***
Первая декада ноября подходила к концу и в Петербурге выпал, наконец, снег. Не тот мелкий снежок, что шёл вперемешку с дождём и часто таял уже к полудню, а самый настоящий снег — пушистый и глубокий, весело скрипящий под ногами прохожих, покрывающий мостовые и крыши огромными искрящимися шапками, делающий каждое дерево и захудалый кустик сказочно-красивыми. На улицах столицы вместо карет появились роскошные сани петербургской знати, а простые ребятишки, весело смеясь, бегали по мостовым и катали друг друга на самодельных санках. Прохожие на улицах сегодня улыбались просто так, приветливо здороваясь со знакомыми и радуясь погожему деньку. Подумать только, как может обычный ясный, морозный день и первый снег поднять настроение! В особняке Вяземских спешно готовились к венчанию, но настроение юной невесты было далеко от приятного предсвадебного волнения. Портной князя Оболенского не спал три ночи подряд, чтобы успеть сшить невесте своего барина самый красивый свадебный убор, а две его помощницы, не покладая рук, трудились над длинной белоснежной фатой. Уже больше недели, как высший свет Петербурга не говорил ни о чём другом, как о подозрительно спешной помолвке и свадьбе князя Оболенского и княжны Вяземской. Дамы ахали от ужаса, поражаясь чёрствости отца несчастной девушки, которую выдавали за старика. Поговаривали, что сама Императрица сочувствовала Аделине, а цесаревич будто подробно расспрашивал молодого князя Михаила, точно ли его сестра идёт под венец добровольно. Внимание, оказанное наследником юной княжне на балу в Зимнем дворце, не осталось незамеченным придворными, некоторые фрейлины даже уверяли, что Ольга Калиновская устроила цесаревичу сцену ревности. Самой Аделине вся эта суматоха была уже не столь важна: главное, что она пережила этот бал при дворе и выстояла, когда Владимир Кириллович назвал её своей невестой. Скоро она станет честной замужней женщиной, и это главное, а слухи постепенно стихнут, как обещал ей жених. Жених… Как странно! Совсем не так Адель представляла себе будущего жениха, когда мечтала о дне своей свадьбы. Будущий муж всегда представлялся ей прекрасным юношей — высоким, красивым, как древнегреческий бог, благородным и преданным ей всем сердцем. Что касается князя Оболенского, в его преданности семейству Вяземских Адель не сомневалась, а вот во всём остальном он вовсе не походил на её идеал. Наверное, в молодости князь и был бравым гусаром, красавцем и покорителем дамских сердец, но… сейчас ему уже исполнилось пятьдесят два года! Впрочем, их брак всё равно будет фиктивным, а значит, неважно, как выглядит её жених. При мысли о том, что она должна была выйти за Александра, на глаза Адель немедленно наворачивались слёзы. Это он должен сейчас готовиться к свадьбе вместе с нею, он должен надеть ей на палец обручальное кольцо. Он — отец её будущего ребёнка, тот, кого она любила… Любила или любит до сих пор? Сможет ли она когда-нибудь забыть его? На эту тему лучше было не раздумывать, ибо воспоминания о её короткой первой любви и горьком разочаровании грозили вызвать настоящий поток слёз. Адель изо всех сил старалась сдерживать желание разрыдаться при мысли об Александре. Она старательно внушала себе, что поступает правильно, что её репутация стоит той жертвы, на которую она идёт. Самое главное, ради чего она выходит замуж — это её малыш, на нём не должно быть клейма незаконнорожденного. Пусть он никогда не узнает своего настоящего отца, зато для света будет законным ребёнком, а не бастардом. Чувство вины перед князем Оболенским тоже не давало покоя: девушка так и не могла спокойно глядеть на него, стыдясь своего морального падения в его глазах. Хотя князь и уверил свою смущённую невесту, что он будет только счастлив воспитать её ребёнка и дать ему свою фамилию, Адель всё равно было стыдно. Как она — девушка благородного происхождения — могла пасть так низко, что отдалась мужчине, не являвшемуся её женихом? Пусть в первый раз она и сделала это не по своей воле, но потом… она добровольно делила с ним ложе и даже зачала ребёнка! О, Господи, неужели все влюблённые девушки так легковерны, как она? Но… как она могла не влюбиться в Александра Бутурлина? Он был самым красивым и обаятельным мужчиной, которого встречала Адель в своей жизни, к тому же, спас ей жизнь! Думала ли она тогда, что он может так виртуозно притворяться? Едва ли… Недаром кузина Маргарет предупреждала её, что такие идеальные красавцы помешаны лишь на себе и меняют женщин, как перчатки. Жаклин ведь тоже красива, ничуть не хуже её самой, так что неудивительно, что Александр так и не появился в Петербурге, вымаливая прощение у соблазнённой им девушки. Значит, Жаклин сказала правду: Александр выбрал свою актрису и её будущего ребёнка, потому что влюблён. А она, Адель, была лишь целью, которой он добился и тут же забыл! Лишь самой себе Адель могла признаться, как отчаянно она всё это время ждала его появления, хотя сама же поначалу отправила бывшего возлюбленного по ложному следу, в Италию. Чем больше проходило дней, тем сильнее таяла её надежда на то, что Александр примчится в Петербург и падёт к её ногам. Что ж… значит, она сделала правильные выводы, и жалеть о своём бегстве ей не стоит. Напротив, нужно благодарить Бога, что ей удалось избежать позора и повезло найти понимание и помощь у Владимира Кирилловича! И Адель, не переставая благодарила Бога за своё спасение и молилась за здоровье будущего мужа. Лишь молитвы могли хоть немного успокоить голос её неумолимой совести. Накануне венчания ей пришлось принять успокоительные капли, чтобы уснуть, ибо её трясло, как в лихорадке. Утром княжна выглядела бледной, словно привидение, чем напугала свою горничную. Пришлось воспользоваться румянами, иначе невеста выглядела бы, как покойница на смертном одре. Как пробормотала себе под нос Таня: «В гроб и то краше кладут». Тошнота и слабость не добавляли душевных сил, и Адель пришлось сделать над собой усилие и проглотить в это утро кусочек вишнёвого пирога и чашу чая, чтобы появились силы двигаться. Ей предстоял тяжёлый день: она должна была играть роль счастливой новобрачной, улыбаться гостям, принимать поздравления и ни разу не показать при этом, что сердце её безнадёжно разбито. Зато венчание станет последним испытанием, после которого она сможет выдохнуть с облегчением и спрятаться от всех где-нибудь в деревне или уехать в Италию, как предлагал Владимир Кириллович. Словно со стороны Адель наблюдала, как девушки её наряжали в роскошное свадебное платье и длинную фату. Княжна посмотрела на себя в зеркало и увидела там растерянное, испуганное создание, с трудом сдерживающее подступающие слёзы. Нет, так не годится! Ни одна живая душа не должна заподозрить, что её брак с князем Оболенским фиктивный. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Адель решительно промокнула глаза и изобразила на лице безмятежную улыбку, хотя уголки губ предательски устремлялись вниз. Хоть и не с первого раза, у неё получилось казаться, по крайней мере, не настолько убитой. В церкви она выглядела спокойной, держалась скромно, как и положено невесте. На протяжении всей церемонии княжна отчаянно молилась Богу, прося прощения за свой грех и этот брачный союз, очень надеясь, что не совершает ошибку. Как бы там ни было, даже заключая фиктивный брак, она давала себе и Богу клятву ничем и никогда не огорчить человека, который ради неё жертвовал своим именем, прикрывая её грех. Адель очнулась от грёзы, когда тяжёлые двери Казанского собора отворились, выпуская их с Владимиром Кирилловичем на улицу законными супругами. Выйдя на порог, новобрачные остановились, принимая поздравления своих гостей. Молодая княгиня зажмурилась от слепящего солнечного света и глубоко вдохнула, обжигая лёгкие морозным воздухом. На её поспешно накинули роскошную шубу, подбитую песцами, хотя она чувствовала себя так, словно черти уже поджаривают её на сковородке за все грехи, и в первую очередь - за фальшивый брак, неугодный Богу. Увы, молитвы не принесли ей успокоения на этот раз, и чувство вины лишь усилилось. Адель чувствовала себя презренной клятвопреступницей. Со всех сторон раздавались радостные приветствия, летели поздравления, а новобрачные улыбались в ответ, играя свои роли. Большие сани князя Оболенского ждали у собора, готовые отвезти господ обратно домой, где должно было состояться свадебное застолье и бал. Принимая поздравления, Адель изо всех сил стараясь выглядеть счастливой новобрачной. У собора обычно собиралась немалая толпа зевак из народа, которая любила поглазеть на роскошные свадьбы высшего света. Глаза Адель рассеянно скользнули по разношерстной толпе, как вдруг девушка поражённо застыла, словно превратилась в соляной столп. Её большие, тёмные глаза широко распахнулись, а маленькая ручка с массивным золотым кольцом на пальце, отчаянно вцепилась в ладонь мужа, ища поддержки. Из толпе зевак она вдруг выхватила до боли знакомый сапфировый взгляд… Не может быть! Это не мог быть он! Ей, должно быть, пригрезилось! Он ведь до сих пор снился ей каждую ночь… Но это и вправду был Александр Бутурлин, накануне прибывший в Петербург. Он не сводил с Адель недоверчивого, немигающего взгляда, отказываясь верить в происходящее. Всего час назад он покинул свой гостиничный номер и направился в особняк князя Оболенского. Заметив, что во дворе копошится прислуга, явно готовясь к какому-то празднику, он попросил доложить князю о его приходе, но дворецкий сообщил, что у барина сегодня свадьба и он в данный момент венчается в церкви. Александр крайне удивился, что его крёстный отец, который овдовел много лет назад, вдруг решил жениться. Впрочем, новость была хорошей, и молодой граф решил, что должен поздравить Владимира Кирилловича с таким знаменательным событием. Узнав у дворецкого, в каком соборе идёт венчание, он направился прямо туда, надеясь успеть поздравить молодых. У Казанского собора было столпотворение карет и саней приглашённых, а толпа зевак, как всегда окружила вход в собор, надеясь посмотреть на жениха и невесту. Александр смешался с толпой, ему и самому стало интересно, на ком же женился его крёстный отец. Но, когда распахнулись тяжёлые двери, выпуская из собора новобрачных, он вдруг почувствовал, что его грешная душа отделяется от тела. Невестой, а точнее уже женой его крёстного отца стала княжна Аделина Вяземская… Любимая девушка Александра, та, ради которой он преодолел тысячи миль пути, на любовь и прощение которой надеялся до этой самой минуты. Это и правда была она — прекрасная, юная невеста в белоснежном платье и длинной фате, улыбающаяся, счастливая новобрачная. Её Сиятельство княгиня Оболенская… Чужая жена… Мозг Александра отчаянно не желал признавать очевидное, а глаза пожирали хрупкую фигурку в белом, стоящую под руку с гордым князем Оболенским. Не может этого быть! Она не могла выйти за нелюбимого! Не могла променять его на старика! Внезапно Адель встретилась глазами с Александром и испуганно замерла. Он сразу понял, что она узнала его в толпе — девушка побледнела, как полотно. Солнце в небе вдруг погасло, из мира исчезли все краски, звуки и запахи, вся прелесть этого ясного, снежного дня померкла, осталась только боль… Тупая, животная боль в сердцах у обоих. Два взгляда протянули между собой ниточку, разорвать которую ни Александр, ни Адель были не в состоянии. Они — предназначенные друг другу самой судьбой, влюблённые до умопомрачения, — потеряли друг друга окончательно. Александр забыл, как дышать, он просто смотрел на неё и не мог осознать, что всё кончено и надежды больше нет. Сбылся его самый страшный сон — Адель стала чужой женой. Он видел, как князь заботливо обнял её за талию, прошептав что-то на ухо, и Адель наконец очнулась и отвела глаза от Александра, поворачиваясь к мужу. Александр тоже смог, наконец, оторвать от неё взгляд и зажмурился, пытаясь справиться с собой. Снова открыв глаза, он увидел, как князь ведёт молодую жену к саням, намереваясь отправиться домой, а гости поспешно рассаживаются по каретам. Их ждёт свадебный пир и бал в честь новобрачных. А что ждёт его, Александра? В тот миг он думал, что его жизнь кончена и ничего хорошего уже в ней не будет. Опомнившись, он медленно, словно наощупь, направился к своей карете и приказал отвезти его обратно в гостиницу. Ему нужно как можно быстрее покинуть Петербург, пока он не сошёл с ума от боли или не натворил каких-нибудь глупостей. Погружённый в своё горе, шокированный и сбитый с толку, Александр не заметил, что не только Адель узнала его в толпе. За его каретой незаметно следовал человек, отправленный князем Михаилом, чтобы проследить, куда направится граф Бутурлин.Здравствуй и прощай...
28 мая 2019 г. в 11:13
Уже битый час Александр сидел в своей карете, нетерпеливо ожидая, пока появится дежурный офицер. Его задержали на въезде в Петербург: караульному чем-то не понравились его документы и он послал за поручиком.
Медленно, но верно, Александр приходил в ярость. Мало того, что при пересечении границы с Россией его целых три часа продержали на таможне, проверяя подлинность бумаг и задавая идиотские вопросы о целях визита, так теперь ещё и эта задержка! А на улице, тем временем, уже стемнело и заметно похолодало.
Если бы не досадные заминки, ничто не помешало бы графу радоваться возвращению на родину. Он родился и вырос в Петербурге, и до сих пор хорошо помнил родной город, хотя не был здесь с того дня, как прошла конфискация особняка Бутурлиных и их прочего недвижимого имущества.
Александр вдруг отчётливо вспомнил тот холодный январский день, когда в их дом явились жандармы, чтобы выдворить семейство Бутурлиных на улицу. Вспомнил, как они с матушкой быстро собирались, впопыхах заталкивая тёплые вещи в дорожные сундуки, как плакала дворня, прощаясь со своими господами, рыдали маленькие Анна и Ольга, цепляясь за юбку матери… Полицейские крысы вели себя вызывающе с бывшими дворянами, и юный Александр тогда не выдержал и отвесил крепкую оплеуху одному из них. Если бы не своевременное вмешательство князя Оболенского, для юноши могла весьма плачевно закончиться эта выходка, поскольку его чуть не арестовали за сопротивление властям.
Но, несмотря на эти болезненные воспоминания, Александр был рад оказаться в родном городе. Даже воздух здесь был родным, легко узнаваемым. Очень приятно было отовсюду слышать русскую речь: громкие выкрики уличных торговцев пирогами и баранками, разговоры прохожих на улицах и даже отборную ругань ямщиков.
Из караульной будки появился наконец поручик, сопровождаемый тем самым солдатом, которому чем-то не понравились бумаги Александра. Странно, но этот солдат, раздувшийся от важности, словно индюк, показался графу смутно знакомым. Где он мог его видеть прежде?
Молодой поручик ещё раз внимательно изучил документы Александра, задал пару дежурных вопросов и готов был уже отдать приказ пропустить карету иностранца, как вдруг караульный что-то шепнул на ухо своему начальнику. Офицер бегло взглянул на своего подчинённого и замешкался.
— Простите, господин граф, но я вынужден задержать вас ещё на некоторое время, — сказал он.
— В чём дело? — недовольно осведомился Александр. — Я уже больше часа не могу попасть в город, и даже не знаю, по какой причине. Вы ко всем иностранцам так гостеприимны, поручик?
— Я приношу свои извинения, сэр, но это моя служба, я лишь исполняю свои обязанности. Вы не могли бы сказать, как долго намерены задержаться в столице? Или назвать имя лица, к которому прибыли?
— Разве я обязан отвечать на ваши вопросы? — граф всё больше терял самообладание.
— Боюсь, что да, сэр, — ответил поручик, в то время, как его подчинённый караульный не сводил с иностранца хмурого, подозрительного взгляда. — Если вы прибыли к кому-либо конкретно, я просто запишу адрес, где вас можно будет найти в дальнейшем, и пропущу в город.
— Найти? — удивился Александр. — Для чего?
— Дело в том, что в последнее время проверка иностранных подданных, въезжающих в столицу, ужесточена высочайшим повелением, — объяснил поручик. — Вас могут вызвать в жандармерию в случае необходимости.
Александр чувствовал, что здесь есть какой-то подвох, но разбираться в ситуации сейчас у него не было ни малейшего желания, ибо он очень устал. Уже стемнело, с неба начал срываться снег с дождём, да и ветер усиливался. Всё, чего сейчас хотел молодой граф — оказаться в тёплой гостинице, принять горячую ванну, поужинать и лечь спать, а начни он сейчас спорить с поручиком, пожалуй, простоит здесь всю ночь.
Единственный адрес, который он помнил наизусть (кроме своего бывшего особняка), был адрес князя Оболенского, который Александр без колебания и назвал. Между прочим, он сказал офицеру правду (ну, почти), ибо завтра же намеревался нанести визит своему крестному отцу, дабы попросить у него совета и помощи. Насколько помнил Александр, князь Оболенский был также дружен и с Вяземским, а значит, мог оказать содействие его примирению с Адель.
Записав адрес, поручик приказал пропустить карету Александра, и молодой граф оказался, наконец, в городе своего детства. Уличные фонари рассеивали тусклый свет в темноте, выделяясь жёлтыми, покачивающимися пятнами, а потому рассмотреть что-либо было сложно, да и погода не способствовала этому. Граф приказал кучеру ехать в центр города и найти лучшую гостиницу. Наконец-то этот бесконечный день подошёл к концу! Усталость наваливалась с каждой минутой всё сильнее, вызывая непреодолимое желание выспаться на нормальной кровати, а не сидя в карете.
А тут ещё, помимо телесной усталости, добавилось чувство смутного беспокойства, которое не поддавалось логическому объяснению и не оставляло Александра до самой гостиницы. Ему всё казалось странно знакомым неприятное лицо караульного солдата. Где же он мог раньше встретить его?