Душевная болезнь

POV Хлоя       Мой будильник звонит уже несколько минут, но я использую эти бесценные секунды, ничего не делая. Как же это иногда прекрасно, когда ты можешь просто лежать в своей кровати и наслаждаться отдыхом. Его, кажется, у меня уже не было пару лет, несмотря на то, что я учусь пока что только в старшей школе. А что будет дальше? Что меня ожидает? Беспрерывная работа с утра до вечера? Скучные коллеги по работе в качестве друзей, потому что на настоящих друзей у меня не будет времени? Отвратительно идеальный бойфренд, вносящий нашу свадьбу в свое расписание? Жизнь без времени на утренний завтрак, в котором мне не нужно будет никуда спешить?       Меня передергивает прежде, чем в мою комнату без стука врывается мама и начинает протяжно кричать:       — Хлоя, подъем, проспишь утреннюю репетицию!       — Я слышу… — тихо ворчу я и отключаю будильник в мобильном. На заставке телефона фотография с группой поддержки из нашей школы, в которую я недавно вошла. Репетиция танцев только по утрам перед занятиями, и это самое ужасное, что можно было придумать, но таково желание моих родителей, считающих, что это пойдет мне в характеристику при поступлении в колледж (да пропади он пропадом!).       Я на мгновение закрываю глаза, боясь пошевелиться, и снова представляю что-то далекое, необычное, наполняющее жизнь смыслом. Кажется, что-то такое приснилось мне сегодня ночью, но я не помню подробностей. Осталось лишь послевкусие — приятное и вызывающее сильное желание воспламенить все эти чувства в своей жизни. Но в этот раз мгновение потеряно, и я с раздражением выдыхаю застрявший воздух в легких.       «Ну что ж… Новый день… В новый бой, Хлоя» — с такими мыслями я поднимаюсь с кровати и раздвигаю шторы, закрывающие от меня внешний мир. В мою комнату тут же врывается яркое солнце, говорящее о том, что уже наступила весна, а впереди нас ждут экзамены и долгожданное лето. Остался всего месяц учебы. Как-то и не верится, если честно.       После принятия душа я одеваюсь в идеально выглаженные вещи, приготовленные мною еще вчера, проверяю перед зеркалом свой внешний вид и, заколов волосы в высокий пучок, я выхожу из своей комнаты. Я несколько секунд смотрю на закрытую дверь в комнату моей сестры, которая находится прямо напротив моей, и закусываю нижнюю губу, поглядывая на свои наручные часы. Кажется, она даже не пытается встать. Спускаюсь вниз на кухню к своей семье. Отец читает утреннюю газету, неспешно попивая полыхающий черный кофе. Я морщусь каждый раз, глядя на него и стараясь представить, как черный крепкий кофе без сахара может быть вкусным.       — Когда ты обзаведешься большой семьей, Хлоя, а еще работой, требующей твоего вечного внимания, ты поймешь, что это самый лучший напиток в мире. — говорит мне отец, когда я сажусь напротив него. Его глаза не отрываются от газеты, но он знает, что я не упущу ни единого дня, чтобы не выказать моего неприятия.       Я улыбаюсь, тогда отец поднимает на меня свои ясные голубые глаза. Он, кажется, тоже в хорошем расположении духа, хоть и хмурится почти всегда.       — Я и сейчас считаю, что кофе — это самый лучший напиток в мире, но… — начинаю я каждый раз одну и ту же шарманку, но нашу дискуссию перебивает мама, появившаяся перед нами с подносом, полным еды.       — Хлоя, завтра поспоришь с отцом, но сегодня тебе нужно перекусить перед тренировкой, — она ставит перед нами поднос, расставляя на стол тарелки с горячими бутербродами, яичницей с беконом, гранолой, натуральным йогуртом, свежим круассаном с ветчиной и сыром, а также молоком с хлопьями.       Ну и дела, кто же это все есть будет?       Я сглатываю слюну и тянусь уже к круассану, но мама меня отдергивает, нежно, но строго улыбаясь.       — Дорогая, у тебя тренировка. Скушай лучше гранолу или йогурт.       Я вздыхаю, но пододвигаю к себе тарелку с хлопьями, поглядывая на маму боковым зрением. Она молчит, поэтому я начинаю спокойно есть.       — Сделать тебе апельсиновый фреш, дорогая? — она возвращается к плите, продолжая что-то готовить.       — Конечно, дорогая, — звучит бодрый женский голос со стороны лестницы. На кухне наступает мертвая тишина. Мы все смотрим на мою сестру, которая в считанные секунды преодолела лестницу и запрыгнула на стул рядом со мной.       Я нервно ерзаю на стуле, пытаясь разрядить наступившее напряжение в стенах. Мои родители продолжают делать свои обычные утренние дела, но я чувствую, как каждая морщинка на обоих лицах стала напряжена, как натянутая струна.       Я утыкаюсь в телефон, за невозможностью что-либо сделать. Моя сестра хватает тот самый круассан, на который я покушалась две минуты назад, и начинает его с аппетитом жевать. Мама застревает у плиты, а папа оказывается поглощен новостями из газеты.       — Андреа, ты сегодня решила пораньше поехать на учебу? — с ироническим тоном в голосе задает вопрос мама у моей сестры.       — Типа того… — с полным ртом отвечает она, глядя, почему-то, на меня, а не на маму позади меня. Я смотрю на нее в ответ, она смеется и отворачивается, доедая сэндвич.       — Хло, ты теперь и в группу поддержки вступила? Да ты у нас на все дела мастер, — со смехом в голосе замечает сестра, отряхивая крошки с потертых джинс. Я не понимаю, издевка это или ее обычная манера общения, но пожимаю плечами, глядя на маму, остановившуюся перед столом с новой тарелкой с блинчиками.       — Кто-то же из нас должен, — говорю я, неся в ответе легкую обиду на то, что мне приходится отдуваться за двоих из-за нее.       — Согласна, — серьезно отвечает она мне.       Это она сейчас не шутит? Я вспыхиваю от злости и обиды, но продолжаю молча доедать свои хлопья.       — Может тебя подбросить?       Я сначала подозрительно смотрю на Андре, затем перевожу взгляд на маму, которая уже присаживается к нам и без слов протягивает мне апельсиновый сок. Все молча смотрят на меня в ожидании ответа.       — А ты в школу? — нерешительно задаю я вопрос, выделяя себе время, чтобы выпить сок.       — Не совсем, но мне по пути.       Она встает из-за стола и засовывает свою клетчатую рубашку в рваные джинсы. Волосы неряшливо свисают волнами на спину, поблескивая на свету яркими синими кончиками, глаза сильно подведены черным карандашом. Я смотрю на нее, думая о том, как же ей чертовски повезло быть собой. Ей не приходится выглядеть прилежной девочкой, ей вообще ничего не приходится, если быть честными.       — Ладно, — киваю я, снова косясь на маму, но та успела приобрести каменное выражение лица. Кажется, она не против, потому что ей не придется довозить сегодня меня самой. По какой-то неизвестной мне причине, родители не хотят покупать мне машину, хотя на права я сдала давно.       — Тогда у тебя минута, — сестра хватает рюкзак со стула и разворачивается, шустро направляясь к выходу.       — Мам, пап, хорошего вам дня! Спасибо за завтрак! — тараторю я и быстро выхожу из-за стола. Мне нужно забрать сумку из своей комнаты, поэтому я быстро бегу в комнату и уже спускаюсь вниз, как на входе меня окликает мать.       — Хлоя! — она быстро преодолевает коридор и оказывается рядом со мной. — Поговори с ней… — начинает она неловко, — попытайся на своем примере показать, что это хорошо. Попробуй хотя бы ее убедить, что она рушит свою жизнь. Хорошо? Просто попытайся. Я не заставляю. Я хочу, чтобы ты попыталась. Пожалуйста, ради нас.       За все время этого монолога у меня такая гамма чувств возникла! От злости и ненависти до жалости и понимания.       Черт, нельзя мне быть такой слабой!       — Хорошо, мам, я попытаюсь, но я не могу ничего обещать, ты же понимаешь…?       — Конечно! — восклицает она, улыбаясь мне светящейся улыбкой. — Моя дорогая Хлоя, я знаю, какая твоя сестра может быть упрямая, но понимаешь… Ты наша последняя надежда, ведь вы раньше были так близки, вы могли достучаться друг до друга, когда никто не мог.       Я тру руки в нерешительности и смятении.       — Это было раньше. Ключевое слово - «раньше», мама. Я пошла. Пока.       Я выхожу на улицу и ищу глазами машину своей сестры. Она уже сидит в машине и машет мне, чтобы я не мешкалась. Я быстро преодолеваю расстояние и прыгаю на соседнее место.       — Что, мать дала тебе сверхважное задание? — она хитро улыбается и сразу трогается с места.       — Ты о чем?       — Да брось, давай опустим тот момент, когда ты всячески пытаешься сделать вид, что мама ни о чем тебя сейчас не просила.       — Понятия не имею, о чем ты, — откидываюсь на кресло, когда машина выезжает на трассу, и принципиально не смотрю в глаза Андреа.       — Ладно, тогда не смей даже пытаться вернуть меня на путь истинный, — категорично заявляет она.       — О, поверь, я не буду этого делать. Мартышкину работу оставлю для наших родителей, которые еще верят, что ты неожиданно станешь той же девочкой-конфеткой, которой была совсем недавно.       Тут наши глаза встречаются. Она смотрит на меня с любопытством, на губах легкая саркастическая улыбка. Я качаю головой и отворачиваюсь к окну.       — В нашей семье достаточно девочек-конфеток, — мурлыча, отвечает она.       Меня задевают ее слова до глубины души. Какая же она стерва! Она хотя бы знает, как тяжело всегда держать планку, стараться изо всех сил?       — Боюсь, причина в другом.       Она бросает на меня заинтересованный взгляд, и я продолжаю.       — А в том, что ты просто не можешь соответствовать тем требованиям, которые все вокруг хотят от нас. Это чертовски сложно, поэтому я сильно сомневаюсь, что ты могла бы когда-нибудь держать этот уровень и не падать, но ты предпочла сложить оружие и просто тупо пуститься на самотек. Это ведь просто, — я встряхиваю плечами, — ничего не нужно для этого делать. Ты просто наслаждаешься жизнью, делаешь, что хочешь. У тебя нет проблем. Ты избавила себя от всего.       Повисла неловкая тишина. Я высказала ей все, о чем думала уже слишком долго.       — Если ты ничего не знаешь о моей жизни, это еще не значит, что мне легко, Хло.       — Да, ты права. Я ничего не знаю о твоей жизни, потому что ты уже полгода не разговариваешь со мной, будто бы я тебе сделала что-то плохое.       — Да потому что я не хочу тебе ничего говорить! Из чего состоит твоя жизнь, Хло? Занять первое место в соревнованиях по баскетболу? Или, может быть, пробиться в группу поддержки? Стать там лидером? Твои проблемы… такие детские, приземленные, простые, скучные. Мне неинтересно это. Мне неинтересно то, что хотят от меня родители, понимаешь?       — Не понимаю, — отрицательно качаю головой, пытаясь понять, к чему она. — Какие же могут быть у тебя проблемы, если мои тебе кажутся детскими?       — У тебя хотя бы есть парень, Хлоя?       — Ну, мне неинтересно это, — отвечаю я то, что думаю. Она разводит руками.       — На этом мы, пожалуй, закончим разговор, — резко заявляет она.       — Нет, к чему ты клонишь? Ты уж договори! Ты считаешь, что если у тебя есть парень, то что? Это дает тебе право быть взрослой со своими взрослыми проблемами? — мой голос обрывается от злости и обиды.       — У меня нет парня… — еле тихо говорит Андреа, уставившись в дорогу перед собой. — Он разбил мне сердце.       — И что? Теперь это является твоей взрослой проблемой?       — Черт, Хлоя! Какая же ты глупая! — восклицает она на эмоциях, ударяя рукой по рулю. Я вздрагиваю, но не отвожу от нее взгляда. — Я тебе всего лишь хочу сказать, что если бы ты хоть раз влюблялась по-настоящему, то поняла бы, о чем я говорю. Это самое важное в жизни. Это то, что меняет тебя полностью, без остатка. И все твои проблемы, что были до этого, становятся такими простыми и пресными. Потому что нет ничего ярче в мире, чем любовь. Это чувство единственное, что стоит внимания. А то, чем живешь ты — это просто мишура идеальной жизни. Это скучно и предсказуемо. Это достигаемо и контролируемо — и это все противоположно любви. Так жить нельзя.       Мы заезжаем на школьную парковку в абсолютной тишине. Я вешаю сумку себе на плечо и выхожу из машины, но не удерживаюсь от единственного вопроса, который крутится у меня в голове все это время.       — Если эта любовь была такой сильной, что изменила тебя до неузнаваемости, где же она тогда сейчас? И что она с тобой сделала?       Я заглядываю ей прямо в глаза и тут же ловлю себя на том, что я хочу вернуть свои слова назад. В ее взгляде вспыхнуло то, что было похоронено где-то глубоко в душе. Я съежилась от того, как ее боль перешла ко мне. Мне захотелось пожалеть ее, ободрить, поддержать, но она лишь едко улыбнулась, отвернулась, и ее машина сорвалась с места, скрипя покрышками.       Я несколько минут смотрю вслед исчезающей машины, а затем разворачиваюсь и бегу на тренировку.       Мое настроение испорчено еще до школы, но и на подготовке мне его значительно ухудшают известием о том, что я, к их сожалению, не могу участвовать в приближающемся турнире. Моей подготовки не хватает, чтобы быть отобранной в группу (это было вполне предсказуемо, ведь я только недавно вступила в команду). Расстраивает ли меня это? Сначала мне казалось, что да, но затем, уже на занятии по литературе, размышляя об истоках моей грусти, я пришла к тому, что меня печалит лишь тот факт, что мои родители расстроятся, узнав об этой новости. Они ведь так были уверены, что я за две чертовы недели освою все их танцы и отрепетирую их до совершенства. Не так уж я и идеальна, как они думают.       — Мисс Янков?       Я отрываюсь от невидимой белой точки перед собой и перевожу взгляд на нашего преподавателя по литературе. Миссис Моррисон выжидающе смотрит на меня своими серыми глазами, спрятанными за слегка затемненными очками. Кажется, ей врач прописал их.       — Да? — я понимаю, что я прослушала вопрос. И мне никто не подскажет, потому что она стоит прямо передо мной.       Миссис Моррисон начинает моргать быстрее в удивлении.       — Мисс Янков, мы здесь ведем обсуждение о том, как важно правильно начинать свой день правильно. Что вы делаете первым делом утром после пробуждения?       — Мечтаю.       — Оу! — восклицает радостно миссис Моррисон, хлопнув в ладоши. — Так интересно! О чем вы мечтаете, Хлоя?       — Всегда о разном… — задумчиво говорю я, погружаясь в ту же секунду в свои мысли. — О том, каково было бы жить в другом теле, в другом времени, в другой жизни.       Я вижу боковым зрением, как недоуменно смотрят на меня все мои одноклассники вместе с преподавателем. В тишине начинается шепот, который заканчивается хихиканьями.       — Что ж, Хлоя, это очень необычно. У тебя есть твои любимые мечты? Ты уже решила, где и при каких обстоятельствах ты чувствовала бы себя счастливой?       — Любимых нет, мне нравится быть в каждой своей мечте.       Наш занятный диалог перебивает сильная вибрация телефона в моей сумке. Как правило, мне никто не звонит во время занятий, но, видимо, это экстренная ситуация.       — Ты можешь ответить, только выйди в коридор, — дает разрешение миссис Моррисон после того, как я достала телефон из сумки.       — Спасибо! — я выскакиваю из-за стола и сломя голову несусь в коридор.       На дисплее имя «Андреа». Какого черта моя сестра звонит мне? Кажется, последний раз она звонила мне год назад, и то… для того, чтобы я купила ей ее любимые панкейки в пекарне рядом с супермаркетом, в который я ездила с родителями.       — Ты с ума сошла? У меня занятия, Реа, и у тебя, между прочим, тоже должны быть, — воплю я в трубку, разгневанная тем, что из-за нее моим родителям сообщат об этом инциденте.       — Хло… — на том конце трубки хриплый, стонущий голос, заставляющий меня тут же испугаться и замолчать. — Пожалуйста, забери меня.       — Ты где? — тут же выпаливаю я, заикаясь от страха и ужаса. Боже, ее голос звучит так, словно ее пристрелили, и она на последнем издыхании.       — Я кину тебе отметку, — шипит и кашляет что-то мне в ответ.       — Скажи хотя бы, в каком направлении мне сейчас ехать?       В ответ я слышу непонятные звуки, мужские… голоса? Хрипение, стон. Черт! Голос моей сестры тихо умоляет «не надо, прошу». После этого связь прерывается, а моя голова, скорее всего, поседела от ужаса, наполнившего меня до краев.       Я трясущимися руками засовываю телефон в карман и возвращаюсь на негнущихся ногах в кабинет. Меня лихорадит. Я не знаю, что делать. Я никогда не отпрашивалась с занятий, но сейчас речь о моей сестре. Какой бы она плохой не была, она остается моей сестрой. Я обязана ей помочь! Может быть, она в опасности?       Телефон в кармане моих брюк издает короткую вибрацию. Пришло смс. Меня бросает в жар прежде чем я подаю голос в аудитории.       — Мисс Моррисон?       Я обращаю ее внимание на себя, и мне становится вмиг еще хуже. Мои родители точно узнают, что сначала мне позвонили во время занятий, а затем я удалилась.       Я сглатываю ком в горле и подаю голос, хотя он у меня мгновенно исчез.       — Можно я уйду с занятий? По семейным обстоятельствам?       — О, Хлоя! Конечно, иди! У тебя ничего не случилось? Ты выглядишь совсем бледной, девочка, — она смотрит на меня с жалостью, когда я стараюсь в сумку убрать свои учебники. У меня плохо получается, потому что когда я нервничаю, я начинаю либо психовать, либо поддаваться панике максимально сильно. Так вот сейчас именно второй случай.       — Я надеюсь, что нет.       Я выхожу из аудитории, не обращая внимания на очередные шушуканья в свою сторону. Когда-нибудь я перестану быть для них интересной. Собственно, я им не сильно то и интересна, ведь у меня есть такая прекрасная сестричка, прославившаяся своим своевольным характером на всю школу. А я просто ее сестра-ботан-выскочка. Не знаю, как меня еще называют, но эти слова звучат максимально часто.       Подойдя к нужному кабинету, я достаю телефон и быстро набираю смс:       «Можно срочно забрать твою машину? Обещаю вернуть к концу занятий.»       «Две минуты». — Отвечают мне сухо.       Я убираю телефон обратно, ожидая эти две минуты под дверью кабинета математики. Через какое-то время дверь открывается и оттуда выходит мой единственный друг — Клэй Ригер. Хоть он и мужчина, и старше меня на год, он лучше всех понимает любое мое действие. И нет, он не влюблен в меня. У него есть девушка, с которой я не совсем в хороших отношениях, но это не столь важно.       — Хло, ты собралась ограбить банк во время школьной перемены? — шутит он, протягивая мне ключи от своей машины.       — Нет, банк — это скучно. Я хочу ограбить кофейню и выпить у них весь кофе.       — И съесть замечательные пончики?       — Нет, только кофе. Только хардкор.       — Я всегда подозревал, что с тобой не все в порядке, но чтобы до такой степени… Я удивлен, Хло.       Я смеюсь и просто качаю головой.       — Обещаю, что скоро вернусь, — разворачиваюсь и уже спешу к лестнице на выход. Паника возвращается сразу же, как только я мыслями возвращаюсь к нашему телефонному разговору. Что-то произошло. Что-то точно произошло. И это безумно пугает.       Я завожу машину, открываю сообщение на телефоне от сестры и просматриваю ее отметку в «гугл картах». Черт, отметка стоит на другом конце города в самом неблагополучном районе нашего города. Да еще и в баре. Кажется, я сильно влипла.       Поначалу мне кажется, что машина сломана, потому что меня заносит то вправо, то влево, но затем в мое сознание медленно втискиваются мысли, что я держусь за руль трясущимися руками. Да, машина не виновата, что мои руки ходят ходуном от душераздирающей внутри меня паники. Я начинаю истерично постукивать по рулю, когда навигатор говорит мне съезжать с шоссе на не самую порядочную улицу нашего города.       — Спокойно, Хло. Ты смелая. Ты же смелая, так? Ты ставишь цели… достигаешь их с успехом, так? — я бросаю короткий взгляд на зеркало заднего вида и снова возвращаюсь к дороге. Опыта в вождении у меня почти нет, поэтому машина дергается, когда я переключаю скорости. Гребаное сцепление, когда же ты уже станешь меня слушаться?       Я медленно плетусь по улицам, боясь, что на дорогу может кто-нибудь или что-нибудь выбежать. Хотя кого я пытаюсь обмануть? На шоссе я ехала не быстрее. Но там я чувствовала себя более уверенно, затерявшись в количестве проезжающих машин. А на этой улице, кажется, моя машина — единственное двигающееся нечто. От этого уровень моей паники возрастает в разы. Со лба выступают капельки пота, а из горла то и дело вырывается хрип тонущего кита. Наконец, навигатор говорит, что мы приехали в точку назначения. Я резко дергаю ногой, под которой находится педаль тормоза, и машина дергается и глушится. Черт, черт, черт! Боже, какая же я глупая! Я несколько секунд пялюсь в свой телефон, пытаясь убедиться, что я действительно приехала. По окну машины ударяет что-то настолько громкое, что я вскрикиваю от ужаса.       — О боже! Дождь! — выдыхаю я с облегчением, сменившимся разочарованием и вновь накатившейся паникой. Как же я в своей чистой обуви пойду по этой чертовой грязи? А что я потом буду объяснять матери? Что затусила со своей старшей сестрой? Нет уж, извольте.       Я оглядываю местность вокруг себя, согнувшись так, чтобы меня никто не заметил в машине. Рука так и норовит завести мотор и убраться из этого опасного места, но страх за сестру пока что более силен. Я какое-то время тихо сижу и надеюсь, что сестра напишет или позвонит, но телефон предательски молчит. Дождь усиливается. Я пару раз глубоко вздыхаю и с ужасом неожиданно понимаю, что на мне короткая белая юбка и кофта, оставшиеся после чирлидинга. А что, если кто-то увидит меня в таком костюме? Да здесь же могут и изнасиловать, и ограбить. Или все одновременно. О боже!       Я застегиваю кофту до последней пуговицы, опускаю юбку чуть пониже, последний раз проверяю телефон, затем прячу его под сиденье машины, еще раз логически пытаясь рассудить, правильно ли я поступаю, оставляя его здесь, но брать его с собой мне кажется еще более худшей идеей, чем спрятать в машине.       Итак, я медленно выползаю из машины, закрываю ее и начинаю идти в сторону серого непримечательного дома. Дождь тут же пропитывает всю мою одежду, из-за чего она неприятно прилипает к телу. Я ежусь, но иду вперед, пачкая свои белые кроссовки в грязи. На улице тихо, как на кладбище. Ни единой души. Ни одной машины. Черт!       Обойдя здание вокруг в поисках входа, я нахожу машину сестры неподалеку. Это же хороший знак? Я очень на это надеюсь.       Подхожу ко входу, пытаюсь открыть дверь, но она закрыта. Стучусь и прислушиваюсь к шуму внутри. Ничего. Мертвая тишина.       Я стою на крыльце несколько секунд, а затем разворачиваюсь и судорожно сбегаю, надеясь вернуться целой и невредимой до машины, но дверь позади меня открывается. Сердце у меня обрывается, когда в дверях появляется такой наружности мужчина, что мне хочется заорать от ужаса и страха и убежать, приложив все силы. Вместо этого я замираю, пытаясь унять подскочивший пульс и показаться более уверенной. Мужчина впереди меня с красным ирокезом на голове и весь в татуировках с черепами выглядит так, будто он сейчас достанет из своих рваных, грязных джинс пушку и пристрелит меня. Но вместо этого он какое-то время просто таращится на меня, подозрительно склонив голову, затем хмыкает и подает голос:       — Ник опять чирлидершу заказал? — голос грубый и охрипший.       — Кто? — еле выдавила я из себя, стараясь не смотреть на него глазами испуганной лани, но, кажется, это у меня плохо получается.       Он прищуривается.       — Что тебе надо, девочка? В таких районах потеряться опасно, — говорит он с сарказмом, полуулыбаясь.       — Я ищу Андре, мою сестру. — я вижу, как он узнал имя, поэтому становлюсь чуточку смелее. — Андреа Янков.       — А мы как раз пытались разгадать ее фамилию… — улыбается кривой и до ужаса грубой улыбкой скинхед-незнакомец, а затем кивает мне и показывает головой заходить к ним.       Я хочу у него уточнить, точно ли там сестра, потому что не уверена, что это не розыгрыш. Вполне вероятно, что сейчас меня заманят в дом и просто изнасилуют и убьют. Вот я дура! Бежать от них надо, а я сама захожу к ним в клетку. Даже ловить меня не нужно. Идеальная уловка. А я самая глупая жертва в мире. Другие хотя бы боролись!       Я прохожу в абсолютно отвратительный коридор. Сразу становится понятно, что это пристанище наркоманов и преступников. Вокруг валяется гора пустых бутылок от алкоголя вместе с другим мусором. Обои на стенах уже давно отсырели от влажности и вечной задымленности помещения. Я морщусь, но прохожу дальше. Останавливаюсь, когда коридор приводит к надымленному залу, в котором сидят парочка укуренных наркоманов и малолетняя шлюшка в полураздетом виде. Я инстинктивно закрываю лицо рукавом от кофты и пячусь назад.       — Куда ты прешь? — шипит мне на ухо новый мужской голос, когда я натыкаюсь на кого-то спиной.       — И-и-извините… — тихо пищу я в ужасе, стараясь отойти так, чтобы не задеть еще кого-нибудь.       — Ну и ну, — настроение у мужчины значительно меняется, когда он замечает, кто его сшиб с ног.       Я смотрю на него в недоумении.       Нет, возраст у этого парня явно не дотягивает до статуса «мужчина». Несмотря на пирсинг в брови и большую татуировку в виде совы на шее, его лицо говорит о том, что ему не больше двадцати пяти. И вообще, если приглядеться, то лицо у него очень симпатичное… Я бы даже сказала, что красивое. Острые и тонкие черты лица, спрятанные за кудрявыми локонами, ярко очерченные темные брови, и губы… Неприемлемо мужчине иметь такую чувственную форму губ. Все же злобный и агрессивный взгляд быстро возвращает меня на землю, пугает и заставляет задрожать всем телом.       — Сестренку потеряла? — звучит его голос с сильным британским акцентом. А еще с целой гаммой наполненного в словах сарказма.       — Ты знаешь где она? — тут же оживляюсь я, все еще держась от него на расстоянии.       Он ухмыляется, внимательно глядя на меня. Его взгляд резко опускается вниз, по моему телу. Я на уровне инстинкта самосохранения тут же опускаю руки к ногам и пытаюсь их закрыть. Он ухмыляется еще сильнее, глядя на мои тщетные попытки спрятаться от его едкого, зоркого взгляда.       — Знаешь, глядя на твою одежду… — начинает он задумчиво, продолжая говорить с иронией, но уже с меньшим британским акцентом, — можно подумать, что тебе захотелось острых ощущений, но… — он закусывает губу, сдерживая смех, — глядя на твои глаза, от страха вылезающие уже из орбит, я сомневаюсь, что ты сознательно по своей воле оказалась здесь. Так?       Я вспыхиваю, ощущая себя голой перед этим грубияном. Он прочитал меня за пару секунд. Это очень неприятно и слишком… лично. Я снова пытаюсь натянуть чертову кофту еще ниже.       — Ты знаешь, где моя сестра? — задаю я вопрос, игнорируя его красноречивое высказывание так же, как и он мой вопрос.       Его брови подскакивают, ухмылка снова появляется на его лице. Он делает шаг ко мне так быстро и ловко, что мое сердце лишь успевает от ужаса пропустить пару ударов. Его лицо оказывается прямо напротив моего, и я успеваю заметить зеленый цвет его глаз, устремляющихся прямо на меня. Внутри вспыхивает стойкое и сильное желание убежать от его взгляда, но вместо этого я таращусь на него в ответ, боясь пошевелиться. Как жертва, загнанная в ловушку. Хотя почему как?       — Боюсь, твоя старшая сестренка занята очень нехорошими делами. Может быть, подождешь, когда она закончит? — его голос звучит издевательски нежно, лицо находится в неприятной близости от меня, а у меня по всему телу разливаются мурашки. Наверняка, это от страха и ощущения стыдливости, в которое он меня вогнал.       — Я хочу увидеть свою сестру, — набираюсь смелости и тихо говорю ему в ответ. Он удивляется моей напускной смелости, но не перестает издеваться.       — А ты уже совершеннолетняя, чтобы видеть такие вещи?       — Моя сестра тоже несовершеннолетняя, — неуверенно произношу я, боясь, что он перестанет играть со мной. Лучше уж пусть издевается он, чем придет кто-нибудь и тупо порвет меня на британский флаг.       — Хм… — его сверкающие глаза, кажется, веселятся. — Неплохой аргумент. Но, не пойми меня неправильно, я все еще сомневаюсь, что ты готова к такому зрелищу.       — Я готова!       — Сама напросилась! — тут же отвечает он и, молниеносно хватая меня за рукав, тащит из зала в другую комнату, оставляя наркоманов позади нас. По мере приближения к комнате мною начинает овладевать очередной приступ неконтролируемой паники. А что, если я действительно не готова увидеть то, что в комнате? Что там может происходить? Сестра подсела на наркотики? Я это переживу. Она в хлам пьяная? Тоже смогу осилить. Боюсь, я буду не готова увидеть ее только разрубленной на кусочки. Все остальное я смогу принять.       — Ита-а-ак, — тянет мелодично незнакомый жуткий британец и распахивает двери прямо перед моим лицом.       — О господи… — шепотом произношу я, глядя в комнату.       Зрелище меня настолько потрясает, что я просто отключаюсь в пространстве и времени. Я не сразу могу принять реальность, вставшую у меня перед глазами. Это слишком жестоко! К такому меня жизнь не готовила! О таком я даже не могла подумать!       — С тебя довольно! — дверь захлопывается у меня перед носом, и я тут же прихожу в себя.       — Я звоню в полицию! — выкрикиваю я в ужасе, пытаясь выбросить из головы то, что увидела. — Это растление, черт вас подери! Как вы смеете?       — Но-но-но! — усмиряет меня британец, выдвигая свой длинный палец у меня перед лицом. — Никто насильно эту девушку сюда не приводил. Это во-первых. Во-вторых, никто насильно ее под моих товарищей не клал. Представляешь? Это не растление. Это просто секс.       — Какой к черту секс, когда это групповое изнасилование? — выкрикиваю я в ужасе и трясу головой, мысленно вытряхивая безумные картинки из своей памяти с участием моей сестры и трех мужчин.       — Нет, детка… — качает головой незнакомец, — ты пересмотрела порнухи, а прочитать значения слов забыла. Это не изнасилование. И только попробуй позвонить копам. Окажешься рядом со своей сестрой, — на этот раз тон его голоса оказался без тени иронии и сарказма.       Он серьезно посмотрел на меня.       — Хочешь забрать сестру? Забирай ее и проваливайте нахрен отсюда. И передай, чтобы в следующий раз она свою малолетнюю сестру на помощь не звала, ладушки?       Не дожидаясь моего ответа, он развернулся и исчез в темном коридоре так же быстро, как и притащил меня сюда.       Вот черт! Он хочет, чтобы я снова заходила в ту ужасную комнату? Да еще к тому же одна? Боже… Во что ты, черт возьми, вляпалась, Андреа? Как мне… Что нам теперь делать? Как мне тебя спасти?

***

      Оказавшись со своей пьяной сестрой в коридоре, я пытаюсь глазами оценить обстановку — нас будут останавливать? Мне позволят ее забрать?       — Хло, ты такая замечательная! — улыбается моя сестра, хорошенько схватившись за меня. Я морщусь. Не могу я на нее пока что смотреть. В голове то и дело возникают эти мужчины. Я не могла и представить, чем занимается моя сестра, пока прогуливает школу. Неужели взрослые были правы? Мне совсем не хочется в это верить. Я точно знаю, что она не могла осознанно так скатиться. Ее явно принудили к такой жизни. Я должна помочь ей! Я должна защищать свою старшую сестру!       — Держись… — она слишком тяжелая, но я беру ее руку и кладу себе на плечи. Мы начинаем медленно плестись по убогому, грязному коридору, проходя мимо наркоманов, лежащих на полу.       — Уже уходите? — впереди меня неожиданно появляется чертов британец. Он что здесь самый главный? Что-то не особо похоже.       Я резко теряюсь, не зная что сказать ему. Мне хочется обвинить его во всех смертных грехах и вцепиться в лицо, потому что что-то мне подсказывает…       — Хло, познакомься, это Дэни… — подает сестра голос, взмахивая руками и пытаясь освободиться от меня. Я сдерживаю ее руку на своих плечах и скриплю зубами. — Дэни, это моя младшая сестра. Скажи ведь, она душка?       — Ничего такая… Особенно в форме чирлидирши, — начинает он, снова бросая на меня оценивающий взгляд. Я почему-то краснею и прячу лицо. — Но как-то она мелковата для наших тусовок. Ты уж извини, Реа, — заканчивает он снова с иронией в голосе и с сильнейшим акцентом, который режет уши.       Меня раздражает его манера говорить. Если бы не тонны желчи, его голос был бы нежным и красивым, а так в нем полна яда, которым можно отравиться.       — А еще она ханжа. Тебе такие не по вкусу, — хихикает сестра в ответ.       Я в шоке! Она будучи в таком состоянии умудряется флиртовать! Меня бесит и раздражает ее поведение, поэтому я лишь фыркаю.       — Мне в вашем притоне действительно делать нечего.       — Не твой уровень. Да, малыш?       Я киваю. Меня задевают его слова, потому что он умудряется каждый раз упомянуть тот факт, что я младше. Я младше своей сестры всего на год. Какого черта? По моему телу проходит озноб. Вероятнее всего, от мокрой одежды, в которой по-настоящему становится очень холодно.       — Пошли… — я подталкиваю свою сестру к выходу. Она стонет, закатывает глаза в блаженстве и улыбается мне слащавой улыбочкой.       — До встречи, Эванс. — машет она ему рукой, а он ей в ответ подмигивает. Боже, да что за мерзкий тип! Мог бы хотя бы помочь мне дотащить ее до машины, но он лишь бросает на меня странный взгляд. Его глаза наполнены опасным весельем, а губы изображают кривую усмешку. Я не хочу больше видеть его!       Мы быстро доходим до машины. Я запихиваю сестру на заднее сиденье и тут же запрыгиваю сама. Врубаю печку в машине на полную мощь, потому что меня не слабо лихорадит. Растираю окоченевшие руки от холода и достаю свой телефон из-под сиденья. Устанавливаю навигатор до нашей школы и тут же трогаюсь с места, боясь задержаться здесь чуть дольше, чем нужно.