Душевная болезнь

      Следующее утро после моего ужасного путешествия начинается с ужасной головной боли, заложенного носа и горящего лба.       Твою мать, ну не может этого быть! На носу будущие экзамены, а меня настигла болезнь, да еще и благодаря кому? Спасибо моей сестре, которую мне пришлось вытаскивать из-под трех мужчин. Как такое вообще можно забыть и стереть из памяти?       Я несколько минут ворочаюсь в кровати, затем начинаю от отчаяния и раздражения бить свою подушку руками. Если мать увидит меня в таком состоянии, она заставит идти в школу больной. А у меня даже нет сил встать и сказать, что мне плохо. В голове лихорадочно проносятся картинки моей голой и пьяной сестры на грязном столе, а затем они сменяются зелеными злыми глазами. Моя самооценка значительно пошатнулась после встречи с этим мерзким типом. Не хочу больше в жизни видеть эти отвратительные глаза и презрительный, усмехающийся взгляд.       — Дорогая, ты в порядке? — мама без стука зашла в мою комнату и с ужасом на меня смотрит.       — Я заболела, кажется… — выдавливаю я из себя, боясь посмотреть ей в глаза. Я в них не увижу ничего, кроме молчаливого осуждения.       — Андреа тоже заболела… — начинает мама, и тут я наконец выглядываю из-под одеяла. — Оставайтесь сегодня дома, впереди выходные, отлеживайтесь. Не забудь сделать все домашние задания, я приеду и все проверю.       — А ты куда-то уезжаешь?       — Да, мы с вашим отцом уезжаем в Чикаго на конференцию. У него выступление и презентация. Вернемся в воскресенье после обеда. Завтрак на плите и еда в холодильнике. Мы поехали. В школу я позвоню по дороге. Занимайся уроками, пока отдыхаешь. У тебя скоро экзамены, не забывай про это, Хло, — она многозначительно смотрит на меня, дожидаясь ответа.       — Конечно… — соглашаюсь я и улыбаюсь для эффекта. Она одобрительно кивает и выходит из моей комнаты.       Я пару раз переворачиваюсь в кровати, надеваю наушники и снова проваливаюсь в сон. На этот раз из сна меня вытаскивает не болезнь, а громкая музыка, орущая на весь дом.       — Андреа! — кричу я, хотя прекрасно понимаю, что меня никто не услышит. Чертова сучка! Притворщица и халтурщица! Собираюсь встать, но неожиданно вспоминаю свой сон, который мне только что приснился. Чертов британец остался в моем сознании и не хочет его покидать. Я пытаюсь вспомнить, что именно мне снилось. Так, я помню зеленые хитрые глаза… а еще его губы… черт… нет, не может быть! Мне приснилось, что он поцеловал меня в гостиной нашего дома. Господи, это отвратительно!       Я начинаю корчиться от брезгливости, но понимаю, что я делаю это слишком неправдоподобно. Почему этот поцелуй во сне оказался таким приятным, а его губы такими сладкими, если в реальности он казался мерзким и неприятным типом, которого я не хочу больше видеть?       Музыка сбивает меня от мыслей в голове, поэтому я выхожу из комнаты, чтобы наорать на сестру. Дверь в ее комнату открыта, но в ней никого нет, а музыка звенит внизу. Ну что ж. Спущусь вниз, заодно и покушаю.       — Привет, Хло! Я разогрела нам блинчики! — радостно восклицает моя сестра, сидя за столом и макая очередной блинчик сначала в шоколадный сироп, затем в кленовый, затем в малиновое варенье, и только потом суя его себе в рот.       Я угукаю, не раскрывая рот, прохожу мимо нее, делаю музыку в десять раз тише и возвращаюсь к столу.       — Ну брось! Предки уехали! Перестань быть… такой, Хло!       — Какой? Ханжой? — я бросаю на нее колкий взгляд.       — О чем ты? — морщится она в недоумении.       — Ты вчера меня так назвала. Уже не помнишь? — продолжаю я с обидой в голосе, присаживаясь за стол. Обиды обидами, а кушать хочется. Я беру блинчик.       — Нет… — слышу я ее тихие слова и поднимаю на нее глаза. Она не смотрит мне в глаза. Стыдно, что ли?       — Жаль… мне было весело. А тебе? Боюсь представить, насколько тебе было веселее.       — Хватит, Хло! — психует сестра, судорожно хватаясь за очередной блинчик.       — Что хватит, Андре? А? Какого черта ты меня во все это дерьмо вмешиваешь? Почему ты мне позвонила?       — Я не помню! — она поднимает на меня глаза и поджимает губы. На лице подобие извинения и сожаления. Ну уж нет, от меня так просто не отделаешься.       — А я вот помню все прекрасно, Андре! Рассказать, чем я занималась? Вытаскивала свою пьяную сестру из-под трех мужиков. Сколько тебе там лет, не напомнишь? А то это было похоже на съемки Brazzers. Да только камеры там не было, да и деньги тебе не нужны, да и возраст у тебя не тот еще, Андре! — я даже не заметила, как перешла на крик. Глаза у сестры стеклянные, испуганные, ошарашенные. Как будто не она там вчера была, а я открыла ей страшную тайну. Я делаю короткую паузу и продолжаю ее атаковать. — Какого черта ты вытворяешь? Что ты пытаешься этим доказать? Что ты взрослая? Извини, но этим ты только доказала, что ты конченая шлюха!       Я замолкаю и пытаюсь прийти в себя. Горло режет от боли, но я все равно кричала на весь дом, пытаясь достучаться до нее. Руки трясутся, сердце вырывается из грудной клетки. Никогда бы не подумала, что чужая жизнь меня может довести до белого каления. А что бы делала мама, если бы увидела свою несовершеннолетнюю пьяную дочь голую на грязном столе в наркопритоне, стонущую под тремя (тремя, черт возьми!) мужчинами? Боже… Кровь в венах начинает кипеть от воспоминаний, от которых мне не избавиться до конца жизни. Да уж, как там его… Дэни, вроде так его зовут, он был чертовски прав, когда сказал, что я к такому не готова. Теперь мне на самом деле нужен психотерапевт, потому что всю ночь мне снилась моя сестра в той ужасной комнате, а затем почему-то на том столе оказывалась я вместо нее. Сны о зеленых глазах этого наглого британца были как бальзамом на душу между этими кошмарами.       — Я была на наркотиках, Хло…       Я вздрагиваю от ее голоса, прорезавшегося сквозь мои бешеные мысли.       — И что?       — Я ничего не помню.       — Ну, ты не очень много пропустила. Наверняка, делаешь это каждый день, — язвительно замечаю я и пожимаю плечами.       — Хло, послушай меня, пожалуйста. — начинает сестра со слезами на глазах. Она протягивает ко мне свою руку и кладет ее поверх моей. Я замираю. — Я не употребляла наркотики до этого времени… И никогда не ездила в тот район, куда меня позвали вчера… Я помню, как я приехала туда. Я ждала Дэни, но потом мне пришлось задержаться… Я не хотела этого, Хло… Веришь ты мне или нет, но послушай. Мне очень жаль, что ты это увидела. Просто поверь, что мне гораздо хуже осознать, что мною воспользовались трое незнакомых мужиков, учитывая, что до этого я спала только с двумя. Поэтому я позвонила тебе, потому что в глубине души я понимала, что происходит что-то очень дерьмовое. И мне теперь с этим дерьмом придется жить. А тебе нужно лишь просто принять меня такую.       Я ошарашенно смотрю на нее. Цвет ее лица меняется на сероватый. Она встает изо стола с грязной тарелкой и загружает ее в посудомоечную машину. Я смотрю перед собой в белую точку, стараясь просто переварить информацию. В этот момент раздается звук. Я подпрыгиваю на месте, замечая, что на столе вибрирует мобильник сестры.       — Я сейчас, — для чего-то сообщает моя сестра и удаляется в гостиную, отвечая на звонок своим привычным и веселым голосом, словно ничего не произошло. Будто бы вчера и не было.       О боже! Кто ее накачал наркотиками? Почему она позволила это? Кто вообще ее заманил в тот сатанинский притон? Кому это вообще, черт возьми, нужно? Если она считала всех их своими друзьями, как они могли так с ней поступить? Что она вообще чувствует?       Я сижу в ступоре до тех пор, пока сестра не возвращается ко мне.       — Тебя кто-то заставил это сделать? — тихо произношу я, боясь ее разозлить или наоборот обидеть.       — Я не знаю… — честно и с сожалением говорит она. — Я ничего не помню с того момента, как приехала туда.       — А кто тебя позвал?       — Ник просто попросил подбросить его туда, потому что он постоянно курит всякую дрянь.       И почему в этот момент я подумала об этом Дэни?       — А что насчет британца, которого я вчера встретила аж два раза?       Лицо сестры оживленно меняется. Я пытаюсь понять, что может значить это еле заметное изменение, но не могу ничего прочесть.       — Дэни? — наконец произносит она. Я напрягаюсь от звучания этого имени уже во второй раз за нашу беседу, но стараюсь делать вид, что я беспристрастна.       — Вроде бы, да…       — Нет… Не думаю. Он, конечно, мудак последний, но не в его интересах так меня подставлять. Понимаешь?       Я киваю, но на самом деле ни черта не понимаю. Мне хотелось бы узнать что-то более правдоподобное. Да и вообще в голове возникает целый миллион вопросов.       Как он там оказался? Вы ехали все вместе?       Почему он так странно на меня отреагировал?       Что он знает обо мне?       Откуда он родом? Давно ли в Америке?       Сколько ему лет?       Много ли еще татуировок у него на теле?       Где он живет?       Кто его семья?       И наконец…       Кто он моей сестре?       Просто друг или же бывший?       Или, может быть, нынешний…?       Нет, исключено.       Если бы он был ее бойфрендом, он бы не позволил так надругаться над своей девушкой. А он все знал. И все видел! Он точно знал, что делают с моей сестрой, когда я пришла туда. И он не был против.       Все бдительные жилки внутри меня всколыхнулись от осознания того, что он замешан в этом. Он как минимум обо всем знал и не попытался помешать!       Какой же он тогда друг, если не пытался помочь?       Вероятнее всего, он не друг.       Я замираю, пытаясь понять, какие чувства я испытываю из-за того, что пытаюсь найти между ними связь. Что мне с этого? Почему я ловлю себя на том, что испытываю что-то по этому поводу вообще? Правда, никак не могу понять, что именно.       — Я пойду в душ, а затем мне нужно будет вызвать такси и поехать забрать свою машину… — вырывает меня из мыслей Андреа.       — Ты знаешь, где ее оставила?       — Да…       Ладно, кажется, не стоит больше поднимать эту тему и касаться ее вообще. Если мы обе сделаем вид, что ничего не произошло, то и быстрее оправимся после этой травмы.       — Я буду дома заниматься.       — Окей.       Я оставляю сестру на кухне, а сама поднимаюсь к себе в комнату и запираюсь зачем-то на ключ. Мне предстоят долгие часы отдыха в постели, поэтому я надеваю наушники, включаю любимую музыку и достаю свои учебники из сумки. Как хорошо, что я вчера додумалась их забрать с собой, когда вернулась туда, чтобы отдать тачку Клэю.

***

      К вечеру вся моя домашняя работа сделана и изучена досконально. Я еще успела и парочку часов поспать и проснуться для того, чтобы принять душ и снова уложить себя в теплую кроватку. Я начинаю влюбляться в такую жизнь! Никто меня не дергает, я предоставлена самой себе на все двадцать четыре часа в сутки. Могу лечь спать пораньше, если захочу, а если не захочу, могу почитать какую-нибудь книгу. Как давно я читала что-то для души, то, что я выбирала сама для себя? Кажется, такое было год назад на летних каникулах. Тогда мы ездили в пригород к бабушке Марго в частный домик на берегу озера. Моя сестра все каникулы тогда провела в компании соседских парнишек, а я за книгами. Как бы наша бабушка не пыталась меня спихнуть к ним, я не хотела играть с ними. Мне было неинтересно целыми днями просто бегать с палками от воображаемых врагов и преступников. Куда больше мне нравилось исчезать в мире книг. Там все было гораздо реалистичнее и красочнее.       Я с неохотой поднимаюсь с кровати и ползу в душ. Благо идти далеко не нужно. Он находится прямо по соседству с моей комнатой. Замечательное изобретение человечества! Я долго стою под горячей струей воды, наслаждаясь мертвой тишиной (даже не звенит вечная громыхающая музыка из комнаты сестры!), найденным душевным спокойствием и полным расслаблением. Мысль о мертвой тишине наводит меня на то, что сестра решила снова погулять и домой приезжать не собирается. Ну, что ж. Это очень даже неплохо, лишь бы только она мне больше не звонила и не просила помочь. Я не переживу еще одно потрясение.       Выхожу из душа и протираю запотевшее зеркало. В зеркале на меня смотрит уставшая блондинка. Мои волосы имеют такой жалкий вид, что мне хочется достать ножницы и отстричь их под корень. Я их давно уже испортила вечным утюжком, выпрямителем, лаком, химическими растворами от бассейна и тому подобным. К сожалению, моя мама категорически против. Так и живем.       Я внимательно смотрю на свою фигуру в зеркале, пытаясь ее объективно оценить. По идее, моя фигура, наверняка, может кому-нибудь понравиться, но я не могу скрыть того факта, что мне самой хотелось бы что-то иное. Да, грудь второго размера выросла еще парочку лет назад, но вместе с грудью природа наградила меня округлыми ляшками и задницей. Так что хрупкой и тоненькой назвать меня крайне сложно, а кто сейчас в моде? Точно! Именно худые. Так что я точно не в тренде. Зато моя сестра вписывается по всем параметрам. Она, в отличии от меня, жгучая брюнетка с рождения с карими глазами и тоненькой фигурой, чем бы она там не питалась (хоть бургерами целыми днями!). Гены наградили ее стройной, худощавой фигуркой и более высоким ростом. Правда сисек у нее нет. Едва ли наберется первый размер. Ну что ж. Есть огромный плюс в наших с ней различиях — парни любят либо ее, либо меня. Хотя подождите… Они любят всегда ее. И не за ее фигуру, а за ее открытый характер и умение найти общий язык хоть со слоном. Она — душа компании, а я тот самый человек, про которого даже не вспомнят, если начнут тусоваться, а он исчезнет. А еще я ботан и выскочка, но мне кажется, что вы это уже знаете.       Я надеваю халат и выхожу из ванной, следуя уверенным и бодрым шагом в свою комнату. Снова запираюсь на ключ (откуда появилась эта привычка?) и начинаю оборачиваться в пижамный костюм, состоящий из клетчатых красных штанов и топа со снеговиком на бретельках. Если мне не изменяет память, этот костюм подарили мне родители на пятнадцатилетие. Я надеваю его, когда болею или когда наступает Рождество. И то, и другое происходит крайне редко, поэтому он столько лет мне служит верой и правдой.       Я достаю с полки книгу «Портрет Дориана Грея» и запрыгиваю в постель в полном предвкушении заняться прочтением книги, которую давно хотела прочитать.       Через несколько часов мое непрерывное чтение прерывает сильный звук внизу. Я тут же вскакиваю с кровати и бросаюсь к источнику шума, захватив на лестнице папину биту. Добежав до кухни, я сначала не слышу ничего, кроме своего бьющегося сердца, но затем я понимаю инстинктивно, что в доме кто-то еще есть. И что-то подсказывает мне, что это не моя сестра.       — Кто здесь? — я врубаю везде свет и тут же замечаю, как наглый британец (именно так я и буду его называть!) пытается быстрее добраться до двери и свалить.       Как же вовремя я включила свет!       — Воинственная малышка пытается спасти свой дом от воров? — улыбается он кривоватой ухмылкой, замедлив свой шаг к выходу.       — Скорее, от наглых британцев. — мои глаза только сейчас замечают, что у него в руках пара тройка бутылок алкоголя.       Я перевожу взгляд на наш домашний бар и понимаю, что эти бутылки именно оттуда.       — Ах, ты еще и вор. Не ожидала от тебя, — фыркаю я в растерянности. И что мне теперь делать? Сказать ему, чтобы он положил обратно? Да у меня кишка тонка для такого.       — Забавно, мы не знакомы, а ты уже умудрилась что-то ожидать от меня. — он продолжает насмехаться и меняет курс своего движения с двери на гостиную, в которой нахожусь я.       — Такая уж я… — почти шепотом говорю я, глядя, как он ставит бутылки на журнальный столик и двигается в мою сторону, по пути отряхивая руки об джинсы.       Я вспыхиваю и успеваю лишь замахнуться битой у него перед глазами от испуга, но он вовремя реагирует — ловким движением руки перехватывает удар и отбирает биту у меня прежде, чем я замахнусь в очередной раз.       — Что тебе нужно? — судорожно спрашиваю я, обнимая освободившимися руками саму себя от неловкости и страха.       — Всего лишь представиться. Я Дэниел Эванс, — он впервые за все время обаятельно улыбается и протягивает мне свою руку.       Я нервно смотрю на его руку и ожидаю какого-то подвоха.       — Зачем мне знакомиться с человеком, который ночью пытается вынести алкоголь из моего дома?       — Ха-ха! — нарочито наигранно говорит он, словно я пошутила. А я ведь даже не шутила.       — Классный снеговик! — серьезно кивает он на мой топ, и я сама бросаю туда взгляд. Не сразу до меня доходит, что имеет в виду он совсем не снеговика. Я бы и не заметила ничего, если бы его взгляд не изменился, глядя мне на грудь.       Черт! Прячусь руками и жутко смущаюсь от такой реакции. Впрочем, раньше я такое не практиковала. Меня в пижаме ни одно мужское существо не видело… Да, кроме Клэя. Но он на меня не особо реагирует. По крайней мере, явно не так, как этот товарищ передо мной.       — Ты пришел поглазеть на меня?       — А ты что? Шоу хотела как раз устроить?       А-а-а-а-а! Я готова просто взорваться от того, как ловко он уворачивается от любого моего вопроса.       — Как там тебя… Дэни? Верно? — я делаю вид, будто не запомнила его имя с самого первого раза.       Он улыбается, а потом его лицо приобретает серьезный, суровый взгляд.       — Для тебя Дэниел, малышка. Ты слишком маленькая, чтобы щеголять здесь в таком виде и называть меня «Дэни».       Я оказываюсь в растерянности. Просто тупо пялюсь на него в ожидании хоть чего-нибудь.       — Где здесь? У себя дома? Я в своем доме могу хоть голой ходить, и это будут только твои проблемы, если тебе это не нравится! — я бросаю на него свирепый взгляд, а ему, кажется, это начинает нравиться.       — С удовольствием возьму эти проблемы на себя, — его улыбка приобретает хищный вид, — когда раздеваться будешь?       Я вспыхиваю от его наглости, фыркаю и отворачиваюсь к журнальному столику, чтобы пересчитать количество украденных им бутылок, но тут меня словно током пронзает. Я вспомнила сон с участием этого Эванса! Это произошло в гостиной. Это произошло в нашей гостиной! Боже, надо убираться отсюда. Пусть забирает эти бутылки и убирается к чертовой матери.       Я оборачиваюсь к нему.       Он стоит и пялится на меня в ожидании. Он действительно думает, что я разденусь? Он в своем уме?       — Зачем тебе это? — показываю я пальцем на алкоголь, стараясь перевести тему разговора и успокоить бешеный ритм сердца.       — Твоя сестра попросила принести.       — А где она сама?       — Я могу показать, если хочешь… — Его голос звучит так нежно и пленительно, да к тому же еще с этим сильнейшим акцентом. Я на секунду забываю даже, о чем он говорит. Но мой подсознательный контроль возвращает меня на место.       — Нет, спасибо… Забирай алкоголь и уходи из моего дома.       — А раздеваться ты не будешь? — невинным голоском спрашивает он, как ни в чем не бывало.       — Ты это серьезно?       Он усмехается. Конечно же, нет. Благо, что сам понимает.       — С твоей сестрой гораздо веселее, Хлоя, — Он выделяет голосом мое имя, говоря мне о том, что он запомнил его. Хотя я даже не представлялась ему.       Он бросает меня на этой фразе, разворачивается, забирает алкоголь и уходит. Оставляет меня стоять и смотреть ему вслед, зато он даже не оборачивается, когда выходит из дома. Обижена ли я? Да! Почему? Понятия не имею! Но его фраза задевает меня до боли в груди. Я готова разрыдаться.       Когда я выхожу из гипноза, в который сама себя вогнала, я запираю входную дверь на ключ, проверяю все окна, выключаю свет и поднимаюсь наверх. В своей спальне я слышу какие-то голоса на улице. Я осторожно подхожу к окну и не сильно светясь в нем, осторожно открываю его, чтобы получше расслышать то, о чем говорят.       — Как ты там сказал? «Ты слишком маленькая, чтобы щеголять здесь в таком виде и называть меня Дэни»? — смеется незнакомый мужской голос. — Ты очень груб с этой девочкой, Дэн. На тебя это не похоже.       — Просто меня бесят такие чересчур правильные девочки. Ничего не могу с собой поделать, — отвечает уже знакомый тонкий голосок британца. В этот момент он поднимает голову и смотрит в мое окно. Я шарахнулась от окна, как ошпаренная. Надеюсь, он не увидел меня.       — Меня тоже, чувак. Такие обычно никому не дают и берегут свою особенную дырку для принца на белом коне, а потом умирают девственницами в девяносто, — теперь смех раздается еще громче. — Но ты помнишь, что Андреа запретила нам к ней подходить?       — А потом сама притащила ее в наш притон, чтобы та поглазела, как ее старшую сестренку порят во все щели.       — Тем более! Она еще года два будет отходить от этого. Бедная девочка!       Смех резко прекращается. Я затаиваю дыхание, чтобы ничего не пропустить.       — Ничего страшного. Быстрее повзрослеет и поймет, что в этом ничего ужасного, как ей кажется, нет.       — Сомневаюсь, что она перестанет когда-либо быть ханжой.       — Я тоже, — снова этот издевающийся тон.       Дальше голоса становятся слишком неразборчивыми и тихими. Я осторожно закрываю окно и ложусь в кровать. Попытаюсь уснуть, но сложновато это сделать, когда тебя выбивают из коллеи. Меня сначала напугали до смертельного приступа, затем я чуть не заехала британцу по его симпатичному личику, ну, и на десерт узнала о себе много чего нового. А — я ханжа, Б — я слишком правильная, В — я бешу чертового британца своей правильностью, Г — тройничок в грязном наркопритоне — это норма. Интересно, как он вообще понял, что я вся такая чересчур правильная за такое малое количество времени? Вопрос не долго остается без ответа. Моя сестра создала мне репутацию среди своей компании. Другого более логичного объяснения я найти не смогла. Но зачем ей это нужно было? Зачем? Хотя не все наши действия могут иметь причины. Быть может, она сделала это неосознанно, рассказывая своим друзьям, как я пытаюсь выиграть очередной конкурс, состязание или участвую в очередном математическом турнире. По таким рассказам действительно можно подумать черти знает что обо мне. Но ответ на этот вопрос я никогда не узнаю, ведь я не хочу знать никого из компании моей сестры даже близко.       Последней моей мыслью перед сном становится мысль о том, что я жалею о том, что все-таки не ударила битой Дэниела. Я думаю, что это пошло бы ему на пользу.       На следующий день я просыпаюсь с дикой головной болью и ухудшившимся самочувствием. Кажется, болезнь все-таки меня сломила, как бы я не отдыхала и не пыталась привести себя в чувства — у меня ничего не вышло.       Валяюсь в кровати и мысленно пытаюсь заставить себя встать и спуститься на кухню, чтобы выпить таблетку. В борьбе с самой собой мы не сразу пришли к компромиссу, пришлось саму себя уговаривать и убеждать, что мы сразу вернемся обратно в кровать. Я сошла с ума? Возможно, но сегодня у меня особенно мерзкое настроение. Хочется спорить даже с самой собой.       — Поднимайся, ленивая жопа… — хриплю я в подушку, делаю усилие над собой и все-таки отрываюсь от кровати. По пути к кухне я успеваю подумать о том, что в доме подозрительно тихо. Значит сестра не вернулась домой. Блеск. А потом она мне будет рассказывать, что ею случайно воспользовались и раньше такого никогда не было. Попахивает враньем. Ладно, это не мое дело. Не хочу лезть во все это, особенно к ней и ее компании безбашенных друзей.       Запиваю таблетку водой и смотрю на входную дверь. Кажется, что все происходящее вчера ночью было сном. Дэниел действительно проник к нам в дом и спер папин элитный алкоголь? Как моя сестра собирается оправдываться перед родителями, когда они обнаружат пропажу?       И как обычно мои мысли сводятся к единственному правильному мнению — не мое дело.       Звук открывающейся входной двери заставляет меня обернуться и вернуться на землю.       — Эй, приве-е-ет! — в дом заходит сестра в жутком состоянии. Волосы слиплись от сального блеска, макияж растекся по всему лицу, зато… она выглядит счастливой! — Я думала, ты еще будешь спать!       — Я только встала… — зачем-то отвечаю я, хотя не понимаю, какой смысл в этом разговоре.       — Ох, сестренка… — Андреа бросает сумку и кофту на диване в гостиной и проходит ко мне на кухню. Достает из холодильника вчерашние блинчики, присаживается за стол и начинает с жадностью их поглощать. — Ты не представляешь, как я счастлива! — не дожевывая еду, говорит она с набитым ртом.       — На это есть веские причины? — интересуюсь я, стараясь быть беспристрастной. Почему внутри меня что-то надрывается? Я не хочу услышать новость, связанную с британцем.       — Мы с Дэниелом… — Внутри меня что-то лопается, как надувной пузырь. — Кажется, у нас налаживается… Я не знаю, дойдет ли это до серьезных отношений, но… понимаешь, это очень важно для меня… Я не знаю, как это объяснить. Вроде бы он не хотел сначала никаких отношений, но вчера у нас состоялся такой личный разговор… Он не обещал мне золотые горы, но понимаешь… Он выразил надежду, что у нас может что-то получиться.       — М-м-м… — мычу я в ответ, пытаясь справиться со своими собственными эмоциями и чувствами по этому поводу. Я не хочу ничего испытывать по этому поводу! Какая мне разница, что у них там? Он мне никто. — Он твой первый? — слова вылетают из моего рта раньше, чем я успеваю их обдумать.       — Что? — наигранно громко восклицает сестра от удивления. — Нет, конечно! — плюется она, запихивая в рот очередной блинчик. — Он бы не стал встречаться со мной, если бы я была белой пушистой овечкой.       Меня бросает в жар от ее слов.       — Что это значит?       О боже, Хлоя, старайся быть максимально беспристрастной! Не показывай и доли своего интереса к этому вопросу.       — Он не любит связываться с девушками высоких моральных ценностей. Вот что. Многим парням в наше время это не нужно. Все хотят свободы в отношениях, желаниях и действиях.       — И с каких пор ты стала девушкой низких моральных ценностей? — снова вылетает у меня, но уже от обиды.       — Ха-ха, Хлоя! — ее губы превращаются в тонкую линию. Она смотрит на меня, бросая мне вызов. — Я никогда не была такой, как ты. Ты просто не замечала.       Она хлопает рукой по столу, намекая на то, что больше не намерена разговаривать.       — Сегодня ко мне в гости придут друзья. Если не хочешь увидеть концентрацию падших людей и разврата, то лучше тебе спрятаться в своей комнате и не выходить до завтрашнего приезда родителей. Ладушки?       Она оставляет меня без ответа и уходит в свою комнату.       На этот раз во мне что-то щелкнуло и отключилось. Как говорится — «делайте, что хотите, а я спать».