. Позор тебе, Саша, позор!» — пролетает в моей голове, когда взоры, бросаемые Владом, становятся все более обеспокоенными. «Опять улетел не в те края…» — мысленно я дал себе пинка и… На самом деле, сопливой романтикой в наших отношениях и не пахнет. Чисто мужская любовь с толикой заботы и поддержки. И любви. И нежности. И радости. И объятий. И… Хех… Мы — это непонятно как сошедшаяся вместе пара парней. Мы — это Владлен и просто Саша, третий и первый курс одного института, брюнет и блондин, кандидат в мастера спорта по фигурному катанию и просто человек, серьезный и веселый… — Когда мы уже дойдем? — Он неожиданно наклоняется и целует меня в щеку. Я опешил. Пытаюсь как можно скорее закрыть сундук воспоминаний и раздумий и наконец, придумать ответ. — Почти, — шепчу я и, схватив его за руку, тяну еще на этаж выше. — Вот! Мы останавливаемся у черной двери. Глазок, номер тридцать восемь, а вокруг обшарпанные стены. Я всегда знал, что подъезд у нас не самый чистый, но только сейчас я понял, насколько он грязный. Всюду надписи, непонятная грязь то ли уличная, то ли «домашняя», убогость помещения, я бы даже сказал… Россия, что еще сказать? Паника. Страх. Меня накрывает. Беспричинное веселье заканчивается, приходит понимание страха. Каждый ли день я, гражданин Российской Федерации, привожу знакомить своего парня с семьей? Нет. Здесь следует придраться к каждому отдельному словосочетанию. Я впервые иду знакомить вторую половинку с родителями. Я живу в России, где геев презирают. Моя вторая половинка — парень. Моя семья не напичкана либеральными идеями, она — стандартна. « А если… Что будет? Что скажут? А если…» — страх чужого мнения возникает в каждом человеке любого общества. Он всем понятен: что-то липкое возникает в душе, внутренний голос кричит, а мозг действует. Я боюсь. Боюсь, что не поймут, не помогут, не поддержат, не смогут… Смешно. Страшно. «Интересно, сколько нервных клеток уже погибло?» — неожиданно мозг выдает что-то смешное и расслабляющее, но… Смешно от того, что тебе уже семнадцать, а ты, как нашкодивший мальчишка, все равно боишься слов родителей. Один мой взгляд. Никчемный и незначительный. Но он понимает. Я думал — притянет, обнимет и поцелует. Я думал — рассмеется и что-то защебечет на ушко. Я думал — смешно забурчит, но, растаяв, обнимет… А он просто протянул мне руку, будто предлагая станцевать. Я опешил. Чего уж врать, даже не понял и немного обиделся. Влад окинул свою ладонь долгим, вынужденным взглядом, поясняя мне нерадивому всю суть жеста: «Ты со мной?» Моя улыбка. Неловкий жест и вложенная ладонь. Дребезжащий дверной звонок, ровный стук чужого сердца и бешеное давление в своих висках. Та секунда еще помнится всем моим телом. Открыла дверь нам моя мама (немолодая домохозяйка с вечным полотенцем в руках), она немного растерялась, но ненадолго. Вмиг ее щебетание заполнило весь коридор. Мама говорила ни о чем, но бросала выразительные взгляды то на меня, то на Влада. Я отвожу глаза, знаю, мама ждет объяснений появления Его. Я думаю, что при моих словах «Вторая половинка» представляется привлекательная девушка, а уточнять я не стал — не захотел. Мне показалось, что разъяснять все будет легче, когда рядом Влад. Боже, как же я ошибался… — Саша, а где же твоя вторая половинка? — немного неловко проговорила мама, смотря своим пронзительным взглядом. — Мама, папа, — я резко выдохнул. Влад напрягся. А на моем лице расплылась широкая, сумасшедшая улыбка. — Влад — мой парень. Бух! И все… Удивленный возглас, ошарашенные глаза, в которых промелькнула жалость. Жалость ли? Беспомощность, сожаление, растерянность. Пауза. Долгая, натянутая и… прорвалось. То, что произошло дальше, я мог ожидать только в самых страшных мечтах. Всегда понимающие родители оказались слепы и не захотели выйти за рамки советского воспитания и разглядеть… Растоптав все надежды и стерев все счастье, они назвали Влада подростковым развлечением и… рухнуло. Рухнула поддержка самых близких, так необходимая в этот момент. Рухнуло доверие. Мой мир раскололся. Захотелось закрыться ото всех, чтобы больше никто не ранил меня так сильно. Что теперь? Родители кричали и выгоняли Влада прочь, будто он не человек, а нечисть. Я ни в коем случая изнутри не сломался, лишь изогнулся от их непонимания. Понятно, что на шум прибежал папа, и мое признание уже обсуждалось в два голоса. Папа орал и готов был включить кулаки. Мама плакала. Я стоял с каменным выражением лица, силясь закрыться от внешнего мира. Влад разрывался от непонятного мне желания то ли поддержать меня, то ли спастись самому. Неожиданно он сорвался с места. Хлопнула дверь. Он ушел. — Ну что рад, что мать до слез довел, выродок? О нас-то ты подумал? — родители кричали… А обо мне? Обо мне разве кто-то думал? Как я дошел до комнаты, помню смутно. Пустота. В душе, в голове… Везде. Кажется, вот они близкие люди, только руку протяни, но как они далеко. Еще минут десять назад я смеялся с Ним, я был счастлив, я был понят родителями. Десять минут. Разруха. Где все они? Мама неистово плачет, отец злится, но я точно знаю — ненавидят меня. Влад? Черт знает, что он теперь думает, чувствует. Я, вот, почти ничего… О, СМС! Мельком проглядываю одиннадцать знакомых цифр — Влад. От него сообщение, от которого сердце бьется ритмичнее: « Подожди всего год, и твоей семьей стану я».