Вопреки себе

              Июнь1826 года, село Березово, Тобольская губерния, Российская Империя.       Деревенский погост был маленьким и поросшим скудной травой. Даже сейчас, летом, выдавшимся довольно холодным, трава выглядела пожелтевшей и пожухлой.       С утра моросил дождь, тяжелые свинцовые тучи висели так низко, будто хотели придавить к земле и так убитых горем родных усопшего. У свежей могилы стояли лишь старенький священник в черной рясе и семья покойного. Лишь шум ветра, пронзительное воронье карканье и перезвон церковных колоколов раздавался над их головами.       Сюда, в Березово, часто ссылали каторжников за самые разные преступления. Правда, справедливости ради стоит отметить, что ссылка потомственных дворян была редкостью, для этого нужно было совершить особо тяжкое преступление против царя и Отечества. Березово помнило ещё светлейшего князя Меншикова, князя Долгорукого, Остермана, а теперь вот здесь поселили опальных декабристов.       Покойный, Павел Николаевич Бутурлин, как раз и совершил такое преступление — попытку государственного переворота. Повезло ещё, что не повесили, как многих из его товарищей-декабристов, а лишь сослали в Сибирь, но смерть от оспы всё же исполнила свой безжалостный приговор, словно наказывая бывшего графа за нарушение присяги, данной Императору.       У могилы стояла, покачиваясь от горя, вдова, в черном платье и шляпке с вуалью, а рядом с нею трое детей — юноша лет шестнадцати и две маленькие девочки, восьми и шести лет.       Вдова и её дети выглядели не так, как остальные жители деревни, было заметно, что они родились в другом мире, принадлежали другому сословию. Дело было не только в одежде, отличавшейся от деревенской, но и в их внешности: их отличала какая-то, свойственная дворянскому сословию, изысканность, изящество, утонченность, врожденное достоинство в каждом движении. Даже тому, кто видел эту семью впервые, сразу становилось ясно — это ссыльные дворяне.       Семья покойного медленно побрела обратно домой. Маленький деревянный сруб на краю села теперь служил им домом. Это жилище так разительно отличалось от роскошного особняка графов Бутурлиных в Петербурге!       Сейчас, ступая по мокрой тропинке, ведущей к дому, Мария Александровна, вдова графа Бутурлина, словно во сне вспоминала о событиях последних недель перед смертью мужа и винила себя в том, что не сумела уберечь его не столько от болезни, сколько от нежелания жить.       Сруб, что выделили для семьи Бутурлиных, был довольно крепким, но убогим и жалким, мебели в нем практически не было, лишь несколько широких деревянных лавок, да большой стол с шестью табуретами. Слава Богу, что печь в доме была большая и исправно обогревала помещение, но всё равно обе маленькие дочери Бутурлиных тяжко болели этой зимой, когда им пришлось сменить климат Петербурга на суровые сибирские морозы.       Мария Александровна сутками выхаживала девочек, без сна и отдыха, неустанно молясь об их здравии. Эта тихая, немногословная женщина не привыкла жаловаться, считая это слабостью характера. К тому же, времени на причитания и слёзы у неё не оставалось — ей, как жене и матери, хранительнице семейного очага, нужно было думать о том, как сохранить этот самый очаг даже здесь, на краю Империи, в Богом забытом месте.       Единственный врач на всю округу находился за много верст от Березова, да и возможности послать за ним у семьи не было, не говоря уже о том, чтобы заплатить за его услуги. И потому девочек лечила сама Мария Александровна: травяными отварами, взятыми у местной знахарки, да жаркими молитвами Николаю Угоднику, которые бывшая графиня неустанно бормотала днем и ночью.       Когда девочки, наконец, пошли на поправку, у графини прибавилась новая беда: она стала замечать, как её муж постепенно впадает в отчаяние и опускает руки, теряя волю к жизни.       Павел Николаевич винил себя в том, что он довёл семью до такого падения. Ссылка представлялась ему концом жизни, после которого сам смысл существования был потерян. Он не мог смотреть в глаза жене и детям, вынужденным питаться черным хлебом и пустой кашей, не мог объяснить маленьким дочкам, почему у них теперь нет игрушек, шелковых платьев и любимых пирожных, и почему они никогда не вернутся в Петербург.       Потеря положения, привычного с рождения образа жизни, окружения, тяжело сказалась на Павле Николаевиче. Он стал быстро угасать и вскоре слег под внезапным натиском оспы.       Опасаясь заразить детей, Мария Александровна, на время болезни отца, поселила их в домике священника, а сама преданно ухаживала за любимым мужем, хотя и сама рисковала подхватить заразу. Графиня оставалась верна своему долгу и любви.       Он сгорел быстро, буквально за две недели, словно душа, измученная лишениями и муками совести, не желала задерживаться в теле. В последний день перед кончиной граф велел жене позвать к его ложу сына, Александра. Хоть Мария Александровна и опасалась, что юноша может заразиться опасной болезнью, однако отказать в последней просьбе умирающему супругу не посмела.       Вскоре высокий, темноволосый юноша, бледный от горя, перешагнул порог дома и с опаской приблизился к ложу отца. Александр едва узнал его: это землистое, испещренное глубокими морщинами лицо, покрытое язвами, впалые щёки, заострившийся нос никак не могли принадлежать его отцу! Граф Бутурлин всегда слыл красавцем и любимцем дам, его озорная улыбка и глубокий, волнующий голос покорили не одно женское сердце, а его супруге стоили многих ночей переживаний и мук ревности.       Но сейчас на постели лежал дряхлый старик со спутанными волосами, бывшими когда-то цвета воронова крыла, а теперь ставшими тускло-серыми, и помутневшими глазами, полуприкрытыми дрожащими веками. Как отец мог настолько измениться за каких-то две недели, что сын его не видел?!       Если у юноши и была в душе какая-то безумная надежда, что его отец сможет поправиться, она тут же испарилась при первом брошенном на больного взгляде. Это был конец…       Александр судорожно проглотил комок, подкативший к горлу и сжал кулаки в бессильной ярости на проклятую судьбу, что лишила его привычной жизни, а теперь лишает и отца — главной опоры их семьи.       Как он теперь останется один? Мать и маленькие сестры будут на его попечении, он, Александр, отныне станет главой семьи Бутурлиных. Но ему всего лишь пять месяцев назад исполнилось шестнадцать! Сможет ли он? Получится ли у него оберегать семью вместо отца?       Ведь граф оставляет его один на один с нищетой, без наследства, без средств к существованию, без всего того, что могло бы помочь ему встать на ноги! Ему придётся всего добиваться самому, с нуля… Никто не поможет ему, сейчас он обычный мещанин, без титула, без связей, нищий и никому не нужный…       Сейчас юноша чувствовал себя таким беспомощным, словно ему было столько же, сколько Оленьке, самой младшей сестре, хотелось просто по-детски расплакаться и уткнуться лицом в материнский подол, чтобы его жалели и гладили по голове, утешая.       Однако врожденная гордость не позволяла ему вести себя, как ребенок! Отчаянным усилием воли юный Александр всё-таки смог заставить себя успокоить бурю в своём сердце и сесть на край отцовской постели. Он должен выслушать последнюю волю отца, это его сыновний долг.       — Отец, — Александр осторожно тронул больного за плечо, памятуя о том, что матушка велела не прикасаться к открытым участкам тела графа, чтобы не заразиться. — Это я… Я пришёл!       Мутные глаза графа, бывшие когда-то сапфирово-синими, медленно приоткрылись. Он убедился, что перед ним действительно его сын и снова прикрыл веки, собираясь с силами для разговора.       — Саша… — раздался его тихий, слабый голос, — Ты должен пообещать мне…       — Да, отец, всё, что угодно! — силясь сдержать рвущееся наружу рыдание, ответил юноша.       — Позаботься о матери и сёстрах…ты теперь остался один у них… последний из рода Бутурлиных…       — Обещаю… — прошептал Александр, сжимая кулаки так, что побелели суставы.       — И ещё… — граф с трудом переводил дух, слова давались ему с большим трудом, — Обещай… вернуть нашей семье доброе имя… и положение…       — Я обещаю… — повторил юноша, в отчаянии наблюдая, как лицо отца постепенно бледнеет всё сильнее.       Сейчас он готов был пообещать отцу всё, что угодно, только бы отсрочить хоть немного неумолимый ход времени, отнимающий у него дорогое ему существо.       — Обещай… — еле слышно продолжил граф, — Обещай отомстить этому предателю… Вяземскому…он один виноват…поклянись…       Это были последние слова умирающего. Он силился сделать ещё один вздох, но уже не смог — тело графа судорожно дернулось и вытянулось на постели.       — Клянусь! — выкрикнул сын, словно пытаясь докричаться до умершего отца. — Я клянусь тебе, отец!       Несколько мгновений Александр вместе с матерью, которая являлась молчаливым свидетелем этого последнего разговора отца с сыном, не мигая смотрели на тело покойного, а потом юноша внезапно разрыдался, закрыв лицо руками.       Сейчас было можно. Можно хоть на миг перестать сдерживаться, предаться горю. А матушка не осудит его за это. Это его последние слёзы.       Мать и сын долго рыдали в объятиях друг друга, оплакивая того, кто был ещё совсем недавно оплотом их семьи, самым дорогим, самым надежным. Как они сообщат о его смерти девочкам?!       А потом всё произошло очень быстро: тело омыли, переодели в чистую одежду, затем отпевание и похороны.       Всё… Будто и не было на свете графа Павла Николаевича Бутурлина, потомственного дворянина, богатого, красивого, любимца женщин и души любой компании, когда-то бравого гусара…которому не было ещё и пятидесяти лет!       Вернувшись с кладбища и уложив напуганных слезами матери девочек в постель, Мария Александровна с сыном долго сидели за пустым столом, на котором стояла одна единственная свеча. Они молча глядели перед собой и пытались собраться с мыслями.       Александр чувствовал, что он постарел на много лет за один день. В одночасье ему пришлось повзрослеть и начать думать о том, как жить дальше. Жизнь заставляла шевелиться.       Юный граф, конечно, не успел получить полного домашнего образования, какое полагалось дворянскому отпрыску, но уже успел овладеть многими науками на достаточно приличном уровне: он безупречно владел английским и французским языками, хорошо разбирался в математике и физике, а химию так и вовсе почитал своей любимой наукой, имел познания в истории и географии, был достаточно хорошо начитан, неплохо разбирался в музыке и живописи, словом, мог поддержать разговор практически на любую тему в любом великосветском салоне, будь то в Петербурге или в Лондоне, например. Граф научил сына прекрасно стрелять и ездить верхом, передавая наследнику свои гусарские навыки, приобретенные в молодости.        А теперь Александру нужно придумать, как можно использовать те навыки, что он успел получить от своей пока еще недолгой жизни. И как обзавестись новыми.       Юноша понимал, что ему придётся выживать самостоятельно, одному. Ему придётся превратиться в волка, дикое животное, чтобы зубами и когтями цепляться за жизнь и вырваться из клетки нищеты и бесправия, в которую угодила его семья.       — Матушка, — тихо сказал он, поднимая на неё взгляд внезапно повзрослевшего мужчины. — Завтра я направлюсь в город и попробую поискать работу. Любую, лишь бы взяли. А когда устроюсь, перевезу Вас с девочками отсюда. Теперь… нам не обязательно оставаться здесь.       — Саша, но ты же никогда не работал, — сокрушенно пробормотала мать. — Куда ты пойдешь? Чем будешь заниматься?       — Это неважно, лишь бы найти заработок. Поверьте, я не страшусь любой работы, даже самой тяжелой, — Александр сжал руки матери в своих ладонях. — Я попрошу отца Федора пока присмотреть за Вами. Мне так будет спокойнее.       Графиня обреченно кивнула, мысленно прощаясь с единственным сыном. Кто знает, что ждёт его за порогом этого дома? Вернется ли он к ней снова? Жизнь так жестока, особенно к разжалованным дворянам, а он ещё так молод! Его лицо такое юное и невинное, он совсем не знает жизни. Сколько глухих стен придется ему пробить в попытках найти свое место под солнцем? Материнское сердце обливалось кровью от страха за единственного сына.       А на утро юноша ушел, покинув мать и сестер, чтобы стать добытчиком семьи. Он шёл пешком, преодолевая немалые расстояния, но это было не так уж важно. Цель зажгла его душу огнем праведного гнева, и потому он не чувствовал усталости. А его главной целью было исполнить клятву.       Он еще не знал, как, но он, Александр Бутурлин, наследник старого графского рода, обязательно добьется возвращения к его семье и богатства, и титула, и положения в обществе. У них будет всё то, к чему они привыкли с рождения. Ради достижения этой цели Александр не остановится ни перед чем.       Если нужно будет трудиться, как раб — он готов, если нужно будет покарать врагов — тем более. Даже убийство его не остановит. Он дал клятву отомстить Вяземскому. И он её сдержит!